CC BY
133
И. В. Одинцова
КОГНИТИВНАЯ ЛЕКСИКОЛОГИЯ И КОГНИТИВНЫЙ СИНТАКСИС В ЛИНГВОДИДАКТИКЕ
IRINA V. ODINTSOVA
COGNITIVE LEXICOLOGY AND COGNITIVE SYNTAX IN LINGUODIDACTICS
В статье рассматриваются проблемы когнитивной лексикологии и когнитивного синтаксиса в современной когнитивной науке. Необходимость учета знаний о мире, знаний о языке и знаний о конкретной ситуации речи является условием обучения вербально-семантическому коду иностранного языка, овладения его концептуальной картиной мира.
Ключевые слова: когнитивная лексикология; когнитивный синтаксис; лингводидак-тика.
The article discusses the problems of lexicology and cognitive syntax in modern cognitive science. The need to integrate knowledge about the world, knowledge of the language, and knowledge of the specific speech situation is a prerequisite for learning verbal and semantic language code of a foreign language, mastering its conceptual picture of the world.
Keywords: cognitive lexicology; syntax; cognitive language education.
Ирина Владимировна Одинцова
Кандидат филологических наук, доцент кафедры русского языка для иностранных учащихся филологического факультета
Московский государственный университет им. М. В. Ломоносова Ленинские горы, д. 1, Москва, 119991, Россия ► ascot.irina@yandex.ru
Irina V. Odintsova
Lomonosov Moscow State University GSP-1, Leninskie Gory, Moscow, 119991, Russia
«Экстралингвистическая реальность» — понятие относительное. Мы можем говорить о ней только с поправкой, что она есть действительность «для нас», то есть как мы ее видим, представляем — концептуализируем. Всё то, что мы ощущаем и переживаем, это лишь интерпретация, «которую мозг приписывает внешнему миру, интерпретация, на которую частично влияют наши наследственные способности, а частично культура и индивидуальный жизненный опыт, и все это предопределяет то, как мы по-своему, ограниченным образом интерпретируем мир» [18: 163]. Эта интерпретация, разумеется, не является ни полной, ни достоверной. «Мир, воспринимаемый нашими органами чувств, — пишет известный американский романист, философ, психолог и футуролог Р. А. Уилсон, — это не „реальный мир", а конструкция, которую мы создаем. Наше собственное произведение искусства» [17: 11-12]. Образ действительности, запечатленный в нашем сознании, принципиально не тождествен воспринимаемым объектам, а лишь подобен им. И если вдруг настанет момент, когда человечество перестанет существовать, то исчезнет и его реальность, потому что скроена она по лекалам, созданным человеком для себя и под себя. И хотя мир каждого человека неповторим, в своей основе он максимально стереотипизирован. «Картина мира», которую мы создали и по правилам которой мы живем, с одной стороны, сковывает нас по рукам и ногам, с другой — дает нам ощущение стабильности и безопасности.
Картина мира, запечатленная в нашем сознании, отражена, прежде всего, в языке, который одновременно является универсальной знаковой формой, способом присвоения человеком действительности и, главное, «семантикой мира» (А. А. Залевская), что делает возможным за строчкой слов и последовательностью звуков представлять и видеть
обозначаемую действительность [5: 100]. В языковом сознании, как пишет уже русский писатель, философ и фантаст В. Пелевин, «...слова и основанные на них образы сталкиваются и реагируют друг с другом, образуя нечто вроде смысловой вольтовой дуги, на которую человек завороженно глядит всю свою жизнь как на единственную реальность» [13: 12].
Основной особенностью когнитивной лингвистики является то, что согласно ее постулатам язык рассматривается как когнитивный процесс, в котором «беспрестанно фигурируют знания трех типов (по крайней мере) — знания о мире, знания о языке и знания о ситуации или контексте речи» [8: 391]. Этот процесс одновременно «является коммуникативным, поскольку осуществляется при порождении и восприятии речи, и <...> языковым, ибо язык выступает как средство объективации данных о мире и о самом себе» [Там же: 391]. Эти знания в совокупности формируют концептуальную картину мира, которая дана нам как сочетание общечеловеческого, национального и индивидуального.
Концептуализация осуществляется с помощью языковых средств разных уровней. Знаки языка не просто служат обозначением физической реальности, слова являются универсальными метафорическими ментальными знаками, вызывающими смоделированное в сознании представление о реальности. Это дает нам возможность конструировать новые реальности, погружаться в них и погружать других. Благодаря словам человек приобретает знания о вещах и предметах, существующих независимо от него, и мысль его, опосредованная словами, начинает самостоятельное существование. «Из перемен, каким подвергается мысль при создании слова, укажем здесь только на ту, — писал А. А. Потебня, — что мысль в слове перестает быть собственностью самого говорящего и получает возможность жизни самостоятельной по отношению к своему создателю» [14: 162].
В практике преподавания русского языка иностранцам мы сталкиваемся с представителями разных языков, разных культур. И не понаслышке знаем, что наши ученики по-разному видят мир, и мир, который они видят, — разный.
Наша разность отражена и во внешности, которая в основе своей природно-климатически обусловлена, и в нашем поведении, и в нашем мировоззрении, и, конечно, в языке. Примеров тому масса. Все мы сталкивались, например, с проблемой деления часового суточного времени. То, что для нас день (с 12.00 до 16.00), для испанцев и португальцев вечер. Например, греки приветствуют друг друга до 12.00 — Kalimera! (Доброе утро!), а после 12.00 — Kalispera! (Добрый вечер!). Русские идут в театр или в гости вечером (сегодня вечером), а англичане — ночью (tonight, at night). «После обеда» у нас обозначает время после 14.00 — 15.00, а для многих азиатских стран — после 12.00 (примеры взяты из [12: 392]). В немецкой культуре существует четкое разграничение утро — день — вечер — ночь. Утро начинается в 6 часов, обед — в 12, вечер — в 18 часов. Причем в 18.05 вам уже скажут «Guten Abend» (Добрый вечер!) (пример взят из [6: 141]).
Каждый язык по-своему устанавливает «различие между структурами действительности, структурами сознания и структурами языка» [3: 31]. «...каждому, кто вообще думал об этом вопросе, — пишет Э. Сепир, — или хоть немного почувствовал дух какого-либо иностранного языка, должно быть ясно, что в основе каждого языка лежит как бы некоторая базисная схема (basic plan), что у каждого языка есть свой особый покрой. Этот тип, или базисная схема, или «гений» языковой структуры, есть нечто гораздо более фундаментальное, нечто гораздо глубже проникающее в язык, чем та или другая нами в нем обнаруживаемая черта» [16: 117].
Возможности и способы концептуализации мира на разных языковых уровнях различны. Наиболее тесная связь между физической реальностью и языком обнаруживается, конечно, в лексике. Лексика непосредственно связана с миром. «Лексические категории отражают онтологию мира и результаты его познания человеком: знания конкретных предметов, явлений, их характеристик и категорий, т. е. категоризацию естественных объектов» [1: 42]. Слово, отмеченное в словаре, является меткой, которая возбуждает в мозгу человека определенную область референции.
Номинативные единицы способны «репрезентировать и заменять в сознании человека определенный осмысленный им фрагмент действительности, указывать на него, отсылать к нему, возбуждать в мозгу все связанные с ним знания — как языковые, так и неязыковые — и в конечном счете оперировать этим фрагментом действительности в процессах мыслительной и речемысли-тельной деятельности» [8: 68]. В семантику слова входят не только признаки, достаточные для его идентификации, но и весь комплекс знаний об обозначаемом: ассоциации, связанные с ним; прошлое употребление слова; прагматические и синтагматические особенности его употребления; кайма эмоций, сопровождающая слово; субъективное отношение человека к означаемому; конкретная ситуация речи — то есть все то, что А. Щюц вслед за У. Джемс назвал «аурой» или «окаймлением» слова [20: 310]. Это «окаймление», которое формирует «память слова», «дремлющий смысл» (К. Ясперс), у носителя языка существует априори, у одного человека оно богаче, у другого беднее, у третьего его может и вовсе не быть, как и не быть самого слова. У иностранца же подобное «окаймление» обычно автоматически переносится из своего, родного, языка. Но поскольку картины мира разных языков не совпадают, подобный перенос не всегда бывает корректным.
Изолированное слово, как известно, удерживает значение концептуального ядра. Благодаря «четкому ядру» (В. Г. Гак), несмотря на нечеткие, размытые границы, которыми слово обладает в высказывании, слово остается верным самому себе, а значение сохраняет устойчивость. Большинство слов полисемантично. Однако при произнесении слова в памяти всплывает наиболее «высвеченное» значение. Это значение, инвариантное по своей сути, неким облаком окутывает лексико-семанти-ческие варианты лексемы, сохраняя в них свой образ или его тень. Инвариантное значение «первым приходит на ум, чаще всего реализуется в речи, а также является базовым для объяснения прочих значений» [4: 364], оно служит центром семантической когерентности полисемантичного слова.
Среди вербальных средств концептуализации особое место занимает имя существительное.
Существительное способно задавать имя концепту, опираясь на которое можно строить различного рода интерпретации. Имя существительное обладает полифункциональным семантическим потенциалом, что выражается в его способности не быть жестко связанным с одной конкретной ситуацией. Это кардинально отличает его от глагола, у которого семантическая сочетаемость запрограммирована в его управлении. Называя определенный фрагмент действительности или отсылая к нему, существительное активизирует в человеке все связанные с ним знания как языковые, так и неязыковые. Данное свойство имен Е. В. Рахилина называет лабильностью [15: 31]. Благодаря лабильности именно существительные выступают в роли названия текстов; из существительных формируется список ключевых слов в научных статьях и докладах, прогнозирующих их основное содержание; составляются назывные планы, создавать которые мы учим наших учащихся.
Лексический состав языка, способ организации лексики отражают специфическое видение мира представителями разных национальностей. Из всех единиц языковых уровней именно лексика прежде всего отражает мир, в котором существует человек, и возрождает этот мир в слове. Связь лексики с предметным миром человека, с его культурно-исторически опытом делают лексику основной формой объективации языкового сознания, а в обучении иностранному языку — своеобразным ориентиром в мире иной культуры. Однако нельзя научиться иностранному языку, только освоив его словник.
«Сущность языка состоит не в том, что он нечто обозначает, а в том, что он нечто сообщает», — подчеркивал Г. В. Колшанский [7: 22]. Если с помощью лексики концептуализируются объекты действительности, то выявление, установление связей и отношений между этими объектами — прерогатива грамматики. Если лексика отражает когнитивно-номинативную функцию языковых единиц, то грамматика — когнитивно-дискурсивную. Как лексические, так и грамматические концепты «играют существенную роль в интерпретации окружающего мира, демонстрируя способы и формы осмысления этого мира человеком. При
^^^ [методика преподавания русского языка]
этом они выступают в качестве форм языкового сознания, раскрывая способы концептуализации мира в языке» [2: 8], особенности национального сознания. Например, широкое распространение в русском языке односоставных предложений, в которых отсутствие субъекта, выраженного специальным словом, является заметной чертой русской языковой картины мира. Антропоцентричная категория безличности и связанная с ней категория неопределенности, особенностью которых является внутренняя соотнесенность формальной бес-субъектности с идеей субъекта, рассматриваются исследователями как проявление национальной специфики русского языка (подробнее о характере субъекта в односоставных предложениях см.: [10]). Отсутствие субъекта в безличных конструкциях характеризуется исследователями как чисто русский феномен, который А. А. Потебня связывал с «мифологичностью» русского сознания, А. Вержбицкая — выражением склонности русского народа к пассивности и фатализму. Согласно иной точке зрения широкое употребление безличных предложений отражает идею коллективности, соборности русского народа.
Как лексика неотделима от грамматики, так и грамматика неотделима от лексики. Особенно это актуально для лингводидактики и ее современного направления — когнитивной лингводи-дактики (подробнее см.: [11]), так как обучение языку идет в комплексе на базе лексико-грамма-тического материала.
Уже на словарном уровне можно предположить, как будет вести себя слово в структуре предложения. Например, поставив в ряд произвольно выбранные слова: дом, минута, тоска, каникулы, город, радость, кровать и т. п., мы можем предположить, в какие семантико-синтаксические отношения вступят эти слова в предложении, какие ситуации будут в нем отражены. Если изолированное слово удерживает значение концептуального ядра, то в контексте предложения «окаймление» исчезает, и слово приобретает семантическую однозначность. Свое, адекватное ситуации, значение слово находит «в контексте разрушенного окаймления» [20: 310]. «Окаймление» редеет уже на уровне словосочетания. Например, на кро-
вати (если речь идет о человеке) можно лежать, сидеть, стоять, а в кровати — только лежать. Словосочетание, как и слово, является наименованием действительности. Но в отличие от слова это наименование является более конкретным, так как оно привязано к определенной ситуации. Свое, полностью адекватное ситуации, значение слово находит в предложении и шире — в дискурсе: Девочка лежит в кровати / на кровати (мена предлога меняет ситуацию-картинку, которая отражена в предложении). Вся языковые средства служат одному — передаче смысла, и каждый уровень языковой системы делает это по-своему, настраивая свои средства относительно ситуации и друг друга.
Слова «настраиваются» и «отзываются» на употребление друг с другом, и эта настройка многоуровневая. Обратимся еще раз к выражению пространственных отношений. Есть общечеловеческие представления о физическом пространстве, то есть о том, как располагаются предметы относительно друг друга в реальности. Ни француз, ни русский, ни китаец не скажет: *Дом стоит на холодильнике. Однако пространственные отношения отражают не только физическое пространство, но и наше представление о пространстве. А это представление может отличаться в разных языках, так как мы видим чуть-чуть по-разному. И это связано, прежде всего, с тем, что мы высвечиваем разные признаки для наименования. В этом случае следует говорить о лингвистическом пространстве. Например, постановка предлогов на и в в русском и ра и I в норвежском со словами, обозначающими транспортные средства (автобус, поезд, трамвай, троллейбус), зависит от особенностей интерпретации характеристик объекта. В русском языке, если речь идет о транспорте как средстве передвижения, мы употребляем предлог на: Он едет на автобусе. Когда же имеется в виду транспортное средство как неких объем, то употребляется предлог в: Он читает в автобусе. Обычная ошибка учащихся — *Он читает на автобусе — связана с тем, что место, где он читает, интерпретируется иностранцем как плоскость, а не объем. Именно как плоскость воспринимается пространство, связанное с транспортом, пред-
ставителями норвежского языка. Со словами buss, tog, fly, trikk, trolleybuss, предпочтительнее употребление предлога pä (на), указывающего на нахождение одного предмета на поверхности другого. Транспортное средство в этом случае рассматривается не как транспортное средство, а как несущая нагрузку плоскость: Päflybussen opplevde viforresten noe lift oppsiktsvekkende (Когда мы ехали в автобусе-экспрессе, то испытали нечто сенсационное). Для норвежского языка оказывается релевантным и величина платформы-плоскости средства передвижения. Если площадь платформы большая, то употребляется предлог pä. Если платформа небольшая и ее объем не существен для говорящего, то употребляется предлог i. При описании события, которое происходит в салоне, употребляется, как и в русском, предлог i: Det stod en stor koffert inne i bussen (В автобусе стоял большой чемодан) (подробнее об употреблении предлогов в и на в норвежском языке см.: [19]).
Картина мира, запечатленная в синтаксисе, с одной стороны, фиксирует связи, свойственные миру и преломленные в языковом сознании носителей языка, с другой — в ней отражаются отношения, сложившие в языке и подталкивающие к определенному видению этой картины миры, «к выражению тех, а не иных определенных смыслов» [9: 265].
Если целью традиционной лексикологии является рассмотрение слова и его значения, системы взаимоотношений слов, а синтаксиса — связь слов в предложении и тексте, то перед когнитивной лексикологией и когнитивным синтаксисом стоит задача понять и описать, как в знаниях о языке отражается знание о мире; как знаки языка, будучи лишь инструментом познания и освоения мира, создают ту «конструкцию», которую мы называем «экстралингвистической реальностью».
ЛИТЕРАТУРА
1. Болдырев Н. Н. Процессы концептуализации и категоризации в языке и роль в них имен абстрактной семантики // Горизонты современной лингвистики: Традиции и новаторство: Сб. в честь Е. С. Кубряковой. М., 2009.
2. Болдырев Н. Н. Языковые категории как формат знания // Вопр. когнитивной лингвистики. 2006. № 2. С. 5-22.
3. Дурст-Андерсен П. В. Ментальная грамматика и лингвистические супертипы // Вопр. языкознания. 1995. № 6. С. 30-42.
4. Жаботинская С. А. Принципы лингвокогнитивного анализа и феномен полисемии // Проблеми загального, гер-манського та слов'янського мовознавства. До 70^ччя про-фесора В. В. Левицького / Пвд ред. Альтмана Г., Задорожно'1 I., Мацкуляк Ю. Чершвщ, 2008.
5. Жинкин Н. И. Речь как проводник информации. М., 1982.
6. Зубкова Я. В. Концепт «пунктуальность» в немецкой и русской лингвокультурах: Дис. ... канд. филол. наук. Волгоград, 2003.
7. Колшанский Г. В. Некоторые вопросы семантики языка в гносеологическом аспекте // Принципы и методы семантических исследований. М., 1976. С. 5-30.
8. Кубрякова Е. С. Язык и знание: На пути получения знаний о языке: Части речи с когнитивной точки зрения. Роль языка в познании мира. М., 2004.
9. Мельчук И. А. Курс общей морфологии. Т. 1 / Предисл. А. Е. Кибрика; общ. ред. Н. В. Перцова. М.; Вена, 1997.
10. Одинцова И. В. Некоторые проблемы односоставных глагольных предложений с точки зрения грамматики русского языка как иностранного // Обретение смысла: Сб. ст., посв. юбилею докт. филол. наук., проф. К. А. Роговой. СПб., 2006. С. 77-92.
11. Одинцова И. В. Когнитивная лингводидактика в ряду других когнитивных наук // Мир русского слова. 2017. № 4. С. 80-86.
12. Панков Ф. И. Доброго времени суток или Здравствуйте? (фрагмент русской языковой картины мира) // Русский язык в интернете: личность, общество, коммуникация, культура: сб. ст. I Междунар. науч.-прак-тич. конф. Москва, РУДН, 8-9 февр. 2017 г. / Под общ. ред. А. В. Должиковой, В. В. Барабаша. М., 2017. С. 390-395.
13. Пелевин В. Бэтман Аполло. М., 2017.
14. Потебня А. А. Полное собр. тр.: Мысль и язык / Подгот. текста Ю. С. Рассказова и О. А. Сычева; коммент. Ю. С. Рассказова. М., 1999.
15. Рахилина Е. В. Когнитивный анализ предметных имен: семантика и сочетаемость. М., 2008.
16. Сепир Э. Избр. тр. по языкознанию и культурологии. М., 1993.
17. Уилсон Р. А. Космический триггер. Киев, 2000.
18. Чейф У. Роль интроспекции, наблюдения и экспериментирования в понимании мышления // Компьютеры, мозг, познание: успехи когнитивных наук / Под ред. Б. М. Величковского, В. Д. Соловьева. М., 2008. С. 62-179.
19. Шматова Н. В. Особенности схематизации пространства в контекстах со значением опоры в норвежском, исландском и русском языках (на примере пространственных предлогов в и на и их скандинавских эквивалентов) // Вестн. НГУ. Сер.: Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2009. Т. 7, вып. 2. С. 52-58.
20. Шюц А. Мир, светящийся смыслом. М., 2004.
REFERENCES
1. Boldyrev N. N. (2009) Protsessy kontseptualizatsii i kategorizatsii v iazyke i rol' v nikh imen abstraktnoi semantiki [The processes of conceptualization and categorization in language and the role of the names ofthe abstract semantics in them]. In: Gorizonty sovremennoi lingvistiki: Traditsii i novatorstvo: Sbornik v chest'E. S. Kubriakovoi [Horizons of modern linguistics: Traditions and innovation: Collection in honor of E. S. Kubryakova]. Moscow. (in Russian)
2. Boldyrev N. N. (2006) Iazykovye kategorii kak format znaniia [Language categories as a format of knowledge]. Voprosy kognitivnoi lingvistiki [Issues of Cognitive Linguistics], no. 2, pp. 5-22. (in Russian)
3. Durst-Andersen P. V. (1995) Mental'naia grammatika i lingvisticheskie supertipy [Mental grammar and linguistic supertypes]. Voprosy iazykoznaniia [Topics in the study of language], no. 6, pp. 30-42. (in Russian)
4. Zhabotinskaia S. A. (2008) Printsipy lingvokognitivnogo analiza i fenomen polisemii [Principles of linguistic and cognitive analysis and the phenomenon of polysemy]. In: Al'tman G., Zadorozhnaia I., Matskuliak Iu., eds. Problemi zagal'nogo, germans'kogo ta slov'ians'kogo mo-voznavstva. Do 70-richchia profesora V. V. Levits'kogo [Problems of General, German and Slavic linguistics. To the 70th anniversary of the ProfessorV. Levitsky]. Chernivtsi. (in Russian)
5. Zhinkin N. I. (1982) Rech' kak provodnik informatsii [Speech as the conduit of information]. Moscow. (in Russian)
6. Zubkova Ia. V. (2003) Kontsept «punktual'nost'» v nemetskoi i russkoi lingvokul'turakh [Concept "punctuality" in German and Russian linguistic cultures] (Candidate's thesis, Philology), Volgograd State University, Volgograd. (in Russian)
7. Kolshanskii G. V. (1976) Nekotorye voprosy semantiki iazyka v gnoseologicheskom aspekte [Some questions of language semantics in epistemological aspect]. In: Printsipy i metody seman-ticheskikh issledovanii [Principles and methods of semantic researches]. Moscow, pp. 5-30. (in Russian)
8. Kubriakova E. S. (2004) Iazyk i znanie: Na puti polucheniia znanii o iazyke: Chasti rechi s kognitivnoi tochki zreniia. Rol' iazyka v poznanii mira [Language and knowledge: towards knowledge of language: parts of speech from a cognitive point of view. The role of language in the world]. Moscow. (in Russian)
9. Mel'chuk I. A. (1997) Kurs obshchei morfologii [Course of General morphology], vol. 1. Moscow; Vienna, 1997. (in Russian)
10. Odintsova I. V. (2006) Nekotorye problemy odnosostavnykh glagol'nykh predlozhenii s tochki zreniia grammatiki russkogo iazyka kak inostrannogo [Some problems of one-component verbal sentences from the point of view of grammar of Russian as a foreign language]. In: Obretenie smysla: Sbornik statei, posviashchennyi iubileiu dokt. filol. nauk, prof. K. A. Rogovoi [Finding the meaning: Collection of articles dedicated to the anniversary of doctor of Philology, Professor K. A. Rogova]. St. Petersburg, pp. 77-92. (in Russian)
11. Odintsova I. V. (2017) Kognitivnaia lingvodidaktika v riadu drugikh kognitivnykh nauk [Cognitive Linguodidactics among Other Cognitive Sciences]. Mir russkogo slova [The World of Russian Word], no. 4, pp. 80-86. (in Russian)
12. Pankov F. I. (2017) Dobrogo vremeni sutok ili Zdravstvuite? (fragment russkoi iazykovoi kartiny mira) [Bountiful time of day or Hello? (fragment of the Russian language picture of the world)]. Proceedings of the I International scientific and practical conference "Russkii iazyk v internete: Hchnost', obshchestvo, kommunikatsiia, kul'tura" [Russian language on the Internet: personality, society, communication, culture] (Russia, Moscow, 8-9.02.2017) (eds. A. V. Dolzhikova, V. V. Barabash). Moscow, pp. 390-395. (in Russian)
13. Pelevin V. (2017) Betman Apollo. Moscow. (in Russian)
14. Potebnia A. A. (1999) Polnoe sobranie trudov: Mysl' i iazyk [Complete collection of writings: Thought and language]. Moscow. (in Russian)
15. Rakhilina E. V. (2008) Kognitivnyi analiz predmetnykh imen: semantika i sochetaemost' [Cognitive analysis of subject names: semantics and compatibility]. Moscow. (in Russian)
16. Sepir E. (1993) Izbrannye trudy po iazykoznaniiu i kul'turologii [Selected works on linguistics and cultural studies]. Moscow. (in Russian)
17. Uilson R. A. (2000) Kosmicheskii trigger [Cosmic trigger]. Kiev. (in Russian)
18. Cheif U. (2008) Rol' introspektsii, nabliudeniia i eksperimentirovaniia v ponimanii myshle-niia [The Role of introspection, observation and experimentation in understanding thinking]. In: Velichkovskii B. M., Solov'ev V. D., eds. Komp'iutery, mozg, poznanie: uspekhi kognitivnykh nauk [Computers, brain, cognition: advances in cognitive sciences]. Moscow, pp. 62-179. (in Russian)
19. Shmatova N. V. (2009) Osobennosti skhematizatsii prostranstva v kontekstakh so znache-niem opory v norvezhskom, islandskom i russkom iazykakh (na primere prostranstvennykh pred-logov v i na i ikh skandinavskikh ekvivalentov) [Features of space schematization in contexts with the meaning of support in the Norwegian, Icelandic and Russian languages (on the example of spatial prepositions in and on and their Scandinavian equivalents)]. VestnikNGU. Ser.: Lingvistika i mezhkul'turnaia kommunikatsiia [Novosibirsk State University Herald. Series Linguistics and Intercultural communication]. vol. 7, iss. 2, pp. 52-58. (in Russian)
20. Shiuts A. (2004) Mir, svetiashchiisia smyslom [The world, glowing sense]. Moscow. (in Russian)
[ хроника]
МЕЖДУНАРОДНЫЙ КОНКУРС КУРСОВ ОТКРЫТОГО ОБРАЗОВАНИЯ ПО РУССКОМУ ЯЗЫКУ
THE INTERNATIONAL CONTEST OF OPEN COURSES IN THE RUSSIAN LANGUAGE
7 декабря 2017 года жюри подвело итоги Международного конкурса курсов открытого образования по русскому языку (см.: https://rusedu.kpfu.ru/images/protokol.pdf). Поскольку это событие имеет существенную значимость для развития онлайн обучения русскому языку и его дистанционного изучения, мы предлагаем подборку публикаций, посвященных данному конкурсу и победившим в нём массовым открытым онлайн курсам (англ. massive open online course; далее — МООК).
В статье представителей оргкомитета конкурса Т. Г. Бочиной и М. Ю. Варламовой излагаются общие сведения о массовых открытых онлайн курсах, принявших участие в конкурсе, и о принципах их экспертной оценки.
Абсолютным победителем, получившим Гран-при, стал интерактивный учебный комплекс по русскому языку как иностранному от А1 до С2 «Учить русский» на портале «Образование на русском» (Разработка Государственного института русского языка им. А. С. Пушкина — далее ГИРЯП; коллектив авторов — преподавателей РКИ из ведущих университетов РФ). В составе данного интерактивного комплекса высокую оценку получили МООК в жанре «Основной курс по РКИ» для уровней В1, В2, С1: Русский как иностранный. B1 — I сертификационный уровень Авторы: Д. В. Колесова, И. В. Реброва, О. В. Хорохордина (URL: https:// pushkininstitute.ru/certified1); Русский как иностранный. B2 — II сертификационный уровень Авторы: Д. В. Колесова, К. А. Рогова, Л. Ю. Скороходов, О. В. Хорохордина (URL: https://pushkininstitute.ru/certified2); Русский как иностранный. C1 — III сертификационный уровень Авторы: И. М. Вознесенская, И. А. Гончар, Д. В. Колесова, Т. И. Попова, К. А. Рогова, О. В. Хорохордина, Н. В. Шкурина (URL: https://
pushkininstitute.ru/certified3). Руководителем проекта по созданию названных основных курсов и их редактором выступила О. В. Хорохордина, в статье которой излагаются лингвистические и методические особенности данных курсов.
Жюри Конкурса назвало также победителей в 5 основных и 3 особых номинациях.
В основной номинации «Курсы по русскому языку как иностранному» 1 место заняли Экспресс-курсы обучения РКИ. Уровень А1 (URL: http://universarium.org/course/647; https://pushkininstitute.ru/teach/external_courses/274) и Экспресс-курсы обучения РКИ. Уровень А2. (URL: http://universarium.org/course/648; https://pushkininstitute. ru/school/external_courses/275). Разработчик: компания ВерконтСервис; Коллектив авторов из Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики»: Е. А. Власова, О. С. Еремина, О. Ю. Илясов, М. А. Кор-шак, О. А. Культепина, А. Л. Леонтьева, М. Ю. Ольшевская, Е. А. Смоловская, Е. Л. Шнитке. От имени авторского коллектива делятся опытом разработки названных курсов в своей статье Е. А. Власова, О. С. Еремина, О. А. Культепина.
В основной номинации «Курсы по русскому языку для широкой аудитории» Жюри присудило 1 место МООК «О русском по-русски: основы грамотного письма и говорения для коренных малочисленных народов РФ» (URL: https://pushkininstitute.ru/school/external_courses/257); Авторский коллектив Кемеровского государственного университета Л. А. Араева, О. А. Булгакова, Э. С. Денисова, А. Л. Калашникова, И. А. Крым, М. Н. Образцова, С. В. Оленев, А. В. Проскурина, К. А. Гордиенко, Д. Б. Кир-чанов. Принципы разработки данного МООК представлены в статье Л. А. Араевой, И. А. Крым, М. Н. Образцовой.
