CC BY
440
ни и к борьбе за азбучные права, за демократию» [3, с. 146].
Итак, образование в первой половине XVII в. огромной Цинской империи привело значительным территориальным изменениям в центральноазиатском регионе. Данное событие стало отправной точкой в развитии вопроса о национальном самоопределении монгольского народа.
Сначала это недовольство было статичным и отражалось в нежелании позиционировать себя единым с маньчжурами государственным объединением. Об этом свидетельствует нормы обычного феодального права монгольского народа, изложенные в письменных источниках XVIII в.
Со временем тенденции неудовлетворенности монголами своим экономическим положением усиливаются и к началу XIX в. начинают себя проявлять в общественно-политических учениях, с одной стороны, в военных и дипломатических столкновениях - с другой.
Идеология, будучи основанной на религии, со временем формировала призывы к национальному возрождению. Впоследствии к этому процессу подключилась и светская сторона - призывы к национально-освободительной борьбе начинают
проявляться в монгольской литературе и философии.
Литература
1. Бичурин Н.Я. Статистическое описание Китайской империи. М.: Восточный дом, 2002. 4.II. С.293.
2. Горохова Г С. Очерки по истории Монголии в эпоху маньчжурского господства ( конец XVII-XX в). М.: Наука, 1980. С. 112.
3. Ленин В.И. Пробуждение Азии // Собр.: в 55 т. М., 1961. Т.23. С.146.
4. Лиштованный Е.И. К вопросу о философии национально-освободительной движения в Монголии // Гуманитарные исследования Внутренней Азии. Улан-Удэ: Изд-во БГУ, 2007. №1. С.72.
5. Рязановский В.А. Обычное право монголов // Вестник Азии. Харбин, 1923. №51. С.1-114.
6. Халха Джирум. Памятник монгольского
феодального права. XVIII в. Сводный текст и перевод Ц.Ж. Жамцарано. М.: Наука, 1965.С. 90
7. Шойжелов С. Монголия и Царская Россия // Новый восток. 1926. №13-14. С. 351.
Батунаев Эдуард Владимирович - аспирант Института монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН, Улан-Удэ, ул. Сахьяновой, 6. e-mail: batunaevedyard@rambler.ru Batunaev Eduard Vladimirovich, postgraduate student of IMBT SD of RAS, Ulan-Ude, Sakhyanova str. 6. e-mail: batu-naevedyard@rambler.ru
УДК 94:39 (5-015) А.И. Бураев
К ВОПРОСУ О ПРИМЕНЕНИИ ТЕРМИНА «ЦЕНТРАЛЬНАЯ АЗИЯ»
В ИСТОРИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЯХ
В статье рассматривается вопрос о применении термина Центральная Азия в исторических исследованиях. В последние годы под термином Центральная Азия ряд зарубежных и российских ученых понимает территорию, определяемую ранее в российской историографии как Средняя Азия. Автор показывает, что историкогеографическая терминология имеет глубокие традиции и ее смена осложнит процесс научного изучения региона. Предлагается сохранить за терминами Средняя и Центральная Азия традиционное значение, объединив два региона под названием Внутренняя Азия.
Ключевые слова: Центральная Азия, Средняя Азия, Китай, Монголия, Россия, география, история.
A.I. Buraev
TO THE QUESTION ON TERM APPLICATION «THE CENTRAL ASIA»
IN HISTORICAL RESEARCHES
In article the question on term application the Central Asia in historical researches is considered. Last years as the term the Central Asia a number of foreign and Russian scientists understand the territory defined earlier in the Russian historiography as Middle Asia. The author shows that historic-geographical terminology has deep traditions, and its change will complicate process of scientific studying of region. Middle and the Central Asia are offered to keep behind terms traditional value, having united two regions under the name Inner Asia.
Keywords: the Central Asia, Middle Asia, China, Mongolia, Russia, geography, history.
За последние два десятилетия в сфере полити- существенные изменения. С самых высоких поли-
ческой географии, которая зачастую доминантно тических трибун Центральная Азия определяется
влияет на историческую географию, произошли как территория пяти постсоветских государств:
Узбекистана, Таджикистана, Туркмении, Киргизии и Казахстана. В российской географической и исторической традиции за этим регионом прочно закрепилось название - Средняя Азия. За произошедшей сменой понятий стоит здоровое желание молодых независимых государств закрепить свой суверенитет и дистанцироваться, хотя бы терминологически, от территориальной гегемонии России. Кроме того, широкое распространение нового значения старого географического понятия связано с созданием на указанной территории центральноазиатской зоны, свободной от ядерного оружия, так как эта инициатива вышеупомянутых стран активно обсуждалась в ООН.
По нашему мнению, подобные геополитические казусы ведут к возникновению терминологической путаницы, серьезно осложняющей, в том числе и исторические исследования. Действительно, выходя на широкие географические сопоставления, исследователи различных аспектов истории Евразии сталкиваются с проблемой географического районирования. Если принять новую трактовку заявленного в названии настоящего сообщения термина, то становится неопределенным положение Алтая, Монголии, Тибета и т.д. Кроме того, отсутствует общее название этой исторически взаимосвязанной территории. Тем более что новое определение Центральной Азии не имеет за собой географической базы.
В последнем издании «Большой географической энциклопедии» Центральная Азия определяется как «природная область центра Азии, в которую входят Китай и Монголия. Граничит на севере с РФ и Казахстаном, на западе с Киргизией и Таджикистаном. На востоке проходит по южной части Большого Хингана, горам Тайхан-шань и Сино-Тибетским, на юге по продольной тектонической впадине верхнего Инда-Цангпо (Брахмапутры)» [3, с. 560]. В 3-м издании БСЭ дано следующее определение: «Центральная
Азия, природная страна в Азии, включающая пустынные и полупустынные равнины, плоскогорья и нагорья. Ограничена на востоке южной частью Большого Хингана и хребта Тайханшань, на юге
- продольной тектонической впадиной верхнего Инда и Брахмапутры (Цангпо). На западе и севере граница Центральной Азии соответствует горным хребтам Восточного Казахстана, Алтая, Западного и Восточного Саяна, приблизительно совпадая с государственной границей между СССР, с одной стороны, Китаем и МНР - с другой. Площадь Центральной Азии по разным оценкам
от 5 до 6 млн км2. На территории Центральной Азии расположена большая часть Китая и МНР. Население Центральной Азии составляют монгольские народы (халха и др.), китайцы, уйгуры, тибетцы и др.» [4, с. 498]. В Советском энциклопедическом словаре указано: «Центральная Азия, природная страна, охватывающая внутриматери-ковую Азию, в пределах Китая и МНР. Около 6 млн км2» [12 с. 1487]. Как видно из приведенных определений, в основных характеристиках региона они практически идентичны. Таким образом, существует сложившееся с четкими территориальными границами научное представление о локализации Центральной Азии.
Именно таким представлением руководствовались отечественные ученые, исследуя те или иные проблемы, связанные территориально с центральноазиатским регионом. Уже первые российские исследователи Центральной Азии отчетливо осознавали, что изучаемая территория является особым географическим подразделением. На это непреложно указывают названия книг великого российского путешественника и ученого Н.М. Пржевальского: «Третье путешествие в Центральную Азию. Из Зайсана через Хами и Тибет на верховья Желтой реки» и «Четвертое путешествие в Центральной Азии. От Кяхты на истоки Желтой реки. Исследования северной окраины Тибета и путь через Лоб-нор по бассейну Тарима», а также обозначенные автором маршруты экспедиций [10, 11]. Географические традиции закладывались трудами Г.Н. Потанина, В.И. Роборовского, П.К. Козлова, В.А. Обручева и многих других исследователей. Особо отметим работу М.П. Петрова «Пустыни Центральной Азии» в двух частях. Автор явно разделяет Центральную и Среднюю Азию, сравнивая пустыни двух регионов между собой. Но главное преимущество этой работы для исторических исследований заключается в наличии карт Центральной Азии, составленных автором [8, с. 6-7; 9, с. 8-9].
Однако нас в большей степени интересует проблема исторического изучения региона. В этой связи заметим, что в значительной части российские первопроходцы в исследовании Центральной Азии были учеными-энциклопедистами и наряду с топографическими, зоологическими, ботаническими и геологическими работами вели этнографические и археологические изыскания. Начиная с Бичурина, Пржевальского и Потанина, существует четкое территориальное определение Центральной Азии как отдельного своеобычного
историко-этнографического подразделения. Здесь уместно напомнить и о хозяйственом использовании этой огромной территории. Обратимся к справочной литературе по географии региона: «Ордос, плато в северной излучине р. Хуанхэ, в Китае. На юге переходит в Лёссовое плато. Площадь ок. 95 тыс. км2... Сложено преимущественно песчаниками, около трети территории занято песками, в понижениях - соленые озера, солончаки. Пустынная и полупустынная растительность. Кочевое скотоводство» [5, с. 553].
Географ, историк и этнолог Г.Е. Грумм-Гржимайло охарактеризовал Западную Монголию следующим образом: «эта страна самой природой обречена на ведение скотоводческого хозяйства...» [6, с. 477].
Современные экологические исследования в Монголии привели ученых-биологов к схожим выводам: «На большей части территории страны зимой устойчивый снежный покров не образуется, а многие степные и пустынные растения после окончания вегетации остаются на корню, сохраняя высокие кормовые качества. Поэтому, несмотря на низкую продуктивность пастбищ, природные условия Монголии очень благоприятны для обитания копытных. Здесь возможен их круглогодичный выпас, а горный рельеф с многочисленными ущельями и падями позволяет животным находить убежище от непогоды. Развитое кочевое скотоводство имели здесь хунну... [7, с. 172].
Как видно из приведенных фрагментов о разных частях Центральной Азии, она предстает и как отдельный экономический регион, где наиболее адекватной формой хозяйственной деятельности является кочевое скотоводство.
Что касается собственно исторических исследований, то и здесь имеются многолетние традиции в применении термина Центральная Азия к четко определенной географически, как показано выше, территории.
В предисловии от редакционной коллегии к собранию сочинений одного из основоположников российской ориенталистики - В.В. Бартольда - его коллеги и ученики отмечают: «В.В. Бартольд до конца своей жизни, по его собственным словам, оставался «преимущественно историком Средней Азии». Однако круг его интересов был намного шире, охватывая историю всего Ближнего и Среднего Востока и Центральной Азии» [1, с. 6]. Из приведенной цитаты становится очевидным, что ведущие отечественные ориенталисты отчетливо разделяли понятия Средняя и Цен-
тральная Азия.
В работах по исторической географии сам
В.В. Бартольд косвенно подтверждает данную точку зрения. В статье «Туркестанский край в XIII веке (По рассказу китайского путешественника)» он пишет: «Мы берем только ту часть рассказа, которая непосредственно касается Туркестанского края [Средняя Азия - А.Б. ] и начинается изложением маршрута китайского путешественника с переправы его через реку Чу» [2, с. 238]. А река Чу находится приблизительно на обозначенной выше географической границе Средней и Центральной Азии.
В последующих работах советских и российских исследователей термин Центральная Азия применялся исключительно в указанном значении. Поэтому, не упоминая всех ученых, использовавших эту дефиницию в своих трудах, подчеркнем, что в традиционном варианте термин озвучивался историками и филологами, археологами и этнографами, антропологами и экологами и т.д.
В то же время множатся примеры обратного подхода к проблеме. Так, Е.Ф. Троицкий прямо указывает: «Территориальные рамки исследования определяются границами Центральноазиатского региона, включающего в соответствии с широко распространенным в современной научной литературе и укоренившемся в политическом дискурсе понятием Казахстан, Киргизию, Таджикистан, Туркменистан и Узбекистан» [13, с. 13]. Может быть, это не вполне удачный пример, так как работа исследователя связана с современностью и он жестко привязан к складывающейся геополитической терминологии, но в то же время автор, по всей вероятности, преподает историю в Томском государственном университете и доводит свое понимание названия Центральная Азия до студентов. В историко-географической части своего исследования Е.Ф. Троицкий, как и большая часть солидарных с ним российских авторов, следуют в русле современной зарубежной историографии. В связи с этим прежде всего надо упомянуть англоязычные обобщающие работы, связанные с международными отношениями в регионе [15]. Кроме того, чтобы быть последовательными, приведем определение Центральной Азии из последнего издания Британской энциклопедии: «Central Asia, central region of Asia, extending from the Caspian Sea in the west to the border of western China in the east. It is bounded on the north by Russia and on the south by Iran, Afghanistan, and China. The region consists of the former
Soviet republics of Kazakhstan, Uzbekistan, Tajikistan, Kyrgyzstan, and Turkmenistan. Area 1,542,000 square miles (3,994,000 square km). Pop. (1993 est.) 53,612,000» [16].
Как следует из приведенных данных, представления о территориальных рамках центральноазиатского региона у зарубежных коллег и их российских единомышленников идентичны. Но если за иностранными специалистами стоит определенная преемственность в терминологическом аппарате (хотя сам термин в российской трактовке и его геологическое обоснование предложили немецкие ученые), то в российской науке существует своя, довольно длительная традиция применения понятия Центральная Азия, как попытался продемонстрировать автор настоящего сообщения.
Ломать сложившуюся традицию означает крайне осложнить полемику с предшественниками, да и просто затруднить элементарные ссылки на работы коллег. А главное, по мнению автора, заключается в неизбежном возникновении путаницы в историко-географической терминологии, особенно у начинающих исследователей.
Каким же видится выход из складывающейся ситуации? Возвращение к устаревшим, к сожалению, историческим названиям, таким как Мавераннахр для междуречья Амударьи и Сырдарьи, вряд ли возможно. Тем более что такие определения не охватывают всего сложившегося региона. Приемлемый вариант нашелся, как это не парадоксально, в энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона: «Средняя Азия (Центральная Азия) - географический термин, получивший более определенное значение лишь со времени А. Гумбольта и употребляемый для обозначения внутренних частей Азиатского материка. Принимая за среднюю параллель Азии широту 44 У°, Гумбольдт называет С. Азией пространство в 5° широты к С и Ю от этой параллели (39 V с.ш. - 49 V с.ш.); западная граница С. Азии совпадает с Каспием, но восточная осталась такой же неопределенной, как и прежде. Рихтгофен в своем труде о Китае предложил новое, значительно более точное определение. Положив в основание научногеологические принципы и указывая на характерную особенность этой части Азии - господство замкнутых бассейнов, высохших или высыхающих и не имеющих стока к океану, он под именем Центральной Азии понимает пространство от Тибета на Ю до Алтая на С, от Памира на З до Хингана на В. Арало-Каспийская низменность,
по Рихтгофену, принадлежит к переходному поясу. В настоящее время все внутренние замкнутые бассейны Азиатского материка называются чаще всего Внутренней Азией, причем восточной части этой огромной области, лежащей к В от Памира, придают по-прежнему название Центральной Азии, а западной, занимающей Туркестан, часть Арало-Каспийской низменности и Иран
- С. Азии. В более узком смысле под С. Азией разумеют Туркестанский бассейн, то есть страну между Каспийским морем на З., Памиром на В., Арало-Иртышским водоразделом на С. до Копет-дага и Гиндукуша на Ю.» [14, с. 351].
Опираясь на приведенную выше пространную цитату из словаря Брокгауза и Ефрона, автор настоящей статьи предлагает сохранить за терминами Центральная и Средняя Азия их традиционное для российской науки значение, объединив две эти различные во многих составляющих историко-географические области под названием Внутренняя Азия.
Литература
1. Бартольд В.В. Сочинения. Т. I. Туркестан в эпоху монгольского нашествия. М.: Изд-во Восточной литературы, 1963. 759 с.
2. Бартольд В.В. Сочинения. Т. III. Работы по исторической географии. М.: Наука, 1965. 711 с.
3. Большая географическая энциклопедия. М.: ЭКСМО, 2007. 672 с.
4. Большая Советская энциклопедия. М.: Советская энциклопедия, 1978.
5. Географический энциклопедический словарь: географические названия. М.: Большая Российская энциклопедия, 2003. 903 с.
6. Грумм-Гржимайло Г.Е. Западная Монголия и Урянхайский край. Т.1. СПб., 1914. 570 с.
7. Динесман Л.Г., Болд Г. История выпаса скота и развитие пастбищной дигрессии в степях Монголии // Историческая экология диких и домашних копытных: История пастбищных экосистем. М.: Наука, 1992. С. 172 - 216.
8. Петров М.П. Пустыни Центральной Азии. М: Л.: Наука, 1966. Т.1. 274 с.
9. Петров М.П. Пустыни Центральной Азии. Л.: Наука, 1967. Т.2. 288 с.
10. Пржевальский Н.М. Третье путешествие в Центральную Азию. Из Зайсана через Хами и Тибет на верховья Желтой реки СПб.: Изд-во Русского Географического общества, 1833. 473 с.
11. Пржевальский Н.М. Четвертое путешествие в Центральной Азии. От Кяхты на истоки Желтой реки. Исследования северной окраины Тибета и путь через Лоб-нор по бассейну Тарима СПб.: Изд-во Русского Географического общества, 1888. 536 с.
12. Советский Энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1990. 1632 с.
13. Троицкий Е.Ф. Центральная Азия в системе международных отношений (1992-2009 гг.): автореф. дис. ... д-ра ист. наук. Томск, 2010. 45 с.
14. Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. СПб, 1900. TXXXI. 472 с.
15. The New Central Asia and Its Neighbours. L., 1994; Central Asia and the World. N.Y., 1994; Central Asian Security: The New International Context. L., Wash., D.C., 2001.
16. Encyclopaedia Britannica. 2002. [Электронный ресурс]. URL: http://www.britannica.com/EBchecked/topic/102288/Cen-tral-Asia
Бураев Алексей Игнатьевич - кандидат исторических наук, научный сотрудник Отдела истории и культуры Центральной Азии Института монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН. 670047, г. Улан-Удэ, ул.Сахьяновой, 6. E-mail: ladys@inbox.ru.
Buraev Aleksey Ignatievich - candidate of historical sciences, the scientific researcher of section of history and culture of Central Asia of the Institute of Mongolian, Buddhist and Tibetan Studies, the Siberian Branch of the Russian Academy of Science. 670047, Ulan-Ude, Sakhayanova str., 6. e-mail: ladys@inbox.ru
Л.Л. Ветлужская
УДК 24»04/14» (510)
ВЛАСТНЫЕ СТРУКТУРЫ И БУДДИЙСКАЯ САНГХА В ТРАДИЦИОННОМ КИТАЕ (1У-У111 вв. н. э.)
Работа выполнена при финансовой поддержке РГНФ в рамках научно-исследовательского проекта № 11-13-03.002 а/Т
В статье рассматривается парадигма взаимоотношений буддийской сангхи и власти в Китае в период с IV по VIII в. н.э. Особое внимание уделено дискуссии между буддийским монашеством и властью по поводу выражения почтения и подчинения буддийской сангхи государственной власти Китая.
Ключевые слова: буддийская сангха, идеология, политическая власть, Китай.
L.L. Vetluzhskaya
POWER STRUCTURES AND BUDDHIST SANGHA In TRADITIONAL CHINA (IV-VIII th centuries AD)
The article is devoted to the studying of mutual relations of Buddhist sangha and the power in China during the period IV-VIII centuries AD. The special attention is given to discussion between a Buddhist monkhood and the power concerning expression of respect and submission of Buddhist sangha to the government of China.
Keywords: Buddhist sangha, ideology, the political power, China.
Основу культурного единства Китая уже в период раннего средневековья составили конфуцианство, даосизм и буддизм - «саньцзяо» (три учения), однако статус религий определялся политикой императорского двора. Установление взаимоотношений с политической системой в традиционном Китае, конфуцианской по своей форме и даосской по сути, стало особым фактором существования буддизма в Китае, поэтому проблема взаимоотношений власти и буддийской сангхи требует особого внимания и остается актуальной вплоть до настоящего времени.
Династийный кризис и падение централизованной династии Хань, политическая раздробленность Китая, ослабление авторитета традиционных идеологических систем, в особенности конфуцианства, способствовали проникновению в страну учений извне, в этот период началось проникновение в Китай и буддизма. Процесс появления первых буддийских монахов, привезших с собой тексты и ритуальные предметы в китайской историографической традиции, описывается
в легенде. Императору Мин-ди (прав. 58-75 гг. н. э.) приснился сон, в котором предвещалось появление с Запада мудрецов. И эти мудрецы - Кашья-па Матанга и Дхармаратна, действительно, вскоре прибыли в Лоян и привезли с собой на белой лошади священные тексты и ритуальные предметы. В столице империи им был оказан почётный приём и в честь этого события возвели храм Белой лошади (кит. байма сы). Легенда имеет несколько вариантов, но призвана сообщить нам главное - самые разнообразные буддийские тексты, принадлежащие разным школам и направлениям в основном хинаянского толка, начали проникать в Китай в I в. н. э. Однако потребовалось несколько столетий для ассимиляции буддизма в Китае. Трудности понимания буддийского учения на территории Поднебесной в основном были связаны с проблемой переводов буддийских текстов с санскрита на китайский язык1. Первые буддийские монастыри и монахи китайского происхождения появились в Китае лишь в III в. н. э., до этого времени буддизм оставался для китайцев либо ответвлением даосиз-
