Научная статья на тему 'Катакомбное наследство: реальность или миф'

Катакомбное наследство: реальность или миф Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

CC BY
517
90
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
русская православная церковь / религиозные организации / подпольные религиозные организации / катакомбы

Аннотация научной статьи по философии, этике, религиоведению, автор научной работы — Омаров М. З.

В настоящей статье рассматриваются вопросы взаимоотношения Русской православной церкви с подпольными религиозными организациями.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Похожие темы научных работ по философии, этике, религиоведению , автор научной работы — Омаров М. З.

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Questions of mutual relations of the Russian Orthodox Church and underground religious organizations are considered in the article.

Текст научной работы на тему «Катакомбное наследство: реальность или миф»

М. 3. Омаров

КАТАКОМБНОЕ НАСЛЕДСТВО: РЕАЛЬНОСТЬ ИЛИ МИФ

Работа представлена межфакулътетской кафедрой истории Отечества Дагестанского государственного университета.

Научный руководитель - доктор исторических наук, профессор А. Г. Далгатов

В настоящей статье рассматриваются вопросы взаимоотношения Русской православной церкви с подпольными религиозными организациями.

Questions of mutual relations of the Russian Orthodox Church and underground religious organizations are considered in the article.

В последнее время оживились поиски «здоровой альтернативы Московскому патриархату». Как правило, в качестве претендентов на эту роль выступают «катакомб-ники»1 и их возможные преемники. В публицистике 1990-х гг. понятие «катакомбы» объединяет разнородные явления церковной истории XX в.: 1) церковно-политическая оппозиционность руководству Москов -ской патриархии, прежде всего - местоблюстителю и патриарху Сергию (Старгород-скому), издавшему в 1927 г. «декларацию о лояльности» советской власти; 2) нелегальность с точки зрения советского законодательства отдельных церковных групп; 3) последовательная «антисоветская» настроенность членов таких групп.

Подобное определение «катакомб» в своих монографиях дают различные авторы, глубоко изучающие эту проблему, среди них: Далгатов А. Г., Шкаровский М. В., Китер Н. и другие, которые при упоминании о «катакомбах» обращались, как правило, к примерам деятельности духовенства, оппозиционного митрополиту Сергия.

Знаменательно, что обращения главы РПЦЗ митр. Антония (Храповицкого) к церковному подполью в СССР с призывами примкнуть к Карловацкому Синоду известны нам по материалам следственных дел2 и если не полностью инспирированы карательными органами, то, во всяком случае, появились как нельзя кстати для них,

позволив чекистам сфабриковать не одно расстрельное дело. Впрочем, способствова-ла мифологизации «катакомб» и отечественная историография. Советские исследователи в рамках этого понятия описыва-ли, как правило, сектантские группы, воспринимавшие советскую власть как власть антихриста.

В таком виде понятие «катакомбы» дожило до «перестройки» и тут оказалось востребовано как средство легитимации цер -ковных групп, «альтернативных» Русской православной церкви Московского патри-архата. Одновременно с претендентами на роль единственных наследников возникла проблема «катакомбного наследства».

Важным пунктом идеологии «катакомб-ников» являлся категорический запрет на вступление в совхозы и колхозы (колхоз представлялся ими как «Антихристово учреждение», образующее новую форму жизни и способствующее поклонению дьяволу) и несение государственной службы3.

Первой свои права на него заявила группа «митрополита» Иоанна (Береслав-ского), известная как Богородичный центр. Недавно эта тема снова привлекла внимание в связи с выступлениями суздальской группы. Иногда описанное понимание «катакомб» обосновывается тем, что оно стало самоназванием подпольных, антисоветских, противостоящих Московской патриархии групп, не отвечавших данному оп-

ределению. Так, протоиерей Глеб Каледа, будучи принципиальным сторонником линии митр. Сергия, в личном разговоре в начале 1990-х гг. называл восемнадцать лет своего подпольного служения пребыванием в катакомбах. Он писал: «Храмы закрывались, но появлялись катакомбные церкви. Они были двух типов: одни не признавали местоблюстительства митрополита Сергия, а другие признавали, а сам митрополит Сергий одной рукой подписывал свои декларации, а другой рукой посвящал ставленников для подпольных храмов»4. Как видим, здесь слово «катакомбы» употребляется как технический термин - синоним красочности, но, как увидим, больше согласуется с реальной жизнью церкви в советское время.

Собственно, о подполье мы можем говорить только с 1929 г., когда в связи с изданием Постановления ВЦИК и СНК «О религиозных объединениях», требовавшего обязательной регистрации религиозного объединения или группы, мы можем уверенно говорить о незарегистрированной группе как перешедшей на нелегальное положение. С этого момента отказ от регистрации становился сознательно избранной позицией. 1929-1939 гг. отмечены государственным курсом на физическое уничтожение церкви, на дискредитацию ее деятелей. Для церкви это был период сопротивления, и подполье оказалось одной из ключевых и наиболее естественных его форм. Главной целью было сохранение церковной жизни; как говорил один из современников: «Жизнь Церкви уходила в подполье. Не сама Церковь, но жизнь, деятельность ее»5. В «катакомбах» оказывались не только приходы, но и монастыри, учебные заведения, церковная благотворительность, - все те формы церковной жизни, которые наиболее жестко преследовало советское государство. Отношение к подполью не следовало напрямую из церковно-политической ориентации церковных течений. «Иосифляне», последовательные противники руководства Московской

патриархии в лице митр. Сергия, часто действовали в рамках зарегистрированных приходов, имели легальных епископов. Так, харьковского «иосифлянского» епископа Павла (Кратирова) «вызвали в ОГПУ, спросили об отношении к декларации митр. Сергия и разрешили делать выезды для служения в храмах, которые к нему присоединятся. Власти до определенных пределов пытались ослабить Русскую Церковь».

В свою очередь Московская патриархия считала целесообразным существование «сергианского» подполья. В 1928-1935 гг. в Москве под покровительством настоятеля Высоко-Петровского монастыря епископа Варфоломея (Ремова), одного из помощников митр. Сергия, складывается и крепнет сеть подпольных монашеских общин, общая численность которых в начале 1930-х гг. достигла 170-200 человек. В 19331936 гг. в Средней Азии возник подпольный монастырь архимандрита Гурия (Егорова), убежденного последователя митр. Сергия. На создание своего монастыря архимандрит Гурий получил благословение легального епархиального архиерея - митр. Арсения (Стадницкого). Духовные дети о. Гурия, так же как члены московских общин, работали в государственных учреждениях, принося свой заработок в общую кассу киновии. Ученик архимандрита Гурия вспоминал: «Мы жили удивительной жизнью: с одной стороны, глубоко церковной, с другой - активно-гражданской. До сих пор я считаю такое соединение самым лучшим»6. Как видим, члену подпольной общины не обязательно было быть ярым антисоветчиком, гражданственность успешно сочеталась с катакомбной церковностью.

Так в двух измерениях - легальном и подпольном - существовали все значительные церковные группы 1920-1930-х гг. вне зависимости от их церковно-политической позиции, за исключением обновленцев и григориан (действовали только легально) и таких сектантов-маргиналов, как федо-

ровцы (действовали только в подполье). 1939 г. можно считать условным рубежом в церковно государственных отношениях. Курс на полное уничтожение остается в прошлом; церковь становится одним из факторов государственной политики как внутри страны (патриотическая деятельность во время войны), так и в международных делах (обеспечение «прикрытия» «в период, когда США имели монополию на ядерное оружие»7). А власть идет на выполнение требований церковных деятелей: открываются храмы, монастыри, церковные учебные заведения. Оказывается возможным «торг» между государством и церковью об объеме его уступок. В этой ситуации подполье становится одним из факторов церковно-государственных отношений.

В 1940-е гг. подполье выступило и как кадровый резерв легальной церкви. На открытое служение выходили многие священники и епископы. В 1944 г. из подполья вышли насельники среднеазиатского мона-стыря архимандрита Гурия; сам он был назначен наместником Троице-Сергиевой лавры - первым после ее открытия.

Интересно, что Московская патриархия пыталась легализовать и другие виды подпольной деятельности. В 1949 г. Синод обращался, правда неудачно, к Совету по делам Русской православной церкви с просьбой разрешить институт «разъездных священников», «что необходимо диктуется крайним развитием сектантства во многих Епархиях». При положительном ответе через этот институт получили бы признание властей нелегальные богослужения легальных священников. Различной в эти годы была судьба групп, оппозиционных Московской патриархии. Часть из них, например последователи епископа Афанасия (Сахарова) и идеолога патриархом Алексием «Упорствующие» окончательно перешли на нелегальное положение. Их идеология постепенно сближалась с идеологией «антисоветско-эсхатологических» движений. Эти группы более всего соответствовали

определению «катакомб», приведенному в начале статьи. Однако не следует думать, что они представляли собой единую всесоюзную «катакомбную» сеть. В лучшем случае в каких-то регионах они имели почитаемого лидера, который обладал скорее духовным, чем административным авторитетом.

Сведения о соборах «катакомбников», якобы регулярно собиравшихся в 19301980-е гг., исходят лишь из одного источника - трудов архиепископа Амвросия (Си-верса). Достоверность этих сведений вызывает у специалистов большие сомнения (например, известный историк оппозиционного подполья, биограф непримиримого критика Московской патриархии епископа Варнавы (Беляева) П. Проценко называет «деяния» «катакомбных соборов» «чистой мифологией». О самих подпольных общинах «не поминающих» он говорит: «Это не была организация, и никто из них никогда не слышал о «катакомбных соборах» и не руководствовался их «канонами»8).

На рубеже 1940-1950-х гг. церковная политика властей вновь претерпела изменения. Советский Союз теперь обладал ядерным оружием, а в партийном руководстве к власти рвались коммунистические догматики, для которых социализм не мог сосуществовать ни с какими «религиозными пережитками», а значит - и с прагматической политикой по отношению к церкви. 1950- 1980-е гг. ознаменовались новым витком гонений - более изощренных, чем в 1930-е. Церковь перешла к обороне; подполье перестало быть фактором церковной политики, но, как и в 1930-е, осталось способом сохранения церковной жизни. Как и в прошлые годы, подполье, верное Москов-скому патриархату, сохраняло связь с его легальными епископами и клириками и было реальной частью патриаршей церкви. В этот период по пути тайного священства шли люди, для которых семинария и регистрация в Совете по делам религий по тем или иным причинам были закрыты: ученые, члены религиозных подпольных

кружков. Этот тип подполья просуществовал до начала 1990-х гг.

Итак, пестрая картина церковной жизни XX в. не укладывается в заранее установленную схему. В ушедшем столетии русские «катакомбы», «катакомбная церковь» -это не только явление оппозиционности Московской патриархии, но и подпольные общины, весь советский период бывшие частью патриаршей церкви. Нужно или признать «катакомбное наследство» мифом, или допустить к его разделу Московскую патриархию, которая (хотя и не заявляет претензий на его часть) имеет на него не меньшие права, чем отдельные подпольно-оппозиционные группы.

В заключение - одно замечание по поводу того, какой могла бы быть «катакомбная церковь», окажись она реальностью. Согласно сообщению зарубежной печати 1949 г., в 1937 г. на одной из иркутских пересылок случайно состоялся мини-«собор»

«катакомбников», участники которого провозгласили, что все оппозиционные группы «суть живые ветви Церкви Христа», и осудили тех, «кто считает себя самой Русской Церковью, а не ее ветвью» (т. е. последователей митрополита Сергия)9. Но если считать его таковым, надо признать, что люди, считавшие себя православными, буквально повторили содержание одного из важнейших экклезиологических учений европейского протестантизма - так называемой «теории ветвей»10. Ну, видимо, не случайно федоровцы (одна из старейших «катакомбных» «антисоветско-эсхатологических» групп) не держат в своих киотах икон Божьей Матери. Как и у протестантов, у них нет потребности обращаться к Ней в молитвах. Так что ищущим в «катакомбах» «интеллигентное» (по сравнению с Московской патриархией) православие надо иметь в виду: в отличие от «интеллигентности» православия там может не оказаться.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Нелегальная церковно-политическая оппозиция антисоветски настроенных членов группы.

2 См., например: Шкаровский М. В. Иосифлянство: течение в Русской Православной Церкви. СПб., 1999. С. 31, 102, 160.

3 Далгатов А. Г., Лейкин А. Я., Крапивин М. Ю. Судьбы христианского сектантства в Советской России. СПб. 2003. С. 87.

4 Протоиерей Глеб Каледа. Очерки жизни православного народа в годы гонений (Воспоминания и размышления) // Альфа и Омега. 1995. № 3(6). С. 139-140.

5 Китер Н. Православная Церковь в СССР в 1930-е годы // Церковно-исторический вестник. 1998. № 1. С. 58.

6 Митрополит Иоанн (Вендланд). Князь Федор (Черный). Митрополит Гурий (Егоров): Исторические очерки. Ярославль. 1999. С. 117-118.

7 Васильева О. Ю. Русская Православная Церковь в политике Советского государства в 19431948 гг. М. 1999. С. 207.

8 Проценко П. Миф об «истинной церкви». Кому нужна легенда о мощном «катакомбном» движении советских времен? // НГ-религии. № 2(25). 27 января 1999. С. 6.

9 Далгатов А. Г. «Оппозиционная религиозность» в Советской России. СПб. 2002. С. 37.

10 Ср.: «Православию чужда так называемая «теория ветвей», согласно которой все существующие христианские деноминации являются ветвями одного дерева». Иеромонах Илларион (Алфеев). Таинство веры. Введение в православное догматическое богословие. М.-Клин, 1996. С. 136.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.