CC BY
225
3. Тюрикова Е.Н. Просветительство // Общественная мысль России XVIII - начала ХХ в.: энциклопедия. - М.: Российская политическая энциклопедия, 2005.
4. Мыльников А.С. Эпоха Просвещения в чешских землях. - М., 1977.
Цырендоржиева Дари Шойбоновна, доктор философских наук, профессор кафедры философии Бурятского государственного университета, г. Улан-Удэ, e-mail: dari145@mail.ru.
Батуева Арюна Цыдыповна, аспирант кафедры философии Бурятского государственного университета, г. Улан-Удэ, e-mail: arbatlove@yandex.ru. Tsyrendorzhieva Dari Shoybonovna, doctor of philosophical sciences, professor, department of philosophy, Buryat State University, Ulan-Ude, e-mail: da-ri145@mail.ru.
Batueva Aryuna Tsydypovna, postgraduate student, department of philosophy, Buryat State University, e-mail: arbatlove@yandex.ru.
УДК 141.7:316.626 © К.А. Яценко
КОНЦЕПЦИИ ИДЕНТИЧНОСТИ В КОНТЕКСТЕ МУЛЬТИКУЛЬТУРНЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ:
СОЦИАЛЬНО-ФИЛОСОФСКИЙ АНАЛИЗ
В статье исследуется идентичность как внутренний аспект мультикультурализма. Проводится социально-философский анализ существующих ныне концепций формирования идентичности в контексте мультикультурных исследований. Определена непосредственная взаимосвязь между происходящими в обществе идентификационными процессами и развитием мультикультурной ситуации в мире.
Ключевые слова: мультикультурализм, идентичность, социальный бихевиоризм, структурный функционализм, интерпретативная социология, символический интеракционизм.
K.A. Yatsenko
IDENTITY CONCEPTIONS IN THE CONTEXT OF MULTICULTURAL RESEARCH WORKS: SOCIAL AND PHILOSOPHICAL ANALYSIS
In the article identity is researched as an inner aspect of multiculturalism. Social and philosophical analysis of the present conceptions of identity formation in the context of multicultural research works is made. The interrelation between identification processes in the society and world multicultural situation development is revealed.
Keywords: multiculturalism, identity, social behaviorism, structural functionalism, interpretational sociology, symbolic interactionism.
Характерной особенностью современного глобализованного мира является значительная интенсификация межкультурных взаимодействий и увеличение культурной гетерогенности национальных общностей. В этих условиях исследования проблем сосуществования различных культур в едином социальном и политическом пространстве приобретают особенную актуальность. Одной из форм такого сосуществования стал мультикультурализм, который, по определению Ю. Хабермаса, «представляет собой особую форму интегративной идеологии, посредством которой полиэтничные, поликультурные национальные сообщества реализуют стратегии социального согласия и стабильности на принципах равноправного сосуществования различных форм культурной жизни» [1, с. 29]. Основой этой идеологии является идентичность членов самих культурных меньшинств и титульного большинства, как «достаточно устойчивая, сформированная в конкретных социальных условиях внутренняя позиция индивида по
отношению к себе самому и по отношению к «Другому»» [2, с. 51].
Начало изучению проблематики идентичности связывается с научной деятельностью основателя психоанализа З. Фрейда, которым и было введено в научный лексикон понятие «идентификация». Идентификацией ученый считал «самое раннее проявление у человека эмоциональной связи с другими людьми» [3, с. 801], благодаря чему реализуются бессознательные механизмы вытеснения или подавления желаний, экстраполяция собственных чувств и ощущений «Другому» одновременно с рационализацией этих процессов.
К.Г. Юнгом под идентификационными механизмами понимал так называемую «индивидуа-цию», под которой он подразумевал процесс выделения личности из коллективного бессознательного. Центральной идеей, положенной в концепцию исследователя стало объяснение поведения индивида влиянием на него со стороны
коллективного бессознательного мегаколлекти-ва, членом которого он является [4, с. 217-235].
Юнговские идеи относительно формирования структур групповой и индивидуальной идентичности оказались востребованы в академической среде. Например, российский исследователь В. Галецкий именно влиянием коллективного бессознательного объясняет характер протекания ряда современных социальных процессов, в том числе и демографических. Существующую диспропорцию между уровнем рождаемости мигрантов и коренного населения принимающих стран ученый усматривает в коллективных психологических структурах, объективно существующих на бессознательном уровне. Позиция В.Галецкого опирается на основные положения феноменологической теории демографического перехода (разработанной академиком С. Капицей. - К.Я.) и заключается в том, что «механизмы репродуктивного поведения связаны, прежде всего, с мегаколлективами уровня этносов и субэтносов... Чем шире мега-коллектив, тем более строго там проявляется статистический механизм демографического перехода» [5, с. 180].
На определяющую роль бессознательных процессов указывали и другие представители неофрейдизма, среди которых в первую очередь следует отметить Э. Фромма и К. Хорни. Необходимым условием процесса идентификации они считали обязательное членство индивида в какой-либо социальной группе, благодаря которому реализуется инстинкт самосохранения личности (Э. Фромм) [6, с. 28, 30] или преодоление неосознанного чувства тревоги индивида за свое существование, порождаемого социальной средой (К. Хорни) [7, с. 423].
Высказанные Э. Фроммом и К. Хорни идеи были положены в основу ряда мультикультур-ных парадигм. Профессор политологии и философии Йельского университета С. Бенхабиб (США) бессознательную потребность индивида в безопасности предложила дополнить сознательным выбором личностью системы норм и ценностей, присущих определенной социальной группе. По ее мнению, именно такое совмещение сознательных и бессознательных потребностей определяет протекание большинства муль-тикультурных процессов. С. Бенхабиб было предложено объединение мировой культуры на началах мультикультурного плюрализма и таких его составляющих, как эгалитарная (уравнительная) взаимность индивидов, добровольное их самопричисление к группам, свободу выхода из них и возможности ассоциации [8, с. 41-42].
На социальный фактор формирования идентичности еще на заре ХХ века обратили внимание представители социального бихевиоризма. «Социальный акт необъясним, если его конструировать из символов и реакций, - писал в работе «Разум, Я и Общество» (1934) один из представителей этого научного направления Дж. Мид. - Он должен быть взят как динамическое целое, ни одна из частей которого не может быть рассмотрена и понята сама по себе» [9, с. 411].
Дж. Мидом, У. Джемсом, Ч. Кули в результате многолетних исследований сформулирована прагматическая теория самости, в дальнейшем значительно дополненная идеями Дж. Болдуина, У. Томаса (США), Г. Зиммеля (Германия) и других ученых. Именно эта теория впервые позволила переместить анализ индивидуального поведения в русло выявления его зависимости от социогенных, а не от биогенных причин.
Идея опоры на социальный фактор формирования идентичности стала отправной точкой исследований, проводимых в рамках символического интеракционизма. Предметом научных разведок Г. Блумера, А. Стросса, Т. Шибутани, М. Куна, Т. Партленда и других представителей этого направления стали способы построения идентичности и сам процесс идентификации, зависимость идентификации от социального пространства, времени, системы социальных институтов и т.д. [10, с. 193-194]. Интеракцио-нистами был сформирован особый методологический подход, который позволил по-новому взглянуть на проблему межиндивидуальной коммуникации. В рамках этого подхода в самостоятельные категории были выделены личная, социальная и Я-идентичности и, главное, разработана методология исследования способов построения идентичности [11, с. 24].
Именно благодаря появлению интеракциони-стской методологии стало возможным появление в 1960-х годах «теории эго-идентичности», созданной американским психологом Э. Эрик-соном. В основу этой концепции были положены как бессознательные процессы, так и причины социального характера. В понимании ученого, идентичность является ничем иным, как «ощущением тождества самому себе и непрерывности своего существования во времени и пространстве, осознание того факта, что твои тождество и непрерывность признаются окружающими» [12, с. 69]. Именно существованием у человека объективной потребности в принадлежности к какой-либо социальной группе и необходимостью признания его окружением
3. Эриксон объяснял стабильность идентично-стных структур [12, с. 8-31].
Базовые принципы эриксоновской теории в унисон звучат с основными положениями ряда известных сегодня мультикультурных парадигм. Одной из них является «теория признания»
4. Тейлора, в соответствии с которой в основе мультикультурных процессов лежит борьба индивидов и групп за признание обществом и социальными институтами их оригинальности, своеобразия и равнозначности. С этими же идеями соотносится и «теория мультикультур-ного гражданства» У. Кимлики, в которой подчеркивается необходимость «внешней защиты» меньшинства перед решением большинства в обществе через механизм признания их уникальности [13, с. 111].
Западным социологом М. Кастельсом проблематика идентичности была осмыслена в несколько иной плоскости. Ученый выдвинул предположение о существовании идентичности в трех формах: легитимирующей, проектирующей и в форме сопротивления [14, с. 122].
В контексте мультикультурных исследований теория М. Кастельса открывает новые горизонты объяснения разных аспектов поведения культурного маргинеса с позиций групповой и личностной идентификации. Так, легитимизирующая идентичность связана с ощущением принадлежности индивида к доминирующим в обществе социальным институтам. Наличие такой идентичности позволяет с научных позиций объяснить характер взаимоотношений между титульным большинством и этнокультурным маргинесом в их конкурентной борьбе за ресурсы власти и авторитета. Проектирующая идентичность, создающаяся в результате конструирования социальными акторами их нового положения в обществе, объясняет желание меньшинств реформировать структуру общественных отношений в нужном для них направлении. И, наконец, идентичность как форма сопротивления возникает вследствие несогласия социальных акторов с существующими в обществе нормами и традициями. Именно ее наличие у представителей меньшинств объясняет особенности их поведения во «враждебном» для них социальном пространстве, созданным и контролируемым большинством.
Особый подход к процессам формирования идентичностных структур был сформирован в рамках интерпретативной социологии (Э. Гоффман, П. Бергер, Р. Мертони др.), где индивид рассматривается в первую очередь через призму его принадлежности к какой-либо
социальной группе. Представителями этого направления в социологии был затронут аспект существования у современного человека множественной идентичности, которая, по мнению французского философа Э. Балибара и американского социолога И. Валлерстайна, проявляет себя преимущественно в форме биэтнической или бикультурной идентичности [15]. Первая из них открывает перед индивидом возможность сочетания различных ракурсов восприятия мира, овладения богатствами еще одной культуры без ущерба для ценностей собственной. Вторая -закрыта для межкультурного диалога и ориентирована на самоизоляцию индивида в своем культурном пространстве [16, с. 132].
Представители когнитивной психологии (Дж. Миллер, Д. Брунер, У. Найссер, Г. Брейку-элл, Г. Тэджфел, Дж. Тернер и др.) идентичность трактовали как когнитивную систему, регулирующую поведение индивида с помощью лингвистической и социальной подсистем. В рамках лингвистической подсистемы личность самоопределяется в физических, интеллектуальных и моральных координатах, а в рамках социальной - благодаря своим расовым, половым и национальным особенностям. Согласно этим подсистемам личность формирует свою идентичность, осмысливая информацию об окружающем мире и преобразуя ее в знания, что впоследствии определяет ее поведение во всем разнообразии. Процесс обретения идентичности когнитивисты понимали, главным образом, как перманентный процесс, включающий в себя постоянно повторяющиеся этапы, сначала ассимиляции в структуру социума, после - приспособления к его ценностям и нормам.
По мнению когнитивистов, идентичность является нестабильным структурным образованием, которое постоянно подвержено изменениям во времени и в формах своего проявления. Основоположники теории социальной идентичности Г. Тэджфел и Дж. Тернер сохранение или приобретение индивидами этнической идентичности объясняли «стратегиями социального творчества», которые реализует человек в процессе жизнедеятельности. По мнению ученых, эта стратегия может принимать разные формы: идентификации со своей группой (поддержание позитивной или принятие негативной этнической идентичности), идентификация с доминантной группой (ложная идентичность) и изменение идентичности в результате свободного выбора [17, с. 28-36].
В данной философской разведке интерес представляет первая из указанных выше форм
стратегий идентификации, которая, в свою очередь, может иметь несколько разновидностей ее реализации. Первая из них связана с оправданием минорити-группой своего низкого социального статуса путем построения особой иерархии личностных характеристик. Исследования психологов подтверждают, что в ряде таких групп недостаток деловых качеств (предприимчивость, деловитость, добросовестность и т.д.) оправдывается построением иерархии личностных черт, где приоритетом, главным образом, пользуются теплота, отзывчивость, дружелюбие и т.д. [16, с. 241].
В другом случае идентичность трансформируется путем превознесения маргинальными группами качеств, ранее служащих поводом для их дискриминации. Примером этого стало появление ориентированных по расовому, этническому, половому признакам общественных движений и организаций, умышленно акцентирующих внимание общества на своих культурных отличиях. Среди них негритянские «Черная Сила» и «Черное прекрасно», движения сексуальных меньшинств «Международная ассоциация лесбиянок и геев» и «Фронт освобождения геев», организации коренных народов «Движение американских индейцев», австралийское «Движение в защиту прав аборигенов», феминистические «Радикальные женщины», «Коллектив реки Комби» и другие подобные организации и движения.
Обеспечение субъективного благополучия минорити-группы возможно и путем сравнения с еще менее успешными элементами социума, когда предубеждения и акты агрессии членами этой группы направляются на находящиеся рядом, но более уязвимые социальные группы. Данная ситуация характерна для мультикуль-турных обществ, в которых существует конкуренция между меньшинствами в экономической и социальной сфере, например, на рынке труда, в торговле и т.д. Ярким примером этому является «цыганская проблема», с которой столкнулась Европа после расширения границ Евросоюза. В глазах европейцев, включая и иммигрантов, цыганское меньшинство прочно занимает одну из самых низких ступеней социальной иерархии. Этническая принадлежность в данном случае перевешивает такие характеристики, как образование, компетентность и квалификация. По данным одного из интернет-сайтов ООН, в Европе и странах СНГ около 30% респондентов среди цыган со средним образованием заняты неквалифицированным трудом, в сравнении с 15% лиц со средним образованием, проживаю-
щих в нецыганских сообществах, включая беженцев и вынужденных переселенцев [18].
При неблагоприятном межгрупповом сравнении члены групп дискриминируемого меньшинства могут выбрать еще одну модель поведения - принятие правильной (собственно своей этнической) самоидентификации одновременно с признанием негативной оценки своей группы в глазах большинства. Российская исследовательница Т. Стефаненко в качестве примера такой поведенческой модели приводит негативную самоидентификацию палестинского меньшинства в Израиле. По ее мнению, выбор такой формы самоидентификации ведет к увеличению культурного разрыва между евреями и палестинцами и к усилению конфликтогенности общественных отношений [16, с. 244].
В рамках структурного функционализма, как методологического подхода в социологии и социокультурной антропологии, акцент формирования идентичности переносится, главным образом, в сферу социального взаимодействия. Один из классиков этого направления Т. Парсонс, определяющим источником и причиной идентификации называет не саморефлексию индивида, а внешний, экстернальный фактор социальных коммуникаций. По убеждению американского мыслителя, основной характеристикой социальной системы является ее стабильность, которая обеспечивается функционированием структуры общественных норм и ценностей. Данная структура формируется вследствие взаимодействия индивидов, каждому из которых в социальной системе отведена определенная социальная роль. В результате идентичность формируется в зависимости от роли, взятой индивидом на себя и характером ее исполнения [19, с. 13-16.]. Предложенный Т. Парсонсом механизм идентификации позволяет дать объяснение целому ряду социальных проблем, с которыми сегодня столкнулись западные либеральные демократии. Одной из таких проблем является угроза стабильности функционирования социальных систем западного образца со стороны маргинальных меньшинств.
Реалии сегодняшнего дня подтверждают предположение Т. Парсонса, что в обществе каждый его член играет свою, строго определенную социальную роль. Однако распределение этих ролей лежит в области интересов титульного большинства и главные роли, от которых зависит стабильность общественной системы (руководство финансовыми потоками, обеспечение научных исследований, образование, топ-менеджмент и т.д.), отдаются представителям
этого большинства, которое de facto все еще является белым и в социальной иерархии занимает положение высшего или среднего социальных классов.
Второстепенные же роли отводятся культурному маргинесу, отстраненному от обеспечения функциональной стабильности общественной системы. Подтверждений этому много, в частности, даже в одной из самых демократичных стран мира - США, в сфере распределения национального богатства и в сфере образования доля, приходящаяся на негритянское население, в 2-3 раза меньше ее удельного демографического веса, а «небелые» преступники составляют 80% от всех осужденных [5, с. 173, 179], что впрочем присуще и другим западным обществам. В результате социальные аутсайдеры занимают противоположный полюс в системе социальных взаимоотношений и становятся источником нестабильности социума. Это выражается в целом спектре их действий от просто асоциального поведения до создания легальных и нелегальных движений в защиту своих прав, использующих любые, в том числе и экстремистские средства для достижения цели.
Американским социологом Л. Козерем в основу групповой и личностной идентификации был положен конфликт. Исследователь, опираясь в своей теории на органицизм Г. Зиммеля, предложил рассматривать его как процесс, который для «социального организма» имеет как деструктивные, так и конструктивные последствия. Положительную (конструктивную) сторону конфликта Л. Козер видел в том, что благодаря ему индивидом или социальной группой активизируется поиск путей преодоления кризиса идентичности при условии, что они хотят ее сохранить [20, с. 15]. Следует отметить, что сам мультикультурализм, как политическая доктрина, своим появлением обязан именно межкультурному конфликту, который в 1960-х годах охватил Канаду на фоне попыток франкоязычной провинции Квебек выйти из состава федерации. В этих условиях помимо англофонного большинства, франкофонного и индейского меньшинств конфликтующими сторонами стали и другие этнокультурные группы, интересы которых представляли украинская и немецкая культурные общины. Желанием покончить с межкультурными противоречиями и сохранить культурное разнообразие Канады было продиктовано содержание доклада Королевской комиссии по вопросам билингвизма и бикультурализ-ма, который в 1965 году был озвучен членом парламента от прогрессивной консервативной
партии П. Юзиком. В этом докладе в качестве политического инструмента разрешения межкультурного конфликта предлагался мульти-культурализм. Этот первый в мировой практике мультикультурный комплексный программно-политический подход имел целью «учет интересов разных национальных групп и сохранение для них определенной степени признания и самостоятельности с одновременным сохранением соответствующего видения национального единства» [21, с. 52].
Разумеется, в рамках этой статьи не могут быть рассмотрены все существующие на сегодня научные подходы к формированию идентичности. Однако можно сказать, что именно идентификационными процессами, происходящими в мультикультурных обществах, может быть объяснена активизация деятельности различных движений меньшинств, асоциальное поведение культурного маргинеса, современные тенденции развития демографической ситуации в мире, процессы культурной изоляции меньшинств от культуры большинства и т.д.
Литература
1. Habermas J. Vergangenheit als zukunft: das alte Deutschland im neuen Europa? Ein Gesprch mit Michael Haller / Hrsg. Ä. Haller - Zurich, 1991. - 217 с.
2. Хухлаев О.Е. Этнонациональные установки современной российской молодежи // Вопросы психологии. -2Q11. -№1 - С. 46 -57.
3. Фрейд З. Я и Оно. - M.: Эксмо; Харьков: Фолио, 2QQ2.- 862 с.
4. Юнг К.Г. Собрание сочинений. - M.: Энигма, 2003.
- 256 с.
5. Галецкий В.Ф. Критическая апология мультикуль-турализма // Дружба народов. - 2QQ6. - №2. - С. 169 - 189.
6. Фромм Э. Бегство от свободы. - M.: Прогресс, 1990.
- 269 с.
7. Хорни К. Невроз и личностный рост / Психология самосознания: хрестоматия. - Самара: Бахрах, 1997.
- 672 с.
8. Бенхабиб С. Притязания культуры. Равенство и разнообразие в глобальную эру. - M.: Логос, 2003. - 350 с.
9. Ярошевский MT. История психологии. - M.: Шиль, 1985. - 575 с.
1Q. Андреева T.M., Богомолова H.H., Петровская Л.А. Современная социальная психология на западе: теоретические направления. - M.: Изд-во Mосков. гос. ун-та, 1978. -271 с.
11. Козловец MA. Феномен нацiональноï вдентичносл: виклики глобалiзацiï. - Житомир: Изд-во Житомир. гос. унта им. И. Франко, 2QQ9. - 558 с.
12. Эриксон Э. Идентичность: юность и кризис. - M.: Прогресс, 1996. - 344 с.
13. Шмаков В.С. Myльтикyльтyрализм - политика консолидации // Северный регион: наука, образование, культура. - 2QQ7. - №2(16). - С. 1Q6-117.
14. Кортунов С.В. Глобализация и национальная идентичность // Вестник аналитики. - 2QQ7. - №1. - С. 109-123.
15. Балибар Э. Раса, нация, класс. Двусмысленные идентификации. - M.: Логос, 2004. - 320 с.
16. Стефаненко Т.Г. Этнопсихология. - М.: Академический Проект, 2000. - 320 с.
17. Солсо Р.Л. Когнитивная психология. - СПб.: Питер, 2006.- 588 с.
18. Иванов А., Милхер С. Проблема социальной уязвимости в юго-восточной Европе: данные регионального исследования [Электронний ресурс] - URL: http://www.developmentandtransition.net/Stati.35+M5eff0d3a4 45.0.html.
19. Парсонс Т. Система современных обществ. - М.: Аспект Пресс, 1998. - 270 с.
20. Конфликты в современной России (проблемы анализа и регулирования) / под ред. Е.И. Степанова. - М.: Эдиториал УРСС, 1999. - 344 с.
21. Соколовский С.В. К критике политики мультикуль-турализма // Этнометодология: проблемы, подходы, концепции: сб. ст. - М., 2007. -№14. - С. 47-60.
Яценко Константин Анатольевич, аспирант кафедры философии Житомирского государственного университета имени И. Франко, г. Житомир, e-mail: doc.yatsenko@mail.ru.
Yatsenko Konstantin Anatolyevich, postgraduate student, department of philosophy, Zhitomir State University named after I. Franko, Zhitomir, e-mail: doc.yatsenko@mail.ru.
УДК 167 © Е.В. Рогова, М.К. Гайдай
ФИЛОСОФСКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ ДИФФЕРЕНЦИАЦИИ УГОЛОВНОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ: К ПОСТАНОВКЕ ПРОБЛЕМЫ
Статья посвящена поиску философско-методологических основ дифференциации уголовной ответственности.
Ключевые слова: философия, методология, дифференциация уголовной ответственности.
E.V. Rogova, M.K. Gaidai
PHILOSOPHICAL AND METHODOLOGICAL FUNDAMENTALS OF CRIMINAL RESPONSIBILITY DIFFERENTIATION: STATEMENT OF A PROBLEM
The article is devoted to a search ofphilosophical and methodological fundamentals of criminal responsibility differentiation.
Keywords: philosophy, methodology, differentiation of criminal responsibility.
Смена идеалов и ценностей, произошедшая в обществе, требует преобразования законодательства в соответствии с новыми социальными реалиями. Исследование же уголовно-правовых понятий, явлений и процессов сегодня предполагает новое осмысление фундаментальных, устоявшихся положений, в том числе и с учетом философского потенциала, что в современной науке уголовного права в целом и при изучении дифференциации уголовной ответственности в частности не всегда учитывается. В связи с этим в настоящее время встает задача, касающаяся формирования концептуальных основ дифференциации уголовной ответственности на методологическом уровне, обусловленная объективными требованиями современного развития общества. Необходимость обращения к философской точке зрения при исследовании вопросов уголовно-правовой науки очевидна, ведь философия выступает теоретико-мировоззренческим и методологическим ядром в системе всеобщих методов познания, в том числе и в рамках учения о дифференциации уголовной ответственности.
Природа уголовного закона и права, место наказания как форма насилия в истории, причинность, воля, цели человеческого поведения всегда составляли и составляют важнейшие блоки общественного сознания, включая его проявление в философских учениях. С одной стороны, уголовное право имеет дело с наиболее опасной формой девиации - преступным поведением людей, а с другой - его действие наиболее наглядно и остро сказывается на жизни людей. Поэтому А.Э. Жалинский и указывал, «на настоятельную необходимость критического пересмотра сложившегося методологического подхода к уголовному праву, адаптирующему его к происходящим историческим изменениям в сфере бытия и сознания» [1, с. 30].
Методология является потенциально мощным научным инструментом обоснованного формирования и осуществления процесса законотворчества. Учет методологических оснований при развитии и претворении законодательства в жизнь может служить не только фундаментом, но и юридическим критерием оценки правомерности принимаемых законодателем решений. Так, если при разработке и принятии
