CC BY
52
Секция 4. Лингвистика
References:
1. Вежбицкая А. Понимание культур через посредство ключевых слов/Пер. с англ. А. Д. Шмелев. - М.: Языки славянской культуры, - 2001.
2. Кириченко С. Люди не 3i страху. Укра!нська сага: Спогади/Перед. слово Ю. Бадзя. - Ки!в: Смолоскип, - 2013.
3. Колоколова А. Номiнацiя кра!н як зааб концептуал1заци знань про свп в украшсьюй публщистищ ХХ -початку ХХ1 ст.: Дис. ... канд. фглол. наук. - Харк1в, - 2011.
4. Коцюбинська М. Книга спомишв. - Харк1в: Акта, - 2006.
5. Краткий словарь когнитивных терминов/Под общ. ред. Е. С. Кубряковой. - М., - 1997.
6. Логический анализ языка. Культурные концепты/Отв. ред. Н. Д. Арутюнова. - М.: Наука, - 1991.
7. Оваенко В. В. Свило людей: Мемуари та публщистика: У 2 кн. - Харюв: Харк1вська правозахисна группа; К.: Права людини, - 2007. - Кн. 1.
8. Руснак К. С. Особливост системно! оргашзаци концептосфери: концептуальнi дiади та корелятивш кон-цепти//Вiсник Харк1вського нац. ун-ту iм. В. Н. Каразша. - 2012. - № 1021. - Сер. Фглолопя. - Вип. 66.
9. Солохина А. С. Концепт «свобода» в английской и русской лингвокультурах: Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. - Волгоград, - 2004.
10. Степанов Ю. С. Константы. Словарь русской культуры. Опыт исследования. - М.: Языки русской культуры, - 1997.
11. Трифонов Р. А. Слово на перетиш щолекпв: штертекстуальний i метамовний аспекти (на матерiалi спогадiв Михайлини Коцюбинсько!)//Фглолопчш студй': Наук. вiсник Криворiзького держ. пед. ун-ту. - 2011. -Вип. 6, ч. 2. - с. 215-222.
Ukrainets Liudmyla Fedorovna, Poltava V. G. Korolenko National Pedagogical University, Associate Professor, Department of Ukrainian language
E-mail: ukrayinetz@mail.ru
Connotative status articulatory-acoustic features of phonetic units in poetic language
Abstract: The article deals with the role of articulatory-acoustic features of the sounds in the initiation of the implicit content of the statement. High degree of aesthetic and pragmatic reflection of phenomena of objective reality in poetic language is reached by the phonetic connotation.
Keywords: articulatory-acoustic features, phonetic units, association, connotation, poetic language.
Украинец Людмила Федоровна, Полтавский национальный педагогический университет им. В. Г. Короленко, профессор кафедры украинского языка
E-mail: ukrayinetz@mail.ru
Коннотативный статус артикуляционно-акустических признаков фонетических единиц в поэтическом языке
Аннотация: В статье рассматривается роль артикуляционно-акустических признаков звуков в инициировании имплицитного содержания высказывания. Фонетической коннотацией достигается высокая степень эстетического и прагматического отображения явлений объективной действительности в поэтическом языке.
Ключевые слова: артикуляционно-акустические признаки, фонетические единицы, ассоциация, коннотация, поэтический язык.
В формировании коннотативных параметров по- свойственно все подчинять творческому замыслу по-
этического дискурса принимают участие все лингви- эта, все делать не случайным, а художественно целе-стические единицы, поскольку “произведению <...> направленным. И эта тенденция распространяется
57
Section 4. Linguistics
и на фонику стиха” [13, 228]. Ещё в начале ХХ ст. коннотацию фонетических единиц предвидел Е. Поливанов, назвав основой фонетической сути поэтического языка повтор, при этом ученый акцентировал внимание на поэтической ценности “фонетических представлений” — слога, сочетаний слогов или “элементарных фонетических величин” [14, 106], которые “не канонизованные в качестве обязательного признака формы (и зависящие, следовательно, от индивидуальных — в большинстве неосознанных — фонетических ассоциаций в данном процессе творчества)” [14, 108]. Чтобы повтор привлекал внимание исключительно к функционально-стилистическому назначению фонетической структуры поэтического языка, повторяемые звуки должны находиться на таком расстоянии, которое бы удерживало их в поле коннотативного зрения как стилистические маркеры, о чем писал Б. Ярхо: “Эстетической потенцией наделены <...> прежде всего систематические повторы, и чем систематичные созвучие, тем больше они могут нравиться или не нравиться” [28, 36]). На этом настаивал и Ю. Тынянов: “Чем ближе повторы, тем яснее их ритмическая роль” [17, 147]). Действительно, моделирование поэзии звуковыми повторами (от простейшего ассонанса или аллитерации — к теоретически изысканным — анаграмме, метаграмме и др.) не оставляет сомнения: в них есть и символизм звуков, то есть соответствие между формой слова и его содержанием. Однако для поэтического языка важны звуковые единицы в условиях отношения тождества и контраста, когда “строка стремится “вытолкнуть” повторяемый сегмент на вершину своей динамической волны” [4, 73]. Если учесть, что любой текст состоит из повторяющихся звуков, морфем, слов, но при этом не является эстетической структурой, то поэтический язык - “явление сложное, многостороннее, неуловимо-изменчивое” [13, 232] - должен использовать что-то лингвистически более существенное, формирующая поэзию, которая способна “соединять зримое и незримое”. О семантико-прагматическом статусе артикуляционно-акустических признаков фонем в поэтической форме коммуникации в свое время писал Р. Якобсон, работая над проблемами звукового символизма [25, 202-225]. Общепризнанный тезис о своеобразном отображении глубинных структур мышления “на артикуляторном уровне” [16, 56-57] убедила многих лингвистов связывать моделирование целой системы ассоциаций, а значит, и коннотаций, именно с артикуляторными параметрами гласных и согласных: “<...> открытый рот, выдвинута челюсть, сомкнуты
губы передают пространственные и динамические значения, что является характерными признаками произнесенных и услышанных звуков” [3, 86]. Этому способствовала и артикуляционно-мимическая концепция Вундта, которая с легкой руки некоторых лингвистов (Л. Якубинский) обосновала специфические свойства поэтического языка в контексте артикуляционных и мимических движений. Впрочем, еще в начале ХХ ст., создавая своеобразную философскую концепцию звучания, А. Белый полагал, что глубинным значением наполнены, кроме акустики, и артикуляционные жесты, проникновение в скрытое содержание которых поэт-символист оценивал как путь к познанию себя и вселенной. Моделирование настоящей - “истинной” - макро (микро)семантики при помощи акустики и артикуляции — это так называемый гносеологический компонент его философии звука, тогда как онтологическая часть сориентирована на специфическую космогонию речи благодаря артикуляции фонетических единиц “в космической среде (во рту)” [1, 30]. Корреляцию процесса образования звука, а также инициированных ими ассоциаций последовательно позиционируют частотные группы слов из соответствующей фонологической структурой [20, 20-21], хотя С. Ньюмен [12] и Е. Сепир [15] благодаря артикуляционным признакам фонетических единиц установили символические и экспрессивные свойства звуковой материи даже квазислов. Так, фонетические ассоциации С. Ньюмен объяснял артикуляционными факторами и участием голоса коннотативных фонетических единиц в словах из соответствующей семантикою и даже там, где они лишены функций доминирующей или потенциальной семы (искусственные образования). Это подтверждает эстетическая и эмоционально-оценочная функция фонетической организации поэзий, реализованные именно на артикуляционном (мимическом), а не акустическом (музыкальном) принципе, т. е. обусловленные “системой артикуляции, речевыми движениями, речевой мимикой” [22, 414-415]. Наблюдая за фонетической организацией поэзий А. Ахматовой, Б. Эйхенбаум писал: “Возникает мысль, что акустические отношения в стихотворной речи вторичные, что они результат осознания самим поэтом того, что по своей природе связано не столько со слухом, сколько с произношением” [23, 119]. В отличие от Б. Эйхенбаума, Ю. Тынянов роль артикуляции усматривает не в выразительности мимики, а в значении как результате моторно-энергетического элемента ритмического структурирования поэтической речи [17, 84]. Эти
58
Секция 4. Лингвистика
выводы имеют научное обоснование, ведь если какое-нибудь движение служит для выражения определенного чувства, то именно ассоциации соотносят это чувство с ощущениями конкретного движения [9, 175]. Поскольку мимика - робота мышц лица - выражает чувства и непосредственно связана с артикуляцией, она и формирует так называемую “звуковую метафору”, которую традиционно считали (В. Вундт, Ф. Зелинский, Ю. Тынянов, Б. Томашевский и др.) звуковым аналогом “некоторого эквивалента выражения как чего-то равносильного слову, называющему явление” [18, 67]. Такая “звуковая метафора” является не общеязыковым, а лишь эвфоническим приемом, однако в поэтическом дискурсе она непосредственно касается коннотативного потенциала фонетических единиц, а точнее “интеллектуально вариативных коннотаций” как “«игры» со значениями, смыслами, их «прочтением»”, что “коррелирует с перспективой множественных интерпретаций вербализированного сознания” [21, 66, 68]. Итак, в основании артикуляции лежат чувства; собственно артикуляционный уклад связан с выражением качества чувств, а тон — с их интенсивностью. Прав был Г. Клычков, когда, полагаясь на взгляды К. Стивенса, писал: “Восприятие речи идет не непосредственно в звуковых волнах, а в терминах соответствующих артикуляций” [10, 74]. Итак, значение артикуляционного аспекта изображения звуками, кроме поэтов-символистов, последовательно отстаивали в начале ХХ ст. представители формальной лингвистической школы Б. Томашевский [18, 66], Л. Якубинский [27, 163-176] и др.
В отличие от артикуляционных, акустические признаки в славянской лингвостилистике последовательно используют как причину возникновения звуковой ассоциативности. Например, Е. Поливанов, понимая под фонемой обобщенное представление акустических характеристик конкретного звука независимо от его реляционной ценности, был убежден: “Для междуфонематических ассоциаций (которые именно и нужно учитывать в вопросе о поэтехни-ческих корреспонденциях не тожественных звуков) может оказаться существенной одна лишь акустическая сторона сравниваемых звуков — без совпадения в основных физиологических моментах” [14, 103]. Именно поэтому для фоностилистики ХХ ст. такими авторитетными оказались выводы Р. Якобсона о невозможности правильно описать разные артикуляции, не охарактеризовав способа реализации акустической функции артикуляционного движения, поскольку только звук может рассматриваться
как физическое явление [24, 38-41]. Российский лингвист А. Журавлев, подчеркивая значимость фонетических единиц по физическим параметрам, настаивал на восприятии их силы в зависимости от высоты, мягкости-твердости, участия голоса и шума, а шкалу движения звуковых стимулов подчинял их длительности [8, 23]. Уже в конце ХХ ст. он авторитетно защищал языковые типы значений, которые начинают формироваться в процессе акустико-артикуляционной организации голосового аппарата. Идея возникновения ассоциаций в связи с транспозицией ощущений на основании физических свойств звуков была важна и для украинских стилистов (В. Левицкий, И. Качуровский). Итак, артикуляционно-акустические свойства — это те потенциально релевантные параметры, которые наравне с фонемами определяют модель коннотации гласных и согласных благодаря маркированию их специфическими ассоциациями, поэтому наблюдение коннотативных типов украинских фонетических единиц все чаще рассматривается в плоскости дифференциальных признаков, которые имеют единую природу и степень абстракции. Это означает, что характер и тип коннотации зависит не от фонем (участие их обязательно для функционирования лингвистических единиц разных языковых уровней), а, по существу, от дифференциаторов, для которых Э. Бенвенист выделил даже отдельный меризматический уровень [2, 131]. В этой связи целесообразно вспомнить О. Томсона, который упорно отбрасывал идею существования для звуков нерелевантных признаков. Логика фонологической теории О. Томсона состояла в том, что все признаки вокальных и консонантных единиц равноценны, поэтому информативны, а звуки должны оставаться носителями функции [19]. Перекликаясь с фонологической концепцией Р. Якобсона, Г. Фанта, М. Халле, согласно которой именно в терминах дифференциальных признаков (первичных элементов языкового варьирования) осуществляется коммутация содержания и звучания [26], эта теория могла бы стать теоретическим основанием для определения причин возникновения коннотативных признаков поэтического дискурса. Логично, что в поэтическом языке коннотативный потенциал приобретают “фоносемантические доминанты”(М. Балаш, Е. Чижова), имеющие специфическую систему дифференциальных и интегральных характеристик в рамках национально обусловленных артикуляционно-акустических стереотипов. Поскольку фонемам как структурным (реляционным) единицам свойственны специфические для
59
Section 4. Linguistics
каждого языка дифференциальные признаки, что объясняется особенностями системного характера, воспринимаются они носителями родственных и неродственных языков по-разному, о чем писал В. фон Гумбольдт: “У каждого народа создается необходимое количество членораздельных звуков, отношения между которыми строятся в соответствии с потребностями данной языковой системы” [7, 86]. Важно, что сфера мотивации даже искусственных слов, детерминирована незвуковыми свойствами, тоже зависит от национальной парадигмы языка [6]. Именно поэтому для фоносемантического анализа слависты все чаще привлекают, кроме символической, физическую природу звучания, что связано с психическими и психофизиологическими особенностями национального восприятия, когда исследователь выделяет один или несколько информативных признаков. Некоторые из них он превращает в оперативные единицы восприятия [5, 80]. На зависимости функциональных характеристик звуковых единиц от акустических свойств настаивал, например, И. Меликишвили, считая функционально более сильными в классе смычных глухие фонемы [11, 103-104]. Это наблюдение наводит на мысль о существовании связи между степенью напряженности звуков и их коннотативной нагрузкой, ведь, имея идентичные спектральные характеристики, интенсивность звука вместе с его длительностью определяет степень звучности, а значит,
и распознания. Поэтому логично, что стилистическая маркированность “приписывается одному из значений признака, но не фонеме и не на основании анализа объективных оппозиционных отношений, а произвольно, в результате «конвенциональных правил интерпретации»” [10, 75]. Такая конвенциональ-ность, если речи идет об ассоциативной значимости звука в связи с анализом фонетической структуры поэтического языка есть исключительно сложной проблемой, ведь даже результаты ассоциативного эксперимента не всегда убедительно мотивируют психологию восприятия артикуляционно-акустических параметров фонетических единиц в контексте моделирования дискурсивных эффектов. Всегда есть риск субъективной интерпретации фонетических понятий в связи с ассоциативными возможностями как звука (фонемы), так и акустических или артикуляционных его признаков. Главное, что независимо от вектора интерпретации, категориальное абстрагирование — это не гипотетический конструкт вне текста, а лишь обобщение высшего порядка, диспозиция поверхностного, наблюдаемого непосредственно и глубинного погружения в язык [21, 70]. Поэтому экспликация дистинктивных признаков фонологических единиц является перспективным аспектом исследования, позволяя определить механизмы научной рецепции феномена интеллектуальной и эмоциональной напряженности поэтического языка.
Список литературы:
1. Белый А. Лирика и эксперимент//Белый А. Критика. Эстетика. Теория символизма: В 2 т. - Т. I: [книга статей]. - М.: Искусство, - 1994 (1910).
2. Бенвенист Э. Уровни лингвистического анализа//НвЛ. - Вып. 4. - М.: Прогресс, - 1965.
3. Bentley M., Varon E. An accessory study of phonetic symbolism//American Journal of Psychologi. - 1933. - 45.
4. Векшин Г. В. К проблеме суперсегментной организации стиха (Лингвоэстетический аспект)//Вопросы языкознания. - 1989. - № 6.
5. Гак В. Г. К проблеме гносеологических аспектов семантики слова//Вопросы описания лексико-семантической системы языка. - М.: Наука, - 1971.
6. Горелов И. Н. Разговор с компьютером. Психолингвистический аспект проблемы. - М.: Наука, - 1987.
7. Гумбольдт В. фон. О различии строения человеческих языков и его влиянии на духовное развитие человечества//В. фон Гумбольдт Избранные труды по языкознанию: [перевод с нем. яз. под ред. и с пред. доктора филол. наук проф. Г. В. Рамишвили]. - М.: Прогресс, - 1984.
8. Журавлев А. П. Звук и смысл/2-е изд., испр. и доп. - М.: Просвещение, - 1991.
9. Зелинский Ф. Ф. Вильгельм Вундт и психология языка жесты и звуки//Зелинский Ф. Ф. Из жизни идей: [научно-популярные статьи проф. С.-Петербургского университета Ф. Зелинского]. - Том второй: Древний мир и мы: [Издание третье с приложениями]. - Спб., - 1911.
10. Клычков Г. С. К архитектонике фонологической системы//Вопросы языкознания. - 1983. - № 6.
11. Меликишвили И. Г. К изучению иерархических отношений единиц фонологического уровня//Вопросы языкознания. - 1974. - № 3.
12. Newman S. S. Further experiments in phonetic symbolism//The American Journal of Psychology, Vol. 45, - 1933.
60
Секция 4. Лингвистика
13. Панов М. В. Современный русский язык. Фонетика. - М.: Высш. школа, - 1979.
14. Поливанов Е. Д. Общий фонетический принцип всякой поэтической техники//Вопросы языкознания. -1963. - № 1.
15. Sapir E. A stadi in fonetik symbolism//J. of experimental psychology. - 1929. - № 3.
16. Таранец В. Г. Энергетическая теория речи. - К: Вища школа, - 1981.
17. Тынянов Ю. Н. Проблемы стихотворного язика. - М.: Сов. писатель, - 1965.
18. Томашевский Б. Теория литературы. Поэтика: [3-е исправленное издание]. - М.-Л.: Гос. изд. худ. лит., - 1927.
19. Thomson А. Die Eigentne der Sprachlaute und ihre praktische Verwendung. - “Indogermanische Forschungen”. Bd. XXIV, - 1909.
20. Fenz E. Laut, Wort, Sprache und ihre Deutung. - Wien F. Deuticke. - 1940.
21. Шевченко Л. I. ЛшгвИтичш штерпретаци. Постлакашвська перспектива//Мовознавство. - 2006. - № 5.
22. Эйхенбаум Б. М. О прозе. О поэзии. - Л.: Худ. литература, - 1986.
23. Эйхенбаум Б. М. Сквозь литературу. - Л: Academia, - 1924.
24. Якобсон Р. О. Звук и значение//Якобсон Р. О. Избранные работы: Пер. с англ., нем., фр./Сост. и общ. ред. В. А. Звегинцева. - М.: Прогресс, - 1985.
25. Якобсон Р. Лингвистика и поэтика//Структурализм “за” и “против”: [под ред. Е. Я. Басина и М. Я. Полякова]. - М.: Прогресс, - 1975.
26. Jakobson R., Fant G. M., Halle M. Preliminaries to speech analysis - The distinctive features and their correlates. -Cambridge (Mass.), - 1952.
27. Якубинский Л. П. О звуках стихотворного языка//Якубинский Л. П. Избранные работы. Язык и его функционирование [Ответственный редактор А. А. Леонтьев]. - М.: Наука, - 1986.
28. Ярхо Б. И. Границы научного литературоведения//Искусство. - 1927. - № 2. - c. 45-60; 1927. - Т. 3, кн. 1.
Shegedyn Natalya Nykolaevna, Lesya Ukrainka Eastern European national university, lecturer, Institute of Foreign Languages E-mail: Nata-sche@ukr.net
Functional and stylistic features of adjectives of color in Latin
Abstract: The article is devoted to the overall functional and stylistic analysis of adjectives of color in Latin. In the course of researching the language means that provide emotional and aesthetic impact were defined.
Keywords: color terms, adjectives of color, functional and stylistic features, an epithet, a metaphor.
Шегедин Наталия Николаевна Восточноевропейский национальный университет им. Леси Украинки, преподаватель, институт иностранных языков E-mail: Nata-sche@ukr.net
Функционально-стилистические особенности прилагательных цвета в латинском языке
Аннотация: статья посвящена комплексному функционально-стилистическому анализу прилагательных цвета в латинском языке. В ходе исследования определены языковые средства, которые обеспечивают эмоционально-эстетическое воздействие.
Ключевые слова: цветообозначения, прилагательные цвета, функционально-стилистические особенности, эпитет, метафора.
Проблема стилистических особенностей прила- Прилагательные цвета используются как яркое худо-
гательных цвета — одна из сложных и одновремен- жественно-изобразительное средство, характеризу-но интересных в современной лингвистике проблем. ются эмоциональной насыщенностью и отмечаются
61
