CC BY
90
«КОМПОЗИЦИОННЫЙ ПОЛИФОНИЗМ»: СОДЕРЖАНИЕ ПОНЯТИЯ
О.А. Харитонов
Kharitonov O.A. «Compositional polyphonism»: the content of the notion. The article reveals the content of the notion «compositional polyphonism», throws light upon the theory and art-practice of investigated compositional technique, deals with its functioning in a modern novel.
В литературоведческих работах неоднократно обращалось внимание на усложненность и нелинейный характер композиции романа (М.М. Бахтин, В.Н. Виноградов, Г. А. Гуковский, и др.). Однако анализ самой проблемы точки зрения в композиционном плане романа (подачи одного и того же повествовательного материала от разных субъектов речи) не был основным предметом их научной рефлексии.
Понятие «полифонии», как известно, введено в литературоведение М.М. Бахтиным; как показал исследователь, наиболее отчетливо полифонический тип художественного мышления воплощается в произведениях Ф.М. Достоевского, в которых происходит изменение традиционного отношения между романистом и его героями.
В работе «Проблемы поэтики Достоевского» Бахтин конкретизирует свое понимание «полифонизма»: «особый тип художественного мышления», воспроизводящий «множественность самостоятельных и не-слиянных голосов и сознаний» [1]. Основное внимание обращено к субъекту говорения, голос которого построен так, как голос самого автора в монологическом романе.
По утверждению Ю. Кристевой, «уловив «типологию» субъекта в романном мире, Бахтин сделал литературную теорию восприимчивой к тому, что предлагает ей современная литература» [2]. Ведь полифонический роман, открытый Бахтиным у Достоевского, «укоренен в том самом треснувшем «я» (Дж. Джойс, Ф. Кафка, А. Арто придут позже Ф.М. Достоевского, но уже С. Малларме - его современник), где как раз и заявляет о себе современная литература: «множественность языков, столкновение дискурсов и идеологий - без всякого завершения, без всякого синтеза - без «монологизма», без осевой точки» [2, с. 471].
Повествователь в романах Достоевского, по Бахтину, берет на себя изложение дискурса персонажа, или, если угодно, персонаж говорит голосом повествователя, и эти два голоса смешиваются; в композиционном же полифонизме повествователь дистанцируется от художественной реальности персонажа, а персонаж занимает его место, например как у Дж. Фаулза и У. Фолкнера. Однако следует не только различать монологический и полифонический тип романа в зависимости от того, является ли авторская позиция доминирующей или нет, но и учитывать композиционное позиционирование персонажей, субъектов речи, наделенных повествовательной функцией, независимо, проявляется ли она локально, или же обусловливает все романное пространство в целом, т. е. учитывать факты «композиционно полифонизма» в мировой романной практике, особенно XX в.
«Композиционный полифонизм» представляет собой систему сюжетного множества, охватывающую всю композицию произведения целиком, систему внутритекстовых высказываний, или сюжетных дискурсов, персонажей, наделенных определенной точкой зрения на изображенные события и выступающих как прямые инстанции повествования (Фолкнер «Шум и ярость», Фаулз «Коллекционер»), а также способ распределения повествуемых событий и ахроноло-гичного изложения фактов и ситуаций (М. Бютор «Изменение»), обусловливающие как локальные повествовательные отрезки, так и всю композицию произведения в целом. Подобное членение (формальное и по субъектам речи) сигнализирует читателю о столкновении точек зрения разных субъектов высказывания на одно и то же событие.
Композиционный полифонизм может проистекать от разных причин: один и тот же персонаж может вновь и вновь возвращаться к одним и тем же событиям («Бессмертие»
М. Кундеры, «Игра в классики» Х. Котаса-ра); одно и то же событие может описывать -ся несколько раз, причем с разных сторон (Хазарский словарь» М. Павича), что создает иллюзию «стереоскопичности»; один или несколько персонажей могут давать несколько противоречивых версий, заставляющих нас сомневаться в том, имело ли место некоторое событие, и если да, то как оно в точности происходило («Лунный камень» У. Коллинза); сочетание целостных кругозоров нескольких речевых субъектов в больших фрагментах, составляющих текст произведения («Герой нашего времени» М.Ю. Лермонтова).
Кроме того, формально композиционный полифонизм может проявляться в форме прямого или косвенного диалога писателя с читателем, когда различные версии развития сюжета («Женщина французского лейтенанта» Фаулза, «Хазарский словарь» Павича) уравнены в своем значении и каждый из них в зависимости от точки зрения может быть истолкован и как реальный, и как возможный. Ю.Н. Чумаков, описавший его у А.С. Пушкина, называет этот феномен сюжетной полифонией [3].
В качестве демонстрации всех вышеот-меченных предположений и суждений может служить новелла Р. Акутагавы «В чаще», легшей в основу фильма А. Куросавы «Расе-мон». Центральная часть произведения вращается вокруг четырех различных точек зрения на изнасилование женщины и смерть ее мужа в лесу. Это единственные факты, которые являются общими в повествованиях от лица супруги, бандита и «тени» погибшего супруга. Точка зрения каждого из них излагается, причем «правда» меняется с выступлением каждого нового подсудимого. Так, причины гибели супруга в изложении действующих лиц оказываются различными: бандит ставит себе в заслугу, что он убил мужа в честном поединке; жена утверждает, что она
убила мужа, чтобы избавить его от позора; «тень» мужа утверждает, что он покончил с собой. Кому же верить? В новелле не утверждается ничего определенного, а показания лесоруба, который обнаружил труп, ничего не меняют.
Наличие нескольких субъектно маркированных и в принципе равноправных точек зрения на уровне композиции подтверждает процесс релятивизации истины в современном романе. В подтверждение этого тезиса можно сослаться на Ф. Ницше с его последовательным релятивизмом понятия «истины» и на Т. Адорно, или, - если взять современного влиятельного критика, выступающего с других методологических и философских позиций, - на В. Изера - крупнейшего представителя рецептивной эстетики с его концепцией неопределенности смысла литературного произведения как основы его художественности.
Нельзя не заметить также, что прежнее представление об объективном повествовании изменилось на противоположное: теперь объективность связывается не с прямым словом повествователя, а с его умением говорить языком героев. Использование «композиционного полифонизма» преодолевает диктат повествователя и дает картину жизни в изменчивых субъективных преломлениях героев, как бы не скорректированных автором.
1. Бахтин М.М. Проблемы творчества Достоевского. М., 1979. С. 251.
2. Кристева. Ю. // Французская семиотика: От структурализма к постструктурализму / пер. с фр. и вступ. ст. Г.К. Косикова. М., 2000. С. 470.
3. Чумаков Ю.Н. // Болдинские чтения. Горький, 1981.
Поступила в редакцию 20.08.2007 г.
