CC BY
89В.Н. Конышев, А.А. Сергунин, С.В. Субботин
КОНСТРУИРОВАНИЕ АРКТИЧЕСКОГО
ПРОСТРАНСТВА В РОССИЙСКИХ ПОЛИТИЧЕСКИХ И ОБЩЕ СТВЕННЫХ ДИСКУРСАХ1
Аннотация. В статье рассматриваются российские «официальный» и «неофициальный» дискурсы по вопросам арктической политики. Анализируется влияние этих дискурсов на формирование и реализацию российской стратегии на Крайнем Севере, а также на международный имидж России в регионе.
Ключевые слова: Россия; Арктика; символическая политика.
V.N. Konyshev, A.A. Sergunin, S.V. Subbotin
Constructing Arctic space in Russian political and public discourses
Abstract. This study examines Russia's «official» and «unofficial» Arctic discourses. It also analyzes the impact of these discourses on Russia's High North strategy making and implementation as well as on Russia's international image in the region.
Keywords: Russia; Arctic; symbolic policies.
* Конышев Валерий Николаевич, доктор политических наук, профессор факультета международных отношений СПбГУ, e-mail: konyshev06@mail.ru; Сергунин Александр Анатольевич, доктор политических наук, профессор факультета международных отношений СПбГУ, e-mail: sergunin60@mail.ru; Субботин Сергей Викторович, кандидат исторических наук, доцент НИУ ВШЭ (Нижний Новгород), e-mail: ssubbotin@hse.ru
Konyshev Valery, Saint Petersburg State University (St. Petersburg, Russia), e-mail: konyshev06@mail.ru; Sergunin Alexander, Saint Petersburg State University (St. Petersburg, Russia), e-mail: sergunin60@mail.ru; Subbotin Sergey, Higher School of Economics (Nizhny Novgorod, Russia), e-mail: ssubbotin@hse.ru
1 Данная работа выполнена в рамках совместного проекта СПбГУ с Норвежским институтом международных отношений при финансовой поддержке Норвежского совета по науке.
С середины 2000-х годов арктический регион находится в центре российских общественно-политических дебатов. Повышение интереса российских политиков и широкой общественности обусловлено разными причинами внутреннего и внешнего порядка.
Среди внутренних причин отметим такие объективные факторы, как наметившееся смещение центра экономической активности в северные регионы страны, необходимость освоения природных ресурсов Крайнего Севера для будущего успешного развития страны и, соответственно, развития там транспортных коммуникаций (прежде всего, Северного морского пути (СМП), а также железных и шоссейных дорог, кроссполярных авиационных маршрутов и пр.). Внимание общества привлекло также сложное (а подчас и бедственное) положение коренных малочисленных народов Севера, а также деградация хрупкой окружающей среды в результате хозяйственной и военной деятельности человека в Арктике.
Среди факторов международного порядка, способствовавших повышению внимания российских элит и общественности к Крайнему Северу, следует отметить отсутствие действенных международных режимов безопасности в регионе, споры прибрежных арктических держав по разграничению морских пространств и континентального шельфа, а также все более активную вовлеченность в арктическую политику государств, не принадлежащих к данному географическому региону, но желающих поучаствовать в разделе «арктического пирога» (богатейших природных ресурсов Севера) или озабоченных последствиями климатических изменений, происходящих в этом регионе, для своей экологической безопасности (КНР, Япония, Южная Корея, Индия и пр.).
Среди факторов внешнего характера следует отметить и своеобразный «эффект бумеранга». В 1990-е годы Россия существенно свернула свое экономическое, геополитическое и военное присутствие в Арктике, и поэтому начавшийся в 2000-е годы процесс восстановления ее утраченных позиций в регионе вызывал немалую тревогу зарубежных стран, расценивших этот феномен как возврат Москвы к временам «советского экспансионизма». В свою очередь, антироссийская риторика части западных политических кругов и СМИ вызвала обратную реакцию со стороны российских элит, возмущенных, с одной стороны, нежеланием Запада признать «наши законные права» в Арктике, а с другой - «голословными обвинениями» Москвы в экспансионизме.
К концу первого и началу второго десятилетия XXI в. российское государство сформулировало концептуальные основы своего
политического курса на Крайнем Севере, включая стратегии социально-экономического развития Арктической зоны Российской Федерации (АЗРФ) 2008 г. [Основы государственной политики... 2008] и 2013 г. [Стратегия развития Арктической зоны. 2013], а также Государственную программу развития АЗРФ на 2014-2020 гг. [Государственная программа. 2014]. В этих документах, во многом задавших «официальные рамки» для российского арктического дискурса, были достаточно четко сформулированы основные национальные интересы и - одновременно - приоритеты политики РФ в Арктике.
Однако принятие этих документов отнюдь не поставило точку в спорах относительно российской политики на Крайнем Севере; скорее наоборот - послужило приглашением к их продолжению в экспертной среде и СМИ.
Насколько список указанных в официальных документах национальных интересов РФ в Арктике является исчерпывающим, или он может быть существенно дополнен? Соответствует ли развитие АЗРФ в качестве «сырьевой базы» российской экономики (что было обозначено в качестве важнейшей задачи арктической стратегии РФ) действительным национальным интересам страны, или оно будет содействовать сохранению так называемого «ресурсного проклятья» и зависимости от «нефтегазовой иглы»? Нет ли противоречия между расширением хозяйственной активности в АЗРФ и поддержанием в ней экологического баланса? Не преувеличены ли страхи некоторых российских политиков относительно внешних угроз позициям нашей страны в Арктике, и, соответственно, не слишком ли много сил и средств мы тратим на модернизацию наших вооруженных сил и военной инфраструктуры в регионе? Или, наоборот, мы не недооцениваем далеко идущие планы и «коварные замыслы» других «игроков» в Арктике, и нам надо еще жестче отстаивать наши интересы и заботиться о нашей обороноспособности в этом регионе? Каково будущее Арктики, и каковы роль и место России в этом регионе? Имеют ли наши интересы на Крайнем Севере сугубо прагматический - экономический и геополитический -характер, или с Арктикой связано формирование будущей российской идентичности, т.е. наша политика в этом регионе имеет и духовное измерение, которое, может быть, даже важнее материальных соображений? Вот далеко не полный перечень вопросов, находящихся в центре современного российского арктического дискурса.
Необходимо провести различие между «неофициальным» (неформальным) и «официальным» (формальным) арктическими дискурсами, которые хотя и пересекаются друг с другом и сущест-
венно влияют друг на друга, но все же не совпадают полностью. Начнем наш анализ с «неофициального» российского дискурса по вопросам арктической политики.
Арктика как «дискурсивное поле битвы»
Условно в российском неформальном дискурсе по арктическим вопросам можно выделить две основные парадигмы - сугубо рациональную и эклектическую, пытающуюся соединить элементы рационализма с интуитивизмом, романтизмом, эмоционально-этическими подходами.
Рационалистическая парадигма: Прагматики-реалисты
В рамках рационалистической парадигмы несомненно доминирует прагматично-реалистическая школа. Ее представители воспринимают АЗРФ прежде всего как территорию, где находятся колоссальные запасы природных ресурсов, где сосредоточен значительный промышленный потенциал и пролегают важные транспортные коммуникации. Перефразируя известное выражение М.В. Ломоносова про Сибирь, можно кратко описать мировоззрение прагматиков-реалистов в отношении АЗРФ следующим образом: «Богатство России прирастать Арктикой будет». Соответственно, главную задачу российских государства и общества эта школа видит в необходимости не только остановить экономическую, социальную и экологическую деградацию АЗРФ и восстановить утраченные позиции в этом регионе, но и создать мощные стимулы для устойчивого развития российского Крайнего Севера, сделать последний одним из драйверов модернизации экономики и всего общества в целом.
Следует отметить, что наличие этой объединяющей реалистов стратегической цели не исключает серьезных разногласий между ними по поводу предпочитаемой модели развития АЗРФ.
Одни сторонники реалистически-прагматического подхода рассматривают Север преимущественно как источник природных ресурсов, как регион, призванный обеспечивать благосостояние остальной части страны, и одновременно - как место, где слишком
дорого и, значит, неэффективно создавать условия жизни по высоким стандартам [Белов, 2012].
Другая реалистическая школа, являющаяся сторонницей концепции устойчивого развития, акцентирует внимание общества на том, что для самих северян АЗРФ - это, прежде всего, место жизни, где необходимо решать острейшие социальные проблемы и создавать для людей условия, адекватные их значительному вкладу в экономику России и геополитическому значению для страны [Михайлова, 2015; Селин, Васильев, 2010, с. 180].
Сторонники второй, более «гуманистической» модели считают, что противоположность и противостояние указанных подходов ярко просматриваются в политических решениях федерального и регионального уровня, в законодательной практике, в тактических и стратегических подходах к развитию северных регионов, в научном дискурсе. По их мнению, до сих пор, особенно на федеральном уровне, доминируют традиционные для российской северной политики соображения геостратегического и сырьевого характера, предпринимаются попытки отвести Северу роль сырьевого придатка России. Многие северные регионы видят свою перспективу иначе, разрабатывая стратегии устойчивого, социально ориентированного, инновационного, диверсифицированного развития. Отсутствие общественного консенсуса по поводу российской северной парадигмы - тормоз развития Севера и как стратегической ресурсной базы страны, и как мегарегиона с большими инновационными возможностями [Селин, Васильев, 2010, с. 180].
По мнению реалистической школы в целом, надо уже сегодня решать сложные научные, технологические и иные проблемы, связанные с перспективами освоения природных богатств Арктики. Это предполагает укрепление не только научно-технологического потенциала нефтегазовой отрасли, но и интеллектуального и экономического потенциала северного региона и страны в целом [Голдин, 2011, с. 33].
Что касается международных аспектов арктической политики, то реалисты-прагматики склонны считать, что сегодня Арктика стала территорией, где сталкиваются политические и экономические интересы многих развитых и развивающихся стран. По их мнению, причин обострения геополитической борьбы в Арктике в настоящее время несколько, однако главные из них - богатство находящихся там не возобновляемых природных ресурсов, стратегическое значение транспортных артерий арктического региона, возрастающее по мере наблюдаемого ныне уменьшения площади
ледового покрова, а также юридически неопределенный статус национальных границ в этом регионе [Белов, 2012, с. 230].
Как отмечают реалисты, в 1990-е годы Россия выступала в Арктике лишь в качестве ведомого, утратив в условиях распада прежнего внешнеполитического и дипломатического аппарата и системы принятия решений, загруженности руководства страны тяжелыми внутренними проблемами способность разработки и продвижения собственных международных инициатив и вполне удовлетворяясь гуманитарной и иной помощью северных соседей. На возможностях России и ее руководства защищать свои интересы в Арктике самым негативным образом сказалось общее ослабление государственности, свертывание социально-экономического, оборонного и научного потенциала. Развернулся процесс выдавливания ее с первых ролей в международных отношениях, и в том числе в Арктике. По мнению сторонников реалистической школы, в условиях глобализации и интернационализации арктического пространства тон начинают задавать уже другие игроки: как ведущие державы, и в первую очередь США, претендующие на лидерство в новом постсоветском мире, так и малые страны, пытающися использовать в своих интересах инструменты «мягкой» безопасности (особенно Норвегия, которая претендует на роль лидера на североевропейском арктическом театре) [Голдин, 2011, с. 30].
Реалисты допускают, что противоречие целей, преследуемых разными государствами в Арктике, может привести к росту международной напряженности в целом и вероятности возникновения международных конфликтов, носящих локальный характер [Арктика - горячая точка XXI века, 2007; Белов, 2012, с. 230; Главком ВВС не исключил вовлечения России в приграничные конфликты, 2009; Ядуха, 2007]. Конфликтные ситуации различной природы могут стать серьезной помехой на пути достижения российских целей в арктическом регионе.
Наиболее радикальная часть реалистов призывает российское руководство настойчивее отстаивать российские интересы в Арктике, в том числе путем наращивания военной мощи в регионе [Арктика - горячая точка... 2007; Главком ВВС... 2009; Фененко, 2010; Ядуха, 2007]. Они критикуют Кремль за слишком «мягкотелую» политику в Арктике и ставят под сомнение необходимость соблюдать существующие в регионе международно-правовые режимы. Так, они считают, что США, которые не ратифицировали Конвенцию ООН по морскому праву (далее - КМП ООН) 1982 г., имеют гораздо более выгодную позицию в борьбе за территориальный
раздел Арктики, чем Россия, которая в полной мере присоединилась к этому соглашению и следует установленным правилам, например при определении внешних границ своего континентального шельфа [Гудев, 2013].
Ряд более «продвинутых» реалистов считает, что, поскольку в современную эпоху сила в международных отношениях меняет формы своего проявления и на передний план могут выходить ее невоенные аспекты, борьба за арктические ресурсы и коммуникации будет проходить не в форме традиционной «горячей войны» с применением различных видов вооружений и гибелью людей. По их мнению, это будет мирная конкуренция экономик США, Норвегии, ЕС, России, Китая и других стран, их модернизационных, технологических, финансовых возможностей, позволяющих максимально эффективно, с обоснованными приемлемыми затратами вести освоение природных ресурсов и осуществлять контроль за коммуникациями и пространством в суровых условиях Арктики. По словам одного из исследователей, это будет «самая настоящая информационно-психологическая война с применением современных ИКТ (информационно-коммуникационных технологий. - Авт.), проявляющаяся в том числе в распространении арктических фобий, нагнетании русофобии, большой лжи и манипулировании сознанием людей, особенно молодежи. Это этнокультурная экспансия по всем мыслимым азимутам жизни коренных народов Севера (больших и малочисленных), их идентификации (поморы, русские поморы, сибиряки). Наконец, это креативная борьба интеллектов, сканирование результатов научно-исследовательской деятельности за мизерные гранты и зарубежные стажировки, бездуховная интернационализация образования» [Лукин, 2012, с. 106].
Соответственно, России необходимо противопоставить этим угрозам свой научно-технический, экономический и социокультурный потенциал. По мнению этой части реалистов, вместо прямого противостояния России целесообразно осуществлять активную информационную кампанию в защиту собственных национальных интересов, препятствующую реализации планов США (и других держав) по доминированию в Арктике. Ее суть - в возложении ответственности за возможное возникновение конфликта на США, поддержке собственного международного имиджа и авторитета, содействии развитию взаимовыгодного международного сотрудничества, противодействии информационной поддержке агрессивной политики данного геополитического соперника. А цель - в приобре-
тении новых союзников, например Канады, которая может оказаться «в одной лодке» с Россией [Белов, 2012, с. 234].
Рационалистическая парадигма: Либералы
Другая - и гораздо менее влиятельная - школа в рамках рационалистической парадигмы - либерализм - занимает во многом противоположные прагматично-реалистическому подходу позиции. Во-первых, либералы считают, что в рамках арктической политики первостепенное значение должно уделяться не превращению АЗРФ в главную сырьевую базу России, а развитию ее человеческого потенциала и охране окружающей среды, созданию максимально комфортных условий для проживания в этом регионе как коренных народов, так и «пришлого» населения [Васильева, Чэньсин, 2011].
Во-вторых, либералы считают, что у России не хватит собственных ресурсов (финансовых, технологических, людских и пр.) для освоения природных богатств Арктики, и потому Москве надо делать ставку на привлечение иностранных государств и частного капитала в этот регион [Жильцов, 2012]. Представители этой школы приветствуют приход в АЗРФ таких известных зарубежных компаний, как «Гидро-Статойл», «Мобил-Эксон», «Бритиш Петролеум», «Тоталь», «Мицубиси» и пр., которые могли бы принести не только технологии и инвестиции, но и практику эффективного и экологически безопасного управления природными ресурсами Крайнего Севера. И, наоборот, либералы с большим разочарованием отнеслись к курсу Кремля в контексте украинского кризиса, приведшему к замораживанию и полному свертыванию совместных с зарубежными партнерами проектов в АЗРФ.
В-третьих, наиболее радикальные группировки внутри либеральной школы считают, что Арктика - это не «частная собственность» пяти «официальных» полярных государств, стремящихся поделить этот регион между собой, а «всеобщее достояние человечества», требующее участия всех стран, обладающих соответствующими возможностями в освоении (и сбережении) этого уникального района планеты. Сторонников этой точки зрения полагают, что нет альтернативы широкому международному сотрудничеству в развитии Арктики. Соответственно, стратегия Москвы должна быть нацелена на «встраивание» России в подобные схемы международного сотрудничества по Арктике, а не на жесткое отстаивание своих на-
циональных интересов [Арктика. Предложения к дорожной карте... 2012; Васильева, Чэньсин, 2011].
Либералы уделяют большое внимание совершенствованию международных правовых режимов и институциональной инфраструктуры в Арктике. Именно из их среды выходит большинство интересных (хотя и небесспорных) предложений по принятию новых соглашений, регулирующих различные аспекты арктической деятельности, а также по реформе существующих региональных институтов (Арктический совет, Совет Баренцева / Евроарктического региона, Северное измерение и пр.) и установлению между ними надлежащего разделения труда [Арктика. Предложения к дорожной карте. 2012].
Рационалистическая парадигма: Глобалисты
Третья, еще более радикальная школа в рамках рационалистической парадигмы - это глобализм. Сторонники этой точки зрения вообще не рассматривают Арктику через призму национальных интересов России. Для глобалистов Арктика - это уникальная и очень уязвимая часть общепланетарной экосистемы, проблемы которой нужно решать сообща, усилиями всего человечества [Арктика и будущее человечества, 2009; Додин, 2005]. Глобалисты отказываются воспринимать всерьез планы России и других арктических и неарктических держав по эксплуатации природных богатств и коммуникаций этого региона, считая, что любая хозяйственная и тем более военная деятельность на Крайнем Севере должна быть свернута, а в перспективе - вообще прекращена (если мы не хотим получить глобальную эколого-климатическую катастрофу).
Эта школа активно продвигает идею заключения универсального международного договора по Арктике для создания правового режима, подобному тому, что существует в Антарктиде с конца 1950-х годов [Перелет, Кукушкина, Травников, 2000; Сива-ков, 2009, с. 239]. Основной смысл предлагаемого соглашения -введение запрета на любой вид деятельности в Арктике, кроме научных исследований и традиционного хозяйства коренного населения региона. Как вариант, некоторые глобалисты предлагают создать в Арктике систему регионального управления под эгидой ООН [Харлампиева, Лагутина, 2011].
По мнению сторонников этой школы, только так можно предотвратить катастрофические тенденции в Арктике и на деле (а не декларативно) сделать ее регионом мира и сотрудничества. При
этом глобалистов не смущает тот факт, что в Арктике уже существует достаточно развитая промышленная, транспортная, социальная, информационная и военная инфраструктура, а сам регион имеет важное значение для экономики и социального благополучия полярных стран. Они считают, что последние должны быть выше «национального эгоизма» и найти альтернативные арктическим источники развития.
Наконец, наряду с указанными выше школами, существует множество «промежуточных» или «гибридных» течений, которые стараются найти компромисс между подчас противоположными точками зрения. Эти школы считают, что, как это часто бывает, истина лежит где-то посередине. С одной стороны, неразумно отказываться от тех возможностей, которые открываются для России в рамках международного сотрудничества по Арктике, включая привлечение иностранных инвестиций и передовых технологий для развития АЗРФ. С другой стороны, необходимо отстаивать законные интересы России там, где наблюдаются явные попытки покушения на них со стороны внешних акторов. Но делать это необходимо путем переговоров, поиска взаимовыгодных компромиссов, а не методами «силовой политики» [Бочкарев, 2010; Ширина, 2005].
Эклектическая парадигма: «Гиперборейцы»
Эклектическая, не строго рационально-научная парадигма российского арктического дискурса также не является монолитной и распадается на ряд школ, сильно различающихся между собой по идеологическим и нормативно-ценностным основаниям.
Одной из наиболее громогласно заявляющих о себе, хотя и маргинальных в плане своего политического влияния группировок являются так называемые «гиперборейцы». «Основоположником» этого течения выступил в начале 1990-х годов А.Г. Дугин, известный философ и геополитик консервативного направления. Отправной точкой концепции «гиперборейства» является учение немецкого философа межвоенного периода Германа Вирта о полярном, северном происхождении человечества [Дугин, 2008]. Вслед за ним А.Г. Дугин считает, что исчезнувший континент Гиперборея дал рождение ариям, настоящим наследником которых является русский народ, а не германцы, как считал Г. Вирт. «Россия - страна полярных архетипов, то место, откуда сошли предки - основатели древних южно-евразийских цивилизаций» [Дугин, 1996, с. 31].
По мнению философа, в современной Евразии нарождается новый политический и духовный континент (пространство) Арктогея, лидером которого выступает Россия: «Россия традиционно исполняет геополитическую миссию гиперборейского, объединительного толка» [Дугин, 1996, с. 36]. Он считает, что Сибирь и Крайний Север - это современная «империя рая», выполняющая особую роль: «В картине общей сакральной географии особая роль выпадает землям Сибири. Действительно, если актуально центр Традиции расположен где-то на Востоке, а изначально он находился на северном полюсе, то именно Сибирь является пространством смычки, связи этих двух сакральных регионов. Такая особенность сибирских земель, возможно, и обусловливает ту специфическую таинственность, которая окружает все связанное с историей этой части материка» [там же, с. 56].
Для «гиперборейцев» Крайний Север - это средство духовного возрождения России, способ реализации предназначенного России «космического предначертания», после чего неизбежно последует и рост ее влияния - геополитического и духовного - в мире.
В своем восприятии арктических проблемы эта школа довольно легко «накладывает» на духовно-мистическую интерпретацию Крайнего Севера современные геополитические теории. Сам А.Г. Дугин и его последователи считают, что в нынешних условиях на смену «геополитике территорий» пришла «геополитика ресурсов». Теперь «морские» или «атлантические» державы стремятся к контролю не над территорией «Мирового острова» (Х. Макиндер) или «береговой зоной» (Н. Спайкмен), куда входит и Арктика, а над находящимися там природными ресурсами (прежде всего за углеводородами) [Дугин, 2002].
Впрочем, международная конкуренция за природные ресурсы не исключает возможности вооруженного конфликта и даже войны. Так, один из сторонников данной точки зрения драматически заявляет в предисловии к своей книге с характерным названием «Битва за Арктику»: «Человечество на пороге новой большой войны. Главным полем боя в XXI в. станет Арктика с ее колоссальными запасами полезных ископаемых. Ставки слишком высоки. В борьбе за эти ресурсы Россия неизбежно столкнется с США и другими северными странами - Норвегией, Данией, Канадой. В случае негативного развития событий мы можем лишиться не только арктического шельфа, но и Северного морского пути, к "интернационализации" которого уже призывают американцы, и даже всего Русского Севера» [Инджиев, 2010, с. 2].
А.Г. Дугин считает, что Россия должна возглавить коалицию стран - обладателей энергетических ресурсов и противопоставить экспансионистским планам «атлантистов» свой собственный «евразийский энергетический проект», основанный на принципах асимметрии. «Россия (Евразия) может выступить в роли энергетического диспетчера в новой модели организации евразийского энергетического комплекса, предлагая альтернативный атлантистскому алгоритм, -пишет Дугин. - Для этого у России есть все основания - и собственные месторождения, и пространственное расположение, ключевое для организации транспортных сетей, и особые отношения со странами СНГ и даже с некоторыми странами, рассматривающимися как "парии" (Иран, Ирак, Ливия), и определенные навыки в энергодобыче, и серьезный интеллектуальный, логистический потенциал. Фатально отсутствуют лишь финансы» [Дугин, 2002].
«Гиперборейцы» одобрительно отнеслись к тому, что в последнее десятилетие Россия стала уделять Арктике повышенное внимание, реализуя там программы социально-экономического развития, укрепляя военную инфраструктуру и активно отстаивая свои международно-правовые позиции. По мнению А.Г. Дугина, все это вполне можно считать конструктивными шагами по закреплению многополярной конструкции мира. Он считает, что «все державы, так или иначе заинтересованные в многополярности, теоретически должны были бы поддержать арктические притязания России, которая в данном случае выступает не просто как одно из национальных государств, пекущееся о своих практических интересах (ресурсы, энергетика, экономика, безопасность), но как геополитическая сила, созидающая сбалансированный и гармоничный многополярный миропорядок» [Дугин, 2012, с. 312].
Эклектическая парадигма: Неокоммунистическая версия
Интересно, что соблазна эзотерически-мистической и мессианской интерпретации Крайнего Севера не избежали и неокоммунистические мыслители (по крайней мере, та их часть, которая пытается соединить идеи коммунизма с православием). Так, А.А. Проханов согласен со своим консервативным «антиподом» А.Г. Дугиным в вопросе о наличии у русского народа особой исторической духовной миссии («русские - спецназ человечества»). По словам писателя, «русские - мессианский народ. Их сотворил Господь для выполнения
ими вселенской миссии. Русские получили задание от всего человечества. Они выполняют работу по поручению всей земной цивилизации. Русские приняли наказ освоить и пустить в оборот самые дикие и неухоженные, непригодные для обитания земли: мерзлоту, непроходимые топи, непролазные чащобы, кромку Ледовитого океана. На протяжении веков русские создали уникальную северную цивилизацию: проложили дороги, построили города, открыли месторождения. И сегодня работа, которую проделали Ермак Тимофеевич, ученый Губкин, нефтяник Салманов, питает углеводородами половину планеты, обеспечивает цветение мировой машинной цивилизации» [Проханов, 2013].
Для А.А. Проханова Арктика - одновременно и естественная среда обитания русского народа, и пространство, на котором у России есть шанс взять исторический реванш за понесенное поражение в холодной войне. В одном из своих многочисленных интервью А.А. Проханов откровенно заявил: «Я - человек арктический. Россия потеряла южные территории. У нас отняли Украину, у нас отняли Казахстан, русские выдавливаются к северу. Это ужасно, но это не страшно, потому что русские - это нордический народ, это народ полярных сияний и Полярной звезды. И мы эту Арктику осваивали изначально. Мы ее осваивали на деревянных лодках, на которых новгородцы достигли Аляски, открыли эту чертову Аляску. Мы эту Арктику осваивали бесчисленным количеством советских станций, которые блуждали по этим блистательным северным огромным полям.» [Журавлёва, Проханов, 2013].
Поэтому Арктика видится «православным коммунистам» в качестве «последнего рубежа», за который отступать нельзя. На фоне западной экспансии в регионе непозволительно иметь внутри страны «пятую предательскую либеральную колонну», которая утверждает, что «пора отторгнуть русскую Арктику в России, передать Арктику под юрисдикцию международного сообщества, т.е. НАТО» [Журавлёва, Проханов, 2013]. В унисон с «гиперборейцами» А.А. Проханов предрекает новую войну за передел Арктики: «Строятся корабли, военные корабли арктических проектов, строятся ледоколы, туда уходят новые системы ядерных подводных лодок (в Ледовитый океан). Вся эта милая, смешная и комическая ситуация [предложения российских либералов о передаче Арктики под международный контроль. - Авт.] -это идеологическое прикрытие военно-стратегических акций стран НАТО по отторжению Арктики от России. Это схватка за Арктику. Война за Арктику началась» [Проханов, 2013].
А. А. Проханов считает, что возвращение России в Арктику может служить новой национальной идеей. Комментируя полярную экспедицию А. Чилингарова к Северному полюсу в августе 2007 г., в ходе которой один из российских батискафов поместил титановый флаг страны на дно океана, писатель пророчествует: «Арктика вновь становится источником русского могущества. Здесь, в полыхающем сияниями небе, резко начертался "северный вектор" России. Долгожданная "идея Развития", технократический рывок, "философия будущего" дышат в этом арктическом рейде» [Проханов, 2007].
Для неокоммунистической версии имперского мышления Северный Ледовитый океан - это «внутреннее море России», в котором она должна безраздельно господствовать. Чтобы «северный марш» России не захлебнулся, страна вновь должна мобилизовать свои силы и интеллект, сделав освоение Крайнего Севера и обеспечение его безопасности от происков врагов своими главнейшими приоритетами внутренней и внешней политики. «Наше имперское движение к полюсу не будет легкой прогулкой, - констатирует А. А. Проханов. - За нами следят космические группировки Америки. В ледовых водах шныряют субмарины противника. Дипломатическая война началась, когда еще не сомкнулась полынья в месте погружения батискафов». Однако писатель настроен оптимистично: «Россия готова к отпору - интеллектуальному, дипломатическому и военному. Русский дух не иссяк, народ-победитель не забыл своих великих побед. Новое поколение пассионариев, умельцев и прозорливцев пришло на смену полярникам прошлого» [Проханов, 2007].
Эклектическая парадигма: Постпозитивистские школы
Наряду с имперско-мессианскими течениями эклектично-интуитивистская парадигма включает в себя ряд постпозитивистских школ, прежде всего социальный конструктивизм и постколониализм.
Социальные конструктивисты рассматривают арктические проблемы в основном через призму идентичности и того, как Крайний Север воспринимается отдельными людьми, социальными группами и государствами. Так, в ряде конструктивистских исследований отмечается, что в постсоветский период на смену
прежнему дискурсу «покорения Севера», «борьбы с силами природы», героизации деятельности полярников пришли более прагматичные и / или экологически ориентированные дискурсы - Арктика как «стратегическая ресурсная база» России, необходимость устойчивого развития АЗРФ, Арктика - «регион мира и сотрудничества» и пр. [Дрегало, Ульяновский, 2011; Назукина, 2013].
По мнению конструктивистов, эти дискурсы лучше соответствуют нынешним потребностям арктической политики России. Регион уже не воспринимается как враждебный объект, нуждающийся в «покорении», «обуздании», а само северное пространство - как место, непригодное для длительного и комфортного проживания, где можно работать только «вахтовым методом». Современный российский менталитет все больше ориентируется на бережное отношение к Арктике, необходимость эксплуатации ее ресурсов с учетом возможных негативных последствий для хрупкой северной экологии и традиционного образа жизни коренных народностей. Ставка теперь делается на создание максимально комфортных и привлекательных условий для работы и проживания в различных районах АЗРФ, на изживание психологии «временщика» и закрепление человеческих ресурсов на Крайнем Севере [Дрегало, Ульяновский, 2011].
В то же время конструктивистов интересуют причины стойкости имперского, националистического и алармистского дискурсов в российском постсоветском сознании, которые периодически воспроизводятся на протяжении последней четверти века [Медведев, 2013; Моргунова, 2014]. Сторонники этой школы считают наличие конфронтационных стереотипов в мышлении российских политиков и общественности серьезным препятствием на пути проведения конструктивной политики России в Арктике, ее превращения в «регион мира и сотрудничества» (концепт, декларированный в официальных документах Москвы).
Одним из объяснений данного феномена, предлагаемых конструктивистами, является так называемая «статусная теория», которая фокусируется не столько на рациональных, сколько на эмоциональных и подсознательных аспектах российского арктического дискурса. По мнению сторонников этой теории, главным мотивом российской арктической стратегии (и в целом внешней политики Москвы) является не столько достижение материальных выгод, сколько подтверждение своего статуса великой державы, которой другие региональные и глобальные «игроки» должны оказывать должное почтение и с интересами которой они должны
считаться. Вынужденный «уход» России из Арктики в 1990-е годы и в целом снижение международного авторитета страны породили у российских элит и общества тяжелую психологическую травму, от которой они только недавно начали оправляться. Избавление от этой травмы проходит болезненно, с имперскими и националистическими «выбросами» в общественном сознании, перекосами и зигзагами во внешней политике [Медведев, 2013; Моргунова, 2014]. Нужны время и благожелательное отношение со стороны международных партнеров, чтобы «родимые пятна» «имперского прошлого» исчезли и на смену идеям реванша и мессианства пришли более созидательные устремления.
Что касается «постколониалистов», то эта школа делает лишь первые шаги в «освоении» арктической проблематики. Теория была позаимствована у западных постпозитивистов. Она популярна среди представителей организаций коренных народностей Гренландии, Аляски, Канады и Северной Европы, а также исследователей, сочувственно относящихся к этим народностям. Вслед за своими западными «коллегами» российские «постколониалисты» утверждают, что АЗРФ претерпевает ныне трансформацию от «внутренней колонии» к «нормальной» территории [Кукулин, 2013; Слёзкин, 2008; Эткинд, 2014; 2014]. По мнению сторонников этой школы, со времен Российской империи отношение к Крайнему Северу было чисто потребительским, вся политика и царской, и советской России была нацелена на (подчас хищническую) эксплуатацию природных богатств Арктики. Из нее безжалостно выкачивали ресурсы, не задумываясь об экологических последствиях; коренному населению не уделялось должного внимания, что привело к его вымиранию, ассимиляции, утрате этнической идентичности и самобытной культуры.
Только в постсоветский период - и то не сразу, лишь в последние годы, - политика федерального центра начала меняться. В основу социально-экономической и экологической стратегии Москвы в АЗРФ была положена - хотя и во многом декларативно - концепция устойчивого развития, стало уделяться внимание экологическим и социальным последствиям эксплуатации природных ресурсов Севера, были приняты программы по защите интересов коренного населения. Однако, как подчеркивают «постколониалисты», России еще предстоит долгий путь, чтобы полностью избавиться от «имперского» или «колониалистского синдрома» и выработать адекватную политику в арктическом регионе [Кукулин, 2013; Слёзкин, 2008; Эткинд, 2014].
Российский «официальный» дискурс
«Официальный» российский арктический дискурс в полной мере отражает противоречия, характерные для экспертных и общественных дебатов.
С одной стороны, в официальных документах можно найти сугубо прагматичный (в определенной степени даже технократический) подход к арктической проблематике, что вполне соответствует «жанру» этих документов, призванных очертить контуры государственной стратегии в АЗРФ. Так, например, в стратегиях 2008 и 2013 гг. были четко обозначены основные национальные интересы и приоритеты федеральной политики в регионе:
• использование АЗРФ в качестве стратегической ресурсной базы России, обеспечивающей решение задач социально-экономического развития страны;
• сбережение уникальных экологических систем Арктики;
• использование СМП в качестве национальной единой транспортной коммуникации РФ в регионе;
• сохранение Арктики в качестве зоны мира и сотрудничества [Основы государственной политики Российской Федерации в Арктике на период до 2020 года и дальнейшую перспективу, 2008; Стратегия развития Арктической зоны Российской Федерации и обеспечения национальной безопасности на период до 2020 года, 2013].
В Государственной программе «Социально-экономическое развитие Арктической зоны Российской Федерации на период до 2020 г.» [Государственная программа. 2014] эти приоритеты были транслированы в конкретные программы и проекты федерального и регионального уровней.
Язык, используемый в этих документах, в целом имеет «нейтральный» характер и не несет идеологической нагрузки.
В то же время для публичных выступлений, заявлений, интервью российских лидеров, отвечающих за выработку и реализацию арктической стратегии, характерны большие эмоциональная окрашенность и разброс мнений. Эта часть официального дискурса явно нацелена на манипулирование российским общественным мнением и «подачу сигналов» зарубежной аудитории. Весь инструментарий символической политики применяется в полной мере - от адресации к исторической памяти до ритуальных процедур.
Именно для этой части официального дискурса характерна особая непоследовательность, нелогичность и противоречивость. Так, с одной стороны, советская стратегия освоения Крайнего
Севера подвергается жесткой критике за отсутствие природоохранной «составляющей», нанесенный арктической экологии вред, преобладание «вахтового» подхода и «психологии временщика» и т.д. [Путин, 2013]. На одном из совещаний по освоению Арктики Президент В.В. Путин заявил: «По сути речь идет о ликвидации последствий зачастую бездумного в прошлом, потребительского отношения к Арктике. Но важно не только возместить ущерб за вред, нанесенный природе в течение прошлых десятилетий, - мы не должны и не можем себе позволить повторять подобные ошибки в будущем. Нам нужна новая логика, современные принципы работы в Арктике» [Совещание по вопросу. 2014].
С другой стороны, когда это необходимо для мобилизации общества, власти продолжают героизацию советского прошлого -подвигов советских полярников, защитников Заполярья в годы Великой Отечественной войны, создания мощных индустриальной базы, военной инфраструктуры, «ядерного щита Родины» и пр. [Владимир Путин возложил цветы. 2007]. В 2013 г. Президент РФ издал указ об установлении Дня полярника 21 мая, в день начала работы в 1937 г. научно-исследовательской экспедиции полярной дрейфующей станции «Северный полюс - 1».
Подобная же противоречивость характерна и для внешнеполитических аспектов официального дискурса. Так, с одной стороны, российские лидеры всячески подчеркивают миролюбивость арктического курса страны, стремление решать имеющиеся проблемы мирным путем [Путин, 2013; А^ЬсЬик, 2013]. Они достаточно убедительно доказывают, что не Россия была инициатором «охлаждения» отношений между Москвой и западными партнерами в Арктике после начала украинского кризиса и что нельзя допускать распространения негативных последствий этого конфликта в сферу арктической политики [Встреча с участниками саммита. 2014; Встреча с председателем правления. 2016].
Однако, с другой стороны, ими нередко допускаются жесткие и даже воинственные заявления, а также символические жесты, призванные продемонстрировать намерение Москвы не только твердо отстаивать свои национальные интересы в регионе, но и пресекать антироссийские акции и устремления, если таковые появятся.
Так, выступая перед московскими студентами и рассуждая о перспективах арктического сотрудничества, президент В.В. Путин не преминул упомянуть об угрозах безопасности России, связанных прежде всего с военной активностью НАТО и США в регионе. В частности, он отметил, что подлетное время ракет, размещенных
на американских подлодках в Баренцевом море, до Санкт-Петербурга и Москвы составляет всего 15-16 мин. [А^ЬсЬик, 2013]. На одном из заседаний Совета безопасности РФ он заявил: «Надо отстаивать каждый участок континентального шельфа российской части Арктики, морские акватории. Предстоит также повысить надежность охраны наших арктических рубежей, в том числе за счет усиления морской составляющей пограничной группировки ФСБ России. Одновременно следует укреплять военную инфраструктуру. В частности, речь идет о создании в нашей части Арктики единой системы базирования надводных кораблей и подводных лодок нового поколения» [Зарубин, 2014].
Особенно «славится» своими символическими жестами вице-премьер, председатель Государственной комиссии по вопросам развития Арктики Д.О. Рогозин. В апреле 2015 г. во время поездки на российскую дрейфующую станцию в Центральной Арктике он вполне в духе А.Г. Дугина и А.А. Проханова написал в Твиттере, что «Россия - русская Мекка». В ходе своей поездки он сделал пересадку на Шпицбергене, хотя норвежское правительство вслед за другими западными странами включило его в санкционный список. И хотя формально Д.О. Рогозин не нарушил визовый режим Шпицбергена, регулируемый Парижским договором 1920 г., тем не менее российский посол в Осло был вызван в норвежский МИД для дачи объяснений. Сам же вице-премьер, комментируя визовые ограничения и запреты, введенные Западом против российских политиков и бизнесменов, в эфире программы «Воскресный вечер» на канале Россия-1 25 мая 2015 г., заявил, что «танкам визы не нужны» [Рогозин о санкциях. 2015].
Подобные символические действия российских политиков подчас имеют эффект, прямо противоположный тому, на который они рассчитывают. Декларация «конструктивности» намерений при одновременной демонстрации «твердости» и «решимости» приводит к тому, что западные политики и эксперты игнорируют первую часть и выпячивают только второй, «агрессивный» компонент российской арктической стратегии. Россию выставляют в глазах зарубежной общественности в качестве «экспансионистской» державы, «наследницы» российской и советской империй, безответственного «игрока», слову которого ни в коем случае верить нельзя.
Лишь очень немногие зарубежные эксперты, не один год специализирующиеся на изучении истории и современной внешней политики России, оказываются в состоянии понять (и оценить) смысл российского международного (в том числе и арктического)
курса, который символически можно выразить припевом к известной песне о гражданской войне: «Мы - мирные люди, но наш бронепоезд стоит на запасном пути!».
Заключение
В заключение отметим, что обе части российского арктического дискурса - «неофициальная» и «официальная» - за последние 15-20 лет эволюционировали от упрощенно-антизападного, националистического и алармистского к более конструктивному, прагматичному и сбалансированному подходу. Доминирует установка на развитие АЗРФ на основе концепции устойчивого развития, а также на расширение международного сотрудничества в регионе.
Несмотря на попытки некоторых школ придать дискуссиям о «нордическом» характере российской идентичности имперскую и националистическую окраску, российский арктический дискурс в целом не пошел в этом направлении. Более популярной является концепция «многомерной» (или, как вариант, «евразийской») идентичности России, лишенной агрессивности и нацеленной на диалог разных культур и цивилизаций. В этом смысле характерна эволюция взглядов даже такого радикального геополитика, как А. Г. Дугин, который постепенно перешел от воспевания Гипербореи и Арктогеи к варианту неоевразийства, близкому к «официальному» дискурсу.
Вместе с тем было бы преждевременным списывать со счетов «ура-патриотические» и националистические настроения в вопросах арктической политики. По ряду внутренних и внешних причин воспроизводство подобных настроений происходит на постоянной основе, и это может негативно сказываться на формировании адекватного курса России в регионе, а также на ее международном имидже. Учитывая, что подобные силы активно используют инструментарий символической политики для укрепления своих позиций, российской власти, академической общественности и СМИ необходимо не только развенчивать различные псевдопатриотические и имперские мифы об Арктике, но и предлагать более конструктивные образы, идеи, концепции, ценности, символы, основанные на принципах диалога, сотрудничества и толерантности и в то же время подразумевающие защиту законных интересов России в регионе, сложившихся обычаев и традиций русского Севера.
Что касается «официального» арктического дискурса, то он пытается выполнять три основные функции. Во-первых, он стре-
мится инкорпорировать идеи, концепции, темы, циркулирующие в рамках «неофициального» дискурса. Во-вторых, он пытается придать общественно-политическим дискуссиям по вопросам Арктики некий общий вектор, направить их в удобное (или, по крайней мере, приемлемое, «неопасное») для себя русло, снабдить различные школы мысли определенной идеологией, мобилизовать их на реализацию государственной политики в АЗРФ. В-третьих, он пытается продуцировать на мировой арене определенный имидж России как арктической державы, выступать перед внешним миром в качестве ее «законного представителя», выразителя воли всей страны. Власти важно представить себя перед лицом других государств, действующих в Арктике, в качестве легитимного актора, пользующегося внутренней поддержкой и обладающего «народным мандатом» на проведение определенного политического курса в регионе.
Власти бывает трудно контролировать различные радикальные течения, периодически возникающие как в партийно-политической и экспертно-аналитической средах, так и в обществе в целом. Не всегда ей также удается предложить свежие идеи и концепции в области арктической политики, которые могли бы объединить и мобилизовать российские элиты и общество на выполнение тех или иных стратегических программ и проектов на Крайнем Севере. Но в целом она справляется с выполнением двух первых из указанных выше функций.
Менее эффективно осуществляется третья, внешнеполитическая функция «официального» дискурса. Москве пока не удается сформировать образ ответственного и предсказуемого «игрока», который может предложить позитивную «повестку дня» для регионального сотрудничества. Это обусловлено наличием серьезных разногласий между пятью арктическими государствами по ряду вопросов - от разграничения морских пространств и определения границ континентального шельфа до конкуренции за природные ресурсы и транспортные пути Крайнего Севера. Доверие между Россией и ее арктическими партнерами было сильно подорвано украинским кризисом. Наконец, жесткая риторика и недостаточно взвешенные поступки некоторых российских лидеров, рассчитанные на то, чтобы произвести эффект на внутреннюю и / или внешнюю аудитории, также негативно сказываются на международном имидже Москвы. России придется приложить немало усилий, чтобы сбалансировать свои внутри- и внешнеполитические дискурсы и риторику, чтобы наладить конструктивную коммуникацию с другими региональными акторами.
Литература
Арктика - горячая точка XXI века. Борьба за ресурсы. Экономические перспективы России // Арктика сегодня. - 2007. - 20 апреля. - Режим доступа: http:// arctictoday.ru/news/200000757 (Дата посещения: 05.02.2016.)
Арктика и будущее человечества. - 2009. - Режим доступа: http://archiv. council. gov.ru/files/journalsf/item/20090915084203.pdf (Дата посещения: 08.02.2016.)
Арктика. Предложения к дорожной карте международного сотрудничества / Под ред. И.С. Иванова. - М.: Спецкнига, 2012. - 40 с.
Белов П.Г. Ресурсно-демографические аспекты российской арктической геополитики // Геополитика: теория, история, практика. - М., 2012. - № 1. - С. 230-235.
Бочкарев Д. Москва готова к конструктивному лидерству на Крайнем Севере. -2010. - 29 октября. - Режим доступа: http://www.barentsobserver.com/cppage. 4836542_146427.html (Дата посещения: 05.03.2015.)
Васильева Н.А., Чэньсин В. Модернизация как поиск новой идентичности России: арктическая модель // Вестник международных организаций. - М., 2011. -№ 3. - С. 20-26.
Владимир Путин возложил цветы к мемориальному комплексу «Защитникам Заполярья» и почтил минутой молчания память всех погибших в Великой Отечественной войне // Президент России. - Мурманск, 2007. - 2 мая. - Режим доступа: http://kremlin.ru/events/president/news/39117 (Дата посещения: 05.02.2016.)
Встреча с председателем правления компании «НОВАТЭК» Леонидом Михель-соном // Президент России. - М., 2016. - 18 января. - Режим доступа: http:// kremlin.ru/events/president/news/copy/51180 (Дата посещения: 08.02.2016.)
Встреча с участниками саммита лидеров глобального бизнеса // Президент России. - М., 2014. - 23 мая. - Режим доступа: http://kremlin.ru/events/president/ news/copy/21078 (Дата посещения: 08.02.2016.)
Главком ВВС не исключил вовлечения России в приграничные конфликты // Ведомости. - М., 2009. - 10 февраля. - Режим доступа: https://www.vedomosti. ru/library/news/2009/02/10/glavkom-vvs-ne-isklyuchil-vovlecheniya-rossii-v-prigranichnye-konflikty (Дата посещения: 08.02.2016.)
Голдин В. И. Арктика в международных отношениях и геополитике в XX - начале XXI века: вехи истории и современность // Вестник Северного (Арктического) федерального университета. Серия: Гуманитарные и социальные науки. - Архангельск, 2011. - № 2. - С. 22-34.
Государственная программа «Социально-экономическое развитие Арктической зоны Российской Федерации на период до 2020 года». - 2014. - 21 апреля. -Режим доступа: http://government.ru/media/files/AtEYgOHutVc.pdf (Дата посещения: 05.02.2016.)
Гудев П.А. Арктическая политика России: старые ошибки и новые возможности // Мир и политика. - М., 2013. - № 1. - Режим доступа: http://mir-politika.ru/ 3512-arkticheskaya-politika-rossii-starye-oshibki-i-novye-vozmozhnosti.html (Дата посещения: 05.02.2016.)
Додин Д.А. Устойчивое развитие Арктики (проблемы и перспективы). - СПб.: Наука, 2005. - 283 с.
Дрегало А.А., Ульяновский В.И. «Nordman»: пролегомены к социально-культурной типологии северного человека // Арктика и Север. - Архангельск, 2011. -№ 1. - С. 14-35.
Дугин А.Г. Мистерии Евразии. - М.: Арктогея, 1996. - 191 с.
Дугин А.Г. Метафизика и геополитика природных ресурсов. Какой быть энергетической стратегии России. - 2002. - 14 декабря. - Режим доступа: http://www. centrasia.ru/newsA.php?st=1039816440 (Дата посещения: 05.02.2016.)
Дугин А.Г. Знаки Великого Норда. Гиперборейская теория. - М.: Вече, 2008. - 320 с.
Дугин А.Г. Теория многополярного мира. - М.: Евразийское движение, 2012. - 533 с.
Дугин А.Г. Евразийский реванш России. - М.: Алгоритм, 2014. - 256 с.
Жильцов С. С. Арктика: Геополитика и борьба за углеводородные ресурсы // Мир и политика. - М., 2012. - № 2. - Режим доступа: http://mir-politika.ru/101-arktika-geopolitika-i-borba-za-uglevodorodnye-resursy.html (Дата посещения: 05.02.2016.)
Журавлёва О., Проханов А. Особое мнение // Эхо Москвы. - М., 2013. -9 октября. - Режим доступа: http://echo.msk.ru/programs/personalno/1173066-echo/ (Дата посещения: 07.02.2016.)
Зарубин П. Президент приоткрыл планы на Арктику // Вести. - М., 2014. -22 апреля. - Режим доступа: http://www.vesti.ru/doc.html?id=1506494 (Дата посещения: 07.02.2016.)
Инджиев А.А. Битва за Арктику. Будет ли Север Русским? - М.: Эксмо, 2010. - 224 с.
Кукулин И. «Внутренняя постколонизация»: формирование постколониального сознания в русской литературе 1970-2000 годов // Политическая концептоло-гия. - Ростов-на-Дону, 2013. - № 2. - С. 149-185.
Лукин Ю.Ф. Концептуальные подходы к определению внутренних границ и развитию Российской Арктики в изменяющемся мире // Арктика и Север. - Архангельск, 2012. - № 6. - С. 94-109.
Медведев С. Заповедная территория: Арктику нужно спасти от корпораций и государств // Forbes. - М., 2013. - 3 октября - Режим доступа: http://www.forbes.ru/ mneniya-column/tsennosti/245761-zapovednaya-territoriya-arktiku-nuzhno-spasti-ot-korporatsii-i-gosud (Дата посещения: 07.02.2016.)
Михайлова Е. Нужно формировать оседлое население Арктики / Российский совет по международным делам. - М., 2015. - 3 июля. - Режим доступа: http:// russiancouncil.ru/inner/?id_4=6285#top-content (Дата посещения: 07.02.2016.)
Моргунова М. Арктическая «сага» России / Российский совет по международным делам. - М., 2014. - 7 мая. - Режим доступа: http://russiancouncil.ru/library/? id_4=490 (Дата посещения: 07.02.2016.)
Назукина М.В. Основные тренды позиционирования регионов российской Арктики // Лабиринт. - Иваново, 2013. - № 5. - С. 59-68.
Основы государственной политики Российской Федерации в Арктике на период до 2020 года и дальнейшую перспективу // Российская газета. - М., 2008. -18 сентября. - Режим доступа: www.rg.ru/2009/03/30/arktika-osnovy-dok.html (Дата посещения: 05.02.2016.)
Перелет Р.А., Кукушкина А.В., Травников М.А. Проблемы обеспечения экологической безопасности и управляемости в Арктике (экономико-правовые аспекты) // Российский ежегодник международного права. - СПб.: Россия-Нева, 2000. - С. 153-169.
Проханов А.А. Северный Ледовитый океан - внутреннее море России // Завтра. -
2007. - 7 августа. - Режим доступа: http://zavtra.ru/content/view/2007-08-0811/ (Дата посещения: 07.02.2016.)
Проханов А.А. Русские - спецназ человечества // Newsland. - 2013. - 30 января. -Режим доступа: http://newsland.com/user/alexandrprohanov/content/1794478 (Дата посещения: 07.02.2016.)
Путин В.В. Выступление на пленарном заседании III Международного арктического форума «Арктика - территория диалога» // Президент России. - Салехард, 2013. - 25 сентября. - Режим доступа: http://kremlin.ru/events/president/ transcripts/19281 (Дата посещения: 07.02.2016.)
Рогозин о санкциях - «танкам визы не нужны» // РИА-Новости. - М., 2015. -25 мая. - Режим доступа: http://ria.ru/defense_safety/20150525/1066294026.html (Дата посещения: 07.02.2016.)
Селин В.С., Васильев В.В. Взаимодействие глобальных, национальных и региональных экономических интересов в освоении Севера и Арктики / Ин-т экон. проблем Кольского научного центра РАН. - Апатиты: изд. КНЦ РАН, 2010. - 191 с.
Сиваков Д.О. Право и Арктика: современные проблемы // Вестник Удмуртского университета. Сер. «Экономика и право». - Уфа, 2009. - Вып. 2. - С. 238-243.
Слёзкин Ю. Арктические зеркала: Россия и малые народы Севера. - М.: НЛО,
2008. - 516 с.
Совещание по вопросу эффективного и безопасного освоения Арктики // Президент России. - М., 2014. - 5 июня. - Режим доступа: http://kremlin.ru/events/ president/news/45856 (Дата посещения: 08.02.2016.)
Стратегия развития Арктической зоны Российской Федерации и обеспечения национальной безопасности на период до 2020 года. - М., 2013. - 20 февраля. - Режим доступа: http://правительство.рф/docs/22846/ (Дата посещения: 05.02.2016).
Фененко А. Международное соперничество за освоение общих пространств // Международные процессы. - М., 2010. - Т. 8, № 1 (22). - С. 14-30.
Харлампиева Н.К., Лагутина М.Л. Транснациональная модель арктического управления в XXI веке // Арктика и Север. - Архангельск, 2011. - № 3. - С. 64-82.
Ширина Д.А. Международное сотрудничество: к новому мышлению в Арктике // Современная Арктика: опыт изучения и проблемы. - Якутск: Изд-во Сибирского отделения РАН, 2005. - С. 7-33.
Эткинд А. Внутренняя колонизация. Имперский опыт России. - М.: НЛО, 2014. - 448 с.
Ядуха В. Полярная война. США против России // РБК. - М., 2007. - 1 августа. -Режим доступа: http://rbcdaily.ru/world/562949978977881 (Дата посещения: 08.02.2016.)
Anishchuk A. Russia needs Arctic presence to guard against U.S. threat: Putin // Chicago Tribune. - 2013. - 3 December. - Mode of access: http://www.chicagotribune. com/news/sns-rt-us-al-russia-putin-arctic-20131203,0,5499339.story (Дата посещения: 07.02.2016.)
Silis I. Russia the colonizer // Artcic journal. - Nuuk, 2014. - 1 October. - Mode of access: http://arcticjournal.com/opinion/1050/russia-coloniser (Дата посещения: 07.02.2016.)
