CC BY
190
УДК 80
КАЛАМБУР В ТЕКСТАХ АНГЛИЙСКИХ АНЕКДОТОВ
© В. М. Калимуллина*, Е. С. Обуткина
Башкирский государственный университет Россия, Республика Башкортостан, 450076 г. Уфа, ул. Заки Валиди, З2.
Тел.: +7 (347) 272 62 05.
E-mail: frgf. dekanat@rambler. ru
В статье предлагается перечень особенностей структуры и содержания текста анекдота, а также анализируются различные способы и языковые средства, используемые для создания каламбура в текстах английских анекдотов.
Ключевые слова: текст, языковая игра, каламбур, анекдот.
Для ответа на вопрос, является ли анекдот текстом в лингвистике текста, и каковы характерные черты текста анекдота, посмотрим, применимы ли к нему стандартные критерии текстовости. Многие лингвисты утверждают, что анекдот есть в некотором смысле идеальный текст, он легко воспроизводим и легко воспринимаем, он отвечает критериям связанности (на поверхностном и на глубинном, семантическом уровне), сознательного его произнесения говорящим, готовности слушающего принять и понять его, его информативности, уместности его произнесения в ситуации и включенности в текстовое пространство, интертекстуальности.
Анекдот - это короткий связный текст, произносимый говорящим намеренно, с целью рассмешить слушающего, понятный слушающему, произносимый в ситуации, где уместно его рассказывание, и интертекстуально связанный с другими анекдотами и стереотипами анекдотического пространства. Нарушение нужного условия успешности действия в рассказывании анекдота как речевом жанре ведет к коммуникативной неудаче: анекдот, рассказанный слушателю, не знакомому с героями анекдотов языка, нарушает коммуникативную цель рассказывания анекдота, поскольку не смешон ему.
Анекдот как жанр устной речи и популярная форма народного творчества с юмористическим подходом к жизни спасает от впадения в эмоциональные крайности. Пронизанные юмором тексты, осмеивая несовершенство мира, несут в разум контраст описания и ожидания мысли. Они создаются с помощью языковой игры.
Б. У. Витгенштейн утверждает, что языковая игра - это не то, что делают для развлечения, а язык - совокупность языковых игр. Концепция языка как игры повлияла на теорию речевых актов (и на лингвистическую апологетику, лингвистическую терапию, философию вымысла, концепцию семантических примитивов, семантику возможных миров), чьи сторонники заключили, что вся речевая деятельность, а не только ее фрагменты, состоит из речевых актов, языковая игра - это формы жизни, и не только язык, а воспринимаемая через призму языка (гипотеза лингвистической относительности) реальность - их совокупность [1]. Для привлечения внимания собеседника в ней есть элементы игры, но языковой аномалией насладится владеющий
языковой нормой: она в широком смысле есть нетрадиционное, неканоническое применение языка, творчество в нем, ориентация на скрытые эстетические возможности языкового знака, что присуще разговорной речи, где нет запретов [2, с. 168]. Применение словообразовательных возможностей языка дает комический эффект; творческое словообразование в речи создает в ситуации не принадлежащие языку (одноразовые) окказионализмы. Особая тема окказиональности лингвистам интересна относительно недавно в силу аномальности, противоречивости этого явления, хотя исследователям интересны авторские новообразования. Окказионализмы показывают, на что способен язык при порождении новых слов, каковы его творческие потенции, глубинные силы [3]. Они производятся намеренно с нарушением законов словообразования, с установкой на творчество и могут распространиться, став неологизмами [4]. Некоторые лингвисты считают, что строение окказиональных слов имеет право на внимание, поскольку они все же слова, и ими пестрит не только устная, но и письменная речь.
Такой вид языковой игры, как каламбур, основан на соединении разных значений слова в тексте или разных слов (словосочетаний), тождественных или сходных по звучанию. Каламбур на основе многозначности слова является самым распространенным видом. Например, в анекдоте, комический эффект достигается обыгрыванием значений многозначного глагола to spill «пролить» и «проболтаться».
Mistress (to a new maid): Now, when you wait on the guests at dinner, I want you to be very careful and not to spill anything.
Maid: Don’t worry, I won’t say anything [4].
Достижение комического эффекта данного ниже анекдота основано на применении двух значений существительного country «деревня» и «страна»:
Lady: Are these eggs good?
Shopkeeper: Oh, yes, they are just in from the country.
Lady: Yes, but what country? [5].
В другом анекдоте комический эффект дает двусмысленность предиката (обыгрывая значения
* автор, ответственный за переписку
528
ФИЛОЛОГИЯ и ИСКУССТВОВЕДЕНИЕ
глагола to change «пересаживаться» и «переодеваться»): The booking clerk at a small station warned a villager: ‘You’ll have to change twice before you get to York.’ The man, unused to travelling by train, mused: ‘Goodness me! And I’ve only got the clothes I’m wearing’ [4].
Сравните взаимодействие прямого и переносного значений прилагательного light в тексте:
- I would like a book, please.
- Something light?
- That doesn’t matter. I have my car with me [4].
В вопросе продавца предполагает «легкое чтиво» как жанр, а ответ покупателя несет прямое значение слова light «легкий по весу» из-за применения в одном контексте с существительным «автомобиль», который способен перевозить тяжелые предметы. Итак, интеллектуальный признак заменяется сенсорным.
Второй по употребительности вид каламбура -обыгрывание сходства в звучании слов или словосочетаний (парономазия), например: A writer was hired to write a book for a politician. The book’s appearance under the politician’s name was celebrated by a party. The disgruntled writer was accosted by a guest who asked him: ‘Are you the host?’ ‘No, the ghost,’ murmured the writer [4] - слова с положительной /host/ и отрицательной /ghost/ оценочными коннотациями противоположены через согласные звуки [h]^[g].
Каламбурному обыгрыванию подвергаются разные типы омонимов: а) полные омонимы (слова, сходные в формах по звучанию и написанию), так, применением слова date/«свидание» и «финик» комический эффект дан в анекдоте: The following conversation took place between two teachers:
- Do you allow your boys to smoke?
- I’ m afraid not.
- Can they drink?
- No, by all means, no!
- What about dates?
- Oh, that’s quite all right, as long as they don’t eat too many [4];
б) омонимия слова и словосочетания (или двух разных словосочетаний), при обыгрывании причастия becoming (глагола to becomeA^bm к лицу») и сочетания вспомогательного глагола (to) be и причастия coming (глагола to come/«приходить») в анекдоте: A wife to her husband:
- Don’ t you think my new dress is very becoming?
- Yes, my dear, and I suppose the bill will be coming soon [4]; в) замена слога spec у слова spectacles словом spook/«привидение» дает переразложение (смещение границ у морфем) и комический эффект анекдота
- What do short-sighted ghosts wear?
- Spooktacles [5];
г) синтактико-морфемное переразложение -омофония словосочетания и слова (engineers/«инженеры»: engine/«паровоз» и
ears/«уши»), где суффикс er(s) слова engineers
заменен омоморфемой ears из-за одинакового звучания, но отличного значения исходных морфем - происходит в анекдоте:
- What kind of ears does a train have?
- Engineers [5];
д) ниже неверное применение словообразовательной модели в примере N + Aff-it ведет к замене понятия a member of a band/«оркестрант» понятием bandit/«бандит» и семантической неоднозначности в употреблении ребенком только одного из значений слова band, хорошо знакомого ему:
A fascinated boy was watching a parade.
- Daddy, who are those people marching in front?
- It’s a band, - answered his father.
- Well, - said the boy. When I grow big, I surely become a bandit [4]; как и в примере: The teacher explained to the class that “y”/“ie” was a diminutive suffix:
- For example, Dad - Daddy, dog - doggie.
- Papa - puppy, - prompted a pupil [4];
е) использование омофонов (слова, совпадающие по звучанию, а не написанию): так, flew (от fly/«летать») и flu / «грипп» обыграны в позиции инструменталиса (транспорт) и каузатива (визита к врачу): The hospital doctor asked his patient: ‘How did you get there?’ ‘Flu,’ replied the sick man [4];
piece/«произведение» и peace/<^^, покой» обыграны в анекдоте:
- My daughter has arranged a little piece for the piano.
- Good! It’s about time we had a little peace! [4];
значения слов too/«слишком, очень» и
two/«два» обыграны в примере:
- I got sick last night eating eggs.
- Too bad.
- No, only one [5];
ж) применение омоформ (слов, схожих в некоторых формах): применение bean / «гороховый» и been/формы причастия прошедшего времени глагола to be дает комический эффект в анекдоте:
- Waiter, what do you call this?
- It’s bean soup, sir.
- I don’t care what it’s been. What is it now? [4].
По характеру смысловых связей обыгрываемых слов выделяют три типа каламбура: «соседи», «маска», «семья». Игра-«соседи», где нет других значений, а слова «сосуществуют в мире», отражает природу комизма в окрашенном, классическом виде (с двуплановой природой шутки, внезапно снимающей маску с сильнейшим эффектом), но в любой такой игре (и в семантически более полной игре двух других типов) есть добавочное металингвистическое значение:
(а) - What’s the difference between a teacher and an engine-driver?
- One trains minds and the other minds trains [4].
(б) - What is the difference between a postage stamp and a donkey?
- One you stick a lick and the other you lick with a stick.
«Маске» как арене бескомпромиссной борьбы двух смыслов присуще резкое столкновение обыгрываемых слов: первоначальное понимание внезапно заменяется другим. Напомним старый анекдот:
Teacher: Jimmy? What are the three words which children often use at school?
Jimmy: I don't know.
Teacher: That’s right.
«Семья» сочетает черты двух первых групп: это резкое столкновение обыгрываемых слов друг с другом, как в «маске», но здесь нет победителя, второе значение не отменяет первое, что роднит «семью» с «соседями», ср.: ‘What makes you think the baby is going to be a great politician?’ asked the young mother anxiously. ‘I’ll tell you,’ answered the young father, contentedly; ‘he can say more things that sound well and mean nothing at all than any kid I ever saw.’ [4].
Таким образом, языковая игра активизирует скрытые потенции языка, заставляя думать о противоречивых, парадоксальных явлениях его функционирования; в ней активно проявляются интенции языковой личности к переосмыслению старых форм и созданию новых, что отражено в окказиональных образованиях; она дает расширить возможности функционирования языкового знака и границы всего текста. В дальнейшем интересно было бы проследить, как будет, и будет ли вообще развиваться принцип построения текстов с ориентацией на языковую игру, насколько широко распространяются ее приемы и как они могут взаимодействовать с другими видами игрового поведения.
ЛИТЕРАТУРА
1. Бартли У. Витгенштейн // Людвиг Витгенштейн: Человек и мыслитель. М., 1994.
2. Земская Е. А. Русская разговорная речь: лингвистический анализ и проблема обучения. М.: Русский язык, 1979.
3. Земская Е. А. Словообразование как деятельность. М., 1992.
4. English Humour, 1961.
5. Encyclopedia of Wit, Humour and Wisdom. 1957.
Поступила в редакцию 06.03.2012 г.
