CC BY-NC-ND
209
А.В. Логинов
КОНЦЕПЦИЯ ПОСТДЕМОКРАТИИ: ПЕРСПЕКТИВЫ РАЗВИТИЯ
В статье предлагается социально-философский анализ феномена постдемократии. Постдемократия интерпретируется как новая политическая реальность, сохраняющая лишь отдельные демократические институты, лишенные содержания. Затронуты идеи К. Крауча, М. Хардта, А. Негри, Н. Кляйн, С. Жижека. Наиболее подробно анализируется концепция английского социолога К. Крауча, изложенная в работах «Постдемократия» и «Странная не-смерть неолиберализма». В статье выдвигается гипотеза о тенденциях развития постдемократии.
Ключевые слова: постдемократия, неолиберализм, корпорации, элита, парламентаризм, государство, революция.
В последние годы в научном словаре к постмодернизму, постиндустриальному и постсекулярному обществу прибавилась постдемократия. Уже привычная приставка «пост-» свидетельствует о неустойчивом, промежуточном, переходном состоянии современного общества. Мы уже покинули привычные координаты, но еще не обрели новых форм существования. Более того, закрадывается подозрение, что и не обретем: «текучая современность» вряд ли в ближайшее время превратится во что-то устойчивое. Многие авторы пишут о трансформации демократии в последние десятилетия. По мнению М. Хардта и А. Негри, «нынешний кризис демократии связан не только с коррупцией и неэффективностью <...> Отчасти это вызвано тем, что по-прежнему не ясно, что же вообще означает демократия в мире, подвергнутом глобализации»1. С одной стороны, мы имели дело в 90-е гг. с триумфальным шествием демократии по всему миру. Казалось, что и от нас зависит то, в какой стране и в каком мире мы будем жить в бли-
© Логинов А.В., 2014
жайшем будущем. Постепенно иллюзия начала рассеиваться. Демократия, права человека, общечеловеческие ценности еще звучат повсюду как хорошо затверженные мантры, но многие понимают, что за всем этим скрывается еще нечто, например экономические и геополитические интересы государств, международных организаций, корпораций. Волна преобразований 90-х гг. оказалась умело срежиссированным спектаклем. Демократический настрой был вполне искренним, но развитие событий в основном зависело от сценаристов и от главных действующих лиц, входящих в политическую и экономическую элиту. Об этом, в частности, убедительно сказано в книге Н. Кляйн «Доктрина шока». За пределами Запада устанавливается демократия, копирующая лишь внешние формы политических систем, не затрагивающая ключевые механизмы управления общественным процессом. Появились и специфические термины, например «управляемая демократия», которая для общественного мнения плавно трансформируется в «суверенную». Либеральный оптимизм 90-х гг. скоро сменяется разочарованием и достаточно пессимистичными прогнозами на будущее. Новая «революционная волна», охватившая мир в 2012-2013 гг., прокатилась не только под демократическими, но и под радикальными антизападными лозунгами. Оппозиционные движения становятся здесь способом проектирования новой геополитической конфигурации. Прагматичная политическая игра часто преподносится как «цивилизационный выбор». Так часто трактуют ведущие западные аналитики текущие события на Украине. То, что со стороны выглядит как демократическая волна, в реальности оказывается борьбой олигархических кланов, подпитываемой недовольством и разочарованием народа во власти. Развитие постдемократии, скорее всего, состоит в дальнейшей разработке революционных сценариев, способных моментально изменить расстановку сил и привести к власти новые политические фигуры. Революция моментально разрушает псевдодемократический фасад власти, нарушает общепринятые принципы политической игры.
В настоящее время трансформация демократии описывается очень разными эпитетами: постмодерная демократия, сетевая демократия, информационная демократия, медиадемократия, углеводородная демократия, имитационная демократия, манипуля-тивная демократия или даже тоталитарная демократия. Постдемократия - термин обобщающий. Следует отметить, что это термин скорее полемический, чем содержательный. В 2000-е гг. это понятие употреблялось все чаще, но нередко без особой смысловой нагрузки. В отличие от других слов, образованных схожим обра-
зом, можно проследить историю его возникновения. Этот термин впервые было введен английским социологом Колином Краучем в 2000 г. Мировую известность и распространение оно получило в 2004 г. благодаря его книге с одноименным названием. Она была переведена более чем на 30 языков и широко обсуждалась в самых разных странах, в том числе и в России. В 2011 г., основываясь на анализе глобального экономического кризиса, Крауч опубликовал новую книгу «Странная не-смерть неолиберализма», где прежние идеи получили эмпирическое подтверждение и развитие. По словам швейцарского социолога Ж.-В. Мюллера, анализирующего постдемократию, данное «суггестивное» понятие отражает, прежде всего, «опыт политического бессилия» и отсутствие политического плюрализма2. Отечественный философ И. Джохадзе практически одновременно с Краучем в статье «Демократия после модерна» очень убедительно и не менее суггестивно описывает данную ситуацию. Некритическое принятие существующего порядка проявляется «в массовом безразличии, психологической усталости и отупляющей апатии»3. В такого рода демократии формируется «свобода невыбора». Такая система предоставляет право нам самостоятельно решать, «какой формы невыбора нам свободно и рационально придерживаться. Обществу, власти, социальным институциям совершенно безразлично, какой образ жизни ведут индивидуализированные субъекты, чем они занимаются и какие цели преследуют. От принятого субъектом решения абсолютно ничего не зависит <...>». Возникает иллюзия свободы и демократии: «контролируемая вседозволенность и ни к чему не обязывающий плю-рализм»4. Индивидуализированное общество создает множество несводимых друг к другу частных практик, возможности коллективного действия при этом практически сводятся к нулю. Постдемократия выработала свои собственные механизмы избегания и нейтрализации острых общественно-политических дискуссий. СМИ формируют общую «повестку дня» (agenda). Определенные темы «вбрасываются» в общественное мнение, и здесь уже не так важно, «за» или «против» высказываются участники, достаточно того, что эта тема попала в общественное сознание, перестала быть чем-то непривычным и даже шокирующим. Политкорректность, господствующая в западном мире, позволяет избежать неприятных поворотов в дискуссиях, отсекать те мнения, которые кажутся слишком радикальными; это и есть тот самый «ни к чему не обязывающий плюрализм», о котором было сказано выше5. По словам российского социолога Л. Ионина, политкорректность выполняет две основные функции: «она служит обоснованию внутренней и
внешней политики <. > западных государств и союзов, а с другой стороны - подавлению инакомыслия и обеспечению идейного и ценностного консенсуса»6. Ко всему этому арсеналу средств следует еще добавить «шоковую терапию» - любимое средство неолиберальных экономистов. Она дезориентирует население, вызывает иррациональную реакцию, парализует волю к борьбе. Наоми Кляйн в своей знаменитой книге «Доктрина шока» называет такую модель «капитализмом катастроф». Здесь используются как природные, так и рукотворные катастрофы для реализации экономических моделей, служащих интересам крупнейших корпораций и правящих элит7.
Рассмотрим более подробно концепцию Колина Крауча. Автор этих книг - ученый, не утративший веру в классические демократические идеалы западного общества, по убеждениям - умеренный социалист, ратующий за воплощение идеала социальной справедливости. В своих трудах он, скорее, предостерегает западный мир от возможного развития событий. Новизна этих идей состоит в том, что известный английский социолог здесь с опорой на множество фактов описывает проявления деформации демократии в западном мире. Демократию он рассматривает как достаточно короткий период развития западного общества. В его книгах не предлагается отсылок к древнегреческой демократии, речь идет о пред-модерне и модерне. Демократия здесь рассматривается как нечто самоочевидное, всегда одинаковое. В то же время сейчас стали появляться исследования, где демократия трактуется как специфический результат развития западной политической мысли. «Термин "демократия" прожил три коротких века, причем на обочине политической мысли в Древней Греции <...>, а потом фактически исчез из западного мира и начал медленно возрождаться гораздо позже: Французская революция освятила его»8. Согласно Краучу, в период преддемократии в политике полностью господствовали элитные группы, в эпоху «расцвета демократии» они вынуждены были поделиться властью и влиянием с представителями неэлитных групп. В настоящее время мы постепенно движемся к созданию нового класса, который «не только накапливает богатства, но и начинает играть доминирующую политическую роль».
Колин Крауч констатирует, что в отношении современных социальных процессов пока нет никакой ясности, но можно выявить определенные тенденции развития общества. По его словам, новая политическая форма, сохраняя отдельные черты классической демократии, изменяет содержание политического процесса. Идеал демократии сформирован Просвещением, а воплощена в жизнь эта идея была в послевоенный период развития Европы. Следует от-
метить то, что Крауч практически не учитывает исторический контекст осуществления европейской демократии: жесткое противостояния двух идеологий, систем ценностей, советского и западного блоков, геополитическое доминирование англо-американского мира над всем Западом. Также мало говорится о предпосылках появления новой политической реальности, связанной с падением советской системы и ускорением глобализации. Он указывает, что в условиях постдемократии формируется единое политическое пространство, не ограниченное рамками национальных государств. Здесь отмечается возрастающее влияние корпораций, усиливающих свою экономическую мощь и приобретающих политическое влияние, а также распад классовой структуры эпохи модерна. Различные профессиональные группы оказываются изолированными и неспособными к самоорганизации. По словам английского социолога, сейчас за «спектаклем электоральной игры разворачивается непубличная реальная политика», а предвыборные дебаты и сами выборы превращаются в «тщательно срежиссированное представление». Еще одно проявление постдемократии состоит в том, что происходит сильное сужение круга лиц, принимающих решения, серьезные обсуждения общественных проблем и поиск компромиссных решений заменяются рекламными слоганами, за которыми часто скрывается прямо противоположный смысл. Можно заметить, что неолиберальные политические и экономические решения часто оформляются вполне социалистическим лозунгами. Разрушение общественных институтов часто преподносится как верность традициям. Политические программы вообще теряют значение, они превращаются в набор противоречащих друг другу тезисов. Либеральные экономисты часто связывали будущее с ограниченным правительством в неограниченной экономике и «сводили демократическую составляющую к проведению выборов». Однако, как замечает автор, чем больше государство уходит из обеспечения жизни простых людей, порождая у них апатичное отношение к политике, тем легче корпорациям использовать государство в своих целях. Можно заметить в скобках, что обычно это выражается в известной формуле: приватизация прибыли и национализация убытков. Английский социолог все же надеется, что в странах с сильными демократическими традициями основные права и свободы сохранятся и в новых условиях. В большей опасности находятся страны с несформировавшейся демократией, где «ростки демократии могут полностью исчезнуть». Еще одним существенным явлением является стирание границ между государством и рынком. Интересы государства и корпораций теперь очень часто неразрывно взаимосвязаны. Отмечу, что Наоми Кляйн описы-
вает это на примере восстановительных работ в Новом Орлеане и после войны в Ираке. Здесь многие функции государства были переданы частным компаниям. На этих подрядах окологосударственный бизнес заработал колоссальные деньги. Данные примеры нам хорошо знакомы и по российской действительности. По словам Крауча, описанный выше процесс развития рыночной экономики является необратимым. Местами его критика неолиберальной экономики выглядит почти как скрытая реклама. В частности, в ряде интервью он указывает, что «корпорациям нет альтернативы». Приведу его слова из интервью «Русскому журналу»: «Ни экономика малого бизнеса, ни экономика, контролируемая государством, не способны дать нам то процветание, которого мы все жаждем»9. Следует заметить, что очень сомнительно утверждать, что мы все «жаждем» одинакового процветания. На основании слов Крауча создается ощущение, что данный процесс не имеет какой-либо альтернативы. Они должны, по его мнению, стать «социально ответственными», то есть выполнять ряд функций национального государства. Корпорации способны ослабить традиционные демократические институты. Эти институты окажутся декоративными, не играющими существенной роли в развитии общества. Официальную политику же в данной системе будут полностью контролировать политические и деловые элиты. Взаимосвязь между обществом и политическими элитами ослабеет. Политические лидеры изолируются от общества, охраняемые современными электронными системами безопасности. Энергия масс, в свою очередь, может найти другой выход. Крауч видит решение проблемы в выходе политики за национальные границы. О том же самом, кстати говоря, в последнее время писал и немецкий социолог Ульрих Бек, призывая создать глобальное гражданское общество, способное влиять на деятельность крупнейших транснациональных корпораций, например отказываясь покупать продукцию данных компаний. Определенные возможности дает и Интернет, способный формировать общественное мнение. Крауч характеризует нынешнюю ситуацию как неустойчивое равновесие, открывающее возможности для новых форм демократии. Выход, который видит Крауч, -это общественные инициативы по контролю за корпорациями.
Во второй известной книге «Странная не-смерть неолиберализма» он пишет о достаточно необычном феномене. Экономический кризис, который переживает в настоящее время глобальная экономика, во многом обусловлен тотальной победой неолиберальных подходов, всевластием финансовых рынков и устранением государства. Казалось бы, кризис должен привести к смене экономического курса, как это было в 30-е гг. Но, по словам Крауча, мы наблюдаем
странное явление: неолиберализм в последние годы только укрепился и приобрел такую политическую власть, которой ранее не обладал. Это выражается в возросшей роли корпораций, в особенности финансовых. Противопоставление рынка и государства он считает устаревшим, поскольку отношения между политикой и экономикой стали гораздо более сложными. Рынок, как и демократия, тоже подвергся воздействию глобальных корпораций. Речь даже идет не о трехстороннем столкновении государства, рынка и корпораций, а об «удобном приспособлении»10. Представители неолиберализма (чикагской экономической школы) содействуют «могущественному объединению частной экономической власти и власти государства». Государство применяется для защиты интересов этих компаний11. В отдельной главе «Приватизированное кейнсианство» он пишет о том, как постепенно соединялась социальная деятельность государства с интересами крупных компаний. Парадокс нынешней системы состоит в том, что «коллективное благосостояние можно обеспечить, только позволив небольшому числу индивидов быть слишком богатыми и политически могущественными». Логика этой системы достаточно абсурдна, это настоящая ловушка для общества. «Правительства вынуждены сокращать важнейшие социальные расходы ради того, чтобы успокоить финансовые рынки, встревоженные объемом государственного долга, хотя дельцы на этих рынках - это те самые люди, которые нажились на спасении банков и начали выплачивать себе огромные бонусы»12.
По сути, постдемократия - уже не предостережение, она стала реальностью не только для нас, но и для западного мира. Следует согласиться с английским аналитиком: она представляет собой весьма неустойчивое состояние, которое открывает возможности и для нового тоталитаризма, и для реализации демократического потенциала совершенно новым путем, для создания самых неожиданных коалиций и поиска новых средств влияния на политические элиты. Возможно, что сейчас как раз и идет поиск этих новых форм. Славой Жижек в одной из своих последних книг13 предсказывает, что союз капитализма и демократии «скоро закончится разводом». По мнению Ф. Берарди, итальянского марксиста, убедительно описывающего данную ситуацию, вполне оправданные протесты, прокатившиеся по Европе, «бессильны и непоследовательны, поскольку сознательность и скоординированность действия кажутся недостижимыми для нынешнего общества. Посмотрите на европейский кризис. Никогда еще в нашей жизни мы не сталкивались с ситуацией, настолько заряженной революционными возможностями. Никогда мы еще не были так бессильны. Никогда еще интеллектуалы
и активисты не были столь молчаливы, столь бессильны найти способ показать новый возможный путь»14. Вряд ли можно надеяться на появление «ответственных корпораций» по Краучу, поскольку их деятельность транснациональна, непрозрачна и подчинена неумолимой бизнес-логике. Социальные задачи они будут рассматривать не более как дополнительную возможность саморекламы, как определенную маркетинговую стратегию. Скорее национальное государство, вроде бы уже списанное со счетов западными учеными, можно рассматривать как альтернативу корпоратократии... Вопрос, при каких условиях государство может действительно превратиться в национальное и перестать быть орудием транснациональных элит, остается открытым. В этой ситуации многое может зависеть от позиции пока еще молчаливого большинства и от стечения геополитических обстоятельств.
Примечания
1 Хардт М, Негри А. Множество. Война и демократия в эпоху империи. М.: Культурная революция, 2006. С. 282.
2 Müller J.-W. Postdemokratie?: Karriere und Gehalt eines problematischen Schlagwortes [Электронный ресурс] // Neue Züricher Zeitung. URL: http://www.nzz.ch/ aktuell/feuilleton/literatur-und-kunst/karriere-und-gehalt-eines-problematischen-schlagwortes-1.17782268 (дата обращения: 10.11.2013).
3 Джохадзе И. Демократия после модерна. М.: Праксис, 2006. С. 22-23.
4 Там же. С. 30-31.
5 Ионин Л. Демократия и общественное мнение // Ионин Л. Апдейт консерватизма. М.: ВШЭ, 2010.
6 Ионин Л. Политкорректность: дивный новый мир. М.: Ad Marginem, 2012. С. 81.
7 Кляйн Н. Доктрина шока. М.: Добрая книга, 2009.
8 Цит. по: Канфора Л. Демократия. История одной идеологии. СПб.: Alexandria, 2012. С. 370.
9 Крауч К. Постдемократический мир корпораций. Интервью [Электронный ресурс] // Русский журнал. URL: http://russ.ru/pole/Postdemokraticheskij-mir-korporacij (дата обращения: 10.11.2013).
10 Крауч К. Пост-демократия. М.: ВШЭ, 2010. С. 76.
11 Крауч К. Странная не-смерть неолиберализма. М.: Дело, 2012. С. 157.
12 Там же.
13 Жижек С. Год невозможного. М.: Европа, 2012. 272 с.
14 Цит. по: Жижек С. Накануне Господина. М.: Европа, 2014. С. 5.
