CC BY
377
6. Полоскова, Т. Современные диаспоры (внутриполитические и международные аспекты) / Т. Полоскова. — М., 1999.
7. Путин, В. Россия: национальный вопрос / Владимир Путин // Независимая газета. — 2012.
— 23 января.
8. См.: Четко, С. В. Идеология распада / С.В. Чешко. — М., 1993; Разделит ли Россия участь Союза ССР? / [под ред. Э.А. Баграмова]. — М., 1993; Бромлей, Ю. В. Очерки теории этноса / Ю.В. Бромлей. — М.: Наука, 1983; История национально-государственного строительства в СССР / [отв. ред. Д.А. Чугаева].
— М., 1968.
9. Этничность и диаспоральность : [материалы круглого стола]. — М., 1997.
К ОНЦЕПТУАЛЬНЫЕ ПОДХОДЫ К ПОНЯТИЮ «ИСТОРИЧЕСКАЯ ПАМЯТЬ»
Л. О. Сидорова
Московский государственный университет культуры и искусств
В статье рассматривается анализ основных концептуальных подходов, в том числе понятийно-категориального инструментария изучения исторической памяти. В статье рассматриваются такие понятия, как память «мягкая», «внешняя память», «коллективная память поколений». Ключевые слова: концептуальный подход, понятие «историческая память».
In article the analysis of the main conceptual approaches, including conceptual and categorial tools of studying of historical memory is considered. In article such concepts as are considered: memory "soft", "external memory", "collective memory of generations". Key words: conceptual approach, concept "historical memory".
В сфере внимания концептуальных подходов к изучению исторической памяти находятся «коммуникативная память», охватывающая воспоминания трех-четырех живущих ныне поколений, — и «культурная память», соединяющая современность с давним прошлым; память «мягкая» (личная, субъективная, запечатленная в дневниках и воспоминаниях) — и память «жесткая» (закрепленная в форме разнообразных «мест памяти», музейных экспозиций, календаря официальных памятных дат, мемориалов и церемониалов); обыденные представления о прошлом — и эволюция профессиональных, научных практик историописания.
Чтобы понять вышесказанное, уместно обратиться к анализу основных концептуальных подходов, в том числе понятийно-категориального инструментария изучения 1997-0803 ВЕСТНИК МГУКИ 4 (48) июль
исторической памяти. Именно через анализ научного инструментария можно понять, на какие вопросы ищут ответы исследователи, обращаясь к изучению исторической памяти; какими методами ведут поиск; что надеются обнаружить в результате.
В современной России на волне исследовательского интереса к проблемам исторической памяти активно издаются и переиздаются классические труды таких авторов, как М. Хальбвакс, П. Нора, Я. Ассманн, П. Рикер, Ю.М. Лотман и многих других. Сформировались школы и научные направления по изучению исторической памяти: одно из таких направлений — «история исторической культуры», представленная в исследованиях Российского общества интеллектуальной истории; другое — история «живой» социальной памяти, кото-август 2012 81-86 81
рой посвящены исследовательские проекты издательства «Новое литературное обозрение». Вопросы исторической памяти становятся востребованной проблематикой диссертационных исследований.
Так, XX столетие, в котором окончательно завершился процесс институцио-нализации, характеризуется устойчивым интересом к проблеме исторической памяти. Ныне эта проблема вышла за пределы собственно философии, психологии и социологии и изучается представителями смежных гуманитарных дисциплин. В научных работах многих ученых можно встретить близкие понятия типа «коллективная память», «культурно-историческая память», «социально-историческая память».
Также ХХ век стал временем роста социальных преобразований, научно-технического прогресса, внедрения новых технологий, рождения новых коммуникативных отношений. В этот период обостряется необходимость в обосновании сути человеческого бытия, духовно-психологических и социально-исторических факторов в развитии общества.
По мнению М.В. Соколовой, с естественным уходом людей — современников исторических событий историческая память меняется, приобретает новые оттенки, становится менее достоверной и более насыщенной «реальностями» дня сегодняшнего. То есть историческая память со временем ещё больше политически и идеологически актуализируется (10, с. 13).
Историческая память и основывающееся на ней историческое сознание относятся к числу тех явлений социальной и культурной жизни, содержание которых определяется представлениями разных обществ и социальных групп о реальности, истинности и достоверности. Эти представления менялись со временем и были укоренены в мировоззрении и интеллектуальных традициях отдельных народов и цивилизаций.
Различные общества, а внутри них отдельные социальные группы не только формируют присущие исключительно им типы исторического сознания и исторической памяти, но и обнаруживают разную
степень осмысления прошлого. В частности, взгляд на прошлое как на процесс развития, важный для понимания современности, — характерная черта греко-римской и иудео-христианской традиций, преемственность с которыми осознает современная историческая наука.
Выяснение картины прошлого и сохранение памяти о собственной истории в этих культурах воспринимались как способ решения актуальных проблем, а история выступала и как «учительница жизни», и как инструмент познания прошлого.
Она отразила возрастающий интерес в общественном сознании к различным формам исторической памяти, отношение к традициям и реальным событиям прошлого, истории искусства и науки, политики и религии, техники и повседневности, памятникам и биографиям, сохраненным письмам, дневникам, фотографиям, записным книжкам и любимым вещам. Исследователи называют такие знаки памяти культурными символами, отразившими в самосознании и ментальности народа духовные ценности и коллективные представления исторической эпохи.
Между тем анализ того, какими способами культура концентрирует в себе сведения об ее прошлых состояниях, ставит нас перед исключительными, с точки зрения технической эффективности, структурами памяти. Механизмы памяти культуры обладают исключительной реконструирующей силой. Это приводит к парадоксальному положению: из памяти культуры можно извлечь больше, чем в нее внесено. Эта способность ретроспективно наращивать память говорит о принципиально ином ее устройстве, чем то, которым до сих пор наделяются искусственные интеллектуальные устройства (5, с. 568).
Есть все основания полагать, что память культуры так же двуязычна (вернее, поли-глотична на базе исходного двуязычия), как и структура человеческого мозга и модель культуры. Оба типа памяти ориентированы на фиксирование кодов, а не текстов, однако природа этих кодов различна: одни из них приближаются к порождающим
устройствам логического типа; другие — к целостным моделям — образам идиогра-фического типа. Исключительно активную роль в организации памяти культуры играют метамодели (самоописания прошлого опыта культуры).
Органически связаны со структурой памяти культуры механизмы ее полезного и целенаправленного забывания, изучение которых также может дать исключительно много для общей теории Разума.
На примере культуры как интеллектуального устройства мы убеждаемся, что память не есть некоторое неподвижное хранение, а представляет собой механизм активного и постоянно нового моделирования, хотя и повернутого в прошлое.
Вероятно, интерес исследователей к образам прошлого является причиной того, что язык исследований по исторической памяти сам становится образным, метафоричным в высокой степени. Стратегия описания мира памяти с помощью пространственных метафор восходит к классическому исследованию Пьера Нора о «местах памяти» (7).
В исследованиях по исторической памяти часто встречаются такие понятия, как «карта памяти» («выборка» исторических событий, которые признаются важнейшими в истории страны или семьи); «ландшафт памяти» (география сюжетов исторической памяти). Если при проведении социологических опросов об отношении к прошлому анализируется не только набор упоминающихся событий, но и частота их упоминания, — то выявляются, по образному выражению Э. Зерубавеля, «мнемонические пики» и «мнемонические равнины», «вершины» и «долины» коллективной памяти.
Все эти яркие образы явно группируются вокруг метафоры памяти-пространства. Интересно, что для исследований исторической памяти столь же типичны и визуальные метафоры, например метафора «картины прошлого», его «панорамы», мозаики или же головоломки-пазла с пропущенными элементами.
Но, безусловно, одна из самых часто встречающихся категорий в исследовани-
ях по исторической памяти — категория мифа. На сегодняшний день именно она стала ключевой в инструментарии исследователей, занимающихся проблемами исторической памяти; при этом можно отметить многозначность данной категории.
С помощью понятия «миф» зачастую описываются проекты коллективной идентичности: «национальные мифы». Миф в данном случае трактуется как механизм, обеспечивающий воспроизведение коллективной идентичности через постоянные отсылки к сюжетному повествованию об «общем прошлом», к его ключевым моментам и персонажам.
Именно поэтому историческая память является неотъемлемым аспектом в формировании ценностных ориентиров личности, особенностей морально-этического и философского понимания мира, основой формирования мировоззрения.
Проблема памяти вообще и исторической в частности привлекала и продолжает привлекать к себе пристальное внимание представителей разных наук — философии, психологии, истории, социологии. Интерес к вопросам, связанным с исторической памятью, имеет весьма длительную историю.
Поскольку философия является одной из древнейших областей интеллектуальной деятельности человека, первыми к вопросу о памяти обратились именно философы. Размышления о природе памяти встречаются у античных мыслителей — Платона, Аристотеля (1, с. 126) (посвятившего ей специальную работу «О памяти и воспоминании») и Плотина. В более позднее время к проблемам памяти обращался также Августин (8, с. 315).
Заметим, что интерес у философов древности вызывала в основном память индивидуальная. Однако предпринимавшиеся попытки описать ее особенности и механизмы действия были далеки от научного анализа в его современном значении. Явление же памяти социальной (то есть исторической, в полном смысле этого слова), объединяющей поколения, сохраняющей накопленный человечеством опыт и обеспечивающей культурную непрерывность,
долгое время осмысливалось лишь с помощи метафизических построений. Этим и объясняется наличие «стихийных» (неоформленных) представлений об исторической памяти и ее целостности.
«Стихийные» представления об исторической памяти в периоды Античности, Средневековья, эпохи Возрождения и Нового времени существовали в виде разрозненных элементов и не выделялись из философских систем, религиозных учений и общественно-исторической мысли. Однако «стихийные» представления об исторической памяти продолжают существовать и после появления «научных» представлений.
Только приблизительно с XVII века европейская научная мысль стала обращаться к проблемам взаимодействия традиций и новаций, усматривая в них суть исторической преемственности в различных областях духовной деятельности.
В трудах немецкого ученого И.Г. Герде-ра собственно память упоминается не так уж часто. Однако она подразумевается, когда речь заходит об обеспечиваемом ею процессе культурной трансляции (2, с. 230).
Гердер одним из первых обратил внимание на роль преемственности в функционировании культуры. Человек, согласно Гердеру, лишен многих полезных инстинктов, но этот недостаток компенсируется способностью непрерывно совершенствоваться. Человек развивается, прежде всего, посредством усвоения накапливаемого им опыта, благодаря которому в его развитии реализуется принцип непрерывности культурного времени. Аналогично, по мнению Гердера (то есть усваивая результаты деятельности предшествующих поколений), развиваются и целые народы. Таким образом, у Гердера воспитание человеческого рода — «это процесс и генетический и органический: процесс генетический — благодаря передаче традиции, процесс органический — благодаря усвоению и применению переданного» (3, с. 252).
В отечественных социальных науках одним из первых близкое (хотя и не тождественное) по сути к исторической памяти
понятие «историческое сознание» употребил А.И. Герцен. В дальнейшем эти идеи нашли отражение в трудах многих выдающихся российских деятелей: Н.Г. Чернышевского, В.О. Ключевского, К.Д. Кавелина, С.М. Соловьева, Н.А. Данилевского, Н.А. Бердяева, И.А. Ильина и др. (11, с. 32).
Важным этапом в осмыслении проблемы памяти явилась мысль о надличностном механизме хранения социально значимой информации, обеспечивающей стабильность развития общества. Очень продуктивно эта идея рассматривалась в исследованиях европейских и американских социологов 2-й половины XIX—XX веков.
В работах одного из основоположников французской социологии Э. Дюркгейма и его последователей память рассматривалась как элемент системы коллективных представлений, в которых «как бы сконцентрировалась весьма своеобразная умственная жизнь, бесконечно более богатая и более сложная, чем умственная жизнь индивида» (4, с. 42).
Научный подход Э. Дюркгейма получил дальнейшее развитие в трудах современных социологов. Американские ученые Г. Шуман и Ж. Скотт использовали для характеристики феномена памяти определение «коллективная память поколений», понимая под ним «коллективное восприятие и коллективные оценки, значимые для формирования будущего поколения, а также членов данного поколения» (12, с. 47).
Опыт предшествующих поколений во многом определяет ход исторического развития. При этом историческая память, по мнению Гумилева, связана с зафиксированной памятью о прошлом (ведущая роль принадлежит артефактам культуры: летописям, сооружениям, предметам быта, эпосу, фольклору, историческим преданиям). Для того чтобы история стала учителем жизни, необходимо желание общества использовать исторический опыт, применять его в социальной практике (3, с. 317).
А.И. Ракитов подчеркивает связь между историческими фактами и их социальной актуализацией, утверждая тем самым, что социально-историческая память человечества, выступающая как знание о про-
шлом, дает множество образцов социально значимого поведения. Поступки исторических персонажей, различные исторические ситуации, типы разрешения определенных конфликтов, ведущих к укреплению данного общественного строя, данной этнической общности, социальной группы или организации, со временем становятся эталонами.
В отечественной общественной мысли новейшего времени преимущественным вниманием при анализе данной проблемы пользуется информационный подход, базирующийся на использовании в описании объекта методологических принципов теории информации. Так, например, обсуждая вопросы, связанные с хранением информации в памяти, Э.В. Соколов указывает, что для ее записи необходимы два условия: наличие знаковых систем и «определенного метода упорядочения ... информации по ее ценности и содержанию».
По мнению Э.В. Соколова, наиболее употребительными знаковыми системами являются разговорные языки. Методы их организации: предание, мнение авторитетного лица, система верований, логически и семантически разработанная система знаний, то есть научное мировоззрение.
«Центром кристаллизации» знаний служит опыт личности. Однако, по мнению цитируемого автора, «естественная» память не способна выступать «надежным механизмом культурной преемственности». Несомненно, «естественная» память по степени надежности не идет ни в какое сравнение с памятью «искусственной» (машинной, компьютерной). Однако именно она долгое время служила единственным (и достаточно эффективным) способом передачи накопленного социокультурного опыта.
Особое место в научной литературе в последние одно-два десятилетия уделяется также терминологии, выработке лексики и дефиниций, анализу сложившихся в обществе систем хранения, переработки и использования информации.
В частности, В.А. Ребрин в качестве основного использовал термин «социальная
память», рассматривая ее как «осуществляемый обществом с помощью специальных институтов, устройств и средств процесс фиксации в общезначимой форме, систематизации и хранения (вне индивидуальных человеческих голов) теоретически обобщенного коллективного опыта, добытого в процессе развития науки, философии и образных представлений о мире» (9, с. 26).
По мнению В.В. Устьянцева, социальная память является основным фактором формирования исторического сознания (11, с. 30).
Достаточно близко к обсуждаемой проблематике подошел А.А. Малиновский, который назвал данный феномен «внешней памятью». Он считал, что «внешняя память» возникает из потребности общества в «преемственности познания с сохранением информации из поколения в поколение» (6, с. 221).
В.А. Колеватов в своей работе «Социальная память и познание» указывает, что изучение проблемы памяти не может ограничиться только лишь памятью одного человека, а должно распространяться и на общество в целом. Историческую память он рассматривает как хранилище традиций, опыта, научных знаний, художественных произведений. Он описывает отдельные материальные средства и учреждения культуры (музеи, библиотеки и пр.), обеспечивающие тиражирование и распространение текстов разного рода, картин др.
Отсюда историческую память можно представить как набор передаваемых из поколения в поколение исторических сообщений, мифов, субъективно преломленных рефлексий о событиях прошлого, особенно социального опыта, непосредственно в отношении народа. Также является видом коллективной (или социальной) памяти.
Мы выяснили, что историческая память проявляется в привычках, быту, культуре, отношении к другим народам, поколениям, политических предпочтениях, стремлении к независимости и т.д. Может содержать цивилизационные архетипы и архетипы, свойственные только данному этносу.
Примечания
1. Аристотель. Поэтика. Риторика / Аристотель. — М., 2000. С. 126.
2. Гердер, И. Г. Идеи к философии истории человечества / И.Г. Гердер. — М., 1977.
3. Гумилев, Л. Н. Искусство и этнос / Л.Н. Гумилев // Собр. соч. : в 12 т. — СПб., 2003. — Т. 9.
4. Дюркгейм, Э. О разделении общественного труда. Метод социологии / Э. Дюркгейм. — М., 1991.
5. Лотман, Ю. М. Семиосфера / Ю.М. Лотман. — С.Пб., 2000.
6. Малиновский, А. А. Проблема соотношения социального и биологического / А.А. Малиновский // Биологическое и социальное в развитии человека. — М., 1997.
7. Нора, П. Проблематика мест памяти / П. Нора, М. Озуф, Ж. де Пюимеж, М. Винок // Франция-память. — СПб., 1999. — С. 17—50.
8. Плотин. Космогония / Плотин. — Киев, 1995.
9. Ребрин, В. А. Методологические проблемы социалистического общественного сознания / В.А. Ребрин. — Новосибирск, 1974.
10. Соколова, М. В. Что такое историческая память / М.В. Соколова // Преподавание в школе. — 2008. — № 6.
11. Устьянцев, В. В. Социальная память и начало исторического познания / В.В. Устьянцев // Философские вопросы социального познания. — Саратов, 1990.
12. Шуман, Г. Коллективная память поколений / Г. Шуман, Ж. Скотт // Социологические исследования. — 1992. — № 2.
ЕЖКОНФЕССИОНАЛЬНОЕ ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ КАК ОДИН ИЗ АСПЕКТОВ ДИАЛОГА КУЛЬТУР
Ю. Р. Ефремова
Уральский государственный педагогический университет
В статье рассматривается вопрос диалога культур и его проявления в процессе межконфессионального взаимодействия. Автор знакомит читателя с мнениями известных теоретиков идеи философии диалога, а также приводит примеры существования различных видов межконфессионального взаимодействия.
Ключевые слова: диалог, взаимодействие, межконфессиональное взаимодействие, культура, мышление, сознание, церковь, христианство, общество.
The article tells about dialogue between cultures and its displaying in interdenominational interaction. The author presents the famous philosophers' opinion and gives the examples of existing of different kinds of interdenominational interaction nowadays.
Key words: dialogue, interaction, interdenominational interaction, culture, brainwork, consciousness, church, Christianity, society.
О межконфессиональном взаимодействии ли человека, а значит, и изменению уровня говорят сейчас не так много, как о межна- культуры общества.
циональном. В то же время известно, что Культура как среда обитания людей,
одной из важнейших составляющих любой организованная посредством специфиче-культуры является религия (14, 16). Будучи ских способов человеческой деятельности, институтом традиционным, религия способ- никогда не тождественна просто создан-ствует воспитанию и поддержанию мора- ному человеком порядку. Кроме того, 86 1997-0803 ВЕСТНИК МГУКИ 4 (48) июль-август 2012 86-91
