CC BY
31
УДК 81.23
ЕВ. Тихонова КОНЦЕПТ КАК ИНСТРУМЕНТ ДИАГНОСТИКИ
УРОВНЯ ТОЛЕРАНТНОСТИ В «МОЗАИЧНЫХ» СОЦИУМАХ
Аннотация. Статья посвящена психолингвистическому диагностированию уровня религиозной напряженности в «<мозаичных» социумах посредством интерпретации ассоциа-тов, полученныгх на слово-стимул «мигрант» в ходе свободного ассоциативного эксперимента сквозь призму психолингвистической модели концепта, разработанной В.А. Пищальниковой.
Ключевые слова: психолингвистическое диагностирование, концепт, интегративная модель концепта, принципы1 самоидентификации, мультикультурализм, свободным ассоциативный эксперимент.
Elena Tikhonova CONSEPT AS A TOOL FOR MEASURING THE LEVEL
OF TOLERANCE IN «MOSAIC» SOCIETIES
Annotation. The paper focuses on the psycholinguistic measuring of the religious tension level in modern «mosaic» societies by interpreting associates received to word-stimulus "migrant" in a free association experiment through the prism of the psycholinguistic model of concept developed by V.A. Pischalnikova.
Keywords: psycholinguistic measuring, concept, integrative model of the concept, principles of self-identity, multiculturalism, free association experiment.
Современный этап общественного развития характеризуется все большим усложнением этнокультурной структуры социумов многонациональных государств. Приток в европейские страны, Россию, США, Канаду иммигрантов из Азии, Африки, Ближнего Востока, Индии, государств постсоветского пространства вкупе со сложившейся в мире практикой официального мультикультурализма все чаще актуализирует внутри принимающих обществ дискуссии относительно будущего принимающих культур.
Политика мультикультурализма изначально проводилась в целях максимально безболезненной взаимной адаптации населения государств, рассматриваемых потенциальными иммигрантами в качестве «земли обетованной», с новыми гражданами. Последние в подавляющем большинстве случаев пытаются обрести новую родину не по доброй воле, а в силу обстоятельств непреодолимой силы (военные действия на территории родины, тотальная бедность и т.д.), а потому, уже по определению являясь носителями комплекса человека второго сорта, активизируют защитные механизмы, осложняющие адаптацию к новым реалиям: предпочитают придерживаться своих собственных ценностных установок, традиций и этнокультурных стереотипов, стремятся к этнокультурному капсулированию, избегая межэтнических браков. Подобное поведение, в свою очередь, воспринимается принимающим обществом в качестве угрозы собственной культурной идентичности, особенно на фоне прогрессирующего прироста европейских социумов за счет видимых меньшинств из числа иммигрантов.
Как результат, все большее распространение получает так называемый «новый расизм», отвергающий любое биологическое понятие расы в качестве показателя культурной или иной ущербности, однако на деле лишь переводящий расистскую аргументацию на безобидный с виду язык. В его риторике иммигранты именуются «людьми с четко выраженными фенотипическими или соматическими различиями», культурная инаковость которых столь очевидна, что их интеграция в новое общество практически невозможна. Отсюда делается вывод, что, поскольку все культуры одинаково важны, иммиграцию из стран с принципиально иной культурой следует ограничить, чтобы сохранить чистоту собственной культуры. Параллельно в общественное мнение активно внедряется стереотип
© Тихонова Е.В., 2014
восприятия иммигрантов из числа видимых меньшинств в качестве преступников и нахлебников фондов социального обеспечения.
Значительную обеспокоенность «белого» населения европейских стран вызывает и стремление недавних иммигрантов концентрироваться в крупных метрополиях, чреватое формированием этнических гетто. Общественное звучание проблема приобрела после массовых беспорядков в Париже, породив озабоченность будущим всей социальной политики мультикультурных государств.
События 11 сентября 2001 г. в США, взрывы в Мадриде 11 марта 2004 г. и другие террористические акты, организованные исламскими фундаменталистами, привлекли пристальное внимание мировой общественности к религии иммигрантов. Особый резонанс в этой связи вызвала серия скоординированных взрывов в Лондоне, осуществленных не абстрактными террористами, а гражданами страны, исповедовавшими ислам [5]. И вновь концепция мультикультурного развития подверглась порицанию.
Вместе с тем этнокультурная «мозаичность» современных социальных организмов уже стала данностью, изменить которую невозможно, а потому этнокультурную инаковость необходимо рассматривать не с точки зрения ее разрушительного потенциала, а в качестве силы, способствующей обогащению принимающей культуры, усилению ее социального организма. Что невозможно вне стабилизации коммуникативного фона принимающей и принимаемой частей социума, реализуемой посредством вербального взаимодействия в повседневной жизни.
Поскольку религиозная самоидентификация (особенно в мусульманском ее воплощении) превратилась в приманку для создателей медиареальности, каждая газета и каждая вторая телепередача считают своим долгом «должным образом» осветить особенности мусульманской морали, способной, например, породить такие феномены, как «убийства чести», теракты. При этом формируется абсолютно одновекторное общественное мнение, маркирующее мусульман в качестве антагонистов, намеренных разрушить веками складывавшиеся устои европейской государственности. Никого не смущает, однако, что формируемый образ враждебного, плохо образованного мусульманина-террориста никак не соотносится с проживающим по соседству мусульманином, который всегда готов прийти на помощь, да и вообще, что назвается, хороший человек. В погоне за демонизацией ислама и мусульман многие забыли о том, что иное - не значит «плохое». Другими словами, тотальный перенос восприятия действий фундаменталистов на всю общину мусульман в целом способствует лишь укреплению глубинных противоречий в «мозаичных» социумах, разрешение которых невозможно вне полноценного межкультурного, а значит, и религиозномаркированного диалога.
Ключевым здесь является понимание конфессионального мировосприятия в качестве фундаментальной составляющей социокультурной характеристики мусульманина, охватывающей все стороны его жизни и являющейся решающей нормообразующей силой. Исламу свойственен религио-центризм, основанный на вере в абсолютную истинность представлений мусульман о мире. В этой ситуации религия, по сути, становится этнообразующим фактором, приводящим к возникновению этнических структур, которые принято называть этноконфессиональными общинами [5].
Именно такое мировосприятие новые иммигранты из числа видимых меньшинств привозят с собой на новую родину. Поэтому то, что европейцы принимают за сознательное позиционирование мусульманами своей инаковости (религиозно маркированная одежда, пятикратный намаз и т.д.), на деле является лишь естественным ходом событий, поскольку мусульмане не разделяют повседневную реальность и религиозное мировосприятие, а единым мерилом всех ценностей для них является ислам. И если для отдельных религиозных фанатиков свойственно политизированное отношение к установлениям Корана, то большая часть общины мусульман представлена людьми, глубоко верящими в истинность и бесконечную мудрость религиозных доктрин, не стремящимися использовать ислам в качестве орудия политики для создания «всемирного исламского государства».
Тем не менее именно так воспринимает сегодня «типичного» мусульманина среднестатистический европеец. Не стали исключением и россияне. Несмотря на то что Россия имеет опыт самого длительного в европейской истории относительно бесконфликтного сосуществования в рамках единого государственного организма с общинами мусульман, развал Советского Союза породил взаимное отчуждение, усилил сепаратистские настроения, акцентировал ксенофобию и неонацизм в среде бывшего некогда единым социума. Поэтому действия исламских фундаменталистов эхом отозвались в общественном мнении россиян, положив начало демонизации образа мусульманина. Совершенные на территории России теракты породили проблему тотальной некоммуникабельности ее немусульманского населения с мусульманской его частью. Не помогает и понимание того факта, что мусульмане, выходцы из постсоветских республик, преимущественно находящиеся на территории современной России, принципиально отличаются от ближневосточных мусульман по своему мировоззрению и поведенческим ориентирам. За внешней ширмой мирного сосущестования все четче проглядывается тотальный раскол, способный породить непреодолимые противоречия в рамках российского социума.
Своевременное диагностирование градуса реальных взаимоотношений между различными этнокультурными сегментами российского общества способно предоставить обширный материал для сбалансированного построения государственной социальной политики, укрепления основ российской государственности. И лингвистическое диагностирование (в его психолингвистической интерпретации) представляется нам одним из самых эффективных инструментов. Следуя концепции концепта как инструмента диагностирования этнической напряженности, изложенной в исследовании В.А. Пищальниковой и И.В. Рогозиной, мы проанализируем диагностический потенциал концепта «мигрант» для идентификации уровня толерантности по отношению к общине мусульман России.
Сразу отметим, что многие россияне в качестве «инаковых» мусульман воспринимают недавних мигрантов, не идентифицируя с ними мигрантов в третьем-четвертом поколениях и полагая их полноправными согражданами.
Вследствие тотальной глобализации всех сфер человеческой деятельности и создания единого коммуникативного пространства, по мнению В. А. Пищальниковой и И.В. Рогозиной, в общественном сознании активно формируются интегративные познавательные структуры вербально-авербального характера, отражающие его эволюцию. При их интеграции происходит взаимодействие некоторых исходных познавательных структур, формируя новую структуру, характеризующуюся большей степенью абстракции и способностью обслуживать более широкие познавательные области, что приводит к усилению темпов слияния этнокультурных общностей. Однако имеет место и параллельное стремление этнокультурных общностей к сохранению собственной специфичности, определяемой базовой системой знаний, мнений и верований, лежащих в основе формирования совокупности этнических стереотипов и определяющих картину мира представителей данной этнокультурной общности [2, с. 122].
Здесь необходимо отметить, что в отношении мусульман, скорее, уместно говорить не об этнических стереотипах, а о стереотипах конфессиональных, вследствие явного преобладания в структуре их мировоззрения принципов конфессиональной самоидентификации. В упрощенном понимании это означает, что сириец-суннит, например, предпочтет общение с турком-суннитом, нежели сирийцем-шиитом. И любая попытка побудить мусульманина к принятию иных принципов самоидентификации (равно как и иных фрагментов чужой картины мира) встречает решительный отказ.
Отсюда очевидно, что идентификация мусульман в качестве этноконфессиональной общности связана с наличием в их картине мира аксиологических принципов, противопоставляющих мусульман иным общностям. В отношении последних речь идет уже об этнокультурной идентификации, поскольку конфессиональные принципы самоидентификации большинству социальных
организмов не свойственны. Далее активизируются когнитивные структуры «свой-чужой», реализующиеся в различных формах, самой простой из которых является вербальная агрессия. Степень агрессивности по отношению к «чужому» и определяет наличный уровень толерантности либо фиксирует состояние напряженности. Последнее в случае этнических принципов самоидентификации противопоставляемых общностей могло бы быть определено в качестве этнической напряженности. В отношении противопоставления «мусульмане - немусульмане» речь скорее идет о напряженности этноконфессиональной, ибо, как уже отмечалось, для мусульманина окружающая реальность всегда религиозно маркирована.
В.А. Пищальникова и И.В. Рогозина доказали возможность использования в качестве инструмента определения наличия и степени этнической напряженности таких психолингвистических методов исследования языкового сознания, как свободный ассоциативный эксперимент и психолингвистические модели смысла, сопровождаемых учетом зависимости характера номинации одного и того же явления от мотива номинации. Что позволяет высказать предположение о возможности их использования и для диагностирования обнаружения и оценки уровня напряженности латентно развивающихся конфликтов на конфессиональной почве [2].
Для психолингвистического диагностирования степени межконфессионального напряжения в России в отношении мусульман-мигрантов нами проведен свободный ассоциативный эксперимент, в ходе которого были проанализированы ассоциаты-реакции, полученные на стимул «мигрант» в целях построения структуры концепта «мигрант» и выявления наличия/отсутствия компонентов, свидетельствующих о толерантном/нетолерантном восприятии мигрантов и о характере существующей напряженности (если таковая будет обнаружена). Мы опирались в ходе исследования на психолингвистический подход к интерпретации понятия «концепт», согласно которому (по А.А. Залевской), концепт - это «спонтанно функционирующее в познавательной и коммуникативной деятельности индивида базовое перцептивно-когнитивно-аффективное образование динамического характера, подчиняющееся закономерностям психической жизни человека...» [4, с. 39], полагающее базисом концепта не его понятийный план, а эмоции респондентов, их аксиологическую шкалу и ассоциации, возникающие в ответ на соприкосновение с тем или иным концептом. Вторым этапом исследования стала типологизация результатов ассоциативного эксперимента на основе разработанной В.А. Пищальниковой интегративной модели психологического значения (смысла/концепта) с заданным количеством актуальных параметров.
Предложенная интегративная модель характеризуется сложностью структуры, включающей как рациональный, так и эмоциональный способы освоения мира, как абстрактные, так и конкретные компоненты:
1) тело знака (звуковую оболочку);
2) понятие;
3) представление;
4) предметное содержание;
5) ассоциацию;
6) эмоцию;
7) оценку [2, с. 79; 1, с. 154].
Схема концепта, по В.А. Пищальниковой, отображает принципиально функциональное динамическое соотношение между стабильными составляющими концепта, изменение отношения между которыми свидетельствует о наличии качественно иного содержания концепта [2, с.123].
Члены единых социальных организмов (этнических или этноконфессиональных) существенно сходным образом вербализуют результаты познавательной деятельности в силу наличия конвенциональных стереотипов и общности когнитивных структур. И хотя ментальные структуры, отражающие
личностный перцептивный опыт, могут обновляться различными языковыми элементами, познавательные схемы определенного уровня интеграции отражаются существенно сходным образом [2, с. 123].
Гипотезой исследования послужило утверждение, согласно которому структура концепта отражает наличие и степень религиозной напряженности, обнаруживающейся в интегративных основаниях для ассоциатов, вербализующих различные компоненты концепта. Для верификации гипотезы мы провели свободный ассоциативный эксперимент (отвечающий всем требованиям к его организации, обеспечивающим репрезентативность его результатов), в котором 427 участникам (студентам 1-х и 2-х курсов ФГАОУ ВПО «Высшая школа экономики», ФГОБУ ВПО «Московский государственный институт международных отношений (университет) Министерства иностранных дел Российской Федерации», ФГБОУ ВПО «Российский университет дружбы народов») были предложены слова-стимулы, характеризующие религиозное мировосприятие в широком смысле этого слова (безотносительно к исламу). Одним из предложенных стимулов стало слово «мигрант», задуманное в качестве дистрактора, но вызвавшее столь одномодальный ассоциативный ряд, что послужило основанием для его дальнейших интерпретаций. Участники эксперимента отбирались методом сплошной выборки, а их религиозная принадлежность регистрировалась исключительно по желанию (согласно полученным данным, не менее 30 % участников эксперимента исповедуют ислам).
Представим полученные результаты (имели место отказы отвечать):
переселенец не люблю, но все равно человек Кавказ
терпение Восток таджик (7)
рабочая сила (5) чужак против (7)
вернуться мусульманин (9) снова
иностранец (2) недоверие (13) плохой
негражданин (3) надоели преступник (3)
человек (5) чужой (29) Азия
Россия приезжий (7) кавказец (10)
мы переселение несчастный
гастарбайтер безработица (2) чеченец
нищий гастер (6) нелегал (2)
беженец (10) бедный иностранец (4)
негр понять плохо (5)
твари (2) кочевник арабы
чурка (3) уголовщина иноземец
Москва (2) незаконный хачики
правительство зло (15) узбек-азербайджан
плохое состояние религиозный фанатик (17) гость
бомж террорист (29) рабочий (6)
бедность неофициальный работник другая вера (7)
сильно верующий (24) дворник убийца женщин (9)
звери (3) другой (14) злая религия (27)
иноверцы (13) ислам (32) чуждая религия (31) отказ от ответа (29)
В массиве полученных реакций преобладающими оказались парадигматические ассоциации именного типа, однако и синтагматические ассоциации адъективного и глагольного типов представлены достаточно широко. Анализ реакций на слово-стимул «мигрант» продемонстрировал, что в качестве репрезентантов понятийного компонента концепта испытуемыми были актуализированы следующие ассоциаты: иностранец, переселенец, переселение, негражданин, беженец, приезжий, иноземец (25 ассоциатов, 5,5 %). Около 66,5 % ассоциатов актуализирует компонент концепта пред-
ставление. При этом интегративным элементом для большинства ассоциатов-представлений (160 реакций, 40,2 %) выступает тема «конфликт по религиозному основанию»: иноверец, ислам, другая вера, религиозный фанатик, мусульманин, сильно верующийы, злая религия, чуждая религия. Самой частой реакцией на стимул стал «ислам» - (32 реакции). Второй наиболее актуализированной информантами интегративной темой стали «военные или криминальные действия»: недоверие, преступник, уголовщина, незаконный, террорист, беженец, неофициальный работник, нелегал, гастер, звери (68 реакций, 17 %). Третьим интегративным элементом выступила тема «этническая принадлежность»: Восток, Кавказ, Азия, таджик, кавказец, чеченец, арабы, хачики, узбек-азербайджан, негр (33 реакции, 9,3 %).
Доля эмоций и ассоциаций-оценок в структуре концепта оказалась достаточно высокой, а все ассоциаты, связанные с эмоциями, резко негативными: не люблю, но все равно человек, надоели, чужой, против, плохой, другой, плохо, зло, твари, чужак, недоверие, хачики, чурка, нищий, терпение, плохое состояние (96 реакций, 24 %).
Зарегистрированные реакции-ассоциации носили единичный характер: гость, кочевник, человек, бедность, дворник, Россия, мы, Москва, правительство, бомж, несчастный, понять (16 реакций, 4 %).
Реакции с фонетическим сходством зафиксированы не были.
Очевидно, что вербализация ментального содержания концепта связана с когнитивными структурами «свой-чужой», при этом «свой» - хороший (мы, правительство, Москва, Россия), «чужой» - плохой (иноземец, негражданин, плохо, чуждая религия, убийцы женщин, другой, Кавказ, Восток, преступник, нелегал, твари, чурка, звери, чужак, гастер, недоверие, чужой, надоели, уголовщина, зло, религиозный фанатик, террорист). При этом основной акцент пришелся на религиозную принадлежность мигрантов (40,2 % ассоциатов).
Таким образом, высокое число негативных эмоционально-оценочных реакций и реакций-представлений, объединенных темой «конфликт на религиозной почве» при характеристике носителя иного религиозного мировоззрения, может свидетельствовать о наличии религиозной напряженности. Несмотря на то что информантам, преимущественно носителям светской культуры, больше свойственны этнические принципы самоидентификации, интегрирующим признаком для ассоциатов-представлений и эмоционально-оценочных реакций послужил актуализирующий признак - конфликт по религиозному основанию, что уже само по себе может свидетельствовать о нетолерантном отношении принимающего общества к мигрантам.
Полученные нами в ходе лингвистического исследования результаты могут быть верифицированы посредством сравнения ассоциатов на стимулы «европеец», «иностранец» и построением гистограмм с последующим отображением линий трендов. Однако уже данный этап исследования зафиксировал латентную религиозную нетолерантность российского общества в отношении мигрантов, продемонстрировав при этом достаточно высокую степень недоверия в отношении исповедуемой ими религии.
Библиографический список
1. Пищальникова В. А. История и теория психолингвистики. Ч. 2: Этнопсихолингвистика / В.А. Пищальникова. - М.: МГЛУ, 2007. - 200 с.
2. Пищальникова В.А. Концепт как инструмент диагностики этнической напряженности / В.А. Пищальникова, И.В. Рогозина // Языковое сознание: теоретические и прикладные аспекты: сб. ст. / под общ. ред. Н.В. Уфимцевой. - М.; Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 2004. - С. 121-128.
3. Тихонова Е.В. Этноконфессиональное измерение современной Канады: состояние и перспективы / Е.В. Тихонова // Ученые записки Российского государственного социального университета. - 2011. - № 10. - С. 83-96.
4. Залевская А. А. Психолингвистический подход к проблеме концепта // Методологические проблемы когнитивной лингвистики / А.А. Залевская. - Воронеж: Изд-во ВГУ, 2001. - С. 36-45.
