CC BY
83
14. Subject and Topic. Ed. C.Li. London, 1977.
15. Keenan E. The Logical Diversity of Natural Languages. in S. Harnard, H. Steklis and J. Lancaster. Annals of the New York Academy of Science 280. 1976.
16. Grosz B., Joshi A., Weinstein Sc. Centering: A framework for modeling the local coherence of discourse. Computational Linguistics 21. 1995.
17. Kulonen U-M. The Passive in Ob-Ugrian. Helsinki, 1989.
18. Comrie B. Subject and Direct Object. In Uralic languages: A functional explanation of case-marking systems. Etudes Finn-Ougriennes 12:5-17. 1977.
19. Gulya J. Aktiv, Ergative und Passiv im Vakh-Ostjakischen. 1970.
20. Du Bois J.J. Discourse basis of ergativity. Language 63. 1987.
21. Aikhenvald A.Y., Dixon R.M.W., Onishi M. Non-canonical marking of subjects and objects. Amsterdam/Philadelphia, 2001.
22. Shibatani M., Aikhenvald A.Y., Dixon R.M.W., Onishi M. Non-canonical marking of subjects and objects. Amsterdam / Philadelphia, 2001.
23. Баландин А.Н. Обско-угорские конструкции глагольного предлoжения со «скрытым субъектом» // Жирмунский. «Эргативная конструкция предложения в языках различных типов». 1967.
Н.В. Полякова
КОНЦЕПТ «ДОМ» И ОСОБЕННОСТИ ЕГО РЕПРЕЗЕНТАЦИИ В СЕЛЬКУПСКОМ И РУССКОМ ЯЗЫКАХ
Томский государственный педагогический университет
В фольклорной модели мира как селькупов, так и русских «дом» рассматривается как пространство своего, среднего, ограниченного, замкнутого, защищенного, как место обитания субъекта, центра мироздания.
«Дом» для селькупов и русских является фокусной точкой, одним из главных ориентиров в окружающем мире. Устройство дома является, по языковым данным, достаточно сложным. В его структуре выделяются элементы, наиболее значимые для представителей селькупского и русского этносов. Все эти элементы объективируются в языке, что позволяет считать, что в структуре концепта «дом» может быть выделен ряд сегментов.
Дом принадлежит человеку, является его вторым «я». Интересна в этой связи точка зрения
Н.А. Тучковой: «Дом - это очень близкое к человеку пространство, фактически не отделимое от него самого» [1, с. 5].
Дом является для представителей селькупского этноса одним из ориентиров в земном пространстве. Судя по фольклорным источникам, дом оказал существенное влияние на формирование оппозиции «внутренний/внешний». Поскольку дом образует самостоятельное замкнутое пространство (объем) в пространстве, он начинает восприниматься сам как внутренность пространства. На лексическом уровне это отражается, в частности, в том, что оппозиция «внутри/снаружи» заменяется оппозицией «дома/вне дома (на улице)». В селькупском языке существуют наречия, которые определяют направление движения вокруг чума (дома): pone
‘наружу, на улицу’; mogone ‘назад (в результате семантического переосмысления наречие приобретает в обских говорах и кетском диалекте значение “домой”)’, Фарк. motti, Ив. mat, matti ‘в дом, домой’, sündine ‘внутрь’ [2, с. 159]. Ср.: Awit tabit kwidimbis i ponä nampedet tab ip, eWalgwa: „Stob tastip lözla kwandnend!“ ‘Мать на нее сердилась, на улицу выгнала, говорит: «Чтоб тебя черти взяли!»’ [3, с. 69]. Azit - awit qwanbay, a tabistija (nedi) Tel morpönät kurtpay ‘Отец - мать уехали, они (дочери) весь день на улице бегали’ [3, с. 77]. Ponä cannimba, TurLe kuralba qülan ‘На улицу вышла, плача побежала к людям’ [3, с. 80].
Дом служит связующим звеном между человеком и космосом. С одной стороны, дом принадлежит человеку, олицетворяя вещный мир человека. С другой стороны, дом связывает человека с внешним миром, «являясь в определенном смысле репликой внешнего мира, уменьшенной до размеров человека. В нем сосуществуют человек и Вселенная. Именно поэтому столь обычны перекодировки между частями человеческого тела, элементами космоса и деталями дома» [4, с. 11].
М. Джонсон справедливо полагает, что люди понимают мир, главным образом, на основании физического, телесного опыта. Физический опыт, основанный на пяти чувствах, является тем, что человек понимает буквально (это включает двигательный опыт - ощущение телесного положения и движения) [5]. Например, понимание одной области через призму другой, в данном случае восприятие деталей дома через призму человеческого тела, что и подразумевает когнитивная метафора. В когни-
тивной лингвистике область, на которую осуществляется проецирование, называется область-мишень, а область, с которой происходит проецирование, - область-источник.
Таблица 1
Метафорические переносы
Область-источник Область-мишень
Обозначение частей тела Обозначение деталей дома
(таз.) ок ‘рот’ motan ок ‘(букв. дома рот) -вход в чум, проем двери’
рй1у ‘внутренности’ (анатом.) mota pütyl ‘(букв. дома внутренности) пространство (внутри предметов) - сени’; сердцевина дерева, душа’
за) ‘глаз’ motaLsajmi ‘(букв. глаза двери) рисунок на наружной стороне двери летнего берестяного чума’
В тазовском диалекте селькупского языка имеется специальное выражение - быть распахнутой (о двери чума) - mota qottä ippyqo (букв, лежать на спине).
По данным И.В. Булгаковой, человек создает дом по своему образу и подобию. «Дом имеет макушку-крышу madat par, покрытую сучьями и бревнами, которые можно рассматривать в качестве волос. Дверь жилища имеет глаза - motaL sajmi, которые необходимы для того, чтобы хорошо изучать и запоминать всех, кто входит в дом и кто его покидает. Для того чтобы устойчиво стоять на земле, дому, как и человеку, нужны ноги - madan tob. Люди входят через дверь, которая имеет рот - madan ay, предназначенный для того, чтобы приветствовать всех входящих и прощаться с выходящими. Кроме того, у селькупского дома есть нос - mat pu-dalget, являющийся одновременно порогом. Порог представляет собой естественную разделительную линию, отделяющую «свое нутро» от «наружи». Такое четкое противопоставление «своего» и «чужого» находит отражение в языке - сени в селькупском жилище именуются kwasünd ‘букв. двора внутренность’ [6, с. 89-90]. Кроме того, у селькупского дома есть бок - madit qö ‘стена’ и внутренности - madit sund’ ‘комната’. Структура дома, таким образом, повторяет строение тела человека. О значимости дома для селькупов и русских свидетельствует частотность употребления лексем mot и дом. Селькупская лексема занимает шестое место с абсолютной встречаемостью 161 [7, с. 124], частотность употребления лексемы дом, по данным «Частотного словаря русского языка» - 799 [8, с. 171].
Из всех лексем, вербализующих сегменты концепта «дом», самой высокой частотой обладает лексема mota (дверь), частота употребления которой составляет 29. Данная лексема занимает 53-е
место по абсолютной частоте встречаемости в корпусе [7, с. 124]. Такая употребительность лексемы объясняется тем, что, по мнению многих исследователей, дверь является связующим звеном между своим и чужим пространством, своеобразной демаркационной линией, отделяющей защищенное (свое) от незащищенного (чужого) пространства. Дом воспринимается селькупами как свое пространство в противовес находящемуся за его дверьми чужому пространству.
Один из наиболее значимых сегментов концепта «дом» обозначался в селькупском языке лексемой sitki, которая может быть переведена на русский язык как «передний святой угол, находящийся в центре» [6, с. 60]. В этой части жилища нельзя было находиться женщинам и детям, что свидетельствует о существовании мужского (sitki) и женского пространства, расположенного возле двери [6, с. 60-62].
Кроме исследования значений лексических единиц, объективирующих концепт «дом» и его сегменты в селькупском языке, был проведен также ассоциативный эксперимент, в котором приняли участие три группы испытуемых. В первую группу входили представители селькупского этноса, активно владеющие селькупским языком (1), во вторую группу входили пассивно владеющие селькупским языком испытуемые (2), третья группа была представлена селькупами, не владеющими языком своей национальности (3). В качестве слова-стимула в данном эксперименте выступило слово дом.
В результате проведенного ассоциативного эксперимента были получены следующие реакции: у первой группы испытуемых (1): man ‘мой’, sand ‘новый’, car^e ‘родня’; у второй группы испытуемых (2): мой, семья, домашний очаг, кров; у третьей группы испытуемых (3): двор, построен, жить, квартира, семья, тепло, уют, свой.
В ходе анализа ассоциатов первой группы испытуемых было выявлено, что дом для селькупов - это не только строение, но и место, где живет человек и его семья. Ассоциаты активно и пассивно владеющих селькупским языком в целом совпадают, а реакции не владеющих селькупским языком несколько отличаются от них. Для селькупов, не владеющих селькупским языком, дом ассоциируется с уютом, (домашним) теплом и благоустройством, что не характерно для представлений двух других групп испытуемых. В связи с этим интересно рассмотреть ассоциации русских.
В РАСе зафиксированы следующие реакции представителей русского этноса на стимул дом: родной (12), большой (4), мой (4) [9, с. 7]. При сопоставлении ассоциатов обоих этносов было выявлено сходное восприятие дома русскими и селькупами: дом - это строение, в котором живет человек
и его родные. Для русских важен также размер дома, он должен быть большим, чтобы места хватало всем.
Анализируемый концепт вербализуется в русском языке лексемой «дом», имеющей несколько значений:
1. Здание, строение, предназначенное для жилья, для размещения различных учреждений и предприятий.
2. Жилое помещение, квартира, жилье.
3. Семья, люди, живущие вместе, одним хозяйством.
4. Династия, царствующий род.
5. (чего или какой) Культурно-просветительное, научное, бытовое и т.п. государственное учреждение, а также здание, в котором оно находится.
6. устар. Заведение, предприятие [10, с. 953958; 11, с. 425].
На основе анализа русских ассоциатов и значений лексемы «дом» было установлено, что для русских дом характеризуется как место, в котором проживают люди, связанные родственными узами и объединенные ведением домашнего хозяйства. Ср. в этой связи точку зрения А.А. Плотниковой и В.В. Усачевой: «Дом - жилое пространство человека, символ семейного благополучия и богатства славян, локус многих календарных и семейных обрядов» [12, с. 117].
У слова «дом» в русском языке имеется несколько синонимов: жилище, жилье, жилплощадь, резиденция. Синонимы отличаются друг от друга по следующим смысловым признакам:
«1) характер объекта (жилищем может быть и шалаш, жилплощадь, всегда специально приспособленное помещение);
2) тип субъекта (резиденцию может иметь только высокопоставленное лицо, жилье - только человек, жилище - даже животное);
3) отношение субъекта к помещению (дом включается в личную сферу, жилплощадь - предмет отношений с государством);
4) связь с моментом наблюдения (наиболее жесткая - в жилище, наименее - в доме);
5) культурные коннотации (дом - средоточие семейных и культурных традиций, жилплощадь - элемент советского быта)» [13, с. 84].
На основе анализа лексических единиц синонимического ряда были выявлены дополнительные концептуальные признаки: включение дома в личную сферу и его связь с семейными и культурными традициями. Интересно в этой связи мнение Е.В. Филипповой, исследовавшей фольклорную картину мира на примере английской и русской народной баллады: «слово “дом”, также как английские home, house, реализует оппозицию защищенного “своего” пространства по отношению к “чу-
жому”, враждебному, является символом родины, родной стороны, а также семейного благополучия» [14, с. 82]. Наличие различных защитных обрядов также актуализирует данную оппозицию. Ср.: «Дом противопоставлен внешнему миру и потому является объектом разнообразных магических ритуалов, совершаемых для его защиты и ограждения от злых сил» [12, с. 117].
Кроме рассмотренного выше противопоставления дома внешнему миру, в самом доме реализуется оппозиция «мужское/женское пространство». Ср. в этой связи точку зрения А.А. Плотниковой и В.В. Усачевой: «Домашнее пространство у русских делится по диагонали на две части: левая сторона, угол с печью (очагом), образует женское пространство, правая сторона с красным углом - мужское» [12, с. 117]. В современных словарях данная оппозиция четко не прослеживается: «красный (или передний) угол (устар.) - угол в избе, в котором находились иконы и куда сажали почетных гостей» [11, с. 459].
По данным Л.Н. Виноградовой и С.М. Толстой, метафорическое осмысление дома и его элементов было характерно для древних славян: «В народных верованиях славян дом получает метафорическое осмысление в анатомическом коде, уподобляясь рту или женскому детородному органу» [15, с. 25].
Судя по частотности упоминания деталей дома в русских фольклорных и художественных текстах, не все сегменты концепта «дом» являются культурно значимыми и равными по своему статусу. К числу важнейших могут быть отнесены сегменты, вербализуемые в русском языке лексемами «дверь», «окно», «очаг» и «порог».
«Дверь - часть жилища, трактовка которой определяется прежде всего символикой границы. В обрядовой практике славян дверь служит объектом и локусом магических действий (прежде всего - защитных), направленных на обитателей дома и относящихся к важнейшим моментам семейной жизни (рождение, свадьба, смерть) и повседневному быту» [15, с. 25]. Демаркационный статус сегмента “дверь” в русской культуре находит свое отражение в устойчивых сочетаниях русского языка. Ср.: при закрытых дверях - в присутствии только заинтересованных и должностных лиц, без посторонней публики; при открытых дверях - со свободным доступом; день открытых дверей - день свободного доступа (с целью ознакомления с предприятием, учебным заведением и т.п.), преимущественно для желающих поступить на работу, учебу [11, с. 367]. При этом естественным, немаркированным является закрытое положение двери в противоположность двери открытой.
Как сегмент «дома» «дверь» часто противопоставляется «окну». Ср. точку зрения Л.Н. Виногра-
довой и С.М. Толстой: «Со времен Средневековья известен обычай выносить из дома покойника (или только “нечистого” покойника, колдуна, некрещеного младенца) не через дверь, а через окно или специально проделанный проем в стене» [15, с. 25].
Еще одним важным компонентом «дома» является «очаг». О современных представлениях русских об «очаге» можно судить по словарным дефинициям. Ср.: «1. Устройство для разведения и поддержания огня;
|| перен. (в сочетании с прил.: “домашний”, “родной”, “семейный”) Семья, родной дом;
|| тех. Часть топки, в которой сгорает топливо.
2. чего. Место возникновения, источник распространения чего-либо; центр, средоточие» [11,
с. 731].
Данные словарные дефиниции указывают на важность очага как элемента дома, а также на связь дома и семьи. Ср. в этой связи мнение Е.В. Филипповой: «В английской и русской фольклорных моделях мира одним из важных локусов дома является место домашнего очага. Данный локус рассматривается как центр дома, его жизнеорганизующее начало, и в то же время он имеет связь с внешним миром посредством дымохода или трубы, являясь, таким образом, пограничным локусом» [14, с. 124].
Следующим важным сегментом «дома» является «порог». Его значимость обусловлена пограничным статусом. Ср. в этой связи мнение Л.Н. Виноградовой и С.М. Толстой: «К месту выхода и входа из жилища приурочено большое количество ритуальных действий, связанных главным образом с социальными контактами и защитой “своего” пространства от внешней опасности. В дверях (у порога) хозяева встречают соседей, гостей, обрядовых посетителей. Провожают гостей тоже до двери или ворот, за порог или за ворота» [15, с. 28]. Порогу человеческого жилья придается ритуальная санкция. Прохождение через порог жилья сопровождается различными обрядами: перед ним почтительно раскланиваются или бьют челом, до него благоговейно дотрагиваются рукой и т.п. У порога есть свои «стражи»: боги и духи, защищающие вход от злых людей, от дьявольских и других сил. По мнению А.В. Максимова, в мифологизации порога актуализируются представления о границе между мирами, чем объясняется такое, например, поверье: «Всякая встреча из дому на пороге, на крыльце нехороша» или запрет, известный до сих пор: «Через порог не здороваться, не беседовать» [16, с. 8].
Значимость рассмотренных выше сегментов «дома» - «двери», «окна», «очага» и «порога» объясняется их пограничным статусом: именно через эти элементы происходит взаимодействие своих (домочадцев) с чужими (другими людьми, возмож-
но, также и с нечистой силой). На избежание негативных последствий направлено большое количество славянских защитных обрядов, в которые включаются именно пограничные элементы дома.
Дом как локус семьи и центр «своего» мира «включает в себя “большой” и “малый” дом (по терминологии С.Е. Никитиной, Е.Ю. Кукушкиной). “Малый” дом представляет собой жилое строение, “большой” дом - все постройки на огороженной территории, принадлежащей семье» [14, с. 39].
Русский «большой» дом не мыслим без двора. Двор - огороженное место вокруг дома, включающее хозяйственные постройки и осмысляемое как часть жилого, освоенного пространства. Вместе с тем двор примыкает к чужому, внешнему миру, а потому может быть опасным для домочадцев, особенно в определенное время суток и некоторые календарные периоды и дни. Если для дома границами служат стены, то для двора - изгородь, забор, плетень, тын. Наличие ограды или хотя бы условного обозначения границы делает двор местом, защищающим жилое пространство от вредоносных внешних сил, и объектом разнообразных охранительных ритуалов [17, с. 31].
Непременной чертой русского двора является наличие еще одного компонента дискретной единицы «дом» - «забора». В русском языке «забор -это стена, обычно деревянная, отделяющая или ограждающая что-либо; ограда» [11, с. 495]. При этом главной функцией забора является отделение своего пространства, что находит свое подтверждение в ходе ассоциативного эксперимента. Ср. реакции русских испытуемых на стимул забор, зафиксированные в РАСе: высокий (12), деревянный, зеленый (8), длинный (3) [9, с. 10]. Представители русского этноса возводят забор не только возле дома, но и по всему периметру поселения во избежание потравы посевов скотом. Такой забор называется «поскотиной», он отделяет территорию проживания русского этноса от территории, предназначенной для хозяйственных целей: от полей и выгонов.
Огораживая свой мир глухим забором, хозяин защищался и пытался сохранить свою «самость» от вторжения извне. С другой стороны, быт рассматривался как изнанка бытия, непривлекательная для посторонних глаз.
Для селькупской культуры забор не является обязательным атрибутом. Информанты, активно владеющие селькупским языком, на стимул забор отвечают не было. Данные об отсутствии заборов у селькупов зафиксированы также и в фольклорных, и бытовых текстах, ср.: Man akoskautepona man%e-deyak. Qail’da hir naTen ninga. Hir aha hir ti elTe paktiya. Na qorq akoskat qondi toya, nindi pudiTe ninga. ‘Я из окна на улицу выглянула. Какая-то корова там стоит. Корова или не корова сюда забрела.
Это медведь к окну подошел, здесь стоит, дышит’ [18, с. 23].
Ассоциаты селькупов, пассивно владеющих и не владеющих селькупским языком, сходны. Наиболее частотными из них являются изгородь, плетеный, невысокий, ограда, красивый. Полученные реакции дают основание говорить о том, что селькупы воспринимают забор скорее как некий декоративный элемент, а не как огораживающее сооружение, что свойственно для представителей русского этноса [19, с. 76].
При сопоставительном анализе языковых средств, вербализующих концепт «дом», были установлены его общие и отличительные концептуальные признаки. Общим для селькупов и русских являются:
- метафорическое осмысление дома и его элементов в анатомическом коде;
- противопоставление своего пространства (дома) пространству чужому (расположенному за стенами дома);
- оппозиция «мужское (сакральное) пространство/женское (несакральное) пространство».
В ходе сопоставления значений лексических единиц в русском и селькупском языках, результатов проведенного ассоциативного эксперимента, исследования частотности употребления лексических единиц в фольклорных и бытовых текстах, а также изучения мифологических представлений обоих этносов в структуре концепта «дом» были выявлены сегменты, вербализующиеся в русском языке лексемами «дверь», «окно», «очаг» и «порог», а в селькупском языке лексемами “52?£2” ‘передний святой угол, находящийся в центре’, “тЛа” ‘дверь’, “тэ1ап ау” ‘дверной проем, вход в чум’. Все перечисленные сегменты являются своего рода «пограничными заставами», с одной стороны, отделяющими обитателей дома от внешнего мира, а с другой стороны, они служат местом, в котором про-
исходит взаимодействие обитателей дома с внешним миром.
Однако имеются и отличительные концептуальные признаки. К концепту «дом» у русских относится и так называемый «большой» дом, то есть все постройки на огороженной территории возле дома, непременной чертой которой является «забор». Наличие забора свидетельствует о стремлении к замкнутости, о желании скрыть изнанку быта, в то время как отсутствие забора у селькупов демонстрирует открытость данного этноса. Кроме того, дом для русских является также средоточием традиций, часто семейных, имеющих культурную ценность. Результаты проведенного исследования могут быть представлены в виде таблицы (табл. 2).
Таблица 2
Концептуальные признаки концепта «дом»
Признаки Селькупы Русские
Включенность в личную сферу + +
Противопоставленность внешнему миру + +
Осмысление в анатомическом коде + -/+ (характерно для славянских представлений)
Противопоставление пространства мужского (сакрального)/ женскому (несакральному) + +
Связь с культурными и семейными традициями - +
Основные сегменты концепта «дом»
Селькупы русские
“Мл/а” (дверь) «дверь»
“Sitkf" (передний святой угол, находящийся в центре) «очаг»
«окно»
«порог»
«забор»
Литература
1. Тучкова Н.А. Жилища и поселения южных селькупов как компоненты обжитого пространства (XIX-XX вв.). Дисс. ... канд. истор. наук. Томск, 1999.
2. Быконя В.В. Наречие // Морфология селькупского языка. Южные диалекты. Часть II. Томск, 1995.
3. Сказки нарымских селькупов: книга для чтения на селькупском языке с переводами на русский язык. Томск, 1996.
4. Байбурин А.К. Жилище в обрядах и представлениях восточных славян. Л., 1983.
5. Johnson M. The body in the mind: The bodily basis of meaning, imagination and reason. Chicago, 1987.
6. Булгакова И.В. Лексика, отражающая материальную культуру селькупов. Дисс. ... канд. филол. наук. Томск, 2003.
7. Очерки по селькупскому языку. Тазовский диалект / Казакевич О.А., Кузнецова А.И., Хелимский Е.А. Т. 3. Русско-селькупский словарь. Разнопрофильные селькупские словари. М., 2002.
8. Частотный словарь русского языка / Под ред. Л.Н. Засориной. М., 1977.
9. Русский ассоциативный словарь / Под ред. Ю.Н. Караулова. Кн. 1. Прямой словарь: от стимула к реакции. Ассоциативный тезаурус современного русского языка. Часть 1 // Ю.Н. Караулов, Ю.А. Сорокин, Е.Ф. Тарасов, Н.В. Уфимцева, Г.А. Черкасова. М., 1994.
10. Словарь современного русского языка в 17 томах. М.-Л. Т. 1-6.
11. Словарь русского языка / Под ред. А.П. Евгеньевой. М., 1999. Т. 1-4.
12. Плотникова А.А., Усачева В.В. Дом // Славянские древности: этнолингвистический словарь в 5 томах / Под ред. Н.И. Толстого. М., 1997. Т. 2.
13. Левонтина И.Б. Дом 2 // Новый объяснительный словарь синонимов русского языка / Под общим руководством Ю.Д. Апресяна. Первый выпуск. 2-е изд., испр. М., 1999.
14. Филиппова Е.В. «Дом» как фрагмент фольклорной картины мира (на материале английской и русской народной баллады). Дисс. ... канд. филол. наук. Саратов, 2001.
15. Виноградова Л.Н., Толстая С.М. Дверь // Славянские древности: Этнолингвистический словарь в 5 томах / Под ред. Н.И. Толстого. М., 1997. Т. 2: Д-К.
16. Максимов А.В. Мифологический мир в малых формах фольклора восточных славян. Автореферат дисс. ... канд. филол. наук. Смоленск, 2003.
17. Плотникова А.А. Двор // Славянские древности: этнолингвистический словарь в 5 томах / Под ред. Н.И. Толстого. М., 1997. Т. 2.
18. Байдак А.В., Максимова Н.П. Дидактизация оригинального текста: селькупский язык: Учебно-методический комплект к учебному модулю. Томск, 2002.
19. Полякова Н.В. Концепт «пространство» и средства его репрезентации в селькупском и русском языках. Томск, 2006.
О. С. Потанина
СТРАТЕГИИ ОБРАЗОВАНИЯ ОПРЕДЕЛИТЕЛЬНЫХ ПРИДАТОЧНЫХ ПРЕДЛОЖЕНИЙ В ВОСТОЧНЫХ ДИАЛЕКТАХ ХАНТЫЙСКОГО ЯЗЫКА
Томский политехнический университет/Томский государственный педагогический университет
Обширные типологические исследования определительных придаточных предложений (ОПП) и различные аспекты этого явления свидетельствуют о том, что ОПП не могут быть определены как универсальная синтаксическая категория [1]. Подчинение в общем понимании не является универсальной константой [2, с. 509], и понятие придаточное предложение не относится к какой-либо отдельной унитарной грамматической категории [3, с. 520]. Невозможно приписать всем языкам один и тот же набор средств для образования конструкции с ОПП, и языки отличаются тем, как они применяют эти средства. Некоторые языки используют синтаксические средства образования ОПП, тогда как в других эта функция выполняется морфологически. B.T. Downing утверждает, что универсальное определение понятия ОПП может быть представлено только в семантических терминах [1, с. 378].
Суть семантического объяснения определительных предикативных конструкций (ОПК), предложенного Б. Комри и Э. Кинаном, сводится к тому, что ОПК используется для уточнения референции именной группы [4, с. 63-64]. Таким образом, ОПК состоит из вершинной именной группы и ОПП, которое выполняет функцию определения. Определительная функция ОПП сводится к идентификации именной группы, конкретизирует неопределенную именную группу либо добавляет новую информацию об уже упомянутом ранее референте.
Функциональное определение ОПК предполагает два различных условия, отмеченных Т. Гивоном:
1) семантическое условие, которое означает, что ОПП кодирует событие, один из участников которого кореферентен с вершиной, модифицируемой ОПП;
2) прагматическое условие, которое подразумевает, что говорящий не утверждает пропозицию в ОПП, но, скорее, допускает, что она знакома слушающему [5, с. 176].
Типологически ориентированные исследования подходят к проблеме релятивизации с различных позиций.
Во-первых, возможно исследование порядка слов с точки зрения определения позиции ОПП (постноминальная, преноминальная) и как он коррелирует с основным порядком слов языка данного типа. Например, в языках с порядком слов БУО и начальной позицией глагола ОПП следуют за вершиной, тогда как языки с финальной позицией глагола характеризуются преноминальными ОПП.
Во-вторых, предполагается исследование стратегий образования ОПК в соответствии с типом и расположением релятивизационных маркеров. В данном анализе сложно выделить корреляцию между типом языка и стратегией релятивизации, которую он использует, т.к. некоторые языки применяют более чем одну стратегию.
В-третьих, по Б. Комри [4, 6], существуют определенные ограничения на то, в какой позиции именная группа может быть подвергнута релятивизации. Комри выдвинул типологически значимое предположение о существовании определенной иерархии
