CC BY
86
Н. В. Юдина
К ВОПРОСУ О ПРИЧИНАХ ОГРАНИЧЕННОЙ СОЧЕТАЕМОСТИ СЛОВ (НА МАТЕРИАЛЕ АТРИБУТИВНО-СУБСТАНТИВНЫХ КОМПЛЕКСОВ)
Преамбула. В настоящем исследовании предложена попытка обобщения описанных в отечественной и зарубежной лингвистической литературе ограничений в сочетаемости лексических единиц и выявлены некоторые причины ограниченной сочетаемости слов на материале атрибутивно-субстантивных комплексов — комбинаций, построенных по модели «имя прилагательное + имя существительное». Определенные экстралингвистические и интралингвистические факторы предлагается разделить на группы в зависимости от отношения к норме, узусу и общепринятым внеязыковым и собственным языковым «стандартам».
Известное в ряде языков выражение: английское contract matrimony (with), unite in matrimony (with), немецкое eine Ehe eingehen, русское сочетаться в браке и под. - имеет в большинстве словарей помету 'устаревшее', что, однако, не дает оснований предположить, что сочетаемость как свойство сущностей одного порядка вступать в отношения (комбинации) с однородными единицами не входит в круг наиболее актуальных вопросов, требующих решения в различных сферах человеческой деятельности, в том числе и применительно к лингвистическим исследованиям.
Язык человека, по справедливому замечанию А.С. Пушкина, «неистощим в соединении слов», как «разум неистощим в соображении понятий» [24, с. 248], поэтому неслучайным является тот факт, что в отечественной и зарубежной лингвистике этому самому «неистощимому в соединении слов», а именно сочетаемости языковых единиц уделяется значительное место, причем в разных сферах, ярусах, плоскостях и аспектах.
Опыт изучения мировой лингвистической литературы свидетельствует о том, что проблемы сочетаемости языковых и, в первую очередь, лексических единиц подробно, детально и основательно описаны с позиций разнородных направлений, методов и парадигм исследования языка. Выявленные в традиционных грамматиках начиная с александрийцев, описанные И.А. Бодуэном де Куртенэ в терминах отношений рядоположения (Nebeneinander), названные Н.В. Крушевским как «ассоциации по смежности», наиболее известные, благодаря Ф. де Соссю-ру, как синтагматические, противопоставленные отношениям «ассоциативным» [26, с. 120, 122123], получившим впоследствии название парадигматических, отношения между членами языковой системы, которые «выстраиваются один за
другим в речевой цепи» [16, с. 120], на протяжении уже нескольких столетий являются предметом пристального внимания лингвистов.
Идея сочетаемости как одного из основных факторов структуры и функционирования языка активно разрабатывается на всех языковых уровнях. Фонетическая синтагматика, к примеру, основывается на постулате о том, что «сочетаемость звуков в тексте является не менее важным типологическим показателем, чем наличие тех или иных звуков в системе, .. .и тесно связана с морфологией и синтаксисом» [9, с. 54]. Совместимость морфем на формальном и семантическом уровне и, как следствие, создание новых слов с помощью многообразных типов и способов словообразования наблюдается на уровне морфологической синтагматики. Однако наиболее пристальное внимание лингвистов (в первую очередь лексикологов и синтаксистов) сосредоточено на проблеме сочетаемости слов, входящей в сферу интересов преимущественно лексической и синтаксической синтагматики.
Как справедливо заметила проф. В.Н. Телия, проблема сочетаемости слов «возбуждает, как известно, целый ряд вечно спорных вопросов о границах между лексическим значением слова и его сочетаемостными признаками, о различии между собственно значением слова и его «приращениями» в контексте словосочетания или предложения, о характере взаимодействия значения слова и его дистрибутивных признаков, извлекаемых из типовых окружений слова и т.п.» [27, с. 247]. В связи с этим отечественная и зарубежная литература по вопросам сочетаемости слов многообразна и многоаспектна. В лингвистических исследованиях Х1Х-ХХ веков проблемы сочетаемости слов, как известно, описаны в нескольких аспектах: 1) в плане грамматики, точнее, в сфере синтагматики (как образова-
© Н. В. Юдина, 2006
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 2, 2006
199
ние сцеплений слов); 2) в области лексики и семасиологии; 3) с точки зрения фразеологии; 4) с позиций стилистики в широком смысле слова [23, с. 173]. О сочетаемости имеются ценные мысли и замечания в трудах В.В. Виноградова, А.М. Пешковского, А.А. Потебни, Л.В. Щербы, Д.Н. Шмелева. Многоаспектное изучение теории сочетаемости нашло отражение в многочисленных работах отечественных (см. исследования Ю.Д. Апресяна, Н.Д. Арутюновой, И.М. Богуславского, М.В. Всеволодовой, В.Г. Гака, Ю.С. Долгова, В.В. Морковкина, Н.З. Котеловой, Е.С. Кубряковой, И.А. Мельчука, М.Д. Степановой, Е.В. Рахилиной, В.Н. Телии, В.И. Фурашо-ва и др.) и зарубежных лингвистов (В. Бондцио, К. Зоммерфельда, Th. Janssen, G. Redeker, H. Kamp, B. Partee, G.L. Murphy, D.Pitt, J.J. Katz, E. Sweetser, J.R. Taylor, Z. Vendler и др.).
Среди широко обсуждаемых в этих исследованиях проблем далеко не последнее место занимает вопрос о количественных и «качественных» ограничениях, накладываемых на сочетаемость слов. Как справедливо заметил проф. А.М. Пешковский, «...не всякие два слова, прозвучавшие в нашей речи в непосредственном соседстве, образуют словосочетание...» [22, с. 34] -нужно определенное коммуникативное задание для того, чтобы эти два (и более) слова вообще оказались рядом. По мысли М.М. Копыленко, «лексемы характеризуются различными комбинаторными возможностями, зависящими главным образом от их семантических свойств. В сочетаемости одних лексем наблюдаем высокую предметно-логическую обусловленность, в сочетаемости других лексем такая обусловленность ниже, в третьем случае находим сочетаемость, не имеющую предметно-логических оснований» [15, с. 3]. Таким образом, сочетаемость лексем, очевидно, регулируется определенными правилами.
Правила сочетаемостных ограничений (или ограничения на синтагматическую сочетаемостью элементов), понимаемые как «набор условий, или пресуппозиций, при выполнении которых элемент А может сочетаться с элементом В, причем это сочетание признается всем языковым сообществом правильным» [6, с. 141], являются, как известно, предметом исследования ряда работ многих ведущих отечественных и зарубежных лингвистов и относятся к разделу синтактики (термин, предложенный И.А. Мельчуком [20, с. 114]) и синтагматики.
Синтагматические отношения, проявляющиеся в правилах сочетаемости слов, в связях слов с контекстными партнерами в рамках конкретных высказываний, определяются как «реальными связями явлений действительности, которые составляют содержание мысли, выраженной в предложении», так и явлениями чисто лингвистического характера [18, с. 87]. А.М. Пешковский, создавая разные сочетания из четырех взятых лексем типа хочу, читаю, сестра, книга, сформулировал два основных момента: 1) «для того чтобы два слова могли составить словосочетание, надо, чтобы они были соединены одновременно в речи и в мысли» [22, с. 34]; 2) «для того чтобы какое-нибудь сочетание слов было словосочетанием, т.е. имело определенный смысл, недостаточно, чтобы каждое слово, входящее в него, имело свою форму, а нужно, чтобы все оно тоже имело определенный вид, определенное внешнее и внутреннее строение» [22, с. 35-36]. При этом важно иметь в виду, что, во-первых, связи слов в словосочетании и в строе предложения, как известно, подчиняются определенным закономерностям и, во-вторых, сочетаться между собой могут только определенные слова на основе известных правил.
По справедливому замечанию проф. С.Д. Кац-нельсона, «как в химии далеко не всякий элемент способен сочетаться с атомами других элементов, так и в живой целостной речи далеко не каждое слово сочетается с любым другим. Конечно, можно сказать деревянное железо или сапоги всмятку, но «можно» только в том смысле, в каком говорится, что язык без костей... Определенная форма субъекта сочетается с предикатами определенного типа, определенная атрибутивная категория предполагает вполне определенное по типу определяемое и т.д.» [13, с. 127].
Правила ограничений сочетаемости лексем базируются как на собственно лингвистических, так и на экстралингвистических законах, и в зависимости от типов сочетаемости в разных лингвистических источниках выделяют разные виды ограничений на совместное употребление элементов: экстралингвистические и интралингви-стические (фонематические, лексические, семантические, морфологические, синтаксические, стилистические, просодические и др.).
Рассмотрим в этой связи некоторые особенности ограниченной сочетаемости в сфере так называемых атрибутивно-субстантивных комплексов - сочетаний слов, построенных по модели «имя прилагательное + имя существительное».
Прежде всего, необходимо заметить, что в ряде случаев не всегда существует необходимость в наличии прилагательного-определения при существительном. Так, по замечанию Ш. Балли, «принцип дополнительности абсолютен в проявлениях речи, между тем как в языке, с мнемонической точки зрения, наряду со случаями дополнительности наблюдаются и случаи одностороннего определения; так, прилагательное обязательно определяет существительное, в то время как существительное не обязательно определяется прилагательным. Напротив, в речи такая синтагма, как «красное платье» не представляет подобной двойственности, потому что «платье» определяется понятием «красное», а «красное» определяет «платье». Дополнительностью внутри языка объясняется взаимная согласованность языковых категорий» [4, с. 115].
Вместе с тем, если же необходимость в определении-прилагательном все-таки существует, в силу вступают внеязыковые и собственно языковые ограничения, накладываемые на сочетаемость существительных с прилагательными.
Так, например, исключительно экстралингвистическими факторами (отсутствием во вне-языковой действительности реалий, которые могли были быть обозначены номинациями, построенными по модели «имя прилагательное + имя существительное») можно объяснить отсутствие в языке сочетаний типа *прямоугольный круг, *квадратный треугольник, *старший отец и под. [28, с. 18-19]. Вместе с тем, в лингвистике (преимущественно в зарубежной) существуют мнения, согласно которым проводится резкая грань между логической и грамматической правильностью речи. Так, например, Ш. Бал-ли в «Общей лингвистике и вопросах французского языка» отмечает: «Основной характерной чертой синтагмы любой формы является то, что она свободна, т.е. составляющие ее лексические знаки могут заменяться любым другим знаком той же категории, отчего синтагма грамматически нисколько не меняется. Так, table ronde "круглый стол" можно изменить в table carrée, polie "стол квадратный, полированный" и т.д. или в table carrée "квадратный стол", planche carrée "квадратная доска", feuille carrée "квадратный лист" и т.д. Даже такие нелепые сочетания, как table tender "нежный стол" или cercle carrée "квадратный круг" совершенно правильны с грамматической точки зрения» [4, с. 117]. Примерно такой же позиции придерживался Х. Штейнталь,
считавший «неправильное с точки зрения логики предложение "этот круглый стол прямоуголен" грамматически безупречным», и Е. Гуссерль, утверждавший, что «грамматическая цензура нечувствительна к противоречивому смыслу языковых оборотов типа "четырехугольный круг" и "деревянное железо"» [13, с. 127].
С другой стороны, отсутствие во внеязыко-вой действительности реалий типа белая ворона, белая муха и под. не является основанием для отсутствия в языке подобных сочетаний, пусть даже и носящих фразеологический и любой другой устойчивый характер.
Из интралингвистических факторов можно отметить следующие.
1. Грамматический (морфо-синтаксический, морфологический, словесно-грамматический) фактор, участвующий в формировании связей слов, «проявляется в соотнесенности слова с грамматическими значениями контекстных партнеров» [18, с. 89], дает информацию о синтаксическом статусе и грамматической форме сочетающихся слов и определяется принадлежностью слов к определенным частям речи: «например, для многих языков подчинительное сочетание из двух существительных нехарактерно и зависимое существительное либо проявляет тенденцию к адъективации (англ. a stone wall), либо его адъективная функция подкрепляется его морфологическим изменением (англ. my brother S friend) или использованием транспонирующего служебного слова (the friend of my brother)» [11, с. 483]. Наиболее релевантным этот фактор является также, например, при сочетаемости глаголов сильного управления с дополнениями или обстоятельствами, выраженными существительными в определенной грамматической форме (состоять из чего-л., справиться с чем-л. и под.), а также характеризует, по Ю.Д. Апресяну, «разные морфо-синтаксические ограничения у неточных синонимов: сопутствовать (чему-л.) -сопровождать (что-л.), ошибаться (адресом) -перепутать (адрес) и др.» [1, с. 61]. Что касается сочетаний «имя прилагательное + имя существительное», то морфосинтаксический фактор может быть проиллюстрирован здесь невозможностью появления и существования с грамматических позиций (отсутствие грамматического согласования) таких сочетаний, как *красивЫЙ девочка или *умнАЯмальчик.
Кроме того, известно также, что для каждого языка различаются специфичные сочетательные
потенции частей речи, отражающие грамматические (и не только) закономерности сочетаемости слов. В результате ограничения сочетаемости начинают иметь ярко выраженный «национальный» характер. Так, например, замечено, что изучающие иностранный язык естественно переносят нормы сочетаемости соотносительного слова в родном языке на соответствующее слово иностранного языка (ср., напр., *weak progress вместо poor progress (ср. русск. слабые успехи и слабый человек), *correctfeatures вместо regular features (ср. русск. правильные черты лица и правильный ответ) и др.). С другой стороны, учащиеся переносят и структуру словосочетаний родного языка на структуру иностранных словосочетаний, в которых используется изучаемое слово (ср. русск. уверенный в себе и англ. confident *in himselfвместо confident of himself; русск. гордый своим успехом и англ. proud *by his success вместо proud of his success и под.) [12, с. 5].
2. Лексические ограничения на сочетаемость слова А «дают информацию о том, каким должно быть слово В или класс слов В1, В2, В3, ... Вп, с которыми синтаксически связано слово А» [1, с. 61], и «проявляются в избирательности лексем, ср.: "оказать услугу, внимание", но "не оказать заботу, интерес"» [11, с. 483]. Как указывает Ю.Д. Апресян, все существительные, которые употребляются при таких глаголах, в этом случае должны быть выписаны «поименно» (ср. ошибаться - адрес, дом, дверь, окно, номер, этаж, телефон и др.) [1, с. 61].
«Случаи крайней узости лексической сочетаемости представлены в явлениях так называемого "постоянного контекста", когда сочетаемость слов ограничена их обязательной связанностью только с одним - двумя словами: возлагать надежды, жгучий брюнет, кромешная тьма и др. Подобного рода сочетания квалифицируются как устойчивые и относятся к сфере фразеологии» [18, с. 90].
Проф. Н.Д. Арутюнова, в сфере научных интересов которой проблема сочетаемости заняла одну из ведущих позиций, выделяет собственно лексические и лексико-семантические ограничения на сочетаемость слов. «В первом случае выбор детерминирован таким фактором как присутствие другого слова, осуществляющего семантическую доминацию и обозначающего опорное (выбираемое ранее) понятие» (ср. полный идиот и круглый дурак). «Во втором случае выбор определяется не столько доминирующим сло-
вом как целостным языковым знаком, сколько той категорией реалий, к которой оно относится» (ср. карие очи, каштановая коса, прядь и др.). «Этот последний тип ограничений на сочетаемость лежит на грани между лексическими (формальными) нормами соединения слов и семантическими (связанными с природой денотата) закономерностями выбора смыслов» [3, с. 85 и далее].
3. В отличие от выше обозначенных, семантические ограничения на сочетаемость слов более сложны и «информируют о том, какими семантическими признаками должно обладать слово В, синтаксически связанное с А» [1, с. 61]. Более того, акад. Ю.Д. Апресян замечает: «о семантических, а не о лексических ограничениях на сочетаемость А разумно говорить лишь в тех случаях, когда любое слово В, имеющее требуемый семантический признак, способно сочетаться с А» и приводит в качестве примеров сочетаемость глаголов арендовать и снимать с существительными [1, с. 61-62]. Проф. Н.Д. Арутюнова под семантическими ограничениями на сочетаемость слов понимает закономерности соединения смыслов, входящих в состав пропозиции [3, с. 111], и выделяет два типа собственно семантических отклонений от смысловой правильности высказывания: 1) эмпирические, или прагматические, состоящие в «анормальной, не соответствующей "устройству мира" ситуации» (ср., напр., фарфоровая шляпа) [3, с. 118119] и 2) алогичные, представленные двумя разновидностями: первые «создают внутренне противоречивые предложения» (высокий человек маленького роста), вторые порождены «нарушением семантического абсолюта, непреложных норм человеческого мышления» (Упрямство думает лампу через два цветка) [3, с. 119-120].
Проф. В.Г. Гак сформулировал основной закон семантического сочетания слов (в лингвистической литературе этот же закон может иметь и другие названия, см., например, «закон лексической синтагматики» [18, с. 88]) следующим образом: «для того, чтобы два слова составили правильное сочетание, они должны иметь, помимо специфических, различающих их сем, общую сему, либо не иметь несовместимых сем». Этот закон проф. В.Г. Гак иллюстрирует на материале французского языка следующим образом: французское сочетание une femme enrhumee является правильным, так как образующие его семемы femme 'женщина' и enrhumee 'простуженная' содержат общую сему одушевленности и не
имеют несовместимых признаков, в то время как сочетание une chaise enrhumee неправильно, поскольку семемы chaise 'стул' и enrhumee 'простуженный' имеют несовместимые родовые признаки: одушевленный vs неодушевленный [10, с. 23].
На материале английского языка семантические ограничения на сочетаемость могут быть проиллюстрированы примерами, взятыми в работе О. Кифер [14, с. 352], ср.: сочетание типа handsome girl не совсем корректно, так как прилагательное handsome содержит по определению мужской признак, а существительное girl - женский. Пример подобного плана можно встретить в работе У. Вейнрейха, ср.: «прилагательное pretty 'приятный, хороший; прелестная, хорошенькая' сочетается либо с обозначениями неодушевленных объектов, либо с обозначениями существ женского пола. Если сформулировать указанные сочетаемостные ограничения как <(неодушевленное) v (одушевленное) + (женский пол)>, то тем самым можно объяснить допустимость сочетания pretty girls 'хорошенькие девочки' и аномальность сочетания pretty boys 'хорошенькие мальчики', поскольку girl 'девочка' имеет в своем пути маркер (женский пол), а boy 'мальчик' не имеет» [8, с. 70]. Э. Косериу называет такое явление лексической солидарностью [6, с. 142 со ссылкой на Coseriu 1967].
М. Бирвиш называет ограничения подобного рода селекционными, так как «они указывают, какие лексические элементы могут быть выбраны для построения семантически правильного сочетания двух или более синтаксически связанных лексических элементов». Так, например, прилагательное blond 'белокурый' требует субъекта, значение которого включает такой признак, как волосы [5, с. 183].
Дж.Д. МакКоли, анализируя сочетаемостные ограничения (СО), представленные в работах по трансформационной грамматике (Хомский, Катц - Фодор и др.), приходит к двум следующим утверждениям: «1) любая информация, фигурирующая в семантическом представлении какой-либо единицы, может фигурировать и в соответствующих сочетаемостных ограничениях и 2) никакой другой информации в сочетаемост-ных ограничениях не требуется» [19, с. 249]. В доказательство первого утверждения автор ссылается на то, что «на каждой странице любого большого словаря можно найти слова, которые предполагают невероятно специфичные СО, опирающиеся на практически неограниченное
множество семантических свойств» (ср.: прилагательное benign 'доброкачественный' требует определяемого, обозначающего 'опухоль'. В доказательство второго утверждения МакКоли приводит следующий довод: «различные несемантические признаки, обычно приписываемые существительным, например собственное /нарицательное, грамматический род, грамматическое число и т.д., не играют с точки зрения СО никакой роли») [19, с. 249-250].
Проф. В.Г. Гак также замечает, что «подобно грамматическому, семантическое согласование есть формальное средство организации высказывания, достигшее, однако, значительно меньшей формализации» [10, с. 25], и указывает на то, что «возможность выбора слова в зависимости от семантического окружения в процессе номинации подчиняется одному из трех условий: а) наличие общей семы (синтагмемы) в обоих членах словосочетания; б) отсутствие в одном из членов словосочетания сем, противоречащих семам другого члена; в) погашение в одном из членов словосочетания сем, противоречащих семам другого члена, либо перенос из одной семантемы в другую недостающих сем» [10, с. 28].
4. Стилистические ограничения на сочетаемость слов фиксируют стилистическое соответствие компонентов сочетания, а также требуют стилистического согласования слова с текстом. В противном случае происходит стилистическая транспозиция [11, с. 483]. Стилистические и иные ограничения очень точно и подробно отражены в «Новом объяснительном словаре синонимов русского языка», созданном под руководством акад. Ю.Д. Апресяна (1997). Ср. взятые оттуда примеры типа быстроходный / скоростной лайнер при невозможности *ходкий лайнер (ходкий имеет помету 'уходящее') [2, с. 22], двусторонние отношения при невозможности *двусторонняя любовь, *двустороннее уважение (двусторонний наделено пометой 'офиц.') [2, с. 26], ненаселенная тундра, ненаселенное кладбище при нежелательности Ненаселенный дом, *ненаселенное место, Ненаселенная даль (прилагательное ненаселенный имеет помету 'офиц.') [2, с. 229-231] и др.
5. Помимо наиболее известных и достаточно хорошо изученных ограничений в семантической, лексической и синтаксической сочетаемости, обусловленных структурными свойствами и поведением слов в предложении (характером значения, актантной структурой, особенно-
стями поверхностного выражения актантов и т.п.), в последние десятилетия (см. в этой связи работы Н.Д. Арутюновой, И.М. Богуславского, Е.М. Вольф, Е.С. Кубряковой, Г.Е. Крейдли-на, Л.П. Крысина, Е.В. Рахилиной, Е.В. Падуче-вой и др.) делаются попытки выделения и описания других факторов, оказывающих влияние на ограничение сочетаемостных возможностей слов. К их числу относятся:
а) прагматические факторы, влияющие на употребление некоторых классов слов (частиц, кванторных и модальных слов, некоторых групп наречий и местоимений) в составе высказывания (подробнее см., напр., в работе Е.В. Падучева [21]);
б) социальные ограничения в сочетаемости слов в пределах высказывания и - шире - в пределах данной ситуации общения (см., например, анализ такого рода ограничений в книге Л.П. Крысина [16, с. 458 и далее] на примере особенностей сочетаемости некоторых симметричных предикатов и употребления местоимения мой с некоторыми разрядами существительных);
в) прототипические, или коммуникативные ограничения на сочетаемость иллюстрируются следующими рассуждениями проф. Е.В. Рахи-линой: «Аномальность (или, по крайней мере, семантическая нестандартность) атрибутивных конструкций типа утонченный агроном или глубокая брошюра вызывается рассогласованием коммуникативно выделенных компонентов существительного и конструкции в целом. Действительно, прилагательное, будучи коммуникативным центром конструкции, воздействует как некоторый семантический оператор на коммуникативно наиболее значимую часть смысла существительного. Для существительного брошюра таковой оказывается информация о внешних характеристиках издания (ср.: нормальное: потрепанная / голубая брошюра, тогда как прилагательное глубокий предполагает апелляцию к его содержательным свойствам (ср.: глубокая статья / глубокое сочинение) [25, с. 56-57]. Аналогичные доводы лежат в основе «неудовлетворительного с точки зрения русского языка» сочетания * старый соловей: «Мы подразумеваем, - пишет Е.В. Рахилина, - что в прототи-пической ситуации к такому объекту, как названный, не может быть применено данное свойство... Говорящий, в памяти которого в виде языковой картины мира зафиксированы наиболее частые и естественные употребления - другими словами, прототипические, - все равно будет
ощущать такую возможность как "неполноценную"» (имеется в виду использование сказочного контекста, в котором соловей будет уподоблен человеку) [25, с. 21-22]. Вместе с тем, на материале разных языков можно выявить и те случаи, когда не подходящие, на первые взгляд, по лексико-семантическим, прототипическим и иным параметрам прилагательное и существительное все же образуют словосочетание, что может иметь ряд последствий. В этой связи проф. Е.С. Кубрякова справедливо заметила, что в таких случаях прилагательные могут, например, маркировать переход существительного из одного класса в другой (ср.: «плюшевый медведь или пластмассовый заяц - это "игрушки", точно так же как гипсовый Вольтер или каменный лев - это "скульптуры", а деревянная лошадка может быть и тем и другим» [17, с. 151]) или приводить к отрицанию самого объекта (ср. искусственные цветы - пластиковые, пластмассовые, но также мраморные и каменные; фальшивые деньги, поддельные картины, бывший муж, прежний друг и мн. др.) (подробно о композиционной семантике подобных сочетаний прилагательных с существительными см. в статье Е.С. Кубряковой [17, с. 152]). В подобных ситуациях вряд ли корректно говорить о нарушениях законов сочетаемости слов.
Однако в ряде случаев нарушение законов сочетаемости может иметь некоторые существенные последствия. Так, например, нарушение закона семантического согласования и, как следствие, появление в компонентах сочетания противоречащих сем может привести: а) к переосмыслению одного или обоих компонентов; б) к «угасанию» «лишней семы» у одного из слов в синтагме; в) к контекстуальному изменению значений одного или обоих слов (ср.: больная совесть, Весь дом говорил об этом) [10, с. 27; 11, с. 483]. Результатом этих изменений на языковом уровне становится появление разного рода устойчивых сочетаний слов (ср. черные мысли, золотые руки и др.); эти же явления - фундамент для объяснения такого феномена, как оксиморон (оксюморон) (ср. горькая радость, сладкие слезы, живой труп, обыкновенное чудо и др.).
В стилистическом плане намеренное нарушение сочетаемостных ограничений нередко становится эффективным средством художественной выразительности, и своего рода неожиданное сочетание может являться даже показателем оригинальности авторской манеры (ср. в этой
связи известную фразу Н. Хомского Colourless green ideas sleep furiously 'Бесцветные зеленые идеи яростно спят', а также появившееся задолго до этого предложение Л.Н. Толстого Все тот же ужас, красный, белый, квадратный и др. Ср. также употребление прилагательного беременный в форме мужского рода в знаменитой фразе Д. Бурлюка Мне нравится беременный мужчина, прислонившийся к памятнику Пушкина [цит. по: 6, с. 143]). Как образно заметил А.Е. Бочка-рев, нарушение такого рода сочетаемостных ограничений «сродни пластическому сдвигу в ку-бофутуристической живописи» [6, с. 143].
Другим более «серьезным» последствием отсутствия следования законам сочетаемости является нарушение общепринятой нормы, что в ряде случаев свидетельствует о низком уровне языковой и речевой культуры. Эту мысль можно подкрепить серьезными исследованиями проф. Н.Д. Арутюновой, справедливо обратившей внимание на то, что «человек, плохо владеющий языком, часто нарушает лексический узус и лексические нормы сочетаемости слов...» [3, с. 120], а «правила, фиксирующие лексические ограничения на сочетаемость, имеют статус нормы. Их нарушение свидетельствует о недостаточном владении языком или его литературным стандартом» [3, с. 93].
Среди наиболее типичных речевых ошибок, наблюдающихся в современной спонтанной речи, а также зафиксированных в печатных средствах массовой информации, отметим следующие: 1) явные и скрытые тавтологии и плеоназ-мы типа: Вы стоите сейчас перед принятием решительныхрешений; Наша беседа подошла к завершающему концу; Наружная внешность героини достаточно привлекательна и др.; 2) семантические тавтологии, связанные с «издержками» в освоении иноязычных слов типа народный фольклор, свободная вакансия, монументальный памятник, мизерные мелочи, ведущий лидер, главный лидер, огромная махина, выдающийся виртуоз, специфические особенности и др. (подробнее см., напр., [7, с. 116] и др.). Ср. также: В ответ на критику часто получаешь обратный бумеранг; В это трудное и нелегкое время правительство должно представлять единый монолит; Каждый стремится привезти на память памятный сувенир, возвращаясь домой из зарубежного путешествия; Посетители нашего ресторана могут отведать изысканные и вкусные деликатесы из мяса и рыбы; В прошлый выходной жители наблюдали нео-
бычный феномен; Пламя загорания бумажной макулатуры возникло от непогашенной сигареты и стало источником пожара; Россия, которая еще недавно была передовым авангардом всемирного движения за мир, не может урегулировать нынешний конфликт в Чечне и под.; 3) неудачное использование фразеологизмов вследствие незнания их семантики: Радостные и счастливые выпускники спели на прощание свою лебединую песню; Директор школы на торжественной линейке сказал: «Мы сегодня собрались, чтобы проводить в последний путь своих выпускников»; «Спасибо устроителям сегодняшней выставки за путешествие в мир иной, где так отдыхаешь душой!»; Перед нашими учеными непочатый край научных поисков; Не замыкайтесь в себе и делитесь с нами своими больными местами и др. Появление в речи носителей русского языка этих и подобных сочетаний обусловлено, на наш взгляд, отсутствием у говорящих определенных знаний, связанных как со значением употребляемых при образовании сочетаний слов, так и с существующими синтагматическими законами «притяжения слов» в родном языке. Определенным образом факт наличия серьезных речевых ошибок может быть объяснен так называемой «лингвистической глухотой» или отсутствием лингвистического чутья у некоторых носителей русского языка.
Таким образом, анализ ограниченной сочетаемости слов на материале атрибутивно-субстантивных комплексов позволяет констатировать тот факт, что ограничения в сочетаемости лексических единиц весьма разнообразны и зависят от ряда экстралингвистических и интра-лингвистических (лексических, семантических, лексико-семантических, морфологических, синтаксических, стилистических, прототипических, коммуникативных, социальных, прагматических и др.) факторов. При этом одна группа правил, фиксирующих разного рода ограничения, относится «к области поверхностных структур (т.е. способов реализации смысла), оценка которых дается прежде всего под углом зрения нормы, узуса, принятого стандарта» [3, с. 93], а другая не столь строга, и их нарушение может обнаруживать себя в сфере идиоматики, перифра-стики, речевых штампов, клишированных выражений и т.п. и являться эффективным средством художественной выразительности и оригинальности авторской манеры. Кроме того, выявление и дальнейшее описание ограничений в сочетае-
мости языковых (в том числе и лексических) единиц в известной степени позволяет проиллюстрировать талантливо сформулированную А.С. Пушкиным мысль о том, что «грамматика не предписывает законов языку, но изъясняет и утверждает его обычаи».
Библиографический список
1. Апресян Ю.Д. Избранные труды. Т. 1. Лексическая семантика. - 2-е изд., испр. и доп. - М.: Школа «Языки русской культуры», 1995. - УШ с., 472 с.
2. Апресян Ю.Д. Новый объяснительный словарь синонимов русского языка / Ю.Д. Апресян, О.Ю. Богуславская, И.Б. Левонтина, Е.В. Уры-сон, М.Я. Гловинская, Т.В. Крылова / под общ. рук. акад. Ю.Д. Апресяна. - М.: Школа «Языки русской культуры», 1997. - Вып. 1. - 552 с.
3. Арутюнова Н.Д. Предложение и его смысл (логико-семантические проблемы). - 2-е изд., стереотипное. - М.: Едиториал УРСС, 2002.
4. Балли Ш. Общая лингвистика и вопросы французского языка: пер. с третьего франц. изд. Е.В. и Т.В. Вентцель. - М.: Изд-во иностр. лит., 1955.
5. Бирвиш М. Семантика // Новое в зарубежной лингвистике: Лингвистическая семантика. -М.: Прогресс, 1981. - Вып. Х. - С. 177-199.
6. Бочкарев А.Е. Семантический словарь. -Н. Новгород: ДЕКОМ, 2003. - 200 с.
7. Валгина Н. С. Активные процессы в современном русском языке. - М.: Логос, 2001. - 304 с.
8. Вейнрейх У. Опыт семантической теории // Новое в зарубежной лингвистике: Лингвистическая семантика. - М.: Прогресс, 1981. - Вып. Х. - С. 50-176.
9. Гак В.Г. Сравнительная типология французского и русского языков: учебное пособие для студентов факультетов и институтов иностранных языков. - Л.: Просвещение, 1976. - 286 с.
10. Гак В.Г. Сопоставительная лексикология (На материале французского и русского языков). - М.: Международные отношения, 1977.
11. Гак В.Г. Сочетаемость // Лингвистический энциклопедический словарь / гл. ред. В.Н. Ярцева. - М.: Советская энциклопедия, 1990. - С. 483.
12. ГореликЦ.С. Английское прилагательное: управление и сочетаемость / Ц.С. Горелик, Р.С. Гинзбург, С.С. Хидекель, А.Л. Альперин. Тематический англо-русский словарь / под ред. М.Р. Кауль. - М.: ЭТС, 2001. - 376 с.
13. Кацнельсон С.Д. Общее и типологического языкознание / отв. ред. А.В. Десницкая. -Л.: Наука, 1986. - 298 с.
14. Кифер Ф. О роли прагматики в лингвистическом описании // Новое в зарубежной лингвистике: Лингвистическая прагматика. - М.: Прогресс, 1985. - Вып. XVI. - С. 333-348.
15. Копыленко М.М. Сочетаемость лексем в русском языке: Пособие для студентов. - М.: Просвещение, 1973. - 120 с.
16. Крысин Л.П. Русское слово, свое и чужое: Исследования по современному русскому языку и социолингвистике. - М.: Языки славянской культуры, 2004. - 888 с.
17. Кубрякова Е.С. О нетривиальной семантике в сочетаемости прилагательных с существительными // Сокровенные смыслы: Слово. Текст. Культура / отв. ред. Ю.Д. Апресян. - М.: Языки славянской культуры, 2004. - С. 148-153.
18. Кузнецова Э.В. Лексикология русского языка: Учеб. пособие для филолог. фак. ун-тов. -М.: Высш. школа, 1982. - 152 с.
19. МакКоли Дж.Д. О месте семантики в грамматике языка // Новое в зарубежной лингвистике: Лингвистическая семантика. - М.: Прогресс, 1981. - Вып. Х. - С. 235-301.
20. Мельчук И.А. Курс общей морфологии. Т. I. - М.: Прогресс, 1997.
21. Падучева Е.В. Динамические модели в семантике лексики. - М.: Языки славянской культуры, 2004. - 608 с.
22. Пешковский А.М. Русский синтаксис в научном освещении. - М.: Гос. учебно-педагогическое изд-во Министерства просвещения РСФСР, 1956. - 512 с.
23. Прокопович Н.Н. Словосочетание в современном русском литературном языке. - М.: Просвещение, 1966. - 399 с.
24. Пушкин А.С. Полное собрание сочинений // А.С. Пушкин. Критика и публицистика. Т. 5. - М.: Правда, 1954.
25. РахилинаЕ.В. Когнитивный анализ предметных имен: семантика и сочетаемость. - М.: Русские словари, 2000.
26. Соссюр Ф. де. Курс общей лингвистики: пер. с фр. А.М. Сухотина / науч. ред., пер., пре-дисл. и прим. Н.А. Слюсаревой. - М.: Логос, 1998. - 296 с.
27. Телия В.Н. Семантический аспект сочетаемости слов и фразеологическая сочетаемость // Принципы и методы семантических исследований. - М.: Наука, 1976. - С. 244-267.
28. Юдина Н.В. Атрибутивная валентность релятивных существительных (на материале терминов родства). - Владимир: Посад, 2000. - 117 с.
