CC BY
341
Никулин Александр Юрьевич
соискатель кафедры социологии, политологии и регионоведения Тихоокеанского государственного университета (г. Хабаровск) (тел.: 89242051095)__________________________________________
Корпорация
как социальная группа.
Концепция корпоративного эгоизма
В настоящей статье автор рассматривает корпорацию как социальную группу, анализируя формы ее развития в СССР до настоящего времени. Автор подчеркивает, что концепция «корпоративного эгоизма» проявляется, прежде всего, в том, что высокая степень «выделенности» корпорации из общества и интегрированности ее членов приводит к формированию устойчивой идентификации социального агента с корпорацией.
Ключевые слова: корпорация, социальная группа, корпоративный эгоизм, корпоративная социальная ответственность, разумный эгоизм, корпоративный альтруизм, корпоративная социальная восприимчивость, корпоративное поведение.
A.Ju. Nikulin, post-graduate of the chair of sociology, political science and regioncondacting of the Pacific state University (Habarovsk); tel.: 89242051095.
Corporation as a social group. The concept of «corporate egoism»
In the present article the author considers corporation as a social group, analyzing forms of its development in the USSR so far. The author emphasizes that the concept of «corporate egoism» is shown, first of all, that high degree of allocation of corporation from society and an integration of its members leads to formation of steady identification of the social agent with corporation.
Key words: ^rporation, social group, corporate egoism, corporate social responsibility, reasonable egoism, corporate altruism, corporate social susceptibility, corporate behavior.
Термин «корпоративный эгоизм» сегодня все более выходит за пределы собственно научного, прежде всего, экономического дискурса в сферу практической политики, в сферу публицистических статей [1]. После выступлений первых лиц государства о необходимости «борьбы с корпоративным эгоизмом» термин попал в один ряд с такими понятиями, как «коррупция», «черный рынок» и т.д. Функционируя в сфере газетных статей и телекомментариев, понятие «корпоративный эгоизм» лишается предметной определенности, превращается из научного термина в жупел, средство политической и экономической борьбы [2]. Однако для того, чтобы вернуться из сферы публицистики в область научного исследования необходимо дать достаточно жесткое определение, описать само явление, которое данным термином обозначено, выявить его социальный смысл. Эта работа и составит содержание первой главы диссертации. Отправной точкой нашего анализа станет анализ ключевого понятия - «корпорация», его социологическая интерпретация.
Анализ словарей различного типа (от толковых до специализированных [3]) позволил нам дать выделить наиболее распространен-
ное определение корпорации. Корпорация (от согрогайо — объединение) — юридическое лицо, которое, будучи объединением физических лиц, при этом независимо от них (то есть самоуправляемо). В широком смысле под корпорацией можно понимать всякое объединение с экономическими целями деятельности. Однако само определение, исходящее из правовой трактовки, содержит серьезные упрощения. Так, если в Российской Федерации термин «корпорация» юридически относимо только к государственным коммерческим организациям, то, скажем, в правовой системе США представления о корпорации гораздо более сложные [4]. Здесь выделяются предпринимательские (по значению совпадает с российской правовой трактовкой) и непредпринимательские (общественные организации, профсоюзы и др.) корпорации. По степени интегрированности в систему социальных институтов разделяют публичные и квази-публичные корпорации. В первом случае декларируемые и реальные цели объединения людей совпадают. Во втором декларируемые цели объединения служат «прикрытием» для реальных целей.
Такое расширительное понимание термина «корпорация» сближает его по смыслу с со-
264
циологическим термином «социальная группа». Точнее корпорация выступает, в данном случае, одной из разновидностей «социальных групп».
Под термином «социальная группа» обычно понимают четко ограниченную в размерах совокупность людей, которая вычленяется из широкого социума как некая отдельная самоценная общность, объединенная в логике каких-либо значимых оснований: специфика заданной и реализуемой деятельности, социально оцениваемая принадлежность к определенной категории людей, входящих в группу, структурно-композиционная объединен-ность и т.д. Многообразие реальных естественных групп, жизнедеятельность которых, в конечном счете, и является основным объектом исследования социальной науки поис-тине беспредельно. Именно по этой причине совершенно закономерно потерпели неудачу неоднократно предпринимавшиеся попытки создания какой-то универсальной социальнопсихологической классификации групп. Всякая классификационная схема, какой бы развернутой и полной она ни была, не может претендовать на исчерпывающий характер, так как добавление любого уточняющего основания классификации автоматически не только наращивает ее разветвленность, но и качественно меняет ее содержание.
В отечественной психологии еще в 70-е гг. XX в. была разработана и в теоретикометодологическом, и в экспериментальном плане обоснована вполне завершенная стратометрическая концепция (теория деятельностного опосредствования межличностных отношений в группах А.В. Петровского) [5], в рамках которой были выдвинуты и описаны два основных фактора, учет которых позволяет дать выверенную оценку уровню социального развития конкретной группы, не говоря уже о том, что экспериментатору предоставляется полная возможность осуществить качественный и сравнительный анализ различных групп между собой с тем, чтобы выстроить их реальный ранговый ряд по критерию «уровень социального развития».
Согласно этому подходу, наиболее полно учтенному в работе В.А. и С.В. Луковых [6], следует учитывать соотнесенность такого фактора, как степень опосредствованности межличностных отношений целями, задачами и содержанием совместной деятельности, с таким фактором, как степень просоциальности, асоциальности или антисоциальности этих целей, задач и содержания. К высокому уровню социального развития относятся сообщества, характеризующиеся высокой степенью опосредствования межличностных отношений целями, задачами и содержанием
личностно значимой для членов группы и отчетливо просоциальной деятельности, а к низкому уровню социально-психологического развития относятся общности, характеризующиеся высокой степенью опосредствования межличностных отношений целями, задачами и содержанием антисоциальной деятельности.
Попробуем в свете изложенного выше охарактеризовать корпорацию как социальную группу. Итак, корпорация это:
замкнутая и закрытая социальная группа, доступ в которую ограничен тем или иным способом;
стабильная и, как правило, формальная группа (обладающая укорененностью в системе легальных социальных институтов);
группа, объединенная общей деятельностью (как правило, но не обязательно, экономической), целями и задачами;
вторичная группа с высоким уровнем опосредования межличностных контактов;
иерархически организованная социальная группа с авторитарными принципами управления и организации иерархии.
Таким образом, к корпорации, как социальной группе, можно включить далеко не только те структуры, в названии которых существует термин «корпорация». Сюда вполне может быть отнесено армейское сообщество, сообщество дипломатов, работники спецслужб и многие другие «закрытые» профессиональные объединения [7]. Однако наиболее укорененными и распространенными типами корпораций выступают в России предпринимательские корпорации. Они и станут предметом нашего пристального внимания. При этом мы постоянно будем иметь ввиду, что круг корпораций не ограничивается только хозяйствующими субъектами.
Высокая степень «выделенности» корпорации из общества и интегрированности ее членов вполне естественно приводит к формированию устойчивой идентификации социального агента с корпорацией. Цели и задачи деятельности корпорации начинают восприниматься в качестве личных целей и задач социального агента. Наиболее ярко этот процесс проявляет себя в Стране восходящего солнца. Однако с легкостью прослеживается и в России. Обретение социального статуса, восходящая мобильность, удовлетворение своих материальных потребностей связывается с действиями корпорации.
В то же время, здесь имеет место и обратный процесс. В условиях, когда степень организованности агентов и малых групп в корпорацию предельно высоки они начинают встраивать свои ценности и личные цели в структуру целей корпорации. Это особенно
265
ярко проявляется в России, наследующей многие трудовые социальные практики из эпохи Советского Союза.
В советскую эпоху крупное предприятие (корпорация) занимало весьма специфическое место в социальном пространстве [8]. Оно подчинялось не местному хозяйственному и партийному руководству, а руководству более высокого ранга, как правило, министерству или Главку. В этих условиях предприятие приобретало относительную самостоятельность и автономность в отношении местного сообщества. Конечно, директор завода, по инициативе парткома или иной, укорененной в местной управленческой системе структуры, мог откликнуться на просьбу (!) местного руководства об «оказании шефской помощи» в уборке городской территории, ремонте социальных объектов и т.д. Но, мог и не откликнуться, поскольку подотчетен он был иной, находящейся за пределами местного сообщества, инстанции. Однако, при этом, само предприятие-корпорация решало проблему строительства жилья для своих работников. Оно имело «свои» детские сады, школы, профилактории, базы отдыха и т.д. Такая серьезная «социальная нагрузка» порождала своеобразное положение дел. Работники не только жили рядом друг с другом, но и работали вместе с соседом. Тем самым, личные отношения, интересы и ценности малых групп проникали в структуру «большой» корпорации, определенным образом трансформировали ее.
Высокий уровень идентификации по профессиональному признаку и характеризует, на наш взгляд, реликты «корпоративного сознания» советской эпохи. Показательно, что по некоторым данным [9, 10] более 65 % населения СССР так или иначе пользовались системой «закрытых распределителей» при предприятии, пользовались достаточно широкой системой корпоративных благ.
Только «родственники» и «друзья» обладали в этих условиях относительно высоким уровнем доверия. Остальные структуры (в том числе, корпорации), практически, были лишены этого статуса. Крайние формы «корпоративного эгоизма», свойственные тому периоду (выступления шахтеров, перекрытие дорог в моногородах и др.) не отменяют вышесказанного. По существу, это сигнал о «размыкании» и гибели корпорации и корпоративного духа. Не случайно эти акции не имели особых результатов. Тем большее распространение получали предприятия (корпорации экономического и политического характера), в которых круг учредителей и менеджеров сужался до ближайшего семейного и дружеского окружения [11]. Собствен-
но, высший эшелон управления страной так же представлял собой ближайшую «домашнюю группу» президента Б.Н. Ельцина («Семья»). Тем самым, «семейный ценности, ценности «малой группы» - дружеского окружения, заменяли собой ценности группы большой.
Единственным шансом для индивида, не входящего в «избранную» группу, добиться участия в перераспределении благ и в учете его интересов, было встраивание этих интересов в интересы группы. Формируются сети клиентелы, охватывающие всю сферу деятельности элитной группы, всю корпорацию. В этот момент предприятие, парадоксальным образом вновь приходит к идее корпоративной социальной политики в его наиболее либеральной форме, в форме корпоративного эгоизма. Сеть клиентелы, создающая политическую значимость корпорации, а, следовательно, и степень доступа к «советскому трофею», наиболее доходным предприятиям, созданным в советскую эпоху, требовала «поддержки», допуска к распределению части благ. Здесь и возникает корпоративный эгоизм.
Начиная с 1950-х гг. в мировой управленческой литературе, прежде всего американской, было разработано множество релевантных концепций, среди которых наибольшую известность получили «социальная ответственность бизнеса», «социальная ответственность бизнесменов», «корпоративная
социальная ответственность», «корпоративная социальная восприимчивость», «корпоративная социальная деятельность», «корпоративная социальная добросовестность». Последовательно развиваясь, указанные концепции не столько замещали друг друга, сколько аккумулировали в себе предыдущие достижения. В 1980-е гг. указанный ряд продолжили концепции «заинтересованных сторон» и «этики бизнеса», пережившей второе рождение в применении к более широкому контексту социальной ответственности. К началу XXI в. пришел черед теорий «устойчивого развития» и «корпоративного гражданства» [12, 13].
Вполне аргументированным представляется подход А. Кэрролла — одного из ведущих мировых специалистов в области отношений бизнеса и общества — предлагающего увязывать все указанное множество концепций с развитием теории корпоративной социальной ответственности как «ядра», согласованного с альтернативными концепциями или трансформирующегося в них. Представляется, что именно этот подход позволяет перевести проблему из общих рассуждений о роли бизнеса в общественном развитии к анализу
266
деятельности конкретного делового предприятия, строго говоря, не обязательно относящегося к корпоративному сектору.
Правовая ответственность подразумевает необходимость законопослушности бизнеса в условиях рыночной экономики, соответствие его деятельности ожиданиям общества, фиксированным в правовых нормах. Этическая ответственность, в свою очередь, требует от деловой практики созвучности ожиданиям общества, не оговоренным в правовых нормах, но основанным на существующих нормах морали. В некотором роде правовая ответственность отражает соответствие бизнеса формальным правилам и институтам, а этическая ответственность - неформальным. Филантропическая (дискреционная) ответственность побуждает фирму к действиям, направленным на поддержание и развитие благосостояния общества через добровольное участие в реализации социальных программ.
Трактовка КСО как пирамиды сама по себе не снимает всех вопросов, относящихся к социальной ответственности, но позволяет их систематизировать. В дальнейшем А. Кэрролл в статье, написанной в соавторстве с М. Шварцем, модифицировал пирамиду путем отнесения филантропической ответственности к категориям этической и (или) экономической ответственности, т.к. занимаясь «стратегической филантропией», компании нередко руководствуются экономическими мотивами, основываясь на своей экономической ответственности, и различие между «филантропической» и «этической» деятельностью иногда сложно провести и в теории и на практике.
Следует также подчеркнуть, что корпоративная социальная ответственность не может рассматриваться по отношению к обществу в целом. Для каждой организации, ведущей бизнес, общество представляет собой систему заинтересованных сторон, включающую в себя индивидуумов, группы и организации, оказывающие влияние на принимаемые компанией решения и (или) оказывающиеся под воздействием этих решений. Таким образом, каждой компании приходится реагировать на сложнейшую систему противоречивых ожиданий, вырабатывая соответствующий рациональный отклик. Соответственно, корпоративная социальная ответственность может быть определена как рациональный отклик компании на систему противоречивых ожиданий заинтересованных сторон, направленный на устойчивое развитие компании.
Таким образом, корпоративные социальные программы в первую очередь следует рассматривать с позиции рациональности и
извлечения выгод в долгосрочном периоде. Масштаб и охват корпоративной социальной политики будет зависеть от конкретных целей (краткосрочных и долгосрочных), которые преследует компания и многих внешних условий.
Долгосрочные социальные программы представляют собой не что иное, как инвестиции. Понятие корпоративных социальных инвестиций можно трактовать следующим образом. Корпоративные социальные инвестиции (КСИ) - это материальные, технологические, управленческие, финансовые и иные ресурсы компании, направляемые на реализацию корпоративных социальных программ, осуществление которых в стратегическом отношении предполагает получение компанией определенного экономического эффекта. Определение КСИ ложится в концепцию рациональности и выгоды компании от вложений в социальную сферу. Корпоративная социальная ответственность, включающая в себя активное социальное инвестирование, по идее приводит к получению долгосрочных конкурентных преимуществ, в том числе и за счет снижения рисков нанесения ущерба заинтересованным сторонам в краткосрочной перспективе. Таким образом, происходит формирование социального капитала [14, 15] (взаимного доверия) как внутри компании, так и во взаимодействии с внешними заинтересованными сторонами. Как и в некоторых моделях социального капитала, формирующегося за счет постоянной кооперации, у компании политика следования КСО вырабатывается в несколько этапов.
Многие компании, хотя и ориентируются на «стратегическую КСО», но не оценивают его стратегически. Появляется реагирующая КСО, которая приводит к идеологизации процесса принятия решений и существенному разбросу в критериях выбора направлений социальных инвестиций. Таким образом, не достигается конечной цели инвестиции, из-за низкой результативности наблюдается перерасход средств, что негативно влияет на финансовые показатели компании. В настоящий момент можно выделить три основных концепции по отношению к КСО [16].
Концепция «корпоративного эгоизма». Сформировалась на основе классической формулировки нобелевского лауреата М. Фридмана, согласно которой «единственным бизнесом для бизнеса является максимизация прибыли в рамках соблюдения существующих правил игры». В интерпретации либералов КСО заключается в выполнении социальных обязательств, которые государство предъявляет к бизнесу. Потом из этой концепции появился термин «компания соб-
267
ственников» (подход Минфорда). Подобная концепция характерна для фирм англосаксонской модели капитализма.
Концепция «корпоративного альтруизма». КСО в данном случае трактуется расширительно и наряду с социальными обязательствами включает в себя участие бизнеса в благотворительности и социальных проектах. Используется концепция «компании участников». Характерна для континентальной модели капитализма и распространена в Японии.
Концепция «разумного эгоизма». В данной концепции подчеркивается, что социальная ответственность бизнеса - это просто «хороший бизнес», потому, что это помогает уменьшить долгосрочные потери прибыли. Данная концепция укладывается в теорию рационального поведения экономических агентов.
Однако необходимо отметить, что при всей рациональности КСО и, как его варианта концепции «корпоративного эгоизма» он опирается на достаточно серьезный ценностный пласт, связанный с моральным аспектом бизнеса. И дело здесь отнюдь не в многочисленных спекуляциях на тему бизнес и нравственность, а в практике обретения социального статуса. Здесь показательно сравнение ситуации в США и Европе. Именно наличие ценностно рационального пласта, тесно связанного с католическими идеями благотворительности, во многом определяет КСО бизнеса европейских стран. Национальная социальная идентичность, свойственная, как показывает Ч. Тилли [17], большей части жителей Европы и формирующаяся общеевропейская идентичность, огромная роль местного сообщества в повседневной жизни человека, вне зависимости от его материального статуса подавляет корпоративную идентичность. Корпоративный эгоизм в этих условиях оказывается мало возможен. Предприниматель, находясь в сложнейших условиях «социального давления», вынужден балансировать между идеей «всеобщего благоденствия» и задачами эффективного бизнеса.
С другой стороны, США, изначально сложившиеся как «союз общин», тесно связанный с идеями протестантизма, сформировали принципиально иную ценностнорациональную структуру [18]. В ее рамках богатство оказывается самоценным, а этика ограничивается исполнением правовых установлений. Именно здесь идеи корпоративного эгоизма оказались ключевыми. Не случайно, сама концепция была сформирована американскими исследователями.
1. См. статью: Скобелев П. Антивирус правительства / П. Скобелев // РГ (Цен-
тральный выпуск) N4785 от 5 ноября 2008 г.
2. Селиванова М., Кошкаров А. Прекратит корпоративный эгоизм// код доступа: URL: http://www.rbcdaily.ru/2009/03/17/finance/40624 5
3. См. URL: hhttp://www.bank24.ru/info/glos-sary/
4. Корпорация // Большой юридический
словарь/ Код доступа:
http://slovari.yandex.ru/dict/jurid/article/jur2/jur-3009.htm
5. Петровский А. В. Теория деятельностного опосредствования и проблема лидерства / А. В. Петровский // Вопросы психологии. 1980. № 2.
6. Луков В.А., Луков С.В., Трактовка корпорации в классической социологии // код доступа: URL: http://www.mosgu.ru/nauchnaya/publications/SC IENTIFICARTICLES/2006/Lukov%20V.A.&Lukov %20S.V/
7. Например - идея «государства - корпо-
рации». Окара А. Государство-корпорация, как новый тренд для России, Украины и Белоруссии// код доступа: URL:
http://www.livadiaclub.ru/pics/File/crym2006/13-Okara.html
8. Каменицер С.Е. Хозяйственное руководство промышленным предприятием в СССР. М.: Экономиздат, 1961.
9. Коржихина Т.П. История государственных учреждений СССР. М.: Высш. шк., 1986.
10. ВЦИОМ (Всероссийская выборка, n = 1600, 12.03. 1995 года).
11. Изменение поведения экономически активного населения в условиях кризиса/ Л.Е. Бляхер (ред.). - М.: МОНФ, 2001.
12. Эволюция понятия КСО в эссе представлена по материалам статьи Благова Ю.Е. Концепция корпоративной социальной ответственности и стратегическое управление / Ю.Е. Благова // Российский журнал менеджмента. 2004. № 3.
13. Благова Ю.Е. Концепция корпоративной социальной ответственности и стратегическое управление/ Ю.Е. Благова //Российский журнал менеджмента. 2004. № 3.
14. Понятие, введенное П. Бурдье в статье «Формы капитала» (1983) для обозначения социальных связей, которые могут выступать ресурсом получения выгод.
15. Zadek S. The Pass to Corporate Responsibility // Harvard Business Review. December, 2004.
16. Шишкин С. В. Бизнес как субъект социальной политики: должник, благодетель, партнер? / С. В. Шишкин. М.: ГУ-ВШЭ, 2005.
17. Tilly C. Reflections on the History of European State-making. - Princeton, 1975.
268
18. Каспэ С. И. Центры и иерархии: пространственные метафоры и политическая форма Запада. - М., 2008.
1. See article: Skobelev P. Government / Item antivirus Skobelev // RG (The central release) N4785 of November 5, 2008.
2. Selivanov M., Koshkarov A. Will stop corporate egoism // an access code: URL:
http://www.rbcdaily.ru/2009/03/17/finance/40624 5
3. See URL: hhttp://www.bank24.ru/info/glos-sary/
4. Corporation // Big legal dictionary / Code of
access: http://slovari.yandex.ru/dict/jurid/article
/jur27jur-3009.htm
5. Petrovsky A. V. Theory of an activity oposredstvovlly and leadership / A.V. Petrovsky // Psychology Questions. 1980. No 2.
6. Lukov V.A., Lukov C.B. Treatment of corporation in classical sociology//an access code: URL:http://www.mosgu.ru/nauchnaya/publication s/SCIENTIFICARTICLES/2006/Lukov%20V.A.& Lukov%20S.V/
7. For example - idea "the states - corpora-
tions". Okara A. Gosudarstvo-korporation, as a new trend for Russia, Ukraine and Belarus//an access code: URL:
http://www.livadiaclub.ru/pics/File/crym2006/13-Okara.html
8. Kamenitser of S.E. The economic management of the industrial enterprise in the USSR. M.: Ekonomizdat, 1961.
9. Korzhikhina T.P. History of public institutions of the USSR. M.: High. sc., 1986.
10. All-Russian Public Opinion Research Center (All-Russian selection, n = 1600,
12.03.1995).
11. Change of behavior of economically active population in the conditions of crisis / L.E. Blyak-her (edition). - M.: MONF, 2001.
12. Evolution of concept KSO of the essay is presented on materials of article of Blagov Yu.E. Concept of corporate social responsibility and strategic management / Yu.E. Blagov // Russian magazine of management. 2004. No 3.
13. Blagova Yu.E. Concept of corporate social responsibility and strategic management / Yu.E. Blagov // Russian magazine of management. 2004. No 3.
14. The concept entered by P. Bourdieu in article "Capital Forms" (1983) for designation of social communications which can act as a resource of obtaining benefits.
15. Zadek S. Pass to Corporate Responsibility // Harvard Business Review. December, 2004.
16. Shishkin S. V. Business as subject of social policy: debtor, benefactor, partner? /
S.V. Shishkin. M.: GU-VShE, 2005.
17. Tilly C. Reflections on the History of European State-making. - Princeton, 1975.
18. Kaspe S.I. Tsentry and hierarchies: spatial metaphors and political form of the West. - M., 2008.
269
