CC BY
118
Среди авторов представители разных поколений, но всех объединяет педагогическая деятельность и увлеченность творчеством. Разнообразие работ побуждает к диалогу между авторами и зрителями. Главным предметом беседы, дискуссии, очевидно, может явиться проблема художественности. Искусство развивается в противоречиях, но, очевидно, что в нем в настоящее время, появилось больше романтического индивидуализма, поэтому не случайно
критерием построения экспозиции явилась личность самого художника. Выставка строится по монографическому
принципу. В целом, она представляет в скромном масштабе мозаичную картину современного искусства Алтая: от
классического реализма до проявления эстетики
постмодернизма. Лирический реализм представлен работами С.М. Погодаева, Н.В. Гречневой, Н.И. Сельцовой, утонченные образы В.И. Бочковской символичны. К этому направлению
В. Бочковская Петунья, х., м., 2010
Выставка «Творческий импульс» - это образ, знак, метафора, ассоциация, т.е. Со-бытие в жизни в культурной жизни Барнаула. Она обозначила основную тенденцию современного искусства Алтая - больше лирики, меньше показного оптимизма и патетики. Новые творческие поколения стремятся найти выходы в иные пространства
Библиографический список
тяготеет графика О.Ю. Конышевой. Декоративное начало характерно для красивого натюрморта Н.Е. Киселевой. Пространственное мышление и чувство цветовой гармонии пыталась продемонстрировать в коллажах «Вишня», «Семья», «Времена года» автор данной статьи. Обогощают экспозицию анималистические рисунки С.В. Матяж. Своеобразие змеиногорской природы представляет пастель Л.В. Шокоровой. Работы Д.В. Демкиной демонстрируют ее владение европейской живописной традицией. То же самое можно сказать о философичной композиции М.Г. Чурилова «Сон». В экспозиции присутствует особый декоративный акцент, представляющий искусство бисероплетения Л.В. Ивойловой. В том, что компьютерная графика особый вид искусства убеждает динамичная композиция Л.Н. Турлюн. [1, с. 3].
Э. Степанская Вишня. Коллаж, 2010
живописного видения. Произведения художников 1990-х и 2000-х годов представляют сложную, мозаичную картину в отечественном искусстве — от классического реализма до новейших современных тенденций. Искусство развивается в противоречиях.
1. Степанская, Т.М. Содружество созвездий: каталог/вступ.ст.Т.М.Степанская, Барнаул, изд-во АлтГАКИ, 2011. Bibliography
1. Stepanskaya, T. M. Sodruzhestvo sozvezdij: katalog/vstup. st. T. M. Stepanskaya, Barnaul, izd-vo AltGAKI, 2011.
Статья поступила в редакцию 07.06.11
УДК 81
Khalitova S.Ye. ON TYPOLOGY OF CONCEPTS (case study of analysis of “small” man” concept). This article discusses typology of concepts, and principle of accentuation of “literary” and “cultural” concepts. The degree-seeker tries to define if this distinction is appropriate as exemplified in analysis of “small” man” concept introduced by its primary verbalization in word picture that was created in literature of the XIX century.
Key words: concept, typology of concepts, literary concept, cultural concept, image, idea, verbalization, conceptual image, “small” man” concept.
С.Е. Халитова, соискатель, магистр лингвистики, преп. каф. русской филологии СГУ имени Шакарима, республика Казахстан, г. Семей, E-mail: SvetlanaKhalitova@Yandex.ru
К ВОПРОСУ О ТИПОЛОГИИ К0НЦЕ0Т00 (НА ПРИМЕРЕ АНАЛИЗА КОНЦЕПТА «МАЛЕНЬКИЙ ) ЕЛОВЕК»)
В работе рассматривается типология концептов, а также принцип выделения «художественных» и «культурных» концептов. Предпринята попытка определить правомерность подобного разграничения на примере анализа концепта «маленький человек» в его первичной вербализации в художественном образе, созданном литературой XIX века.
Ключевые слова: концепт, типология концептов, художественный концепт, культурный концепт, образ, понятие, вербализация, концептуальный образ, концепт «маленький человек».
Когнитивная лингвистика как самостоятельная отрасль языкознания существует уже не первое десятилетие, однако в рамках этого направления до сих пор существуют теоретические вопросы, требующие своего решения. К таким вопросам относится дифференциация и толкование концепта как лингво-когнитивной сущности, способы его вербализации в языке, способы типологизации концептов и т.п.
Концепт как ментальное явление обозначен еще на заре ХХ века. С.А. Аскольдов-Алексеев определил концепт как «туманное нечто», возникающее в сознании носителя языка на определенные слова-стимулы, которым в большей степени присущи индивидуальные представления носителя языка и лишь потом придается в некоторых чертах и признаках общая значимость [1, с. 269].
В современной когнитивной науке существует несколько различных направлений в изучении концепта, к ним относятся психологическое (Р.М. Фрумкина, А. Вежбицкая, А.Г. Лисицын и др.), лингвокультурологическое (Д.С. Лихачев, В.В. Колесов, Ю.С. Степанов, В.И. Карасик, Г.Г. Слышкин,
В.А. Маслова, С.Г. Воркачев и др.), логическое, или логикосемантическое (Н.Д. Арутюнова и представители школы «Логического анализа языка»), семантико-когнитивное (А.П. Бабушкин, З.Д. Попова, И.А. Стернин, Е.С. Кубрякова и др.), интегративного подхода (Н.Ф. Алефиренко, Л.А. Шестак,
Н.Н. Болдырев, И.А. Тарасова) и другие.
Такое разнообразие подходов к изучению концептов лишь подтверждает их сложнейшую многоуровневую структуризацию как ментальных единиц и отражает разные типы работы сознания человека. Однако, в то же время, подобная сложная организация данной когнитивной единицы серьезно затрудняет, с одной стороны, возможность дать однозначное понятийное толкование концепту, а с другой стороны, разработать законченную типологизацию концептов. В современной когнитивной науке существуют различные способы типологизировать концепты, например, концепты различают на основании их вербализованности в языке, по признаку носителей концепта, по степени их универсальности, на основании того, какую информацию они несут в себе или по способности к образной вербализации в языковом сознании и др. Так, по признаку обозначаемой сущности А.П. Бабушкин вычленяет концепты предметных и абстрактных имен и отмечает, что последние «чрезвычайно текучи» [2, с. 37], не обладают жесткой структурой и значительно более субъективны по характеру, чем концепты предметных имен. С учетом культурной составляющей концепта, С.Г. Воркачев вычленяет «концепты-автохтоны», содержащие в своей семантике и «предметные», и этнокультурные семы, и протоконцепты, которые Вежбицкая определила как «универсальные», а Хегер - как «ноэмы» [3, с. 69-70].
Интерес представляет дифференциация концептов на основании наличия культурной составляющей и по типу дискурса. Так, в лингвокогнитивных исследованиях наряду с языковым концептом вычленяется так называемый «художественный концепт», который, как правило, чаще
имеет отношение к языку художественных произведений, и «культурный концепт», содержащий в себе информацию культурно маркированную. Как считает И.А. Тарасова, художественные концепты способны порождать в сознании различные художественные образы, поскольку представляют собой «чаще всего сочетание понятий, представлений, чувств, эмоций, даже волевых проявлений» [4, с. 77]. Это отклики на предшествующий языковой опыт человека в целом -поэтический, прозаический, научный, социальный, исторический и т.п. Названные признаки художественных концептов для их самостоятельного вычленения вполне допустимы, однако при сопоставлении с понятием культурных концептов становятся избыточными. Многие исследователи (В.В. Колесов, В.И. Карасик, Г.Г. Слышкин,
С.Г. Воркачев) справедливо определяют культурную, ценностную составляющую концепта обязательной для его самостоятельного существования. В. В. Колесов видит в проявлении культурной составляющей заключительный, четвертый этап развития концепта и определяет его как «культурный концепт». «Культурный концепт в современном варианте (представленном как 4, а не как 0) создан исторически путем мысленного наведения на «семантическую резкость» понятийного объема (денотат через понятие) и содержания (десигнат через образ и символ)» [5, с. 63].
Поскольку речь идет об изучении отличительных особенностей концептов в их культурном и художественном проявлении, будет правильнее рассмотреть примеры, имеющие непосредственное отношение к литературе, с одной стороны, и обладающие яркой образностью, с другой.
Образ - это первоначальный, следовательно, важнейший этап вербализации концепта (В.В. Колесов, Л.А. Шестак, Н.Ф. Алефиренко). Именно в нем закладывается весь потенциал дальнейшего развития сопсерШша в данной этнокультурной среде.
Действительно, сложно переоценить роль образа в процессе концептуальной объективации. Образ как общекультурный феномен является самой универсальной информационноемкой единицей, где информация не разделена на отдельные элементы, а существует в целостном единстве [6]. И чем больше информации очевидной и скрытой несет в себе созданный образ, тем сильнее становится его воздействие на конкретное общество. В этом случае правомерно возникает вопрос о художественном образе, так как, созданные средствами художественной литературы, они представляют собой некую эталонность и, безусловно, имеют значительное влияние на культуру и ее развитие в целом, в отличие от тех образов, которые формировались длительное время в процессе естественного постижения действительности носителями языка.
Русская литература XIX века считается сильнейшей, она стала «золотым фондом» русской культуры и мировой литературы. «Вечные» вопросы социального устройства,
проявления человеческой натуры и созданные в этот период образы не утратили своей актуальности и сегодня. Их концептуальность очевидна. Именно к таким образам
относится «маленький человек». Особенность данного образа заключается в том, что он «вышел» за рамки литературы и стал общественным достоянием, культурным достижением, то есть приобрел все признаки концепта.
Художественный текст как один из способов изложения новой идеи, образа представляется отличным проводником и репрезентантом концептуального первосмысла, поскольку содержательная форма концептума - образ - извлекается из образного контекста. Эту взаимозависимость ощущал В. Г. Белинский, гениальный литературный критик. Он определял главным индикатором силы таланта поэта и писателя как раз умение создавать образы: «Кто не одарен творческою фантазиею, способностью превращать идеи в образы, мыслить, рассуждать и чувствовать образами, тому не помогут сделаться поэтами ни ум, ни чувство, ни сила убеждений и верований...» [7, с. 255]. В свою очередь В.В. Виноградов, В.В. Колесов, Б.А. Ларин и другие лингвисты также неоднократно подчеркивали важность силы таланта художника, интуиции поэта и философа, которые способны осознать и выразить адекватное концепту представление, так как исходным моментом экспликации концепта в словесной форме является именно образное представление, или, по выражению В.В. Виноградова, «первоначальное
представление», образы, которые в дальнейшем лишь укрепятся, обретя максимальное воплощение, подкрепленное Словом.
Образ «маленького человека» создается силой таланта таких гениев русской литературы, как А.С. Пушкин, Н.В. Гоголь, Ф.М. Достоевский, и концепт «маленький человек», воплощаясь посредством интертекстового образа художественных произведений, получает максимально возможную языковую вербализацию на первом этапе.
А.С. Пушкин первый поднимает вопрос социально сложного положения людей, занимающих низшую ступень в табели о рангах. Он создает образ Самсона Вырина - первого «маленького человека» русской культуры. Передача концептуального первосмысла «маленького человека», формирование образа происходит на лексико-семантическом уровне художественного текста. Повесть перенасыщена оценочными лексемами: старик, старый, бедный, печальный, сердце (тронули мое сердце; сердце закипело), слезы, добрый, мученик, мучительное волнение и др. Церковнославянизмы позволяют проводить параллели с библейскими сюжетами и, очевидно, формируют образ духовно слабого, морально неустойчивого, но душевного и достойного сочувствия человека. Ключевые слова повести лишь дополняют и углубляют данный образ.
Хронотоп произведения формируется за счет двух противоборствующих миров: Петербурга и смотрителя. Их сопоставление позволяет дополнить концептуальный образ «маленького человека» характеристиками слабого, маленького в социальном и духовном отношении человека. Данные наблюдения полностью подтверждаются результатами изучения Вырина как языковой личности: это собирательный образ человека из простого народа, в достаточной степени грамотного, знакомого с Библией, свободно владеющего приемами устного народного творчества, в меру хитрого, но отнюдь не расчетливого, не рефлексирующего (этими характеристиками,
предположительно, «маленький человек» обладать не может), однако искренне переживающего и живо чувствующего.
Концептуальный образ «маленького человека» у Пушкина перцептивен, он в большей степени насыщен эмоционально-оценочными компонентами, чем конкретными деталями. Такая особенность обусловлена, с одной стороны, принципиально первичным воплощением образа, который в большей степени ощущается, переживается, нежели понимается, и, с другой стороны, необходимостью убедить общество современников в допустимости такого образа для художественной литературы. Необходимость решения последней задачи отражается также в необычном
композиционном построении повести и на синтаксическом уровне, в частности, в риторических обращениях к читателю.
Н.В. Гоголь, создавая «Шинель», идет вслед за А.С. Пушкиным и, используя свой классический прием детализации, успешно наполняет перцептивный образ «маленького человека» конкретными информационными фактами, что проявляется уже на лексико-семантическом и морфологическом уровнях повести. В процессе описания героя и мира окружающих его предметов очевидна перенасыщенность текстового полотна элементами, несущими лексическое/грамматическое значение уменьшительности, неполноты признака. Как правило, это экспрессивнооценочная лексика (бедный, умоляющий голос ребенка, низенького роста, кусочек сенца, с небольшой лысиной, узенький, низенький, воротничок, баночка и пр.); говорящее имя - Акакий Башмачкин (фамилия также образована от лексемы башмачок); крайне ограниченное употребление имен прилагательных, которые, как правило, представлены в краткой форме (рыжеват, рябоват, подслеповат). Гоголь сравнивает Башмачкина с неодушевленными предметами небольшого размера: муха, гипсовые котенки, вынул шинель из носового платка и др., называет его существом, чиновником для письма, шкафом. Все это формирует четкий образ физически маленького человека, а результатом сравнения с неодушевленными предметами является понимание «маленькости» внутреннего мира «маленького человека». Последнее положение поддерживает и видовая принадлежность глаголов (по концепции Т.В. Булыгиной), относящихся к тому или иному этапу жизни Башмачкина: жизнь героя вполне самостоятельна и самодостаточна, но лишь до того момента, как появляется необходимость новой шинели, которая и начинает диктовать Акакию Акакиевичу свои условия.
Так же, как и изучение пространственно-временных категорий, анализ ключевых слов повести подтверждает изложенные ранее наблюдения, выявляет дополнительную категорию «маленькости»: социальную (наряду с физической и духовной), и подводит к логической детерминации словосочетания «маленький человек». Не случайно именно после «Шинели» Гоголя В. Белинский нарекает тип новых героев «маленьким человеком», и, таким образом, концепт «маленький человек» получает свою окончательную лексическую экспликацию в данном словосочетании.
Рассмотрение языковой личности Башмачкина ещё раз подчеркнуто высвечивает внутренний мир героя: детски наивного, инфантильного, закрытого и доброго человека, не думающего о собственном благополучии, несмотря на серьезный возраст. Речь Башмачкина, напоминающая детский лепет, также дополняет концептуальный образ «маленького человека» информационной составляющей физической и моральной «маленькости». Так, первый этап формирования концептуального образа «маленького человека» практически завершился, и далее концепт стремится к переходу на следующий этап, то есть к формированию понятия, что и подтверждают результаты исследования романа Ф.М. Достоевского «Бедные люди».
Достоевский создает произведение о «маленьком человеке» в эпистолярном жанре, который, с одной стороны, грубо нарушает традиции данного жанра, а с другой, является логическим завершением развития концептуального образа «маленького человека»: Пушкин о Вырине рассказывал, Гоголь смотрел на мир глазами Башмачкина, Достоевский же, намеренно скрывая свое авторство, позволил Девушкину самостоятельно проговорить себя.
Анализ писем Девушкина на лексико-семантическом, синтаксическом уровнях, изучение ключевых слов подтверждает базовые положения концептуального образа «маленький человек»: душевную маленькость,
инфантильность, неприспособленность, малообразованность, преклонный возраст, беззащитность и бедность, вызванные низким социальным положением. Однако изучение Девушкина с позиции языковой личности раскрывает в нем
склонность к самосовершенствованию, рефлексии: при
очевидной малограмотности герой способен учиться, в нем присутствуют творческие задатки и самобытный взгляд на вещи (что проявляется, в том числе, в окказионализмах жизненочек, лизоблюдники, распеканция). Девушкин обладает собственным философским взглядом на мироустройство, в котором ему, «маленькому человеку», отведено четкое место и которое совершенно оправдывает качество его существования: «... я смирненький, а оттого, что я
тихонький, а оттого, что добренький! ... Я привык, потому что я ко всему привыкаю, потому что я смирный человек, потому что я маленький человек. ...Я никому не в тягость! У меня кусок хлеба есть свой; правда простой кусок хлеба, подчас даже черствый; но есть, трудами добытый, законно и безукоризненно употребляемый. Я ведь и сам знаю, что я немного делаю тем, что переписываю; да все-таки я этим горжусь: я работаю, я пот проливаю.». «Бедные люди капризны, - это уж так от природы устроено». Тем не менее, даже при условии полноценного
самосовершенствования, изменения взглядов на жизнь, «маленькие люди», по Ф.М. Достоевскому, обречены оставаться «маленькими», поскольку являются не только порождением социума, но и его заложниками, впрочем, как и любые другие представители общества.
Анализ художественных текстов демонстрирует тот факт, что в данных произведениях четко прослеживаются первые этапы вербализации концепта «маленький человек»: последовательное чрезвычайно динамичное наращение признаков концептуального образа, обретение лексической номинанты, закрепление базовых признаков за вербализующим концепт словосочетанием, первичное толкование концептуального смысла.
Итак, образ, созданный художественными средствами гениальных авторов, - это оптимальный способ скорейшего языкового воплощения концепта. Вербализованный впервые на русском языке с использованием художественноизобразительных средств литературы [8], концептуальный образ «маленького человека» отражает реалии, специфику устройства именно российского общества (эти характерные черты русского социума не утратили актуальность и сегодня) и, следовательно, не может не быть носителем культурной составляющей. Образ всегда отражает культуру той среды, в
Библиографический список
которой создан, даже если она представлена в нем латентно. Именно создание голограммного концептуального образа, ярчайшее воплощение его внешних и содержательных признаков позволило произвести вторичную номинацию языковых единиц (малый и человек) для закрепления в их сочетании нового языкового концепта, в котором очевидно закреплены и русский менталитет, и культура со свойственной ей «дурьей добротой» (по выражению Б. Пастернака) и неосуждающей жалостью. (Ср.: малый человек
- маленький человечек - малый человечек и маленький человек.)
Концепт «маленький человек» представляет собой абстрактное, но не «текучее» понятие, благодаря четко очерченному художественной литературой образу. Он, безусловно, является носителем заложенных в нем чувств и эмоций, некоего жизненного опыта, но не является лишь «художественным» концептом. «Маленький человек» -
концепт языковой, что подтверждает фиксация его ядерного значения - «человек, занимающий низкое социальное
положение» - в «Русском семантическом словаре» [9]. Однако в нем заложены признаки культурного и художественного концептов, концепта «абстрактного имени» и др.
Таким образом, неочевидно, что объективированный средствами художественной литературы концепт является «художественным» при условии полного принятия его языковым сообществом. При постулировании того, что художественный текст всегда является выразителем новых идей, образов, имеющих прямое или непрямое отношение к окружающей действительности, жизни, справедливо говорить о воплощении языковых концептов на базе художественных произведений. Кроме того, концепт, получивший первичную вербализацию в конкретном языке, всегда национален и культурно маркирован, несмотря на степень проявленности этих признаков, их очевидности. (Ср.: маленький человек -аутсайдер.) И в этом случае целесообразнее различать концепты первичной вербализации (культурные), смежные (межкультурные), оказывающие взаимное влияние друг на друга, и заимствованные. Кроме того, при типологизации концептов необходимо учитывать и такой важный классификационный признак, как "источник, прототип (шире
- архетип) концепта" (по Аскольдову, «туманное нечто»).
1. Аскольдов, С.А. Концепт и слово // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста. Антропология / под ред. В.П. Нерознака. - М.: Academia, 1997.
2. Бабушкин, А.П. Типы концептов в лексико-фразеологической семантике языка. - Воронеж: Изд-во Воронежского унта, 1996.
3. Воркачев, С.Г. Лингвокультурология, языковая личность, концепт: становление антропоцентрической парадигмы в языкознании // Филологические науки. - 2001. - № 1.
4. Тарасова, И.А. Писательский тезаурус vs словарь концептов? // Когнитивная семантика: Мат-лы II Междунар. школы-семинара по когнитивной лингвистике. - М., 2003.
5. Колесов, В.В. Философия русского слова. - СПб.: ЮНА, 2002.
6. Пацюков, В. Сценарий рождения материи. Беседа с физиком Г. Шиповым // Знание - сила. - 1995. - № 7.
7. Литературный энциклопедический словарь / под общ. ред. В.М. Кожевникова, П.А. Николаева. - М.: Сов. энциклопедия, 1987.
8. Кузнецова, А.В. Художественная когнитивность: образ автора, концептуализация, стиль // Русский язык: исторические судьбы и современность: IV Междунар. конгресс исследователей русского языка (Москва, МГУ им. Ломоносова, филол. фак-т, 20-23 марта 2010): Труды и материалы. - М.: Изд-во Моск. ун-та, 2010.
9. Русский семантический словарь. Толковый словарь, систематизированный по классам слов и значений / под общ. ред. Н.Ю. Шведовой: в 4 т.: Слова указующие (местоимения). Слова именующие: Имена существительные (Всё живое. Земля. Космос). - М., 2002. - Т. I.
Bibliography
1. Askoljdov, S.A. Koncept i slovo // Russkaya slovesnostj. Ot teorii slovesnosti k strukture teksta. Antropologiya / pod red. V.P. Neroznaka. - M.: Academia, 1997.
2. Babushkin, A.P. Tipih konceptov v leksiko-frazeologicheskoyj semantike yazihka. - Voronezh: Izd-vo Voronezhskogo un-ta, 1996.
3. Vorkachev, S.G. Lingvokuljturologiya, yazihkovaya lichnostj, koncept: stanovlenie antropocentricheskoyj paradigmih v yazihkoznanii // Filologicheskie nauki. - 2001. - № 1.
4. Tarasova, I.A. Pisateljskiyj tezaurus vs slovarj konceptov? // Kognitivnaya semantika: Mat-lih II Mezhdunar. shkolih-seminara po kognitivnoyj lingvistike. - M., 2003.
5. Kolesov, V.V. Filosofiya russkogo slova. - SPb.: YuNA, 2002.
6. Pacyukov, V. Scenariyj rozhdeniya materii. Beseda s fizikom G. Shipovihm // Znanie - sila. - 1995. - № 7.
7. Literaturnihyj ehnciklopedicheskiyj slovarj / pod obth. red. V.M. Kozhevnikova, P.A. Nikolaeva. - M.: Sov. ehnciklopediya, 1987.
8. Kuznecova, A.V. Khudozhestvennaya kognitivnostj: obraz avtora, konceptualizaciya, stilj // Russkiyj yazihk: istoricheskie sudjbih i sovremennostj: IV Mezhdunar. kongress issledovateleyj russkogo yazihka (Moskva, MGU im.Lomonosova, filol. fak-t, 20-23 marta 2010): Trudih i materialih. - M.: Izd-vo Mosk. un-ta, 2010.
9. Russkiyj semanticheskiyj slovarj. Tolkovihyj slovarj, sistematizirovannihyj po klassam slov i znacheniyj / pod obth. red. N.Yu. Shvedovoyj: v 4 t.: Slova ukazuyuthie (mestoimeniya). Slova imenuyuthie: Imena suthestviteljnihe (Vsyo zhivoe. Zemlya. Kosmos). - M., 2002. - T. I.
Статья поступила в редакцию 18.06.11
УДК 494.3:415.6
Sereedar N.Ch. DELIBERATIVE EXPRESSIONS WITH GRAMMAR NOUN DUGAJYNDA IN THE SIMPLE SENTENCE IN THE TUVINIAN LANGUAGE. Under consideration are semantic and grammar differences in the deliberative expressions in the Tuvinian language. Semantic, structural, and stylistic differences of these expressions are founded.
Key words: accusative case, verbs of speech, deliberative expressions, locative case, object, simple sentence, grammar noun, speech content, topic of the speech.
Н.Ч. Серээдар, ведущий науч. сотрудник Тувинского института гуманитарных исследований, зав.сектором языка, канд. филол. наук, г. Кызыл, Е-mail: sereedar.62@mail.ru
ДЕЛИБЕРАТИВНЫЕ КОНСТРУКЦИИ СО СЛУЖЕБНЫМ ИМЕНЕМ ДУГАЙЫНДА В ПРОСТОМ ПРЕДЛОЖЕНИИ В ТУВИНСКОМ ЯЗЫКЕ
Рассмотрены семантические и грамматические различия делиберативных конструкций в тувинском языке. Выявлены семантические, структурные и стилистические различия данных конструкций.
Ключевые слова: винительный падеж, глаголы речи, делиберативные конструкции, местный падеж, объект, простое предложение, служебное имя, содержание речи, тема речи.
В данной статье будут рассмотрены семантические и грамматические различия четырех аналитических конструкций, состоящих из имени существительного и служебного имени дугайы в неопределенном, винительном и местном падежах в составе элементарного простого предложения с глаголами речи. Нас будут интересовать различия этих конструкций между собой и специфические значения каждой конструкции. Какой добавочный смысл вносит дугайында? Что объединяет дугайын с дугайында и противопоставляют этим формам? Мы будем учитывать семантические оттенки в рамках каждого формального типа.
Известно, что служебное слово дугайында ‘о, об, про, относительно’ восходит к монгольскому слову тухай. О происхождении служебного имени дугай проф. Татаринцев Б.И. пишет, что дугай, является, скорее всего, сравнительно поздним монгольским заимствованием [1, с. 242].
В «Грамматике тувинского языка» слово дугайында рассматривается в разделе «Служебные имена», но относят его и к послелогам, и к служебным именам [2, с. 445]. Исследователи тувинского языка проф. Ш.Ч.Сат, Е.Б.Салзыцмаа [3, с. 220], а также Л.А.Шамина считают его служебным именем [4, с. 22].
Мы придерживаемся мнения исследователей тувинского языка, что дугайында является служебным именем.
Послелоги, как и слово дугайы со своими вариантами, от зависимого слова требуют падежей. Но послелоги в тюркских языках не склоняются ни по падежам, ни по лицам.
В тувинском языке встречается несколько форм этой основы: дугай=ы, где -ы - аффикс принадлежности 3-го лица. Формы дугай=ы=н, дугай=ы=н=да являются серийными служебными именами, где -ы - аффикс принадлежности 3-го лица, -н в форме дугай=ы=н - аффикс винительного падежа, -н в форме дугайы =н=да - вставной согласный перед аффиксом, начинающимся с согласного, -да - аффикс местного падежа. Форму дугай=ты точнее перевести
‘относительно’, а в сочетании с личными местоимениями переводится ‘лично..., что касается...’. Относительно морфемного состава дугай=ты В.М. Наделяев придерживается мнения, что тувинцы заимствовали форму дательноместного падежа тухай =д из старописьменного монгольского языка.
В служебном значении дугайы со своими вариантами соответствует русским предлогам о (об, обо), про, насчет, относительно и употребляется чаще, чем другие служебные имена, не только в пространственных, но и в других падежах с аффиксами принадлежности всех трех лиц единственного и множественного числа.
Имена существительные, местоимения, причастия со служебными именами дугайын, дугайында, сочетаясь с глаголами, выражают изъяснительные отношения; дугайында, сочетаясь с именами, - определительные отношения: хоорай дугайында бижи - напиши о городе (изъяснительные отношения); ажът дугайында айтырыг ‘вопрос о работе’ (определительные отношения) [5].
В простом предложении, в отличие от словосочетания, служебное имя дугайында с глаголами речи не передает определительные отношения.
В «Грамматике тувинского языка» отмечают, что особенно часто употребляется дугайы в местном и винительном падеже. Как правило, местный падеж - при имени существительном, винительный - при переходном глаголе [6, с. 447].
Нам кажется, насчет местного падежа однозначно так сказать - не просто. Потому что материал показывает, что имена существительные с местным падежом могут употребляться и с переходными глаголами. Например: Бодунуц дуга-йын=да (К дугай=ы=н=да) авам шоолуг-ла чугаалавас чораан (СТ, АС, 9) - О себе моя мама нечасто говорила. В данных предложениях нет прямого объекта.
В данных предложениях с глаголами речи одновременно называется и тема речи (К= (К=ныц дугай=ы=н=да) и ее
