CC BY
1258
К вопросу о понятии конституционного права
Б. А. Страшун
1. Вынесенный в заголовок вопрос может породить недоумение. Какой же юрист не знает, что такое конституционное право? В любом учебнике по этой дисциплине содержится определение юридической природы конституционного права, его предмета, источников и других признаков, причем принципиальных отличий у разных авторов не найти.
Позволю себе ограничиться двумя вполне характерными примерами определения конституционного права в современной отечественной литературе. Возьмем, к примеру, один из лучших учебников российского конституционного права, написанный профессором Е. И. Козловой и академиком РАН О. Е. Кута-финым, удостоенный Премии Президента Российской Федерации и вышедший в свет в нынешнем году 4-м изданием. Е. И. Козлова в этом учебнике характеризует конституционное право как ведущую отрасль права России, представляющую собой совокупность правовых норм, закрепляющих и регулирующих общественные отношения, которые определяют организационное и функциональное единство, целостность общества: основы конституционного строя Российской Федерации, основы правового ста-
туса человека и гражданина, федеративное устройство, систему государственной власти и систему местного самоуправления1.
Другой видный российский исследователь профессор С. А. Авакьян в своем двухтомном учебном курсе также пишет, что конституционное право России как отрасль отечественного права имеет своим предметом фундаментальные общественные отношения, которыми характеризуются: основы конституционного (общественного) строя российского государства; сущность и формы власти народа; основы правового положения личности; государственное устройство России; система, порядок формирования, принципы организации и механизм деятельности органов государственной власти и местного самоуправления2 .
В других учебниках, включая изданный под редакцией автора этих строк учебник конституционного (государственного) права зарубежных стран (автор главы доцент В. А. Рыжов), мы видим примерно то же самое. Развитие теоретических представлений отечественных авторов о юридической природе, предмете, источниках государственного и позднее конституционного права обстоятельно исследова-
Страшун Борис Александрович — заведующий кафедрой конституционного (государственного) права зарубежных стран МГЮА, доктор юридических наук, про-
1 См.: Козлова Е. И., Кутафин О. Е. Конституционное право России: Учебник. 4-е изд., перераб. и доп. М., 2006. С. 8.
2 См.: Авакьян С. А. Конституционное право России: Учебный курс: В 2 т. Т. 1. М., 2005. С. 20.
фессор, заслуженный деятель науки Российской Федерации.
Журнал российского права №10 — 2006
но в монографии О. Е. Кутафина, посвященной предмету конституционного права3. Из этого исследования между прочим вытекает, что современные представления российских авторов о юридической природе конституционного права и круге регулируемых им общественных отношений, по сути дела, продолжают схему, сложившуюся после принятия Конституции СССР 1936 г., хотя тогда речь шла не о конституционном, а государственном праве4. У нас же, по существу, получилось, что одно название было просто заменено другим без концептуального осмысления этой перемены. Комментируя дискуссии советского периода, О. Е. Кутафин констатировал, что спор носил терминологический характер и не мог закончиться чьей-либо победой, «поскольку предмет отрасли по своему содержанию действительно носит скорее конституционно-государственный характер, чем просто конституционный или просто госу-дарственный»5.
Из изложенного вытекает и понимание круга источников консти-
3 См.: Кутафин О. Е. Предмет конституционного права. М., 2001. С. 9—22.
4 Профессор В. Ф. Коток, один из авторов первого учебника советского государственного права, изданного в 1938 г. под редакцией А. Я. Вышинского, вспоминал, что на всесоюзном совещании, связанном с подготовкой этого учебника, развернулась дискуссия о названии учебной дисциплины. Руководивший совещанием А. Я. Вышинский заключил ее заявлением, что аргументы сторонников конституционного права во многом справедливы, однако название «государственное право» необходимо потому, что в сложившейся обстановке надо укреплять государство. С позиций сегодняшнего дня легко понять причины тогдашней неприемлемости термина «конституционное право»: он по определению предполагает ограничение государственной власти, а коммунистическое руководство никогда не собиралось соблюдать советские конституции.
5 Кутафин О. Е. Указ. соч. С. 33.
туционного права. К их числу у нас относят наряду с конституцией и другими актами, содержащими в силу своей юридической природы собственно конституционные пра-воположения, также обычные законы, акты палат парламента, правительственные и даже порой ведомственные акты, акты местного самоуправления и нередко еще иные акты, если они содержат нормы, охватываемые вышеприведенным пониманием конституционного права6 .
Таким пониманием конституционного права мы руководствуемся и при изучении права зарубежных стран. Применительно к нему мы тоже говорим, что это отрасль права соответствующих стран, круг источников которого охватывает широкий спектр нормативных правовых актов вплоть до актов местного самоуправления7. Отсюда, в частности, следует необходимость проводить различие между конституционной ответственностью, предусмотренной в собственно конституционных текстах, и ответственностью конституционно-правовой, которая устанавливается не только конституцией, но и другими источниками конституционного права, включая, в частности, обычные законы.
2. Теперь зададимся вопросом, целесообразно ли такое понимание конституционного права. Речь не о том, правильно такое понимание или нет. Вопрос этот доктринальный, а следовательно, допускает
6 См., например: Кутафин О. Е. Источники конституционного права Российской Федерации. М., 2002; Авакъян С. А. Указ. соч. С. 65—76.
7 См., например: Чиркин В. Е. Конституционное право зарубежных стран: Учебник. 4-е изд., перераб. и доп. М., 2005. С. 13—18; Конституционное (государственное) право зарубежных стран. Общая часть: Учебник для вузов / Рук. авт. колл. и отв. ред. Б. А. Стра-шун. 4-е изд., обновл. и дораб. М., 2005. С. 39—40 (автор главы доцент В. А. Рыжов).
Журнал российского права №10 — 2006
различные решения, включая вышеизложенное. Попробуем обосновать иную позицию.
Прежде всего, целесообразно ли считать конституционное право отраслью права? Слово «отрасль» изначально означало «побег», «ветвь», да и сейчас на некоторые языки переводится термином, буквально означающим «ветвь» (например, немецкий «вег Zweig», португальский «о гато» означают и ветвь, например, дерева, и отрасль чего-либо). Играет ли конституционное право роль лишь одной из ветвей национального права? Если уж пользоваться образами из растительного мира, то скорее это не ветвь, а ствол национального права, из которого растут ветви-отрасли, чьи основные принципы коренятся в конституционном праве. Применяемый Е. И. Козловой эпитет «ведущая» не спасает положения: ветвь по определению не может быть ведущей по отношению к другим ветвям. Еще в 1976 г. профессор И. П. Ильинский и доцент В. А. Ки-коть предлагали считать конституционное право не отраслью, а ядром системы права8 . При этом имелось в виду включать в понятие конституционного права именно и только конституционные нормы. Это позволило бы уйти от бесплодных споров об обобщенной характеристике содержания предмета конституционного права, но потребовало бы признания самостоятельного существования входящих в состав государственного права в его буквальном понимании нескольких новых отраслей или даже сверхотраслей права, таких как парламентское право, право народных голо-
8 См.: Илъинский И. П. О разработке некоторых вопросов теории социалистической конституции / / Актуальные теоретические проблемы развития государственного права и советского строительства. М., 1976. С. 53; Кикотъ В. А. О предмете и методологии науки конституционного права / / Там же. С. 216—219.
сований, судебное право, включающее судоустройственное право и судебно-процессуальные нормы, и т. д.
Говоря по правде, следовало бы отказаться вообще от категории «отрасль права», которая в доктрине западных стран, как правило, не встречается9. Сейчас, когда структура права в огромной степени усложнилась, появились разного рода «комплексные отрасли» (информационное право, земельное право, экологическое право, банковское право, предпринимательское право и др.), содержащие каждая материальные и нередко также процессуальные нормы из нескольких традиционных отраслей. Думается, в этих условиях практичнее классифицировать правовые нормы, не составляющие конституцию, по отраслям не права, а законодательства. Можно было бы, например, воспользоваться опытом США, где каждые несколько лет выпускается Кодекс Соединенных Штатов (The United States Code), в котором все нормы федерального законодательства разделены по 50 титулам, представляющим собой, по сути дела, те же отрасли; ежегодно выпускаются дополнения к Кодексу (Supplements), в которых кодифицированы изданные за минувший год федеральные законодательные нормы и содержание которых вводится в очередное издание Кодекса. Федеральные акты исполнительной власти кодифицируются сходным образом в многотомном Кодексе федеральных предписаний (The Code of Federal Regulations).
3. Г ерманский исследователь профессор К. Хессе отмечал, что для понимания действующего конституционного права необходима ясность относительно его предмета — конституции. И если для теории конституции важно общее опреде-
9 См., например: Бержель Ж.-Л. Общая
теория права / Пер. с фр. Под общ. ред.
В. И. Даниленко. М., 2000.
Журнал российского права №10 — 2006
ление ее абстрактного понятия, основанное на историческом опыте всех или множества конституций, то для теории конституционного права такое определение лишено смысла, поскольку при изложении основных его черт необходимо опираться лишь на современную индивидуально-конкретную конституцию, ибо только так можно решать возникающие конституционно-правовые проблемы10. Примечателен анализ этим автором соотношения понятий конституционного и государственного права: «Как правовое основное устройство общежития конституция не ограничивается устройством государственной жизни. Ее регулированием охватываются также основы устройства негосударственной жизни, что особенно очевидно в таких ее гарантиях, которые относятся к браку и семье, собственности, образованию и действиям социальных групп или свободе искусства и науки. Поэтому «конституционное» право, с одной стороны, имеет более широкое поле действия, чем «государственное» право, которое по смыслу слов и по существу обозначает только право государства; с другой стороны, конституционное право более ограниченно, поскольку государственное право может охватывать также право государства, которое нельзя отнести к основному устройству общежития. Эти понятия, следовательно, идентичны лишь отчасти»11 .
Подобный взгляд мы встречаем и у другого немецкого автора — профессора П. Бадуры, который пи-
10 См.: Хессе К. Основы конституционного права ФРГ / Пер. с нем. Е. А. Сидоровой. Под ред. и с вступ. ст. Н. А. Сидорова. М., 1981.
С. 18. Этот перевод сделан с 11-го издания книги, вышедшего в 1978 г. Мы располагаем дополненным 18-м изданием, которым и пользуемся: Hesse К Grundzige des Verfassungsrechts der Bundesrepublik Deutschland. 18., erg. Aufl. Heidelberg: Miller, Jur. Verl., 1991. S. 3.
11 a.a.O. S. 10 f.
шет: «Под конституцией государства понимают собранные в одном конституционном законе («конституционной хартии») основополагающие правовые предписания относительно организации и осуществления государственной власти, государственных задач и основных прав. Включенные в конституционный закон правовые предписания образуют конституционное право, которое отличается от прочих норм правопорядка усложненной изменяемостью, связывает публичную власть во всех формах ее проявления и обладает приоритетом по отношению к другим правовым предписаниям, особенно законам»12.
Американские авторы вообще не пользуются термином «государственное право» и обычно не вдаются и в дефиниции конституционного права, а начинают изложение этой дисциплины с функций и полномочий Верховного суда США по толкованию и применению Конституции США13. «Важно... понять, — отмечается в первом из упомянутых в сноске учебников, — что конституционное право касается не только судебного контроля и роли Верховного суда в американском правительстве (имеется в виду правительство в широком смысле — как система органов федеральной власти. — Б. С.). Конституция устанавливает схему отношений, которые часто имеют мало общего или не имеют ничего общего с федеральной судебной системой. <...> Более того, многое в конституционном «праве» состоит из неформальных
12 См.: Badura P. Staatsrecht. Systematische Erl3 uterung des Grundgesetzes fir die Bundesrepublik Deutschland. Minchen: C. H. Beck’sche Verlagsbuchhandlung, 1986. S. 6 f.
13 См., например: Stone G. R., Seidman L. M., Sunstein C. R., Tushnet M. V. Constitutional Law. Second Edition. Boston; Toronto; L.: Little, Brown and Company, 1991. 1716 p.; Tribe L. H., Tyler Jr. R. S. American Constitutional Law. Second Edition. Mineola, N. Y.: The Foundation Press, Inc., 1988. 1778 p.
Журнал российского права №10 — 2006
соглашений и исторических практик среди различных частей национального правительства и между федеральным правительством и штатами. Приведем в качестве примера объем, в котором распределяются полномочия в отношении иностранных дел: это распределение происходит не в силу конституционного текста, а в силу традиций, сложившихся между Конгрессом и исполнительной ветвью. Эти соглашения и практики, в свою очередь, играют важную роль в решениях Верховного суда, когда и если это становится предметом спора»14. Не случайно в процитированном отрывке, в третьем предложении, слово «право» взято в кавычки: неформальные соглашения и практики — обычаи, обыкновения, традиции, не входят в понятие конституционного права в строгом его значении, то есть не сформулированы в документальных источниках права и не защищаются в судебном порядке, хотя зачастую реализуются не менее обязательно, чем писаные конституционные нормы.
Таким образом, в очень многих зарубежных странах под конституционным правом понимают систему норм, либо содержащихся только в конституции (как мы видели это у К. Хессе и П. Бадуры), либо еще и других, которые обладают высшей юридической силой или по крайней мере более высокой, чем юридическая сила обыкновенного закона, а в англосаксонских странах, как можем заключить при чтении американской и английской литературы, также и норм, даже не обладающих формальной юридической силой, но тем не менее имеющих конституционное значение. Соответственно источниками конституционного права считают те источники права, в которых содержатся писаные нормы указанного выше характера. Это, как пра-
14 81юие О. Я., ЗеМтап Ь. М., Зишітп С. Я.,
Tush.net М. V. Ор. еИ. Р. 1.
вило, национальные конституции, наднациональные нормы в странах, участвующих в наднациональных объединениях, решения органов конституционной (в редких случаях — также административной) юстиции, конституционные акты субъектов федераций и территориальных единиц, пользующихся государственной автономией, международные и внутригосударственные договоры, конституционные (дополняющие, органические) законы и приравненные к ним акты исполнительной власти, а субсидиарно также иногда общие принципы права, характеризуемые подчас как надконституционное право, конституционные обычаи и доктрины, но никоим образом не обычные законы (кроме стран с неписаной конституцией и некоторых других), не обычные акты исполнительной власти и не акты местного самоуправления, хотя бы и учредительные. Предмет конституционного права может, таким образом, различаться весьма сильно от страны к стране, поскольку границы здесь решающим образом зависят от субъективного фактора — усмотрения учредительной власти и не так уж редко судебной власти, однако относительно инвариантное его содержание включает такие конституционно-правовые институты, как основные права и свободы человека и гражданина, ограничивающие публичную власть, основные принципы территориального устройства и системы государственных органов и органов местного самоуправления, распределяющие публичную власть, и в большей или меньшей степени некоторые принципы общественного строя, обязывающие публичную власть.
4. Этот подход находит отклик и в современной российской литературе. Представляются обоснованными суждения профессора Н. В. Вит-рука, много лет работавшего судьей Конституционного Суда РФ, о том, что предмет и содержание
Журнал российского права №10 — 2006
конституционного права в нашей науке неоправданно расширены за счет государственного права, включающего парламентское право, административное (регулятивное) и судебное право, которые регулируют отношения, связанные с организацией и функционированием законодательной, исполнительной и судебной власти. Источниками конституционного права в России он считает, кроме, естественно, Конституции РФ, внутригосударственные договоры, конституции и уставы субъектов Федерации, федеральные конституционные законы и конституционные обычаи, а также решения и содержащиеся в них правовые позиции органов судебного конституционного контроля, за которыми справедливо признает юридическую силу, равную юридической силе самой конституции. «Конституция и конституционное право носят надотраслевой характер.», — подчеркивает Н. В. Вит-рук15.
Соглашаясь в основном с изложенными суждениями Н. В. Витру-ка, хотел бы поставить в этой связи еще некоторые вопросы. Так, в отличие от федеральной системы законодательства Конституция России не предусмотрела для законодательства субъектов Российской Федерации актов, аналогичных федеральным конституционным законам. Соответственно регулирование, например, института референдума, статуса правительства или аналогичного ему органа с иным наименованием, порядка слияния с другим субъектом Российской Федерации и т. п., если оно отсутствует в конституции или уставе субъекта Федерации, может осуществляться обычным законом, хотя регулируемая материя остается по суще-
15 Витрук Н. В. Конституционная ответственность: вопросы теории и практики / / Конституционно-правовая ответственность:
ству конституционной. Не следовало ли бы такой обычный закон отнести все же к источникам конституционного права подобно тому, как во Франции обычные законы, в которых содержатся принципиальные нормы относительно прав и свобод, включены в так называемый конституционный блок, служащий для Конституционного совета критерием конституционности16 ?
Что касается конституционных обычаев, то специально их исследовавший югославский профессор М. Йовичич делит их на три группы. Первая — это конституционные обычаи, которые вытекают из конституции; по существу, это обычаи ее толкования и реализации (secundum constitutionem). Вторая группа — обычаи, действующие наряду с конституцией, то есть, по существу, восполняющие ее пробелы (praeter constitutionem). Наконец, третья группа — это обычаи, противоречащие конституции (contra constitutionem), которые существуют вне правового поля в силу чисто политических причин17. Конституционные обычаи первых двух групп можно обнаружить практически в каждой стране, где имеется реализуемая конституция. Но чаще, чем хотелось бы, можно встретить и обычаи третьей группы. К сожалению, Россия не избежала этого. Очевидный и всем известный пример — обычай голосования в Государственной Думе Федерального Собрания, когда депутаты голосуют за множество своих отсутствующих на заседании коллег, используя их карточки для электронного
16 См.: Конституционное (государственное) право зарубежных стран. Особенная часть: Учебник для вузов / Рук. авт. колл. и отв. ред. Б. А. Страшун. 2-е изд., обновл. и до-раб. М., 2006. С. 294—295 (автор главы профессор В. В. Маклаков).
17 См.: Jovi.dW M. O ustavu: Teorijsko-kom-parativna studija. Beograd: Savremena ad-ministracja, 1977. S. 256.
проблемы России, опыт зарубежных стран / Под ред. С. А. Авакъяна. М., 2001. С. 34.
Журнал российского права №10 — 2006
голосования. Конституционный Суд России дважды указывал на неприемлемость такой практики, однако ни разу не решился признать закон неконституционным по порядку его принятия. Противоконститу-ционные конституционные обычаи (прошу у читателя извинения за невольный оксюморон) не только не образуют источников конституционного права, но, напротив, суть его прямое нарушение. Впрочем, М. Йовичич считал, что конституционные обычаи независимо от того, к какой группе принадлежат, не имеют правового характера и не могут служить источниками конституционного права, солидаризируясь с мнениями таких выдающихся французских исследователей, как Ж. де Местр, Ж. Ведель, Р. Карре де Мальбер18. Несмотря на столь авторитетную поддержку, эта позиция, на мой взгляд, слишком категорична, равно как и противоположная позиция Н. В. Витрука. Вопрос представляется более сложным и заслуживающим более тонкого анализа.
Поскольку конституционные обычаи юридической силой не обладают, их, на мой взгляд, нельзя ставить в один ряд с писаными нормами, подлежащими обязательному применению судом. Правовые позиции, содержащиеся в мотивировочных частях решений органов конституционной юстиции и квазиюстиции (конституционных советов), как и постановления резолютивных частей этих решений, представляют собой, по существу, писаные правовые нормы, выраженные в специфической форме. Ссылка в судебных и квазисудебных решениях на те или иные конституционные обычаи может служить средством их легитимации, однако вряд ли обязывает другие суды к признанию их легитимным источником права, если это не сделано в решении конституционного суда или совета, по-
скольку лишь последнее имеет общеобязательное значение. Впрочем, тут еще можно дискутировать.
Что касается общих принципов права (надконституционных норм), то их юридическая сила вытекает из того факта, что они, если не получили отражения в писаном национальном конституционном праве, тем не менее служат источником последнего, коль скоро приобрели писаную форму в универсальных и региональных актах международного и наднационального права, обязывающих данное государство. Впрочем, истолкование общих принципов права (например, принципа справедливости), как и признание самого их существования и перечня, может разниться от страны к стране.
Наконец, доктрину вряд ли вообще можно считать источником права, в частности конституционного. В лучшем случае это косвенный источник, юридически правоприменителя не обязывающий, но, возможно, определяющий его правосознание и таким образом влияющий на принятие (вынесение) решений.
Независимо от национальных наименований мы можем говорить о наличии конституционного права только в тех странах, которые отвечают критерию ст. 16 Декларации прав человека и гражданина 1789 г., входящей и ныне во Франции в конституционный блок. Идеи этой Декларации, как и ряда других документов, например Декларации независимости США 1776 г., образуют фундамент идеологии конституционализма, ставшей достоянием по крайней мере западной цивилизации и признанной уже в мировом масштабе. Упомянутая статья французской Декларации гласит: «Общество, в котором не обеспечена гарантия прав и не установлено разделение властей, не имеет конституции». Не имеет оно, следовательно, и конституционного права.
18 См.: Зот.л□ М. Ор. еії. Б. 268.
Журнал российского права №10 — 2006
5. Все вышеизложенные рассуждения относятся к конституционному праву как определенной системе основополагающих правовых норм и не затрагивают вопроса о системе учебных дисциплин, в рамках которых в той или иной степени преподается конституционное право. Желательно, конечно, чтобы эта система учитывала мировой опыт, который, впрочем, далеко не единообразен, но государство вполне может при ее формировании принимать во внимание не только теоретические, но и прагматические соображения, включая сложившиеся традиции.
У нас в России самое общее представление о конституционном праве дается студентам-юристам среди прочего сначала в учебной дисциплине, именуемой «Теория государства и права». Мне уже доводилось возражать против объединения в рамках этой дисциплины сведений о двух весьма самостоятельных явлениях — государстве и праве. Государство — явление прежде всего политическое, и ныне, когда в отличие от гегелевского времени сложилась и развивается в качестве самостоятельной науки политология, теория государства должна бы быть одной из основных частей именно политологической науки и соответствующей учебной дисциплины. Конечно, у государства, как и многих других политических институтов, есть правовая составляющая, она имеет весьма важное значение для организации и функционирования государства, но нельзя к ней сводить всю теорию государства.
Правовая сторона государства должна бы изучаться в ряде дисциплин: прежде всего в общей теории конституционного права, основанной на изучении мирового опыта, а затем в дисциплинах, посвященных конституционному праву отдельных стран, начиная, конечно, с России, причем учебным курсом российского конституцион-
ного права следовало бы охватить и сравнительный анализ конституционных институтов субъектов Федерации. Особых учебных дисциплин, на мой взгляд, заслуживают:
права и свободы человека и гражданина, включая статус гарантирующих их институтов — уполномоченных по правам человека и, возможно, прокуратуры (компетенция в данной области);
право народных голосований (выборы, референдум, отзыв);
парламентское право, включая, в частности, статус Счетной палаты и сравнительный анализ представительных органов государственной власти субъектов Федерации.
Нынешний учебный курс административного права должен бы быть поглощен создаваемым на более широкой теоретической базе курсом права исполнительной власти, включающим статус Президента, Правительства, федеральных министерств и других федеральных органов исполнительной власти, сравнительный анализ систем органов исполнительной власти субъектов Федерации, публичной администрации, административное производство и административную де-ликтологию.
Думается, целесообразно было бы несколько расширить предмет учебного курса судоустройства, назвав его судебным правом и дополнив статусом институтов, содействующих правосудию и обеспечению законности, — прокуратуры, адвокатуры, нотариата, следственных структур, а также общими принципами судопроизводства. Содержание конкретных процессуальных дисциплин, перечень которых, включающий ныне уголовный, гражданский, арбитражный и административный процесс, следовало бы дополнить конституционным судопроизводством, осталось бы в основном неизменным.
Также не требует, на мой взгляд, принципиальных изменений содер-
Журнал российского права №10 — 2006
жание учебных курсов муниципального права и финансового права.
Все эти дисциплины можно было бы назвать в совокупности публичным правом (оно охватывает, по мнению многих исследователей, еще уголовное право и информационное право19), однако нельзя не согласиться с О. Е. Кутафиным в том, что «конституционное право сочетает в себе элементы как частного, так и публичного права с преобладанием характерных черт последнего», а конституционно-правовые нормы «являются базовыми как для публичного, так и для частного права, и в этом смысле конституционное право является пуб-лично-частным»20. Как еще ранее отмечал профессор Ю. А. Тихомиров, «элементы «публичного»... проникают в нормативную ткань отраслей частного права, «живут» там как клетки правового организма, скрепляют нормативные массивы этих отраслей, придают им ориентацию и дают защиту. Они выступают то как «внешние» регуляторы, то в оболочке институтов и норм соответствующей отрас-
19 См., например: Тихомиров Ю.А. Публичное право: Учебник. М., 1995. С. 336—337.
20 Кутафин О. Е. Предмет конституционного права. С. 44.
ли»21. Впрочем, и в институты публичного права проникают определенные частноправовые принципы (ср., например, статус публичных корпораций). Так что конституционное право во всяком случае нельзя считать чисто публичным, тем более что деление права на публичное и частное, как видим, начинает размываться22 .
Конечно, если реализовать изложенные предложения, то потребовалась бы значительная реформа учебных планов в юридических вузах. Может быть, стоило бы специализацию, вводимую для студентов старших курсов, предусмотреть с самого начала учебы, учредив в рамках юридических вузов соответствующие отделения, факультеты или институты. Это облегчило бы реформирование учебных планов. Но, разумеется, прежде чем что-либо реформировать, следует такие предложения тщательно обсудить. Побудить академическое сообщество юристов к такому обсуждению и хотел бы автор этих строк, учитывая значение конституционного права для правовой системы.
21 Тихомиров Ю. А. Указ. соч. С. 340.
22 См. также: Лукьянова Е. Г. Глобализация и правовая система России (основные направления развития). М., 2006. С. 23.
Журнал российского права №10 — 2006
