CC BY
249
ФИЛОЛОГИЯ
Вестн. Ом. ун-та. 2011. № 3. С. 238-244.
УДК 800 Г.Г. Галич
КАТЕГОРИИ:
ГРАММАТИЧЕСКИЕ, ОНОМАСИОЛОГИЧЕСКИЕ, КОГНИТИВНЫЕ
Рассматривается понятие когнитивной категории как продолжение лингвистической традиции. Соотношение между разными типами категорий, отражаемых в дискурсивных структурах, исследуется с точки зрения их способности воплощать человеческое познание и служить материалом для построения общей концептуальной системы индивида и языка.
Ключевые слова: когнитивная категория, типы категорий, грамматика, ономасиология, концептуальная система, онтология, научная парадигма.
В данной статье мы исходим из положения о необходимости опоры любого лингвистического исследования на позитивное содержание предшествующих фундаментальных работ, определяющих историю развития мировой лингвистической науки. Для когнитивной грамматики таким позитивным содержанием является более чем вековой опыт отечественных и зарубежных исследований различных лексикограмматических полей или иных функционально-содержательных объединений [1]. Поскольку эти объединения включают грамматические единицы, они должны быть предметом рассмотрения в грамматике. Если содержательные функции входящих в подобные объединения языковых единиц интерпретировать относительно стоящих за ними структур знания, они могут составить предмет (возможно, один из ракурсов предмета) когнитивной грамматики.
Далее, если учесть тот факт, что эти функционально-содержательные объединения выделяются на основе общности функций или общности содержания, то они, по сути, являются реализациями некоторых обобщений, т.е. категорий в логическом смысле, и сами могут быть признаны грамматико-лексическими категориями в смысле языковом. Совокупное содержание такого объединения может быть подвергнуто когнитивной интерпретации как (гипотетически) изоморфное реальным речемыслительным структурам (термин С.Д. Кацнельсона [2]), в этом случае категория может получить статус когнитивно-грамматической, когнитивно-семантической или, шире, когнитивно-лингвистической.
Построение таких категорий соответствует одной из основных задач когнитивной лингвистики: ответить на вопрос, каковы могут быть категориальные структуры познания, осмысления и вербализации мира человеком.
Изучение категориальных схем, или категориальных структур, познания может составить перспективу развития когнитивной лингвистики в области ее глобального объекта - языка как когнитивного механизма, и особенно частных объектов или единиц (форматы и структуры знания: концепты, фреймы, категории, концептуальная система человека и языка - языковая картина мира) - здесь еще наблюдается
© Г.Г. Галич, 2011
значительный простор для исследований (например, о языковых категориях как формате знания см. [3]). Доминирующая в специальных работах когнитивная структура - концепт - получает в них толкования, весьма различные в отношении объема отражаемого содержания, уровня абстракции, соотношения с более общими и более частными структурами и т. п. Практически не исследуются механизмы включения концептов в целостную концептуальную систему.
Представляется, что к решению перечисленных вопросов позволяет приблизиться систематизирующий потенциал ономасиологии, и прежде всего - понятие категории.
Здесь следует сделать очень важную оговорку: содержание термина «категория» неоднозначно. Так, в работах, посвященных когнитивной категоризации, в качестве ее результатов часто предстают категории типа номинативного класса, например, категории базового уровня
[4], «понятия» «холостяк» и «вдова» у
Ч. Филлмора [5] и др. Подобное понимание, фактически отождествляющее категорию и концепт, категорию и класс, порождает разночтения внутри системы основных понятий когнитивной лингвистики, которые можно проиллюстрировать формулировками типа «категория есть значение лексемы», «член категории... как образец своего класса», с одной стороны, и «сложный, многокомпонентный концепт», - с другой. Последняя едва ли согласуется с пониманием концепта как «кванта знания», так как квант в первичном значении - это, как известно, минимальная единица некоторого поля. Две другие могут быть соотнесены с понятием лексической категории, где атрибут имеет основополагающее значение для определения экспонентной специфики обсуждаемого содержания лексемы в единстве ее интенсионала и экстенсионала, т. е. именно лексической единицы, которая представляет собой единичный экземпляр воплощения результатов категоризации и концептуализации бытия. Единичность здесь не предполагает единственности, но свидетельствует о понимании термина «категория» в узком смысле.
Для ономасиологии характерно более широкое понимание этого термина, его соотнесение с некоторой совокупностью языковых единиц, причем не всегда только лексических. Такие категории как инструмент обобщающего описания элемен-
тов речи и мысли, обладают универсальным систематизирующим потенциалом, т. е. могут передавать суммарное содержание различных совокупностей концептов. На фоне значительного позитивного опыта, накопленного в области анализа лексических объективаций концептов, новым этапом в развитии когнитивной лингвистики может послужить осознание функциональной общности многих лексических «номинативных полей концептов» (термин см. в: [6]) и наборов грамматических форм, способных выражать те же концептуальные признаки или их совокупности (ср. формы выражения времени, в том числе - длительности; принадлежности, в том числе - притяжательности; единичности/множественности, в том числе -грамматического числа; лица; определенности/неопределенности в немецком, английском и русском языках и т. п.).
Материал для когнитивной интерпретации может быть почерпнут в выполненных в 70-80-е гг. ХХ в. исследованиях функционально-семантических полей в духе А. В. Бондарко и не только (обзор см. в: [7]). Но речь здесь может идти только именно об интерпретации относительно новой парадигмы лингвистического знания. Простое копирование с подменой терминов останется на уровне описательных констатаций, тогда как для когнитивной лингвистики в анализе языковых структур как объективаций структур знания необходима не только интегративность, но и экспланаторность, причем с позиций субъекта познания и его деятельности, т. е. с позиций функционального антропоцентризма.
Использование понятия «категория» позволяет разграничить языковые подсистемы в отношении объема отражаемого в них знания, уровня абстракции, соотношения с более общими и более частными структурами и т. п. и таким образом избежать сосуществования в названиях диссертационных исследований концептов «эмоция» и «страх» или «печаль», «природа» и «осадки» и т. п. Выделение общих и частных структур может оказаться плодотворным для выявления механизмов включения концептов в единую концептуальную систему индивида и/ или языка. Поиски таких механизмов активно ведутся в лингвокультурологии [8] относительно целостных картин мира, они могут быть предприняты - хотя и своими путями - в когнитивной лингвистике. Одним из таких путей может
оказаться развитие потенциала ономасиологии.
Наиболее крупным форматом содержания, отраженного в значениях группировок языковых единиц, в ономасиологии признавалась мыслительная, онтологическая или понятийная категория. В словарном определении последнего термина неоднократно приводится как синонимичное ему сочетание «когнитивная категория» [9].
Понятие «категория» иногда крайне отрицательно воспринимается когнитоло-гами, и, тем не менее, оно используется рядом ученых этого направления именно в указанном смысле. Например, Р. Дже-кендофф приводит список «главных онтологических категорий»: вещи, место, направление, действие, способ, количество, время и др. [10], - практически совпадающий с инвентарем отвергнутых ранее по причине их умозрительности категорий Аристотеля.
В ономасиологических работах представлены как результаты изучения «способов членения действительности и своеобразия ее отражения в языке», исследования «природы наименования словами разных частей речи» [11], так и успешные попытки построения функциональных объединений. В последнем случае многообразные «разноуровневые» грамматико-лексические структуры систематизировались в процессе многократного применения к ним дедуктивных и индуктивных аналитических процедур, объединялись в некоторые подсистемы на основе их функционально-содержательной соотнесенности с той или иной понятийной категорией. Полнота охвата исследуемых формальных структур считалась одним из критериев качества научного описания. Как следствие первоначального подчинения исследовательских задач парадигмам традиционной грамматики создаваемые (моделируемые) поля строились иногда вокруг некоторой морфологической категории, т. е. собственно семантическое содержание смешивалось с формально-грамматическим, авторы вновь попадали в плен грамматической категории, не обладающей в ряде случаев когнитивной семантикой. Но на этом фоне уже рождалось новое общелингвистическое знание: учет кооперации коммуникативных и когнитивных функций единиц языка.
В качестве примеров можно привести несколько объединений, претендующих
на статус ранних версий когнитивизма в его контенсивной разновидности (о кон-тенсивной лингвистике как «направлении поиска концептов» через понятийные категории см. [12]). Так, А.И. Варшавская, исследуя содержание смысловых отношений, описывает категории таксиса, причины и следствия, сходства и различия, партитивности, локативности, цели, условия и некоторые другие. В частности, она утверждает, что можно говорить о наличии в английском языке грамматической категории посессивности, или принадлежности - категории особого типа, которая представлена не оппозициями форм, а их набором, служащим регулярным средством ее выражения. В категорию включаются лексические и грамматические единицы, систематически выражающие семантику принадлежности. К лексическим средствам она относит глаголы to possess, to own - владеть, обладать (отношение субъекта к объекту), to belong - принадлежать (отношение объекта к субъекту), имя прилагательное own - свой собственный, родной, имена существительные owner, possessor - владелец, хозяин, обладатель, possession - собственность, belongings - принадлежности. Как грамматические структуры представлены: притяжательный падеж существительных, глагол-связка to have - иметь, система притяжательных местоимений и атрибутивное именное словосочетание с предлогом of, отвечающее на вопрос чей -чья - чье? Особо автор отмечает, что значение принадлежности всегда выявляется в конструкции, в кооперации с ее лексическим наполнением [13]. Бесспорно, что речь идет о грамматико-лексическом объединении языковых структур, способных объективировать собственно семантическое, ментальное содержание, интерпретируемое как когнитивное в терминах «субъект», «объект», «отношение принадлежности».
Автором этих строк в разные годы были построены два подобных объединения. Первое [14] включало средства выражения мыслительной категории качества в его варьировании по интенсивности. В состав этого поля включались лексические обозначения качественных признаков (качеств, свойств) именами прилагательными, существительными и глаголами: grün, das Grün, grünen - зеленый, зелень, зеленеть, froh, die Freude, (sich) freuen - радостный, радость, радо-вать(ся), interessant, das Interesse, (sich)
interessieren - интересный, интерес, интересоваться) и т. п. Независимо от способа номинации, в языке могут быть выражены разные степени интенсивности качества, средства их выражения коррелируют с категориальной формой номинации. Морфологическая категория для передачи интенсивностных различий качества в немецком языке существует только для имен прилагательных (категория степеней сравнения) и только для выражения относительных градаций, т. е. явно не занимает в общем поле центрального места; существует также диспропорция форм в сторону выражения отношения «больше»; отношение «меньше» выражается при использовании антонимии лексем и аналитических структур с показателем weniger - меньше. Абсолютные степени качества - высокая, средняя и низкая - выражаются в семантике квалитативных лексем или чаще - аналитически, в сочетаниях со специальными показателями.
Позднее [15] было описано поле глобальной категории количества, главной содержательной оппозицией в котором оказалось отражение в языковых структурах двух разных когнитивных стратегий: точного объективного познания, результатом которого являются структуры точной квантификации, включающие имена числительные, и количественной оценки различных типов (много/мало, достаточно/ недостаточно/ избыточно и др). На основе выхода в процессе анализа на уровень когнитивной стратегии (способа или механизма познания) описанная категория была квалифицирована как когнитивная.
Представляется, что последовательное соблюдение главного принципа ономасиологии - «от содержания», а в новой редакции - «от когнитивного содержания» -может сыграть позитивную роль в процессах систематизации накопленных научных знаний о видах концептуальных, фреймовых, прототипических структур. Основу для упорядочения частных структур знания, объединения их в более крупные форматы и моделирования на этой базе целостной системы вербализованных знаний человека о мире, т. е., по меньшей мере, части общей концептуальной системы носителя языка, может составить рассмотрение знаний в ракурсе их организации в структуры типа мыслительных, понятийных или когнитивных категорий онтологического характера. Такие катего-
рии могут объединить содержательно сопряженные группировки концептов и фреймов. В рамках общей системы окажутся представленными разные форматы знания, от элементных, частных структур к мегаобъединениям, гиперструктурам.
Дискретность концепта дает возможность установления различных его отношений со смежными концептами в парадигматике и синтагматике. Формат фрейм-структуры [16] вписывается в развиваемую концепцию его статическим вариантом, поскольку он явно может быть соотнесен с планом содержания грамматико-лексического, функционально-семантического и т. п. поля, который традиционно членился по разновидностям общего содержания на макро- и микрополя (динамический фрейм содержательно соотнесен с понятиями сценария, пропозиции и более уместен в анализе дискурсивных построений).
Выделение в составе поля, объективирующего понятийную категорию, центра (ядра) и периферии явно коррелирует с прочно вошедшим в когнитивную лингвистику представлением о прототипической структуре. Об этом пишут представители и ономасиологии, и когнитивизма. Так, А. В. Бондарко подробно рассматривает общие черты теории поля и теории прототипов во введении к коллективной монографии [17]. Р. Лангакер выделяет в прототипической категории центральные и периферийные элементы, что повторяет структуру языкового поля [18]. Различие указанных концепций может касаться собственно понимания того, что есть категория. Для Р. Лангакера и многих других зарубежных лингвистов это структура, изоморфная номинативному классу или концепту, для А. В. Бондарко - мыслительная (речемыслительная) структура, более широкая по охвату категоризуемых элементов и более абстрактная по уровню отражения. Для проверки гипотезы о плодотворности использования в когнитивной лингвистике понятия «категория» в широком смысле перспективной представляется выработка на основе целенаправленного анализа известных классических философских работ Аристотеля, Платона, Витгенштейна, а также трудов современных когнитологов, в особенности Дж. Лакоффа, Р. Джекендоффа, Т. Гиво-на и др. - обзор см. в [19] - концепции когнитивной категории обобщающего типа, моделируемой на основе критериев общности и сходства функций
входящих в нее единиц и механизмов ее включения в целостную концептуально-категориальную структуру языковой картины мира.
Вопрос о структуре когнитивной категории представляется вторичным, первично само обращение к этому понятию, гипотетическое допущение плодотворности его введения в научную парадигму когнитивной лингвистики как формата знания, позволяющего установить взаимосвязь и взаимозависимость отдельных концептов - «квантов знания» и интегрирующей их концептуальной системы в целом. Какова должна быть структура такой категории - равное членство, семейное сходство, фреймовая или прототипическая организация - ответ может дать только эмпирический анализ реальных дискурсивных объективаций, скорее всего, для разных содержаний структуры окажутся разными. Описаны случаи, когда они совпадают с грамматическими категориями, в других областях при последовательном применении анализа «от содержания» оказывается, что одна когнитивная категория наряду с лексикой обобщает значения нескольких грамматических (морфологических) категорий.
Примером такой «гиперкатегории» может служить категория количества.
Новое осмысление роли онтологических категорий может быть использовано для выяснения «тех смысловых отношений, которые выделяются и закрепляются человеческим сознанием и фигурируют в коммуникативных связях людей» [20].
Они включаются в «предметно-познавательное» звено когнитивно-дискурсивной парадигмы исследований языка [21].
Поскольку основным предметом когнитивной лингвистики является отражение в языке человеческого познания, для ее научной парадигмы существенно, что познание осуществляется субъектом-носителем языка и направлено на познаваемый объект, т. е. могут быть выделены такие категориальные составляющие парадигмы, как субъект, объект и познавательное отношение между ними. Если результат познавательного отношения есть категоризация, то онтологические категории соотносятся с объектом, т. е. тем, что категоризуется.
В процессе ономасиологических исследований в некоторых случаях удалось выявить в языковом материале различия в том, как объект категоризуется. Ответом на вопрос о значении полученных
выводов для когнитивистики может послужить выделение еще одного вида когнитивных категорий, которые предварительно можно назвать парадигмальны-ми. Такие категории участвуют в формировании научной парадигмы когнитивной лингвистики, будучи одновременно познавательными и процедурными. Их экспоненты в достаточно эксплицитном контексте показывают, какие познавательные процедуры (стратегии) приводят к порождению тех или иных дискурсивных построений.
К парадигмальным категориям можно отнести характер познавательного отношения (стратегию познания) и значимость отражаемого фрагмента бытия для субъекта познания и коммуникации. Выделяемые категории, скорее всего, представляют лишь малую часть набора, составление которого остается пока еще делом времени. Возможно, в него войдут определенность /неопределенность знания, его научный или «наивный» статус и т. д. С собственно когнитивных позиций этот вопрос рассматривает Н.Н. Болдырев в аспекте общей категоризации явлений мира и языка [22] и возможности выделения «модусных» концептов и категорий (при несколько ином толковании понятия «категория») приблизительности, определенности / неопределенности, отрицания и оценочности в широком смысле [23].
В ракурсе данной работы можно отметить, что «ранняя версия» исследования характера познания представлена, в частности, в сборнике «Логический анализ языка: Знание и мнение» под редакцией Н.Д. Арутюновой [24]. К сфере мнения в числе прочих вариантов относятся результаты оценочного познания, эксплицируемые в многообразных речевых оценках: хорошо/плохо, полезно/вредно, много/мало, достаточно/ недостаточно и др. Категория «характер познания» может быть эксплицирована целым рядом языковых структур, в первую очередь -глаголами познавательного отношения.
Чрезвычайно важной для познания в целом и его отражения в речевой коммуникации представляется категория значимости для субъекта. Это не та значимость, о которой писал Ф. де Соссюр: «система эквивалентностей между вещами различной природы: <...> в лингвистике -между означаемым и означающим», т. е. отношение внутри языка: «как мы видели, естественные вещи и их отношения
вообще не имеют отношения к лингвистике, когда речь идет о значимостях» [25].
Предлагаемое как категориальное понятие «значимость для субъекта» лежит в когнитивной плоскости и фиксирует отношение, которое познаюшдй субъект устанавливает именно между естественными вещами (и их свойствами) и собственными потребностями, в том числе коммуникативными, и создаваемыми в случае наличия значимости, позитивной или негативной, языковыми знаниями. Подобное отношение отражено в терминах «релевантность» [26], «салиентность» [27], «выпуклость» и «профилирование» у Р. Лангакера [28].
Переведенное в коммуникативную плоскость как содержание высказывания, воплощенное в высказывании знание подобное отношение входит в комплекс релевантности речевого сообщения в понимании П. Грайса [29]. Значимое в представляемом здесь смысле существует в познаваемом мире, воспринимается, выделяется и означивается говорящим. Точнее, познающий субъект воспринимает некоторые объекты и их свойства как значимые, приписывает им значимость с позиций собственного мировидения, дает им имена, поскольку это необходимо для его предметно-практической и коммуникативной деятельности. То, что не обладает подобной значимостью, может игнорироваться (подобная ситуация порождает известное явление языковой лакуны).
Необходимость выделения подобной категории можно связать с положением
А.М. Пешковского, высказанным в свойственной ему терминологии в процессе рассмотрения понятия семантической категории: «чем важнее для языка какое-нибудь формальное значение, тем более разнообразными и более многочисленными способами обозначается оно в звуковой стороне речи, как будто бы язык всеми доступными ему средствами стремится к поставленной себе цели - выразить данное значение, и на обязанности языковеда лежит не только вскрыть данное значение на каком-нибудь одном факте, но и найти все факты языка, обнаруживающие его, как бы они ни были разнообразны» [30]. Это положение составило один из ведущих принципов ономасиологии. Как представляется, параметром «важности» или значимости может обладать не только «формальное значение», но и когнитивное содержание, как это можно показать на примере онтологических категорий количества, времени и т. п.
Объектом познания и темой коммуникации чаще всего становится то, что привлекает внимание субъекта, то, что находится в ценностно-значимостном отношении к человеческому бытию. Ценность как важный параметр картины мира представляет собой особый вид значимости. Это соотношение можно проиллюстрировать на примере концепта «смерть», который отражает явление, едва ли обладающее ценностью, но, безусловно, сопровождаемое высокой значимостью.
В связи с перспективой описания па-радигмальных категорий можно еще раз указать на тот факт, что внутреннее строение научной парадигмы когнитивной лингвистики пока еще находится в процессе выявления. Особенно это касается набора анализируемых единиц, вариаций частных объектов исследования, а также отношений между этими объектами, включая форматы и структуры вербализуемого знания: концепты, фреймы,
картину мира и, возможно, категории.
Материал для выделения и описания парадигмальных категорий может быть почерпнут в грамматико-лексических структурах языка/ речи, эксплицирующих те или иные разряды и единицы соответствующей категории.
Методика описания включается в общую процедуру когнитивной и прагматической интерпретации и имеет форму схематизации или моделирования. Источником сведений для моделирования когнитивной структуры может служить, как это уже проверено на примере процессов познания количества, совмещение в грамматико-лексических построениях
языкового и текстового знания [31].
Научный потенциал грамматики позволяет выявить абстрактные схемы процессов познания, вербализуемых в реальных, материально данных дискурсивных структурах с глаголами познавательного действия или отношения. В минимальных достаточных контекстах могут быть объективированы динамические фреймы со слотами «субъект познания» - «познавательное действие/ отношение» - «объект познания» - «результат познания». В качестве наиболее простой эксплицитной структуры для этого фрейма можно привести схему «Некто отображает (квалифицирует, интерпретирует, идентифицирует) нечто как некоторое (относящееся к какому-то классу, обладающее некоторыми свойствами, известное/ неизвестное, значимое/ незначимое нечто)».
В сфере оценки подобная схема может приобрести экспонентную форму «Я считаю его умным». Естественно, что реальные дискурсивные построения, объективирующие подобные фреймы, различны, они могут варьировать от простого элементарного предложения до супрасинтак-сических структур. В схему могут входить дополнительные элементы, такие как «основания для квалификации», «эталонные величины», «механизмы познавательного
действия» (чувственное восприятие, сравнение, сопоставление, формирование выводного знания на базе причинно-следственных отношений и т. п.), «временные и пространственные рамки ситуации», «характеристики субъекта познания» и др. Схема имеет нежесткий характер, может быть эксплицирована в высказывании лишь частично, одним и тем же слотам фрейма могут соответствовать различные грамматические структуры.
Подводя итоги, касающиеся перспектив развития когнитивной грамматики и когнитивной лингвистики вообще при изложенной постановке проблемы, следует отметить, что в условиях принципиальной недоступности ментальных структур для непосредственного наблюдения именно материальные факты языка могут послужить эмпирическим доказательством выдвигаемых гипотез об инвентаре когнитивных категорий, их статусе и структурах, параметрах их систематизации.
ЛИТЕРАТУРА
[1] Эйхбаум Г. Н. Теоретическая грамматика немецкого языка. СПб., 1996. С. 18; Бондарко А.В. Полевые структуры в системе функциональной грамматики // Проблемы функциональной грамматики. Полевые структуры. СПб., 2005. С. 12-19.
[2] Кацнельсон С. Д. Типология языка и речевое мышление. Л., 1972.
[3] Болдырев Н. Н. Языковые категории как формат знания // Вопросы когнитивной лингвистики. 2006. № 2. С. 5-6.
[4] Rosch E. Principles of Categorization // Cognition and Categorization. N. Y. etc., 1978. P. 27-48.
[5] Демьянков В. З. Прототипический подход // Краткий словарь когнитивных терминов / отв. ред. Е.С. Кубрякова. М., 1996. С. 140-145.
[6] Попова З. Д., Стернин И. А. Когнитивная лингвистика. М., 2007. С. 66-77.
[7] Булыгина Т. В., Крылов С. А. Понятийные категории // Лингв. энцикл. словарь / под ред.
В. Н. Ярцевой. М., 1990. С. 385-386.
[8] Карасик В. И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. М., 2004. С. 140-172; Пименова М. В. Методология концептуальных исследований // Антология концептов. М., 2007;
Красных В. В. «Свой» среди «чужих»: миф или реальность? М., 2003.
[9] Булыгина Т. В., Крылов С. А. Указ. соч. C. 385386.
[10] Jackendoff R. Semantics and Cognition. Cambridge, 1986. P. 50-56.
[11] Кубрякова Е. С. Части речи в ономасиологическом освещении. М., 2008. С. 3.
[12] Колесов В. В. Классификация ментальных исследований языка с позиции философского реализма // Концептуальные исследования в современной лингвистике. СПб. ; Горловка, 2010. С. 12-13.
[13] Варшавская А. И. Языковые единицы и отношения совместности. СПб., 2008. С. 71-76.
[14] Галич Г. Г. К проблеме построения функционально-семантического поля градуирования качества // Проблемы комплексного анализа языка и речи. Л., 1982. С. 60-63.
[15] Галич Г. Г. Когнитивная категория количества и ее реализация в современном немецком языке : монография. Омск, 2002; Кругликова (Галич) Г. Г. Опыт лингвокогнитивного описания высказываний о количестве. Омск, 1996.
[16] Минский М. Фреймы для представления знаний. М., 1979. С. 54-64.
[17] Бондарко А. В. Указ. соч. C. 14-20.
[18] Лангакер Р. Модель, основанная на языковом употреблении // Вестник МГУ. Сер. 9. Филология. 1997. № 4. С. 167.
[19] Демьянков В. З. Указ. соч. С. 140-145.
[20] Эйхбаум Г. Н. Указ. соч. С. 32.
[21] Кубрякова Е. С. Эволюция лингвистических идей во второй половине ХХ века (опыт пара-дигмального анализа) // Язык и наука конца 20 века. М., 1995. С. 167.
[22] Болдырев Н. Н. Когнитивная семантика. Тамбов, 2000. С. 66-106.
[23] Болдырев Н. Н. Языковые категории как формат знания // Вопросы когнитивной лингвистики. 2006. № 2. С. 16-22.
[24] Логический анализ языка: Знание и мнение / под ред. Н.Д. Арутюновой. М., 1988.
[25] Соссюр Ф. де. Курс общей лингвистики // Введение в языкознание : хрестоматия. М., 2001.
С. 38-39.
[26] Петров В. В. Идеи современной феноменологии и герменевтики в лингвистическом представлении знаний // Вопросы языкознания. 1990. № 6. С. 102-109.
[27] Кубрякова Е. С. Начальные этапы становления когнитивизма: лингвистика - психология -когнитивная наука // Вопросы языкознания. 1994. № 4. С. 34-47.
[28] Ченки А. Семантика в когнитивной лингвистике // Современная американская лингвистика: Фундаментальные направления. М., 2002. 480 с.
[29] Гоайс П. Логика и речевое общение // Лингвистическая прагматика: Новое в зарубежной лингвистике. М., 1985. Вып. 16. С. 217-237.
[30] Пешковский А. М. Русский синтаксис в научном освещении. 6-е изд. М., 1938. С. 74.
[31] Касевич В. Б. Языковые и текстовые знания // Вопросы языкознания. 1990. № 6. С. 98-101; Касевич В.Б. Буддизм. Картина мира. Язык. 2-е изд. СПб. : Изд-во СПбГУ, 2004. С. 183-185.
