CC BY
375
УДК 930. 25 (5-015)
© Ю.С. Худяков
Копье и стрела как символы воинской и государственной власти у древних и средневековых номадов Центральной Азии
Статья посвящена предметам вооружения древних и средневековых номадов Центральной Азии, которые выполняли и символическую функцию.
Ключевые слова: лук, стрела, оружие, кочевые племена, древний, эпоха, символическое содержание.
Yu.S. Khudyakov
A Spear and an arrow as symbols of military and state power in ancient and medieval nomads of Central Asia
The article is devoted to the weaponry objects of ancient and medieval nomads of Central Asia, which served a symbolic function.
Keywords: bow, arrow, weapon, nomadic tribes, ancient, era, symbolic content.
Со времени выделения оружия в класс специализированных предметов, предназначенных для поражения противника или защиты от такого поражения, оно начинает выполнять, наряду со своей основной функцией, знаковую роль. Вероятно, к числу наиболее древних предметов вооружения, выполнявших символическую функцию в культурах энеолита и раннего бронзового века в степном поясе Евразии, можно отнести каменные боевые топоры и каменные булавы, обнаруженные в памятниках энеолита и раннего бронзового века в степях Евразии [Шилов, 1995. С. 295, 298]. Среди них встречаются высокохудожественные изделия, изготовленные из мрамора, вычурной изящной формы, снабженные декоративными деталями и тщательно отполированные. В некоторых культурах булавы и топорики в качестве властной символики сохранились в течение последующих исторических периодов вплоть до Нового времени.
В развитом бронзовом веке среди кочевого населения степного пояса Евразии получили распространение высокоэффективные бронзовые предметы вооружения ближнего боя: копья, кельты и кинжалы, изготовленные по технологии тонкостенного бронзолитейного производства [Черных, Кузьминых, 1989. С. 268]. Среди этих предметов выделяются повышенной эффективностью копья, которые давали возможность поразить противника при сближении [Кожин, 1993. С. 26]. Поэтому с момента своего появления металлическое древковое колющее оружие стало выполнять в культуре евразийских кочевников не только боевые, но и символиче-
ские функции.
В археологических материалах, относящихся к сейминско-турбинскому транскультурному феномену на территории лесостепных и степных регионов Евразии, металлические копья стали наглядными символами и атрибутами воинской и публичной власти наиболее выдающихся воинов и военных вождей, о чем наглядно свидетельствует появление бронзовых наконечников копий, снабженных рифлением и петлями на втулке. На этих приспособлениях могли крепиться бунчуки из конских волос, знамена или штандарты. В этот же период в культурах населения Евразийских степей появились копья, изготовленные из серебра и серебреных сплавов, украшенных орнаментом и инкрустированных золотом. Такие копья были обнаружены в составе Бородинского клада, найденного в Бессарабии [Черных, Кузьминых, 1989. Рис. 28-31]. Помимо своих боевых качеств, благодаря длинному древку, копье с прикрепленным к древку полотнищем или пучком волос могло служить важным инструментом для демонстрации определенных сигналов. С помощью таких опознавательных знаков древние номады могли на определенном расстоянии различить своих от чужих или продемонстрировать присутствие носителей властных полномочий.
В эпоху развитой бронзы знамена и флаги на древках копий приобрели важное значение в качестве опознавательных знаков для передачи сигналов на расстоянии во время военных действий. Появление военных отрядов, в составе которых воины были выстроены в шеренги и
вооружены копьями, потребовало особых сигналов или команд для управления войсками на поле боя [Худяков, 1995. С. 82]. С помощью демонстрации, смены или размахивания флажками военачальники могли сообщать необходимые сигналы во время боя. Высоко поднятое знаменосцами и хорошо видное над сражающимися воинами знамя должно было вселять в них уверенность во время сражения и вдохновлять атаки на противника. Вполне вероятно, что в период развитой бронзы знамена приобрели характер фетишей, которые стали объектами поклонения.
Помимо копий с бунчуками и знаменами определенное символическое значение в политической практике древнего населения Евразийских степей имели и другие виды оружия. С развитием бронзолитейной технологии предметы вооружения стали украшать орнаментом и объемными фигурами. В памятниках развитого бронзового века встречаются кинжалы, украшенные литыми бронзовыми навершиями в виде фигур или голов животных либо многофигурных композиций, в составе которых изображены люди. Геометрический орнамент встречается на поверхности кельтов и боевых топоров, а также дротиков и бронзовых стрел. Среди предметов, найденных в Бородинском кладе, помимо копий имеется посеребренный кинжал, украшенный орнаментом и золотой инкрустацией, а также каменные булавы и шлифованные каменные топоры вычурной формы. Эти предметы, представлявшие для своего времени немалую ценность, также могли служить символами власти.
После появления в арсенале древних скотоводческих племен первого вида военной техники - боевых колесниц - боевые знамена, или штандарты, стали укреплять на кузовах этих боевых повозок [Кожин, 1987. С. 114]. В наборе оружия воинов-колесничих были копья со знаменами, вымпелами и подвешенными к древку под наконечником шарами. Такое копье изображено на оленном камне из памятника Херексу-рийн Дэнж в Монголии [Волков, 1981. С. 159]. В условиях большой запыленности поля сражения, вызванной колесами боевых колесниц, знамена выполняли опознавательную функцию. По ним соплеменники могли судить о расположении своих воинов-колесничих во время наступления или передвижения по полю боя. С дальнейшим развитием технологии бронзолитейного дела в культурах позднего бронзового века складывается традиция украшения предметов вооружения изображениями голов животных, которая заложила основы звериного стиля в декоратив-
но-прикладном искусстве номадов скифского времени [Волков, 1967. С. 63; Членова, 1976. С. 67].
В скифское время властная и военная символика приобрела в культурах древних номадов иное направление и нашла свое воплощение в зооморфных образах. По мнению А.П. Окладникова, в период широкого распространения скифского звериного стиля кочевники евразийских степей на всем протяжении от Восточной Европы до Центральной Азии и Ордоса использовали в качестве символов бронзовые навершия с изображениями животных или иногда людей, которые крепились на длинных древках, подобно наконечникам копий [Окладников, 1976. С. 185]. Сарматские воины применяли в качестве боевых знамен штандарты с изображением головы дракона и матерчатым окончанием, напоминающим воздушного змея. Такие штандарты, крепившиеся к древку, использовались для обозначения местонахождения военачальника и передачи сигналов воинам во время сражения. В некоторых случаях в качестве навершия использовалось изображение лани, символизирующей солнечное божество [Нефедкин, 2004. С. 139-142]. Появление специализированных воинских штандартов с фигурными навершиями можно считать результатом развития знамен, крепившихся к древкам копий. В отличие от наконечников копий со знаменами штандарты выполняли сугубо символические функции.
Изменение символической роли оружия в культурах древних номадов скифского времени было связано с повышением значения лука и стрел в условиях конных сражений у кочевых народов степного пояса Евразии. Впервые символическое значение стрел в культурах кочевого населения степного пояса Евразии как высокоэффективного оружия дистанционного боя было осознано еще в эпоху развитой бронзы, когда появились бронзовые втульчатые наконечники, украшенные елочным орнаментом [Худяков, 1993. С. 67]. Вероятно, стрела, представляющая собой метательный снаряд, способный преодолевать значительную дистанцию на большой скорости, могла восприниматься древними номадами в качестве всепроникающего средства поражения или главного оружия победы.
Однако со времени освоения кочевыми народами верховой езды, позволившей создать отряды конных лучников, способных одержать победу над врагом в дистанционном бою, применяя массированный обстрел противника в рассыпном строю, луки и стрелы стали основным оружием легковооруженных конных воинов.
Важным свойством стрелы как метательного снаряда, помимо поражающих качеств, была возможность передачи определенного сигнала на значительное расстояние. Поэтому луки и стрелы стали служить не только по своему прямому назначению, но и для олицетворения воинской доблести, силы и власти.
Согласно сведениям источников, в скифское время лук стал одной из инсигний царского достоинства у скифов Причерноморья, поскольку он олицетворял собой наиболее эффективное для этого времени наступательное оружие дистанционного боя [Худяков, 2004. С. 107].
Скифские номады украшали верхние концы своих луков роговыми и костяными фигурными навершиями с орнаментом или изображением головы орла с большим клювом [Черненко, 14-16].
Кочевники евразийских степей в скифское время наносили на металлические и костяные наконечники стрел различные знаки. В памятниках культуры скифов в Северном Причерноморье на поверхности лопастей, граней и втулок нескольких бронзовых втульчатых наконечников стрел выделены геометрические фигуры. На лопасти трехлопастного бронзового наконечника, отнесенного к культуре савроматов, имеется изображение кибити сложного лука [Черненко, 1981. С. 10, 99]. В памятниках культур скифского времени в Туве обнаружены бронзовые наконечники стрел с насечками и знаками [Чугунов, 2000. Рис. 2,11; 4, 11, 13-15]. В кургане Аржан-2, в котором были погребены представители высшей знати кочевых племен, входивших в состав Аржанского племенного союза, были обнаружены стрелы с железными наконечниками, украшенными золотой инкрустацией. В археологических материалах, относящихся к скифскому времени, которые были обнаружены на территории Монголии, представлены бронзовые трехлопастные втульчатые наконечники стрел, лопасти которых украшены вырезами и округлыми отверстиями [Волков, 1967. С. 58-59]. Древние кочевники пазырыкской культуры Горного Алтая наносили различные знаки и метки на грани костяных и роговых стрел. Среди них выделяются фигуры в виде дуги с поперечной полосой, которые напоминают схематичное изображение лука с настороженной стрелой. Высказывалось мнение, что эти фигуры являются воспроизведением начертаний родовых тамг [Кочеев, 1994. С. 59].
Вероятно, знаки, метки и инкрустирование наконечников стрел производились с различными целями. В некоторых случаях такие знаки могли обозначать родовую принадлежность вои-
на-стрелка или мастера-изготовителя, в других -символически усиливать поражающее действие стрелы. Золотая инкрустация железных наконечников должна была подчеркивать высокий социальный статус их владельца, военного вождя или «царя», погребенного в кургане Аржан-2. Золоченые стрелы должны были символизировать высшую военную и политическую власть кочевого правителя [Худяков, 2004. С. 109]. Обычные бронзовые наконечники соответствовали оружию рядового скифского лучника. Согласно сохранившейся легенде, скифский царь Ариарант приказал своим воинам принести по одной стреле, из бронзовых наконечников которых был отлит огромный бронзовый котел, чтобы можно было убедиться, насколько многочисленно его войско [Черненко, 1981. С. 101].
Со скифского времени прослеживается традиция украшения не только наконечников, но и окраски древков стрел в красный или другие цвета [Черненко, 1981. С. 99]. С древками стрел или дротиков связана другая скифская легенда, согласно которой другой скифский царь Скилур, опасаясь, что после его смерти между сыновьями могут возникнуть раздоры, предложил своим потомкам «связку дротиков, приказывая переломить ее; когда же все отказались, он сам, вынимая дротики поодиночке, легко переломил все, объясняя сыновьям, что действуя заодно, они останутся сильными, а разделившись и враждуя друг с другом, будут слабы» [Хазанов, 1975. С. 195].
Если возможности украшения луков и стрел для представителей правящей элиты евразийских номадов скифского времени были ограничены необходимостью использовать царские луки и стрелы по своему прямому назначению, то особой роскошью отличалось убранство парадных горитов, в которых представители знати хранили и носили свое оружие. Поверхность этих чехлов украшалась золотыми пластинами с барельефными изображениями многофигурных композиций, реальных или мифических животных, выполненных в зверином стиле [Черненко, 1981. С. 63]. Экипированный парадным горитом с луком и стрелами, мечом или кинжалом в ножнах, обернутых золотой фольгой, подпоясанный ремнем с золотыми бляхами, в головном уборе, одежде и обуви, украшенной золотыми бляшками скифский, сакский или аржанский правитель заметно выделялся своим облачением, оружием и сбруей своего коня от своих подданных.
В последующий период, когда все кочевые племена Центрально-Азиатского региона были
объединены в составе хуннской державы под властью шаньюев, символическое значение разных видов оружия прослеживается не столь отчетливо, как в скифское время. В курганах высшей хуннской знати, исследованных в Забайкалье и Монголии, почти не найдено оружия, хотя обнаружены остатки парадной повозки, украшения из золота и нефрита. Согласно легенде о захвате престола шаньюя сыном и наследником Туманя Модэ, такое символическое значение приобрели сигнальные стрелы, железные наконечники которых были снабжены костяными шариками-свистунками, издающими в полете пронзительный свист. С помощью таких стрел Модэ смог приучить своих воинов к беспрекословному послушанию, что позволило ему устранить своего отца и захватить власть в хунн-ском объединении [Бичурин, 1950. 46]. Свистунка послужила символом преданности воинов своему военному вождю в деле захвата власти силой оружия.
В культурах хунно-сяньбийского времени в Саяно-Алтае была распространена традиция окраски деревянных кибитей луков и древков стрел в красный и черный цвета, украшение их ломаными линиями и орнаментальными поясками [Худяков, 1986. С. 78]. Вероятно, такая раскраска и цветовая гамма имели определенное символическое значение.
Судя по изобразительным источникам, в хун-но-сяньбийское время кочевники Саяно-Алтая и Центральной Азии продолжали использовать бунчуки и знамена. Рисунки бунчуков под наконечниками копий изображены у всадников с петроглифов Кара-Оюка в Горном Алтае [Горбунов, 2003. Рис. 34, 8]. Изображение бунчука на древке копья имеется на одной из многофигурных композиций, изображенной на деревянной планке, обнаруженной в таштыкском склепе на памятнике Тепсей III в Минусинской котловине [Грязнов, Завитухина, Комарова, Миняев, Пшеницина, Худяков, 1979. Рис. 59, 2].
Значительно больше информации о символическом использовании оружия содержат письменные и изобразительные источники о кочевых народах Центральной Азии эпохи раннего средневековья.
Судя по сведениям китайских источников и изобразительным материалам, сложившиеся в древности кочевнические традиции символического использования определенных видов оружия были унаследованы древними тюрками, уйгурами и енисейскими кыргызами. А.П. Окладников отметил, что у древних тюрок были зна-
мена с навершием в виде золотой волчьей головы, поскольку волк считался тюркским тотемом [Окладников, 1976. С. 185]. Согласно легенде, традицию использовать голову волка в качестве знамени ввел сам основатель правящего рода древних тюрок Ашина. Он «над воротами своего местопребывания выставил знамя с волчьею головою - в воспоминание своего происхождения» [Бичурин, 1950. С. 221]. У древних тюрок эти знамена считались оружием, о чем говорится в китайских источниках: «Из оружия имеют роговые луки со свистящими стрелами, латы, копья, сабли и палаши. Знамена с золотою волчьею головою» [Бичурин, 1950. С. 229]. На древнетюркских петроглифах в Саяно-Алтае, Монголии, на Тянь-Шане и в Семиречье представлены изображения различных вариантов знамен, крепившихся к древкам копий под наконечниками. Среди них выделяются бунчуки, знамена, флаги и штандарты, которые различаются по форме и особенностям крепления волосяных пучков или матерчатых полотнищ. По мнению казахского исследователя З.С. Самаше-ва, знамена являлись официальными инсигния-ми власти правителя, флаги и штандарты относились к военачальникам, бунчуки - к воинам [Самашев, 1992. С. 174-177].
В качестве бунчуков древние тюрки могли использовать волчьи, или конские хвосты, или пучки волос других животных. Изображения копий с бунчуками присутствуют на древнетюркских петроглифах в разных районах Центральной Азии. На памятниках Хар-Хад в Монголии, Кара-Оюк в Горном Алтае, Жалтырак-Таш в Семиречье древнетюркские всадники показаны с копьями в руках, на древках которых под наконечниками укреплены бунчуки [Самашев, 1992. Рис. 180-181]. Для крепления бунчука на втулке копья иногда размещалось специальное кольцо [Худяков, Табалдиев, 2009. С. 118]. В отдельных случаях подобные пучки волос изображены прикрепленными на противоположном, нижнем конце древка копья. Возможно, что они были у тех копий, которые имели втоки. Подобные копья показаны у всадников на петроглифическом памятнике Кара-Оюк в Горном Алтае [Горбунов, 2003. 35, 3а, 3б]. На многих петроглифах древнетюркские всадники изображены с копьями, на древках которых развеваются знамена. Они имели полотнище прямоугольной формы с двумя или тремя косицами, расположенными по углам, а иногда и по центру. Такие знамена изображены на памятниках Чаган в Горном Алтае, Саймалы-Таш в Кыргызстане,
Ешкиольмес, Тамгалы и Ой-Джайляу в Казахстане [Самашев, 1992. Рис. 180]. Иногда вместо одного полотнища на древко крепилось два или три небольших флажка или вымпела. Всадник с таким копьем изображен на петроглифах у с. Никитенка [Самашев, 1992. Рис. 44]. В некоторых случаях полотнище могло крепиться не непосредственно к древку копья, а к перекладине, привязанной к древку. Такое полотнище принято называть штандартом. Копья со знаменами и штандартами использовались не только для церемоний, но ив качестве боевого оружия. На памятнике Чаган всадник атакует противника копьем со знаменем [Черемисин, 2004. С. 42-47]. На памятнике Жалгыз-Тобе в Горном Алтае изображен всадник, атакующий пешего лучника копьем со штандартом [Горбунов, 2003. Рис. 35, 1б]. На памятнике Никитенка в Восточном Казахстане два всадника охотятся на горных козлов копьями со штандартами [Самашев, 1992. Рис. 40]. Однако, помимо знамен, в культуре древних тюрок в качестве властных и посольских полномочий использовались и стрелы. По свидетельству китайских источников, «стрела с золотым копьецом и восчаною печатью» использовалась древнетюркскими послами или полномочными представителями власти «вместо предписания на бумаге» [Бичурин, 1950. С. 229230]. В каганате западных тюрок стрела служила символом воинской единицы, насчитывающей десять тысяч человек. Само государство и народ назывались Он Ок Эли - «государство десяти стрел» и Он Ок Будун - «народ десяти стрел». Назначая военачальника в одну из таких стрел, каган вручал ему стрелу в качестве символа властных полномочий. Иногда этим обычаем пользовались китайские власти, стремясь противопоставить друг другу разные группировки знати западных тюрок. Стремясь привести к власти одного из претендентов на каганский престол Шегуя, китайский император послал ему «бамбуковую стрелу с белым пером» [Бичурин, 282]. В качестве властной символики у древних тюрок использовались и другие оружия, атрибуты воинского костюма и конского снаряжения: наборные воинские пояса, парадное клинковое оружие и доспехи, парадная сбруя верхового коня. В эпоху раннего средневековья древнетюркская символика верховной государственной, военной и административной власти получила широкое распространение среди других тюркоязычных кочевых этносов.
Для уйгурских правителей, происходивших из рода Яглакар и возглавлявших конфедерацию
телесских племен, а затем Уйгурский каганат, также были характерны «волчьи знамена». В истории взаимоотношений уйгуров с китайской империей Тан известен случай, когда каган Мо-юн-Чур принудил китайского посла «поклониться волчьему знамени» [Бичурин, 1950. С. 311].
Более основательно изучена властная символика и атрибутика боевых знамен у курыкан. Важные наблюдения в отношении изображений курыканских знамен на петроглифах Прибайкалья были сделаны А.П. Окладниковым. Курыканские знамена изображены в руках у скачущих всадников в виде прямоугольных полотнищ с двумя или тремя косицами, прикрепленных к длинным древкам. В одном случае знамя изображено укрепленным на лошади без всадника. Всадники-знаменосцы изображены скачущими или гонящими верблюдов [Окладников, 1976. С. 184-185].
Бунчуки и знамена служили важными символами властных полномочий в государстве енисейских кургызов. В китайских источниках говорится, что кыргызские воины употребляют на войне «лук с стрелами и знамена» [Бичурин, 1950. С. 352]. Особое знамя было водружено в ставке кыргызского правителя. «Государь называется Ажо; почему и прозывается также Ажо. У него водружено знамя» [Бичурин, 1950. С. 352]. По другим сведениям, Ажэ установил один штандарт, низ его весь красный» [Кюнер, 1961. С. 60]. В мусульманских источниках есть упоминания о том, что знамена у кыргызов были зеленого цвета [Бартольд, 1963. С. 495]. Водружение знамени символически означало утверждение власти кыргызского правителя на завоеванных землях. Об этом говорится в послании кыргызского кагана уйгурскому правителю: «Я скоро возьму золотую твою орду, поставлю перед нею моего коня, водружу мое знамя» [Бичурин, 1950. С. 355-356]. Кыргызские знамена и флаги изображены у тяжеловооруженных конных воинов на Сулекской писанице. Знамя имело прямоугольное полотнище и две косицы. Оно крепилось в верхней части древка копья, под наконечником. Небольшие флаги имели по две косицы. Они крепились к древку под наконечником [Евтюхова, 1948. Рис. 187, 193]. Важно отметить, что на петроглифах кыргызские всадники не просто держат копья со знаменами и флагами в руках, но атакуют этими копьями своих противников. Вероятно, помимо копий символическое значение у кыргызов имели и другие виды оружия и воинского снаряжения. Известно, что в период позднего средневековья кыргызский князь Иренак посылал русским си-
бирским воеводам «стрелы с грозами» - символические послания с угрозой начать военные действия [Потапов, 1957. С. 46].
Символическое значение оружия сохранялось в культуре монгольских кочевников в эпоху наивысшего могущества Монгольской империи. В период объединения монгольских племен Чингис-ханом и последующих завоеваний символом его власти было «девятибунчужное», или, по другим данным, «девятиножное» знамя
Сульдэ-Богдо, которое особо охранялось и почиталось и которому приносились жертвы [Скрынникова, 1997. С. 87]. Форма этого знамени реконструировалась по-разному, однако наиболее вероятной представляется конструкция, составленная из бунчуков на девяти древках, один из которых возвышается над остальными. В составе общегосударственных символов Монгольской империи было не только это знамя, но и лук и стрелы.
По сведениям европейских послов и миссионеров, по приказу великого хана Мункэ был изготовлен «самый тугой лук, который едва могли натянуть два человека, и две стрелы, головки
которых были серебряные и полные отверстий, так что, когда их пускали, они свистели, как флейты» [Липец, 1984. С. 72]. Подобный серебряный наконечник был обнаружен в памятнике Часовенная Гора под Красноярском [Гаврилова, 1965. С. 73]. В материалах культур тюркских и монгольских номадов Алтая и Забайкалья, относящихся к эпохе позднего средневековья, представлены железные двухлопастные наконечники разных типов, украшенные серебряной и золотой чеканкой, которые могли служить подтверждением властных или посольских полномочий [Худяков, 2004. С. 111]. Из источников известно, что подобные «золочены стрелы» рассылал своим подданным хан Кучум, когда созывал их на борьбу с казачьим отрядом Ермака [Миллер, 1941. С. 559].
Традиция почитания оружия, в том числе знамен, крепившихся к древкам копий, а также лука и стрел сохранилась у тюркских и монгольских народов степного пояса Евразии вплоть до этнографической современности.
Литература
1. Бартольд В.В. Киргизы. Исторический очерк // Сочинения. М., 1963. Т. 2, ч. 1. С. 471-543.
2. Бичурин Н.Я. Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. М.; Л., 1950. Ч. I. 381 с.
3. Волков В.В. Бронзовый и ранний железный век Северной Монголии. Улан-Батор, 1967. 148 с.
4. Волков В.В. Оленные камни Монголии. Улан-Батор, 1981. 253 с.
5. Гаврилова А.А. Могильник Кудыргэ как источник по истории алтайских племен. М.; Л., 1965. 143 с.
6. Горбунов В.В. Военное дело населения Алтая в III - XIV вв. Ч. I. Оборонительное вооружение (доспех). Барнаул,
2003. 174 с.
7. Грязнов М.П. и др. Комплекс археологических памятников у горы Тепсей на Енисее / М.П. Грязнов, М.П. Завитухи-на, М.Н. Комарова, С.С. Миняев, М.Н. Пшеницина, Ю.С. Худяков. Новосибирск, 1979. 166 с.
8. Евтюхова Л.А. Археологические памятники енисейских кыргызов (хакасов). Абакан, 1948. 110 с.
9. Кожин П.М. Колесничные сюжеты в наскальном искусстве Центральной Азии // Археология, этнография и антропология Монголии. Новосибирск, 1987. С. 109-126.
10. Кожин П.М. Сибирская фаланга эпохи бронзы // Военное дело населения юга Сибири и Дальнего Востока. Новосибирск, 1993. С. 16-41.
11. Кочеев В.А. Знаки на стрелах (к вопросу о назначении тамгообразных знаков на костяных наконечниках стрел из курганов Горного Алтая скифского времени) // Проблемы изучения культурно-исторического наследия Алтая. Горно-Алтайск, 1994. С. 57-59.
12. Кюнер Н.В. Китайские известия о народах Южной Сибири, Центральной Азии и Дальнего Востока. М., 1961. 392 с.
13. Липец Р.С. Образы батыра и его коня в тюрко-монгольском эпосе. М., 1984. 263 с.
14. Нефедкин А.К. Под знаменем дракона. Военное дело сарматов во II в. до н. э. - V в. н. э. СПб.; М., 2004. 192 с.
15. Окладников А.П. История и культура Бурятии. Улан-Удэ, 1976.458 с.
16. Потапов Л.П. Происхождение и формирование хакасской народности. Абакан, 1957. 307 с.
17. Самашев З.С. Наскальные изображения Верхнего Прииртышья. Алма-Ата, 1992. 288 с.
18. Скрынникова Т.Д. Харизма и власть в эпоху Чингис-хана. М., 1997.
19. Хазанов А.М. Социальная история скифов. М., 1975. 343 с.
20. Худяков Ю.С. Вооружение средневековых кочевников Южной Сибири и Центральной Азии. Новосибирск, 1986. 268 с.
21. Худяков Ю.С. Вооружение кочевников Южной Сибири и Центральной Азии в эпоху бронзы // Военное дело населения юга Сибири и Дальнего Востока. Новосибирск, 1993. С. 65-73.
22. Худяков Ю.С. Военное дело древних кочевников Южной Сибири и Центральной Азии. Новосибирск, 1995. 98 с.
23. Худяков Ю.С. О символике стрел древних и средневековых кочевников Центральной Азии // Этнографическое обозрение. 2004. № 1. С. 102-113.
24. Худяков Ю.С., Табалдиев К.Ш. Древние тюрки на Тянь-Шане. Новосибирск, 2009. 292 с.
25. Черненко Е.В. Скифские лучники. Киев, 1981. 167 с.
26. Черемисин Д.В. Результаты новейших исследований петроглифов древнетюркской эпохи на юго-востоке Российского Алтая // Археология, этнография и антропология Евразии. 2004. № 1. С. 39-50.
27. Черных Е.Н., Кузьминых С.В. Древняя металлургия Северной Евразии (сейминско-турбинский феномен). М., 1989. 320 с.
28. Членова Н.Л. Карасукские кинжалы. М., 1976. 104 с.
29. Чугунов К.В. Бронзовые наконечники стрел скифского времени Тувы // Мировоззрение. Археология. Ритуал. Культура. СПб., 2000. С. 213-238.
30. Шилов Ю.А. Прародина ариев. История, обряды и мифы. Киев, 1995. 744 с.
Худяков Юлий Витальевич, доктор исторических наук, профессор, г. Новосибирск.
Khudyakov Julius V., doctor of historical sciences, professor, Novosibirsk.
УДК 1(031)+221
© Ч.Ц. Цыренов
Буддийская антология «Хунминцзи» и ранний период китайского буддизма*
* Статья написана при финансовой поддержке программы фундаментальных исследований Президиума РАН Проект 33.4, номер гос. регистр. 01201252890.
Статья посвящена малоизученной китайской буддийской антологии VI в. н.э. «Хунминцзи» (автор - Сэнъю). Проанализированы особенности построения данного произведения, а также представлены сводные династийно-биографические данные об авторах сочинений, вошедших в «Хунмицзи».
Ключевые слова: период северных и южных династий, «Хунминцзи», буддийский историограф Сэнъю, ранний китайский буддизм, династийно-хронологический каркас.
CH.Ts. Tsyrenov
Buddhist anthology «Hunmintszi» аМ the early period of Chinese Buddhism
The article is devoted to the less studied Chinese Buddhist anthology of the VIth century B.C.»Hongmingji» (its author - Sen-gyou. The peculiarities of the construction of this work have been analyzed. The summarized dynastic and biographical data on the authors of manuscripts included in «Hunmin ji» have been also analyzed.
Keywords: period of Northern and Southern dynasties, «Hongmingji», Sengyou-Buddhist historian, early Chinese Buddhism, dynastic-chronological framework.
«Хунминцзи» («Собрание сочинений, светоч истины распространяющих») является важным источником по историографии и философии раннего китайского буддизма.
Цель данной статьи - описание структуры буддийской антологии «Хунминцзи», а также создание династийно-хронологического каркаса для изучения биографических сведений об авторах сочинений, включенных в «Хунминцзи». Предлагаемый династийно-хронологический
каркас должен помочь исследователям в анализе и реконструкции особенностей исторического фона создания изучаемого собрания сочинений. В буддийской антологии «Хунминцзи» зафиксированы дискуссии периода «Шести династий» (Ш-У1 вв. н.э.) между буддизмом и китайскими религиями за главенствующее положение в духовной жизни китайского общества. Автор-составитель данного собрания - китаец, буддийский придворный монах-историограф по имени Сэнъю (445-518 гг. н.э.). Годы его жизни приходятся на период династий Южная Ци (479-502) и Лян (502-557). Биографические данные о Сэнъю можно найти в «Жизнеописаниях достойных
монахов» (цзюань 11) [1].
Актуальность исследований по данной проблеме обусловлена тем, что ранний этап адаптации индийского буддизма к китайским этнокультурным реалиям все еще остается малоизученной страницей истории духовной культуры Китая. Исследованием и переводом сочинений данного сборника в разной степени занимались отечественные востоковеды - М.Е. Ермаков, Т.Г. Комисарова, М.Е. Кравцова, Т.Г. Сторчевая и Е.А.Торчинов, среди зарубежных востоковедов можно назвать В. Либенталя и Э. Цюрхера, а также Макита Тайре, Жэнь Цзиюй и Лю Лифу [2]. Необходимо отметить, что «Хунминцзи» является первым в истории китайского буддизма литературным памятником, созданным для защиты буддийского вероучения, и насчитывает почти 150 тыс. иероглифов. Центральное место в «Хунминцзи» занимают религиозно-философские сочинения крупнейших буддийских идеологов 1У-У вв. - Даоаня (312-385 гг. н.э.), Хуэйюаня (334-416 гг. н.э.), Кумарадживы (344/350-413 гг. н.э.), Сунь Чо (314-371).
Прежде чем перейти к рассмотрению антоло-
