CC BY
76
ВЕСТНИК МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА. СЕР. 9. ФИЛОЛОГИЯ. 2012. № 2
В.И. Гаврилова
К ВОПРОСУ О ВЗАИМОДЕЙСТВИИ КАТЕГОРИЙ ПЕРЕХОДНОСТИ И ЗАЛОГА
(на материале русского и английского языков)
В работе исследуется феномен расщепления переходных конструкций на конструкции с производящим и инициирующим типами переходности. Демонстрируется, что внеязыковой основой разграничения этих двух типов переходных конструкций служат онтологические ситуации (ОнтС) двух типов, ОнтС I и ОнтС II, которые характеризуются различиями субъектно-объектных отношений между агенсом и пациенсом. Демонстрируются грамматические различия глагольных форм, используемых для языкового оформления ОнтС I и ОнтС II в русском и английском языках.
Ключевые слова: Залог, переходность, пассив, квазипассив, декаузатив, онтологическая ситуация, агенс-исполнитель, агенс-инициатор.
The phenomena of splitting transitive constructions into two different types: "executive transitive constructions" and "initiative transitive constructions" is described. The ontological basis for executive and initiative transitivity is introduced as two types of ontological situations: OntS I and OntS II that are characterized by peculiarities of their subject-object relationships between the agent and the patient. The difference between verb forms used for linguistic shaping of OntS I and OntS II in English and Russian is studied.
Key words: voice, transitivity, passive, quasi-passive, decausative, ontological situation, executing agent, initiating agent.
Общепризнанным является то, что такие категории русского глагола, как переходность, возвратность и залог очень тесно переплетаются между собой. Необходимо отметить, что в русских академических грамматиках в рассуждениях связанных с соотношением категорий переходности и залога принято трактовать термин «переходность» с синтаксической точки зрения, а именно с точки зрения наличия/ отсутствия у глагола прямого (по ряду трактовок функционально обязательного) дополнения. При этом связь категорий переходности и залога, по существу, сводится к указанию на то, что «переходные глаголы могут утрачивать значение переходности и сочетаемость с винительным падежом прямого дополнения в результате залоговых образований. К последним относятся: а) возвратные формы на -ся; б) страдательные причастия с их особыми суффиксами. Те и другие образования от переходных глаголов, изменяя отношение между про-
41
изводителем действия и объектом действия, являются одновременно выражением залогов» [Грамматика русского языка, 1952: 414].
В настоящем исследовании предпринята попытка углубить представления о связи переходности залога русского глагола за счет выхода на онтологический уровень и анализа онтологических ситуаций, лежащих в основе переходных конструкций.
В академических грамматиках принято внутри класса синтаксически переходных глаголов выделять разные лексико-семантические группы. Так, например, в академической грамматике [Русская грамматика, 1982: 614] говорится следующее: «Переходные глаголы обозначают действие, направленное на объект; это может быть объект создаваемый (строить дом), изменяемый (белить потолок, колоть дрова), уничтожаемый (жечь письма, бить посуду); воздействие на объект, не производящее в нем никаких изменений: читать книгу, благодарить отца, поздравить сестру, хвалить ученика, одобрить идею».
С.Д. Кацнельсон [Кацнельсон, 1972: 192] выделяет «предикаты, выражающие воздействие одушевленных предметов на другие объекты» в особую группу и называет предикаты этой группы собственно переходными предикатами. По мнению С.Д. Кацнельсона, предикаты ждать, радоваться, видеть, любить не попадают под эту рубрику, одни — потому, что в них отсутствует момент воздействия, другие — потому, что воздействующим началом является событие, а не обособленный объект. Предикаты второго рода С.Д. Кацнельсон предлагает называть квазипереходными [Кацнельсон, 1972: 192]. В «Русской грамматике» [Русская грамматика, 1982: 614] о таких предикатах говорится следующее: «Переходные глаголы называют также чувственные восприятия (видеть картину, слушать музыку, чувствовать боль), отношение (любить человека, ненавидеть врага)».
Оставив за пределами нашего исследования квазипереходные глаголы по С.Д. Кацнельсону, мы будем рассматривать только такие собственно переходные глаголы, в которых в качестве подлежащего собственно-переходного глагола выступает существительное, обозначающее человека, а в качестве прямого дополнения этого глагола — название какой-либо неодушевленной субстанции. Такие собственно переходные глаголы можно характеризовать как прототипические переходные глаголы, так как выделенная группа переходных глаголов содержит максимальное количество свойств, обусловливающих категорию переходности.
Конструкции с прототипическими переходными глаголами в качестве сказуемых, подлежащее и сказуемое которых удовлетворяют описанным выше ограничениям, мы далее будем называть прототипи-ческими переходными конструкциями. Прототипические переходные конструкции служат для номинации таких онтологических ситуаций,
42
содержанием которых является обусловленное волей человека (агенса ситуации) воздействие на неодушевленную субстанцию (пациенс ситуации) с целью преобразования этой неодушевленной субстанции.
Прототипические переходные конструкции образуют класс, в состав которого входят конструкции двух разных типов, а именно переходные конструкции производящего типа и переходные конструкции инициирующего типа, которые, как будет показано в дальнейшем изложении, отличаются друг от друга по своим трансформационно-синтаксическим свойствам. При этом неязыковой основой двух названных типов переходности являются соответственно онтологические ситуации (сокращенно — ОнтС) двух разных типов, отличающихся друг от друга степенью непосредственного участия человека в целенаправленном воздействии на обособленную неодушевленную субстанцию.
Человечество, которое, согласно воззрениям В.И. Вернадского, выступает как геологическая сила во время своей преобразующей нашу планету деятельности, включается в онтологические ситуации, по крайней мере, с двумя разными видами распределения агентив-ности между осуществляющим целенаправленное воздействие человеком и изменяемой благодаря этому воздействию неодушевленной субстанцией:
1. Онтологическая ситуация типа I (ОнтС I). Развитие этой ситуации возможно лишь при непосредственном и непрерывном на всем его протяжении воздействии человека на изменяемую обособленную неодушевленную субстанцию. Во время реализации этих изменений между осуществляющим изменения человеком и неодушевленной видоизменяемой субстанцией возникает пространственная смежность, контакт. Иными словами, изменение неодушевленной субстанции осуществляется благодаря непосредственному непрерывному антропогенному воздействию. Ситуации такого рода складываются, например, во время осуществления процессов механической обработки пищевых продуктов, в частности во время чистки корнеплодов. Так, процесс чистки корнеплодов может происходить только при непосредственном воздействии человека на корнеплод, поэтому во время осуществления этого процесса корнеплод и чистящий его человек находятся в контакте. Если изменение производится с помощью некоторого инструмента, то этот контакт осуществляется через посредство этого инструмента. В связи с этим напомним, что, как считает А. Вежбицкая, универсальную модель «инструментальности» («орудийности») демонстрируют «предложения, обозначающие сознательное действие, которое осуществляется с помощью "механического приспособления", входящего в контакт и с агенсом, и с пациенсом» [Вежбицкая, 1985: 317]. В данном случае мы можем говорить о том, что разум человека, поднимаясь над за-
43
конами, управляющими природой, действует на своем собственном уровне бытия, который автономен, несмотря на его зависимость от нижних уровней бытия.
2. Онтологическая ситуация типа II (ОнтС II). В ходе этой ситуации изменения некоторой неодушевленной субстанции осуществляются без непосредственного участия в них человека, поскольку в данном случае в его власти лишь инициация закономерных природных процессов. Иными словами, сущность подобных изменений такова, что человек лишь вызывает их к жизни, а не производит, так как во время осуществления этих процессов не требуется его непосредственного участия. Участие человека в этих процессах является опосредованным и сводится к предварительному продумыванию и последующему осуществлению технологических процессов, призванных создать условия для спонтанного самоосуществления в некоторых субстанциях внешнего видимого мира задуманных человеком изменений. Человек инициирует эти технологические процессы, а в ряде случаев предварительно создает необходимую техническую базу для их осуществления, поддерживает их опосредованное энергетическое обеспечение (обеспечивая поступление тепловой, электрической или других видов энергии), а также варьирует параметры осуществляемых технологических процессов. При этом не предполагается непосредственного воздействия человека на неодушевленную субстанцию на всем протяжении осуществляемого процесса, т.е. между одушевленным лицом и изменяемой неодушевленной субстанцией не возникает стойкой пространственной смежности, контакта. Для изменений, соответствующих данной ситуации, имеются необходимые и достаточные условия, состоящие из природных факторов. Произвольная деятельность человека служит лишь внешним фактором, помогающим сформировать эти необходимые и достаточные условия, но само изменение, как скоро эти условия созданы, происходит самопроизвольно без участия человека. Ситуации такого рода складываются, например, во время осуществления процессов горячей обработки пищевых продуктов. Так, например, картофель варится или жарится, в результате того что он оказывается в определенной среде (водной или масляной) и при определенной достаточно высокой температуре. В эти условия картофель помещает человек, но в самом процессе варки или жарки человек участвует не как исполнитель, а всего лишь как наблюдатель, способный лишь варьировать условия, в которых находится приготовляемый продукт. В пользу правильности приведенной выше характеристики процессов горячего приготовления пищи свидетельствуют примеры, встретившиеся нам в книге В.В. Похлебкина «Тайны хорошей кухни» (М., 2001), посвященной технологии приготовления пищи: Если яйцо сварить, белок будет вкуснее, да и то если мы подловим
44
такой момент, когда яйцо сварится едва-едва мягче, чем всмятку; Мы умеем, наконец, подвергать эти тестяные изделия действию огня и воды — выпекать или отваривать их.
Необходимо отметить, что количество процессов инициирующего типа, в основе которых лежат ОнтС типа II, по мере исторического возраста человечества неуклонно возрастает в связи с развитием хозяйственной производственной деятельности. В настоящее время процессы такого типа достаточно разнообразны. Процессы горячего приготовления пищи в качестве примера ценны именно тем, что эти процессы имели место уже у колыбели человечества и представляют собой классический и, по-видимому, наиболее древний пример процессов второго типа.
Как ОнтС типа II должна быть охарактеризована ситуация изготовления металлов. Ситуация изготовления металлов возникает в действительности благодаря тому, что строятся плавильные печи, которые дают возможность обеспечить нужный температурный режим. В этих онтологических ситуациях участие человека, инициировавшего плавку, осуществляется в форме поддерживания посредством использования многочисленного технологического оборудования условий, необходимых и достаточных для осуществления плавления металла.
В наших исследованиях различия в отношениях между агенсом и пациенсом в ОнтС I и ОнтС II трактуются как универсальная онтологическая сущность. При этом универсальные онтологические различия в отношениях между агенсом и пациенсом в ОнтС I и ОнтС II мы предлагаем называть соответственно производящей переходной онтологической ситуацией и инициирующей переходной онтологической ситуацией. Существование этих двух типов переходных онтологических ситуаций находит отражение в грамматических свойствах глаголов-предикатов, являющихся сказуемыми тех переходных конструкций, с помощью которых в английском и русском языках передаются, с одной стороны, производящие переходные онтологические ситуации, с другой — инициирующие переходные онтологические ситуации.
В результате проведенных исследований было установлено, что в русском языке различия отношений между одушевленным участником и преобразуемой неодушевленной субстанцией в ОнтС I и ОнтС II не маркируются морфологически, а проявляются в различиях трансформационно-синтаксических характеристик глагола-предиката, участвующего в языковой номинации соответствующей онтологической ситуации.
Русскими примерами, описывающими ОнтС I, могут служить конструкции (1)-(6), а примерами, описывающими ОнтС II, — конструкции (7)-(12):
45
(1) Рабочие строят дом (1конв) Дом строится
(2) Рабочие построили дом (2конв) *Дом построился
(3) Хозяйка чистит картошку (3конв) Картошка чистится
(4) Хозяйка почистила кар- (4конв) * Картошка почи-
тошку стилась
(5) Мама стирает белье (5конв) Белье стирается
(6) Мама постирала белье (6конв) *Белье постиралось
(7) Рабочие растворяют клей (7конв) Клей растворяется
(8) Рабочие растворили клей (8конв) Клей растворился
(9) Хозяйка варит картошку (9конв) Картошка варится
(10) Хозяйка сварила картошку (10конв) Картошка сварилась
(11) Мама отбеливает белье (11конв) Белье отбеливается
(12) Мама отбелила белье (12конв) Белье отбелилось
Совпадающие по своей поверхностной синтаксической структуре собственно переходные конструкции (1)—(12) оказываются неоднородными и распадаются на две различающихся между собой по скрытому синтаксическому потенциалу группы конструкций, а именно на группу (1)-(6) и группу (7)-(12). Об этом свидетельствует трансформационное поведение конструкций при осуществлении объектной конверсивной трансформации (13):
(13) N V N ^ N V
К*--1) им ^ вин ^ им -ся
Результирующие непереходные конструкции, которые соответствуют структурной формуле N2им V_ся, например, конструкции (1конв)-(12конв), мы будем называть минимальными объектными конверсивными конструкциями.
Безусловно, трансформации (13) в случае переходных конструкций с глаголами-сказуемыми несовершенного вида регулярным образом порождает грамматически безупречные объектные конверсивные конструкции. Относительно же применимости трансформации (13) к переходным конструкциям с глаголами-сказуемыми совершенного вида дело обстоит несколько сложнее. Объектные конверсивные конструкции с возвратным глаголом совершенного вида, которые абсолютно безупречны в случае (8конв), (10конв) и (12конв), в случае (2конв) (4конв) (бконв) вызывают сомнение и должны быть охарактеризованы как грамматически неправильные. Следовательно, конструкциям внутри группы (1)-(6) свойственна некоторая одна общая глубинная смысловая характеристика, а конструкциям внутри группы (7)-(12) — некоторая другая общая глубинная смысловая характеристика.
46
Смысловая общность, объединяющая в одну семантическую группу, с одной стороны, конструкции (1)-(6) и, с другой — конструкции (7)—(12), определяется онтологическим типом описываемых этими конструкциями ситуаций действительности. Именно с помощью каждой из конструкций (1)-(6) описывается ситуация ОнтС I, а с помощью каждой из конструкций (7)-(12) — ситуация ОнтС II.
Переходные конструкции, описывающие ОнтС I, являются производящими переходными конструкциями (переходными конструкциями производящего типа), а переходные конструкции, описывающие ОнтС II, — инициирующие переходные конструкции (переходные конструкции инициирующего типа). В работах [Гаврилова, 2003: 259; 2004: 58-62] мы предложили характеризовать подлежащее в производящих переходных конструкциях как агенс-исполнитель, а подлежащее в инициирующих переходных конструкциях как агенс-инициатор.
Тип переходности глагола-сказуемого находит отражение в различии результатов применения к переходным конструкциям объектной конверсивной трансформации (13). Существует корреляция между производящей переходностью и пассивным характером значения парного возвратного глагола, с одной стороны, и между инициирующей переходностью и квазипассивным (декаузативным) характером значения парного возвратного глагола — с другой.
В нашей работе [7] понятие «квазипассивная конструкция» распространяется как на конструкции с возвратными глаголами в качестве сказуемых, так и на конструкции с причастиями на -н/-т в качестве сказуемых. В данном исследовании мы будем рассматривать понятие «квазипассивная конструкция» только в применении к конструкциям с возвратными глаголами в качестве сказуемых.
Квазипассивная конструкция (КВПК) — это конструкция с возвратным глаголом в качестве сказуемого, для которой существует активная конструкция с переходным глаголом инициирующего типа, образованным от той же глагольной основы в качестве сказуемого. В качестве подлежащего в квазипассивной конструкции выступает форма именительного падежа того существительного, которое является прямым дополнением действительной переходной конструкции. Инициирующая переходная конструкция и квазипассивная конструкция по смыслу соотносятся друг с другом следующим образом: • в инициирующей переходной конструкции изменение неодушевленной субстанции представлено как инициирование процесса этих изменений после завершения этапа целенаправленное создания условий необходимых и достаточных для осуществления желаемых изменений в результате закономерного для данной неодушевленной субстанции поведения в этих условиях;
47
• в КВПК то же самое изменение предстает в качестве самопроизвольно изменения этой субстанции как закономерного неизбежного в определенных условиях процесса.
Такое смысловое соотношение мы наблюдаем между переходными конструкциями (7)—(12) и непереходными конструкциями (7конв)-(12конв). Последние, как нетрудно видеть соответствуют определению квазипассивной конструкции. Значение возвратного глагола-сказуемого в квазипассивной конструкции мы будем называть квазипассивным (декаузативным) значением возвратного глагола.
Субъектно-объектные отношения, возникающие в ОнтС I, с одной стороны, и ОнтС II — с другой, характеризуются разными видами распределения агентивности между участниками субъектом (агенсом) и объектом (пациенсом) ситуации:
• в ОнтС I неодушевленная субстанция является лишь местом приложения сил одушевленного участника. В ситуациях такой специфики неодушевленному участнику чужда даже малейшая доля агентивности, в то время как одушевленный участник наделен агентивностью в полной мере;
• в ОнтС II неодушевленная субстанция является не местом приложения сил одушевленного участника, а ареной, на которой при неких условиях способны проявиться те или иные свойства, имманентно присущие этой неодушевленной субстанции, например, его физические или химические свойства. Этой неодушевленной субстанции, претерпевающей воздействие со стороны одушевленного участника ОНТС II, присуща спонтанная агентивность, т.е. агентивность, которая не может не проявиться, как скоро эта субстанция попадает в соответствующие необходимые и достаточные условия. Конкретное содержание этих условий зависит от значения соответствующего глагола-предиката, определяющего специфику рассматриваемой ОнтС II. Не все, что происходит с неодушевленным участником в ОнтС II определяется действиями одушевленного участника, агентивность которого можно назвать ущербной, а именно следует говорить, что агентивность одушевленного участника сводится к созданию условий, необходимых и достаточных для проявления спонтанной агентивности неодушевленного участника.
Необходимо отметить, что актуализация спонтанной агентив-ности неодушевленной субстанции, проявляющейся в рамках ОнтС II, в подавляющем большинстве случаев немыслима вне связи с целенаправленной агентивностью человека, инициирующего условия, необходимые и достаточные для проявления этой спонтанной агентивности. Так, для многих процессов, соответствующих ОнтС II, условия, необходимые и достаточные для проявления
48
в неодушевленной субстанции спонтанной агентивности, сами по себе без участия человека практически никогда не складываются. Например, процессы горячего приготовления пищи всегда инициируются человеком. Металлы самопроизвольно плавятся разве что в недрах земного шара или на других планетах и в других галактиках. Человечество долгое время жило в каменном веке, и овладение искусством плавления металлов, первым из которых, по-видимому, была бронза, — крупное открытие, которое коренным образом изменило жизнь человечества. Все реально происходящие на нашей планете процессы плавления металлов суть явления, антропосферные, они всегда инициируются и технологически обеспечиваются человеком и немыслимы без его участия.
Именно поэтому обыденное сознание способно отвлечься от наличия двувекторной агентивности в случае ОнтС II и воспринимать ситуацию 'переплавить металл' точно так же, как ситуацию 'сверлить металл', т.е. воспринимать обе эти ситуации в плоскости перехода между звеньями следующей цепочки: исходный продукт ^ процесс обработки ^ результирующий продукт.
Итак, «наивная физика» способна пренебречь спонтанной аген-тивностью неодушевленной субстанции, видоизменяемой в процессе развертывания ОнтС II. Так, спонтанная составляющая агентивности в ОнтС II уходит за кадр и остается незамеченной при построении активных конструкций как английского, так и русского языка. В английском и в русском языках переходные конструкции и морфологически, и синтаксически полностью единообразны как в тех случаях, когда эти конструкции описываются ОнтС I, так и в тех случаях, когда они описывают ОнтС II.
По-другому обстоит дело с такими синтаксическими конструкциями, в которых ОнтС I и ОнтС II преподносятся так, что словоформа, выражающая видоизменяющуюся неодушевленную субстанцию, выступает в качестве подлежащего, т.е. фокус эмпатии сосредоточен на этой неодушевленной субстанции. В случае конструкций с такими подлежащими для выражения содержания ОнтС I и ОнтС II мы будем говорить об объектных конверсивных конструкциях типа I и типа II соответственно.
Как английский, так и русский язык проводит грань между объектными конверсивными конструкциями типа I и типа II, но при этом в английском и русском языках используются разные языковые средства.
Как было продемонстрировано выше, в русском языке различия между объектными конверсивными конструкциями типа I и типа II носят размытый характер. Само это разграничение представляет собой скрытую грамматическую категорию, проявляющуюся только при анализе совокупности парадигматически связанных переходных и конверсивных конструкций.
49
4 ВМУ, филология, № 2
В английском языке грань между объектными конверсивными конструкциями типа I и типа II очерчена очень четко, а именно сказуемые английских объектных конверсивных конструкций типа I и типа II получают разное морфологическое оформление. Рассмотрим этот вопрос более подробно. Сопоставим следующие две конструкции:
(14) The stone moved. 'Камень передвигался'.
(15) John moved the stone. 'Джон передвигал камень.'
Глагол move в этих примерах допускает непереходное и переходное употребление без каких-либо изменений в своем морфологическом оформлении, т.е. удовлетворяет определению лабильных глаголов [Кибрик, 2003: 354]. Лабильными являются, например, английские глаголы следующих лексико-грамматических групп: фазовые глаголы, деструктивные глаголы, глаголы изменения физико-химического состояния предмета или субстанции. По мнению О. Есперсена, переходная и непереходная ипостаси лабильных английских глаголов «употребляются в качестве понятийного актива и в качестве понятийного пассива (выделено мной. — В.Г.), например: Persia began the war "Персия начала войну", The war began "Война началась"» [Есперсен, 1958: 188-189].
Относительно соотношения конструкций с переходным и непереходным вариантом лабильного глагола, т.е. между конструкциями (14) и (15), Дж. Лайонз говорит следующее: «... переходная конструкция, подобная (15), может рассматриваться как синтаксически выводимая из непереходной конструкции, подобной (14), с помощью эргатив-ной, или каузативной, трансформации. (Термин "эргативный" был образован от греческого глагола, означающего "каузировать", "приводить к", "создавать".)» [Лайонз, 1978: 373]1.
Трансформация, названная Дж. Лайонзом эргативной, или каузативной, трансформацией, связывает между собой активную конструкцию (с переходной ипостасью лабильного глагола) и де-каузативную конструкцию (с непереходной ипостасью лабильного глагола). Дж. Лайонз называет эту трансформацию «каузативной», по скольку непереходную декаузативную конструкцию он считает исходной, а переходную каузативную конструкцию — производной, результирующей. Но если исходной считать переходную конструкцию, а производной результирующей — декаузативную, то такая трансформация может претендовать на титул декаузативной трансформации, а если находиться на платформе описательной, а не порождающей грамматики, то можно говорить о каузативно-декаузативной трансформации. Е.В. Падучева отмечает, что термин «декаузатив» конкурирует в лингвистических описаниях с синонимичным терми-
1 Нумерация примеров в цитате из Дж. Лайонза изменена в соответствии с нумерацией примеров в данной работе.
50
ном «квазипассив» [Падучева, 2001: 53-54]. Вопросу о соотношении этих терминов было посвящено специальное исследование [Гаври-лова, 2008]. Для этих конкурирующих в назывании одного и того же явления терминов мы будем употреблять обозначение «квазипассив/ декаузатив». В типологическом исследовании М. Хаспелмаса оппозиция «актив — декаузатив/квазипассив» предстает перед нами как «каузатив — инхоатив» [Haspelmas, 1973].
Автор цитированного выше перевода книги Дж. Лайонза на русский в качестве русского эквивалента лабильных английских глаголов приводит не один русский глагол, а два глагола: переходный глагол и парный возвратный глагол: «change 'менять, меняться', develop 'развивать, развиваться', open 'открывать, открываться', close 'закрывать, закрываться', start 'начинать, начинаться', stop 'останавливать, останавливаться', begin 'начинать, начинаться', break 'разбивать, разбиваться', crack 'раскалывать, раскалываться', split 'расщеплять, расщепляться',
tear 'разрывать, разрываться' и т.д.» [Лайонз, 1978: 381]. Благодаря этому в английских словарях достаточно регулярным образом представлены вокабулы лабильных глаголов, в состав которых входят переходный и непереходный глаголы, морфологически оформленные одинаковым образом. При этом очень часто переходный вариант английского лабильного глагола (понятийный актив по О. Есперсену) требует перевода с помощью русского переходного глагола, а непереходный вариант того же английского лабильного глагола (понятийный пассив по О. Есперсену) требует перевода с помощью русского возвратного глагола. Поэтому очень часто в англо-русских словарях английский глагол в качестве переводных эквивалентов получает два русских глагола — переходный глагол и парный возвратный глагол.
ОнтС I описываются в английском языке с помощью переходных конструкций, переходящих при объектной конверсии в пассивные конструкции, а ОнтС II — с помощью переходных конструкций, переходящих при объектной конверсии в декаузативные/квазипассив-ные конструкции. Поэтому аналогом эргативной, или каузативной, трансформации по Дж. Лайонзу на русском материале можно считать объектную конверсивную трансформацию (13) в той ее части, для которой областью отправления служат инициирующие переходные конструкции. А английскую пассивную трансформацию можно интерпретировать как аналог русской объектной конверсивной транс-
51
формации (13) в той ее части, для которой областью отправления служат производящие переходные конструкции.
Суммарный объем английской глагольной лексики, входящей как в сферу действия пассивной, так и эргативной (каузативной) трансформаций по Дж. Лайонзу, сопоставим по своему семантическому охвату с объемом русской глагольной лексики, входящей в сферу действия трансформации (13).
Для большей наглядности предлагаем рассмотреть в свете универсального исчисления всех возможных залоговых значений, предложенного А.А. Холодовичем и И.А. Мельчуком, с одной стороны, русскую объектную конверсивную трансформацию (13), а с другой — эргативную (каузативную) трансформацию по Дж. Лайонзу и пассивную английскую трансформацию. Рассмотрим тот фрагмент исчисления двухактантных диатез, который включает диатезы «актив», «пассив» и «объектный квазипассив» [Мельчук, Холодович, 1978].
Прочерк обозначает запрет на выражение субъекта на поверхностно-синтаксическом уровне.
Мы предлагаем считать, что английская переходная конструкция (16а) описывается с помощью диатезы «актив», английская пассивная конструкция (18а) — с помощью диатезы «пассив», а английская декаузативная конструкция (17а) — с помощью диатезы «объектный квазипассив».
Ниже приводим сопоставление оформления диатез актив, пассив и объектный каузатив в английском и русском языках:
Актив (16а) Jane freezes a lot of (16р) Джейн заморажи-
Объект- (17а) The peas freeze really (17р) Горох заморажи-
Диатеза «актив»
Субъект Объект
Подлежащее Дополнение
Диатеза «пассив»
Субъект Объект
Дополнение Подлежащее
Диатеза «объектный квазипассив»
Субъект Объект ---------- Подлежащее
peas
вает много гороха
ный квази- well
вается действительно хорошо
пассив 52
Пассив (18а) A lot ofpeas are frozen (18р) Замораживается
много гороха
Диатезы «пассив» и «объектный квазипассив» имеют в английском языке разное морфологическое оформление, а именно с помощью вспомогательного глагола to be и третьей словарной формы смыслового глагола и с помощью активной формы непереходной ипостаси лабильного глагола соответственно. В то время как в русском языке и диатеза «пассив», и диатеза «объектный квазипассив» оформляется одинаково, а именно с помощью возвратного глагола с той лишь разницей, что формы возвратных глаголов совершенного вида имеют спорадический характер в случае диатезы «пассив»2 и регулярный характер в случае диатезы «квазипассив». Для оформления диатезы «объектный квазипассив»:
• в английском языке употребляются те же морфологические формы, что и для оформления диатезы «актив», т.е. формы действительного залога;
• в русском языке употребляются те же морфологические формы, что и для оформления диатезы «пассив», т.е. формы страдательного залога.
В русском морфологически неразличимыми в несовершенном виде оказываются глаголы-сказуемые с пассивным и квазипассивным/ декаузативным значением, а именно в русском языке мы сталкиваемся с ситуацией, когда одна и та же форма глагола возвратного глагола несовершенного вида способна (в зависимости от контекста) передавать то пассивное, то квазипассивное значение.
Анализ английского материала показывает, что характерное для русского языка оформление квазипассивности/декаузативности и пассивности одними и теми же грамматическими средствами в рамках одной категории залога является лишь одним из возможных вариантов языкового оформления этого явления. Так, в английском языке феномены пассивности и квазипассивности/декаузативности имеют разную грамматическую оболочку: глагол с пассивным значением имеет специальное морфологическое оформление, а глагол с квазипассивным/де-каузативным значением по своей морфологической форме полностью совпадает с переходным глаголом с активным значением.
Нам удалось установить, что в английском языке понятийная категория, соответствующая расщеплению переходности на переходность производящего типа и переходность инициирующего типа, выражается в том, что переходным глаголам из переходных конструкций производящего типа противостоит морфологический пассив;
2 В журнале «Вопросы языкознания» Н.В. Перцовым была открыта дискуссия о регулярности употребления возвратных глаголов совершенного вида для выражения страдательного залогового значения [Перцов, 2003].
53
в то время как переходным глаголам из переходных конструкций инициирующего типа противостоят непереходные конструкции, которые О. Есперсен предлагает именовать понятийным пассивом и в которых непереходный глагол по морфологической форме полностью совпадает с переходным глаголом. Установлено, что в русском языке:
• специфика субъектно-объектных отношений в ОнтС типа I обусловливает корреляцию между производящим типом переходности русского глагола и пассивным характером парного возвратного глагола;
• специфика субъектно-объектных отношений в ОнтС типа II обусловливает корреляцию между инициирующим типом переходности русского глагола и квазипассивным (декаузативным) характером парного возвратного глагола.
Установлено, что в английском языке:
• специфика субъектно-объектных отношений в ОнтС типа I обусловливает оппозицию активных и пассивных английских конструкций;
• специфика субъектно-объектных отношений в онтологических ОнтС типа II обусловливает оппозицию конструкций с переходной и непереходной ипостасями лабильных английских глаголов в качестве сказуемых.
Смысловые различия между ОнтС I и ОнтС II, проявляющиеся при оформлении содержания этих ситуаций языковыми средствами, лежит, по нашему мнению, в области пересечения категорий переходности и залога. Описание связи категорий переходности и залога в грамматиках современного русского языка сводится по существу лишь к констатации того факта, что страдательное значение имеют только переходные глаголы, которые теряют свою переходность, принимая значение страдательного залога. Наши представления о связи категорий переходности и залога обогащаются за счет введения в рассмотрение производящего и инициирующего типов переходности, а именно мы вправе утверждать, что категории залога и переходности глагола обусловливают друг друга следующим образом:
1. Существует бинарный дифференциальный признак, взяв который в качестве основания классификации, можно разделить переходные конструкции на следующие два типа: «производящая (непосредственная) переходность» и «инициирующая (опосредованная) переходность».
2. Этот дифференциальный признак имеет онтологический характер и может быть охарактеризован как «степень участия агенса ситуации в процессе воздействия на пациенс ситуации».
3. Производящий характер переходности в действительной конструкции предопределяет пассивный характер минимальной
54
объектной конверсивной конструкции. Инициирующий характер переходности в действительной конструкции предопределяет ква-зипассивный/декаузативный характер минимальной объектной конверсивной конструкции.
Итак, производящий и инициирующий тип исходной переходной конструкции предопределяет результат объектной конверсивной трансформации (13), иными словами, пассивный или квазипассив-ный/декаузативный тип минимальной объектной конверсивной конструкции. При этом пациентивное подлежащее пассивной конструкции начисто лишено агентивности, а агентивностию пациентивного подлежащего квазипассивной/декаузативной конструкции3 — способность к самопроизвольному проявлению в определенных обстоятельствах способность неодушевленной субстанции, обозначенной этим подлежащим.
В.В. Виноградов расценивал проблему взаимосвязи грамматических категорий переходности и залога как одну из центральных проблем глагольной семантики. По его мнению, «вопрос о переходных и непереходных глаголах, исторически связан с категорией залога» [Виноградов, 1972: 503]. В.В. Виноградов также указывал на то, что в то же время вопрос о соотношении переходности и залога уходит вглубь семантической системы глагола и «не может быть исчерпан категорией залога. Он выходит из рамок изучения грамматических отношений между субъектом и объектом действия» [Виноградов, 1972: 507].
И, действительно, вопрос о типе переходности прототипической переходной конструкции, а следовательно, вопрос о пассивном или квазипассивном (декаузативном) характере минимальной объектной конверсивной конструкции не может быть решен на уровне грамматическом, без обращения к онтологическому уровню4. Так, например, появление в русской разговорной речи конструкций (19)-(21) объясняется возникновением в окружающей нас действительности новых онтологических ситуаций, в которых человек перестал быть агенсом-исполнителем и стал агенсом-инициатором. Это стало возможным, поскольку появились такие новые онтологические ситуации, что процесс стирки белья, перепечатки статьи, перевода на другой язык текста передан некоторым агрегатом и осуществляется после нажатия человеком соответствующей кнопки этого агрегата.
3 Наше утверждение относительно пациентивного характера подлежащего квазипассивной/декаузативной конструкции может оспариваться, но доказательства в пользу такой трактовки не могут быть приведены в рамках данной статьи.
4 Тип переходности прототипической переходной конструкции определяется тем, какую ситуацию ОнтС I или ОнтС II описывает та или иная переходная конструкция, что в свою очередь во многом определяется принадлежностью глагола-сказуемого переходной конструкции к определенной лексико-семантической группе. Но это лишь тенденция.
55
(19) Белье, наконец-то, постиралось.
(20) Статья только что напечаталась.
(21) Это предложение перевелось неправильно. Рассмотрение примера (22) показывает, что ситуация, в которой
между человеком и дверью в качестве посредника наличествует даже такой наипростейший агрегат, как дверная щеколда, русским языковым сознанием интерпретируется как переходная ситуация инициирующего типа:
(22) Дерни за веревочку, дверь и откроется.
Рассмотрим переходные конструкции с личными формами глаголов красить и покрасить в качестве сказуемых:
(19) Отец красит забор (19конв) Забор красится.
(20) Отец покрасил забор (20конв) * Забор покрасился.
(21) Хозяйка красит пасхальные (21конв) Пасхальные яйца яйца красятся.
(22) Хозяйка покрасила пасхаль- (22конв) Пасхальные яйца ные яйца покрасились.
В случае с конструкциями (19) и (20), с одной стороны, и (21) и (22) — с другой, разница значений глагола определяется свойствами денотата лексемы, заполняющей позицию актанта с ролью «пациенс». При окрашивании забора поверхность забора может быть покрыта краской, только если в процессе окрашивания на всей его протяженности в качестве исполнителя участвует человек, и поэтому агенс является агенсом-исполнителем. В то же время если речь идет об окрашивании пасхальных яиц или ткани, то человек создает красящую среду и помещает в нее на какое-то время предназначенный для перемены цвета объект, который с неизбежностью приобретет новый цвет, и в данном случае агенс является агенсом-инициатором. Объектная конверсивная конструкция (20конв), выводимая из (20), имеет пассивный характер, и в ней невозможно употребление личных форм глагола совершенного вида; а объектная конверсивная конструкция (22конв), выводимая из (22), имеет квазипассивный характер и для употребления в ее составе личных форм глагола совершенного вида не возникает никаких препятствий5. Понять это можно, лишь обратившись на онтологический уровень.
Список литературы
Вежбицкая А. Дело о поверхностном падеже // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XV: Современная зарубежная русистика. М., 1985. Виноградов В.В. Русский язык (грамматическое учение о слове). М., 1972.
5 Таким образом, тип переходности приписывается не вокабуле в целом, а отдельному лексическому значению.
56
Гаврилова В.И. Возвратные глаголы совершенного вида с квазипассивным значением и их место в залоговой системе русского глагола // Труды аспектологического семинара филологического факультета МГУ Т. IV. М., 2004.
Гаврилова В.И. Квазипассивное значение русских возвратных глаголов как отражение закономерного, извечно данного порядка вещей // Логический анализ языка. Космос и хаос. М., 2003.
Гаврилова В.И. Термины "декаузатив" и "квазипассив" как конкурирующие термины // Динамические модели: Слово. Предложение. Текст. Сборник научных трудов в честь Е.В. Падучевой. М., 2008.
Есперсен О. Философия грамматики. М.: Изд-во иностранной литературы, 1958.
Кацнельсон С.Д. Типология языка и речевое мышление Л., 1972.
Кибрик А.Е. Константы и переменные языка. СПб.: Алетейя, 2003.
Лайонз Дж. Введение в теоретическую лингвистику. М., 1978.
Мельчук И.А., Холодович А.А. К теории грамматического залога // Народы Азии и Африки. 1970. № 4.
Падучева Е.В. Каузативный глагол и декаузатив в русском языке // Русский язык в научном освещении. 2001. № 1.
Перцов Н.В. Возвратные страдательные формы русского глагола в связи с проблемой существования в морфологии // Вопросы языкознания. 2003. № 4.
Русская грамматика / Гл. редактор Н.Ю. Шведова. Т. 1. М., 1982.
Haspelmath M. More on typology of inchoative/causative verb alternations // Causatives and Transitivity. B. Comri, V. Polinski (eds.). Amsterdam; Philadelphia: Benjamins, 1993.
Сведения об авторе: Гаврилова Валентина Ивановна, канд. филол. наук,
доцент Института гуманитарных наук Московского городского педагогического
университета. Е^аП: v_gavrilova@akado.ru
