CC BY
40
ИСТОРИЯ
Отечественная история
УДК 336.13:94(470.342)"1922/1923"
В. И. Бакулин, С. В. Березин
К ВОПРОСУ О ПОДГОТОВИТЕЛЬНЫХ МЕРОПРИЯТИЯХ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ФИНАНСОВОЙ РЕФОРМЫ 1922-1923 гг. В ВЯТСКОЙ ГУБЕРНИИ
В статье рассматриваются мероприятия, проводимые в 1921-1923 гг. органами управления Вятской губернии в свете подготовки финансовой реформы страны и на начальном ее этапе. Авторами осуществлен анализ различных аспектов деятельности губернских партийных, советских, финансовых ведомств, а также процесса реорганизации последних. Особое внимание уделено изменениям в системе налогообложения и формирования местного бюджета. Дается представление о финансово-экономическом фоне (как на общегосударственном, так и на местном уровнях), при котором проходил начальный этап реформирования.
The article deals with activities carried out in 19211923 governments of Vyatka province in the light of the financial reform of the country and on its initial stage. The authors carried out an analysis of various aspects of the provincial Party, government, financial institutions, as well as the reorganization of the latter. Particular attention is given to the changes in the tax system and the formation of local budgets. We briefly outline the financial - economic background (as at the national and local levels), which passed the initial stage of reform.
Ключевые слова: новая экономическая политика (нэп); губернский финансовый отдел (губфо); продналог; финансовая реформа.
Keywords: new economic policy (nep), the provincial finance department (Gubfo), tax in kind, financial reform.
В первый год нэпа Советская Россия вступила с финансовой системой, находившейся в зачаточном состоянии. Наркомат финансов в годы Гражданской войны, в условиях «военного коммунизма», был, по определению будущего его главы (с осени 1922 г.) Г. Я. Сокольникова, «ликвидирован почти на 90%». С весны 1921 г. он стал возрождаться; параллельно формировался Госбанк, ранее «ликвидированный начисто». Начал восстанавливаться государственный бюджет. Первый послевоенный (на 1922 год), утвержден-
© Бакулин В. И., Березин С. В., 2011
ный в декабре 1921 г. IX Всероссийским съездом Советов, оказался настолько несовершенным, а сама финансовая система — настолько разбалан-сированной разрухой, гигантской эмиссией и инфляцией, что от него вскоре пришлось отказаться. С мая 1922 г. в качестве рабочего использовался ориентировочный бюджет, на основе которого формировались примерные квартальные бюджеты, да и те ежемесячно корректировались [1].
В этих условиях реальный переход к доминированию рыночных отношений требовал немалого времени, а первый год вообще в значительной степени прошел под знаком разъяснительных и пропагандистских мероприятий. Особенно в губерниях, затронутых голодом. В Вятской губернии, начиная с середины апреля 1921 г., пресса, опираясь на соответствующий декрет ВЦИК [2], активно информировала население о характере предстоящего отказа от развёрстки и формирования бюджета на основе налогообложения, а местный официоз «Вятская правда» публиковала материалы, касающиеся продналога, в восьми номерах подряд [3].
Возрождаемые товарно-денежные отношения, ввиду их несовершенства и фрагментарности, относительно долго сочетались с «военнокомму-нистическими» методами хозяйствования. Еще и в 1921 г. в стране широко практиковались конфискации и реквизиции. Осенью центральная власть решительно воспротивилась подобным проявлениям милитаристской психологии: декрет Совнаркома от 17 октября 1921 г. возмездную реквизицию допускал уже лишь в исключительных случаях, а конфискацию — как карательную меру и исключительно по приговору суда. Далеко не сразу произошел отказ от системы централизованного распределения основных продуктов питания, хотя процесс набирал силу: если к концу Гражданской войны в РСФСР выдавалось 35 млн пайков, то к концу 1922 г. эта цифра опустилась до 6 млн и планировалось дальнейшее ее снижение. Переход от управленческой сверхцентрализации «военного коммунизма» к более гибкой нэповской системе в финансовой области реализовывался и в повышении самостоятельности региональных властей, в передаче на губернский уровень части ранее проходивших
через «центр» доходов и расходов. Перечень тех и других был составлен к началу осени 1922 г., но реальное строительство местных бюджетов развернулось лишь несколько месяцев спустя [4].
Главной финансово-экономической проблемой страны на том этапе оставалась гигантская диспропорция между весьма скромными (в 1922 г. 1—1,1 млрд руб. в золотом исчислении против 3,6 млрд руб в 1913 г.) доходами и значительно превосходившими их расходами. Разница между первыми и вторыми покрывалась денежной эмиссией: ежемесячно в оборот вбрасывались десятки триллионов ничем не обеспеченных так называемых совзнаков. Следствием этого становилось быстрое обесценивание денег, находящихся на руках у населения, в кассах предприятий и учреждений. По данным Г. Я. Сокольникова, за 1922 г. сумма денег в обороте за счет эмиссии выросла в 120 раз — с 17 до 1800 триллионов, но и в начале, и в конце этого периода их реальная стоимость оставалась примерно на одном уровне и была эквивалентна 100 млн руб. в золотом исчислении. Еженедельно деньги теряли до четверти своей стоимости. За первое полугодие 1922 г. общий уровень цен в стране поднялся в 25 раз. Сбор урожая яровых притормозил этот процесс — за второе полугодие цены выросли в 4 раза [5]. Затем ситуация вновь резко ухудшилась.
Рост доходов рядовых граждан обычно не успевал за подобными темпами развития инфляции, что вело к дальнейшему падению их жизненного уровня. Так, заработная плата получавших продовольственный паек работников промышленных предприятий Вятской губернии довольно типичного 6-го разряда 17-разрядной единой тарифной сетки в марте 1922 г. располагалась в диапазоне от 2,4 млн руб. в губернском центре до 1,8 млн в уездном Малмыже. При этом в сравнении с февралем она выросла на 25% в Вятке и осталась на прежнем уровне в Малмыже [6].
Что же касается мартовских цен, то картина была пестрой. В течение этого месяца в Вятке цены на керосин, папиросы и спички выросли на 100%, составив соответственно 12 тыс. руб. за фунт, 34 тыс. руб. за 100 папирос и 1 300 руб. за коробку спичек. Прочие цены на предметы первой необходимости остались без изменений, что далеко не всегда означало высокую степень их доступности, поскольку сахар и мыло, например, по карточкам губернского продкома в марте не выдавались, и фондовая комиссия губернского Совета профсоюзов предложила ведомствам соответствующих вычетов из зарплаты рабочих и служащих предприятий и учреждений, стоявших на госснабжении, не производить [7].
Гиперинфляция делала малодоступными для большинства граждан не только качественное
питание, но и всякого рода услуги. К примеру, плавание первым классом на пароходе, идущем от города Вятки по одноименной реке до не столь уж далекого Котельнича в апреле того же года обходилась пассажирам почти в полтора миллиона рублей (720 тыс. руб. вторым классом), плюс провоз багажа по 192 тысячи за пуд веса [8]. При минимальной заработной плате, равной ставке 1-го разряда ETC (в августе 1922 г. оплата труда по 1-му и 6-му разрядам соотносилась как 1:2) [9], о подобных поездках оставалось только мечтать.
Выход из сложившейся в Советской России критической ситуации лежал на путях уменьшения расходов (главным образом за счет сокращения раздутого государственного аппарата, чиновничества) и наращивания доходов путем возрождения материального производства — промышленности, сельского хозяйства, путем эффективной организации сбора продналога, создания продуманной системы общегосударственного и местного налогообложения негосударственного сектора промышленности, торговли, городского и деревенского населения. Одним из главных условий экономического возрождения являлось появление устойчивой валюты. Но она, в свою очередь, не могла быть создана в условиях полных разрухи и дисбаланса в народном хозяйстве, до наведения в нем элементарного порядка, восстановления товарооборота между городом и деревней.
«Все мероприятия финансовой политики, направленные к упорядочению бюджета, увеличению доходов, корректированию денежного обращения, организации кредита, сами по себе... не в состоянии преодолеть экономического кризиса, составляющего основу кризиса финансов. Выход лежит только в плоскости поднятия производительности труда в сельском хозяйстве и промышленности, только в увеличении емкости рынка как за счет крупного производства, так и за счет увеличения товарного предложения со стороны крестьянских и кустарных хозяйств. К этой цели и должна быть направлена как общая экономическая политика, так и финансовая политика», — категорически утверждалось в принятой по докладу тогда еще заместителя наркома финансов РСФСР Г. Я. Сокольникова резолюции «О финансовой политике» проходившего в марте 1922 г. XI съезда РКП(б). В этом же документе дополнительно подчеркивалось, что существующий бюджетный дефицит, усугубленный трагедией голода в ряде регионов страны, «исключает возможность немедленной денежной реформы, направленной к созданию устойчивой валюты» [10].
Следовательно, — отметил в своем докладе на съезде Сокольников, — к решению этой пробле-
мы мы подходим «не с точки зрения непосредственной денежной реформы, а прежде всего со стороны бюджетной, со стороны правильной организации системы наших доходов и расходов» [11]. Таким образом, наведение порядка в хозяйственной жизни, установление баланса доходов и расходов в центре и на местах становилось непременным условием и — в определенном смысле — важнейшей частью финансовой реформы. Вместе с тем на протяжении 1922 г. Наркомфи-ном, правительством страны в целом, а также губернскими властями были сделаны первые шаги в направлении собственно финансовой реформы. В первую очередь это касалось перестройки финансовых ведомств.
К 1921 г. на территории Вятской губернии, практически ни одно финансовое управление не действовало в надлежащем режиме. Помимо банальной деградации одних и полного или частичного разрушения других финансово-экономических органов в годы войны, сыграли свою негативную роль разруха, охватившая все сферы регионального хозяйства, включая транспортную систему, и оторванность губернии от центра. Соответственно, на повестку становились задачи восстановления и приспособления к новым требованиям тех компонентов финансово-экономической системы, без которых она просто не могла функционировать, а также — создания новых, в том числе временных и чрезвычайных, органов, контролирующих и анализирующих финансовую ситуацию в губернии.
Одними из первых подобных органов, появившихся в губернии, были финансовые тройки при Экономических совещаниях. Как структурная единица при губернском ЭКОСО, тройка появилась не позднее мая 1922 г. [12] По крайней мере, документов, подтверждающих факт ее существования в более ранний период, в фонде губЭКОСО не выявлено. Стратегически тройка была нацелена на решение двух основных финансово-экономических проблем: организация сбора общегосударственных и местных налогов и формирование местного бюджета. Помимо этого она занималась распределением и перераспределением средств из фондов губернского исполкома Советов [13] и — под общим руководством председателя Экономического совещания И. И. Бабинце-ва — составляла доклады-отчеты в Наркомфин о состоянии дел в налоговой и бюджетной областях. Персонально в нее вошли Бабинцев, Жбан-ников, Микрюков [14].
29 июля 1922 г. по распоряжению Наркомата финансов РСФСР подобные органы начали создаваться при всех уездных ЭКОСО [15]. Состав тройки был также задан центром; в нее включались председатель и один из членов правления уездного ЭКОСО, а также заведующий финансо-
вым отделом уездного исполкома. К практической работе уездные тройки приступили с 1 августа, и главной их функцией на этом этапе стало уточнение сумм налогов, поступивших в местные кассы с января по август 1922 г. Срок на выполнение этого задания был отведен минимальный — до 19 августа [16]. Однако ни одна из организаций не справилась с поставленной задачей. В качестве оправданий приводились отсутствие связи уездов с губернским центром и крайняя запутанность вопроса о взимании/исполнении трудгуж-повинности. Отдельную трудность представлял собой плавающий курс совзнака. Требовалось в отчетах исходить из его величины, сложившейся на 1 августа. Между тем только за летний период он упал на 150% [17], и выполнить данное требование можно было лишь при условии проведения длительных и трудоемких пересчётов. После недолгого препирательства с Наркомфином срок был продлён до 1 сентября. 6 сентября финансовые тройки были распущены как выполнившие поставленную перед ними задачу.
Параллельно с ними в губернии действовал ещё один временный орган. 15 марта 1922 г. при финотделе губисполкома была создана финансовая комиссия [18], ориентированная на осуществление контроля за ценами и закупками. Основная причина её создания — крайне неустойчивый курс совзнака, ощутимо влияющий на цены вольного рынка. Однако существование подобного органа при губисполкоме вскоре было признано нецелесообразным. В конце апреля комиссия была слита с одним из отделов губплана. Межведомственные споры по финансовым вопросам стали причиной создания 2 августа 1922 г. специальной комиссии при губисполкоме. В неё вошли связанные с финансовой деятельностью представители от губернского и Вятского городского исполкомов Советов, ЭКОСО, коммунхозов и комиссии по районированию; от каждого ведомства по 3 человека [19]. Комиссия проработала 14 дней и 16 августа, в основном устранив причины разногласий, была распущена.
Некоторое снижение роли администрирования в пользу хозрасчетно-рыночных методов хозяйствования нашло свое адекватное отражение в перестройке структуры такого органа управления, как губернский совнархоз. Если на этапе первоначального вхождения в нэп, в 1921 г., финансово-счетный отдел был одним из семи основных подразделений (отделов, управлений) Вятского губСНХ, то с конца 1922 г. в структуре этого органа было оставлено только три управления, одним из которых являлось финансово-счетное [20], что свидетельствовало о значительном повышении его статуса. Дело в том, что сам губернский совнархоз на этом этапе превратился в орган текущего планирования и экономического, в том числе фи-
нансового регулирования местной трестированной промышленности [21].
Наполнялась новым содержанием деятельность Вятского отделения Госбанка. К концу
1922 г. при нем был создан отдел страхования. Его появление было обусловлено тем, что в следующем году планировалось введение обязательного страхования от огня в ряде уездов губернии. Поскольку надлежащего штата страховых агентов в наличии не имелось, правление отделения банка решило привлечь к работе с населением — после ускоренного обучения — счетоводов, бухгалтеров и других служащих. Предвидя неизбежное появление большого количество проблем, недоразумений, вопросов, московское руководство Госстраха заблаговременно обязало создать на местах тройки из работников банка, губфи-нотдела и Госстраха. В Вятке такая тройка была создана 8 ноября 1922 г. и просуществовала до
1923 г.
Впрочем, многие дела, которыми ей пришлось заниматься, трудно причислить к чисто экономическим. Помимо уточнения ставок страхования в связи с проходившей в стране деноминацией и переходом на новую валюту, основную массу вопросов составляли возникшие по недоразумению или неграмотности. К примеру: «Какой двигатель может считаться электрическим?» или «Можно ли считать нетрудоспособную скотину недвижимым имуществом?» [22]. Среди перечисленных выше (а также не названных в статье) временных финансовых органов часть была создана по сигналу «сверху», другие же явились плодом инициативы губернских властей.
Появление в свободном обращении большой денежной массы и оживление финансовой жизни предполагали строительство или воссоздание целого ряда учреждений, отвечавших за контроль и мониторинг финансовой сферы, способной вести работы по кредитованию и страхованию. Одним из первых мероприятий такого рода на Вятской земле стала реорганизация Вятского губернского казначейства. Существовавшее ещё с 1917 г., а затем подвергшееся воздействию теории и практики «военного коммунизма», оно явно не справлялось с запросами, поставленными новой экономической политикой [23]. В дооктябрьский период его основной функцией было хранение и распределение губернского бюджета [24]. К 1920-м гг. часть этих функций была передана финансовым отделам городского и районных исполкомов (первый из них появился еще в 1918 г.) [25]. Ту же работу на подведомственных им территориях выполняли губернские и уездные финансовые отделы (губФО и уФО).
Хранение и обмен денежных знаков, а также их перечисление организациям и частным лицам теперь должно было принять на себя Вятское от-
деление госбанка РСФСР, созданное осенью 1921 г. и открывшееся для населения в феврале 1922 г. [26] За счёт упразднения казначейства была достигнута большая ясность в деле распределения финансов. Перераспределив прежние его функции, возложив их на другие учреждения, местная власть получила достаточно гибкий механизм, способный более оперативно реагировать на различные отрасли и проблемы финансовой жизни.
Кроме того, в январе — феврале 1922 г. были предприняты шаги по тесной координации действий региональных финансовых и плановых органов: финотдел губисполкома принял решение о введении в региональное отделение губплана финансовой комиссии в составе трёх специалистов из своего штата и одного представителя Госбанка [27]. Данная мера должна была способствовать более эффективному воздействию на ценовую обстановку в губернии, совершенствованию системы оплаты труда, а также — прогнозированию основных результатов проводимых реформ. В эти же месяцы 1922 г. в ведомстве губернского финансового отдела создается приходно-расходная касса (заведующий М. М. Лат-кин) — совершенно необходимая структурная единица в свете назревавшего отказа от системы централизованного распределения материальный благ и перехода на формирование бюджета за счёт финансовых поступлений с мест.
При кассе был сформирован контрольный орган — «комиссия по обревизованию ценностей», поступающих и хранящихся в губфинотде-ле. Членами ее стали заведующий губфинотде-лом, а также по одному представителю от губис-полкома и Рабоче-Крестьянской инспекции [28]. С введением нэпа в регионах, в том числе и в Волго-Вятском регионе, восстанавливались налоговые службы — губернские налоговые инспекции при губпродкомах. Первоначально их главной, если не единственной, задачей был сбор продналога в деревне [29].
Помимо осуществляемых в «центре» и в регионах чисто организационных мероприятий, здесь следует упомянуть начало печатания в марте 1922 г. обеспеченных золотом банкнот, а с осени того же года — и золотых монет. Но для властей Вятской губернии в качестве непосредственного руководства к действию наибольшее значение имели все же вышеприведенные решения партийного съезда, ориентировавшие их на восстановление и развитие производительных сил, формирование налоговой системы, наведение порядка в области штатных расписаний, укрепление финансовых органов.
Что касается последнего, то «центр» потребовал от губернских руководителей существенного укрепления этих органов в кадровом отношении, причем особое внимание обращалось на полити-
ческую сторону вопроса. Так, секретарь ЦК РКП(б) В. В. Куйбышев в циркулярном письме губернским комитетам партии от 23 августа 1922 г. писал, что перед аппаратом НКФина и его местными органами в ближайший период «стоит ряд чрезвычайно важных задач ». Успех зависит от «налаженности технического аппарата губфинотде-лов и наличия в них достаточного количества партийных работников. Между тем в органах НКФ до сих пор работает чрезвычайно незначительное количество коммунистов. Меньше всего их в налоговых управлениях, на которые ныне ложится наиболее трудная и ответственная работа. Надо немедленно усилить аппараты финотделов партийными работниками как для постоянной работы, так и для выполнения временных заданий». К 15 сентября губфинотдел должен быть пополнен «не менее чем тремя партработниками губернского масштаба. До 15 сентября обсудить вопрос на президиуме губкома и о результатах сообщить Учраспреду ЦК» [30].
Коммунистов, владеющих хотя бы азами финансовой политики, остро не хватало, надо полагать, не только в Вятской губернии, поэтому ЦК РКП(б) несколько подкорректировал свои кадровые требования. 28 сентября за подписью секретаря ЦК В. М. Молотова губкомам партии была разослана телеграмма, в которой еще раз подчеркивались важность работы финансовых органов и опасность «засорения их социально чуждыми элементами из чиновников прежнего финансового ведомства, не могущими усвоить принципов советской финансовой политики». Но на сей раз ЦК предложил «влить в финансовые органы возможно большее количество членов профсоюзов» (об исполнении доложить в шестинедельный срок) и потребовал немедленно сообщить о мерах по пополнению их членами РКП(б), ибо ранее назначенный срок 15 сентября уже истек [31]. Неделей ранее всем губернским комитетам РКП было предложено освободить работников финансовых органов от массовых партийных мобилизаций [32].
Принцип сохранения ведущей роли партийных органов в области финансового строительства и особенно в кадровом вопросе соблюдался неукоснительно и дальше. 14 ноября 1922 г. налоговое управление Наркомата финансов республики направило на места циркулярное письмо (за подписью заместителя наркома М. Альского, ряда других лиц), в котором говорилось, что успешное проведение нового «курса финансово-экономической политики... может быть достигнуто только при установлении постоянного и вполне деятельного контакта между работой финорга-нов и губернских комитетов РКП» [33]. Именно губкому РКП(б), а также вятскому губернскому продкомиссару в конце ноября 1922 г. телеграм-
мой из центра (за подписью Молотова, Брюха-нова и Розенгольца) было предложено перевести 40 работников, занятых в продовольственных учреждениях, в финансовые органы в целях укрепления последних [34]. 18 декабря 1922 г. секретарь Вятского губкома С. А. Алыпов сообщил в ЦК об исполнении данного указания [35].
Следует признать, что в условиях острейшего кадрового дефицита выполнять кадровые установки было непросто, хотя губернские власти и делали для этого все возможное. В конце 1922 г. было обновлено руководство региональных финансовых ведомств. 8 декабря губком РКП(б) постановил: «Усилить финансовый аппарат, в том числе честными беспартийными спецами, убрав негодных. Снять Лалетина (начальник финансового подотдела налогового отдела губисполкома К. И. Лале-тин к этому времени фактически спился. — В. Б. и С. Б.) и управляющего делами губернского финотдела [И. И.] Бабинцева, передав их в распоряжение губкома. В губфинотдел перевести Петухова» [36]. 40 работников финансового аппарата губернии, старые специалисты, стали получать оклады руководящих работников, что губернскому продовольственному комиссару А. Г. Богоявленскому представлялось ненормальным явлением. Но он же признавал, что иными методами «в связи с ударной работой их удержать трудно» [37].
Что же касается самого Богоявленского, то за этого ценного работника Вятским губкому РКП(б) и губисполкому пришлось бороться около года. Еще в дни работы Х Всероссийского съезда Советов (декабрь 1922 г.), будучи его делегатом, ответственный секретарь Вятского губ-кома партии М. И. Миньков заручился обещанием заведующего Учраспредотделом ЦК РКП(б) С. И. Сырцева добиться санкции и согласия Нар-компрода на оставление Богоявленского заведующим Вятским губфинотделом. Однако у Нар-компрода были свои виды на Богоявленского, не исключался его перевод в другой регион, и месяц спустя вопрос о его дальнейшей судьбе оставался открытым, о чем писал в январе 1923 г. Миньков Сырцову и заведующему Орготделом ЦК Л. М. Кагановичу [38].
Выступая 3 февраля 1923 г. на расширенном пленуме Вятского губкома, М. И. Миньков оптимистично заявлял: «В интересах дела сделан ряд перемещений ответственных работников в отделах губисполкома. в губфинотдел командирован сильный работник Богоявленский, и мы видим, что финансовая работа тоже налаживается» [39]. Впрочем, ввиду неопределенности ситуации, Богоявленский на этом этапе совмещал две весьма ответственные должности и еще в мае 1923 г. подписывал документы как губернский продкомиссар [40]. И лишь в декабре 1922 г. находившиеся в командировке в Москве вятские
работники Машков и Чернин телеграфировали в Вятку: «Вопрос о Богоявленском улажен» [41].
Кадровая политика Москвы в кадровом вопросе была довольно противоречива. Требуя от руководителей нищей в кадровом смысле Вятской губернии укрепления финансовых органов, она между тем нередко «выкачивала» в центр ценных работников. Пример с Богоявленским (к тому же завершившийся для губернии благополучно, что случалось не всегда) далеко не единственный. Так, в конце августа 1922 г. Нарком-фин, добиваясь поддержки ЦК РКП(б), пытался забрать в свой штат или перевести в одну из более южных губерний заведующего Котельничским уездным финансовым отделом Н. Н. Шутихина. На запрос ЦК ответственный секретарь и зав. общим отделом Вятского губкома партии ответили однозначно: «При крайнем недостатке финработников в губернии и имея в виду необходимость крепкого аппарата финорганов, признать откомандирование Шутихина Н. Н. невозможным» [42].
20 марта 1923 г. Миньков жаловался в ЦК РКП: «Фракция Всероссийского Сельскосоюза пытается снять с должности с большими трудностями отвоеванного губкомом председателя губернского сельскохозяйственного кредитного Союза Груздева. Снятие влечет развал Союза. Губком категорически настаивает на оставлении Груздева в Вятке» [43]. Накануне (19 марта) заведующий губернским земотдела Н. С. Веселков сообщил М. И. Минькову, что Груздева собираются «перебросить» в Крым для работы в сельскохозяйственной кооперации и что с его отъездом «дело в Кустселькредитсоюзе замрет; без него работа там немыслима. Другого подходящего равноценного товарища губком едва ли найдет» [44].
Однако предпринятого демарша оказалось недостаточно, и 7 мая 1923 г. Миньков телеграфировал генеральному секретарю ЦК И. В. Сталину: «Вятский губком категорически протестует против разрушения Губсельсоюза и Губсоюза, ибо отзывом Груздева и Зыкова таковые будут сведены на нет. Вопрос решен без согласия губкома и учета положения кооперации губернии...» [45] Это также не помогло, и 8 октября секретарь ЦК В. М. Молотов уточнял, отправлен ли Груздев в распоряжение Сибирского бюро ЦК. К этому времени сопротивление Вятского партийного руководства было преодолено и ответ его был лаконичен: ждем ему (Груздеву. — В. Б. и С. Б.) замену [46].
В этой непростой кадровой ситуации более или менее серьезно к наведению порядка в области финансов руководство Вятской губернии приступило с конца лета 1922 г., когда, по свидетельству заместителя председателя губисполкома Советов Г. М. Лопатина, начались составление смет,
системная фиксация доходов и расходов [47]. Изыскивались варианты сокращения последних. В своем выступлении на расширенном пленуме Вятского губкома РКП(б) 3 февраля 1923 г. Лопатин, не вдаваясь в детали, заявил о проведенном сокращении штатов во всех отделах губис-полкома [48]. Аналогичная работа еще годом ранее началась и в уездах: до середины марта 1922 г. в Яранском уезде было уволено по сокращению штатов 158 служащих, в Слободском — 142, в Советском — 146, в Орловском — 41 [49].
«Урезанию» подверглись расходы на систему народного образования. Наиболее тяжелым периодом для нее в Вятской губернии оказалось лето 1922 года, в первую очередь по причине перехода с республиканского на местные бюджеты. По свидетельству заведующего губернским отделом народного образования (губОНО) А. П. Трапезникова, в наибольшей степени пострадали учреждения политико-просветительной работы, их осталось менее 5% от первоначального числа. В этом ряду к августу полностью исчезли пункты и курсы по ликвидации безграмотности и избы-читальни [50].
Но экономия на общеобразовательных школах все же была относительной, их спасали объединенными усилиями властей и местных жителей. На долю губернского отдела народного образования до конца 1922 г. приходилось 20% местного бюджета, с весны 1923 г. отпуск средств был доведен до 30%. При этом 642 школы из 856 были взяты населением на содержание посредством самообложения [51]. Существенно возросла нагрузка на губернскую казну и в связи с передачей с федерального на местный бюджет милиции, детских домов, клубов [52]. Необходимые траты на строительство и поддержание в приличном состоянии дорог оценивались в триллионы рублей (совзнаками), что, естественно, было совершенно «не по карману» местным Советам и их исполкомам. Правда, часть дорог все же осталась на государственном бюджете [53], что смягчало ситуацию, но отнюдь не решало проблему.
Доходная часть бюджета формировалась трудно и медленно. Важнейшим источником доходов губернского бюджета, по крайней мере с начала 1922 г., по логике вещей становились местные налоги, к числу которых относился и переводимый по инициативе правительства страны на денежную основу трудо-гужевой налог на крестьянство. Еще в январе 1922 г. циркулярным письмом Наркомат труда напоминал губкомам партии о «колоссальной политической важности» проведения в жизнь декрета Совнаркома о трудгуж-налоге. Предлагалось назначать в губерниях чрезвычайных уполномоченных губкомов и губиспол-комов, работающих в тесном контакте с заведу-
ющими отделов труда. Для крестьян допускалась замена трудовой повинности по сути «натуральными взносами» [54].
Руководство Наркомфина трансформации трудгужналога также придавало самое серьезное значение, в том числе и в плане изживания противоречия, которое Г. Я. Сокольников в докладе на Х Всероссийском съезде Советов (декабрь 1922 г.) сформулировал следующим образом: «...основные наши ресурсы получаются от продналога в натуральной форме, а основные наши расходы производятся в денежной форме» [55]. Месяцем ранее в письме Наркомфина в Вятскую губернию местным финансовым ведомствам предлагалось обратить особое внимание на «энергичное проведение денежной замены трудгужнало-га» [56].
Вятские власти разворачивались неспешно, и в губернии к замене трудгужналога приступили с 1 января 1923 г., причем и месяц спустя передача этого дела финансовому ведомству еще только планировалась [57]. Однако и тогда сбор налогов в денежной форме в регионе оставался трудноразрешимой проблемой. Поэтому в феврале губернские партийные власти ходатайствовали перед центром о разрешении введения смешанных форм трудгужналога (в форме отработок. — В. Б. и С. Б.) с денежным [58]. Впрочем, и в Москве в этом вопросе полной ясности не было. По этому поводу из ЦК РКП(б) в конце поступила информация: вопрос о сборах с сельского населения (в денежной или натуральной форме, а также — о размерах денежной и натуральной частей по территориям) находится в стадии обсуждения [59]. В этом частном факте отразилась и более общая проблема: хотя еще во второй половине 1922 г. была осуществлена определенная унификация налогообложения и ряд поборов, главным образом натурального характера, заменили единым сельскохозяйственным налогом, тем не менее система налогообложения в стране оставалась к этому времени крайне сложной и запутанной, а фискальное «творчество» местных руководителей (о «налогомании» говорилось в докладе губисполкома на расширенном пленуме губкома партии в начале февраля 1923 г.) запутывало ее еще больше [60].
Первым чисто денежным был введенный в 1921 г. промысловый налог, однако особыми успехами в его сборе ответственные за него на местах финансовые инспектора по ряду причин похвалиться не могли. В целом же на протяжении 1921—1922 гг. сложились две параллельные фискальные системы — денежная по линии финансовых органов и натуральная в ведомстве Наркомпрода. Соответствующее распределение ролей произошло и в Вятском губернском финансовом отделе, где натуральными доходами
ведал «управляющий госдоходами», а с января 1922 г. дополнительно была учреждена должность завналогами, на чьи плечи легла обязанность заниматься налогами денежными. На это место был назначен бывший фининспектор 3-го участка города Вятки Л. И. Софийский [61]. Промежуточное положение между натуральными и денежными налогами занимал вышеупомянутый трудгужналог, сбором которого занимались губернские и уездные органы Наркомата труда [62].
Не менее, а в перспективе и более важной, чем налоги, статьей местного бюджета должны были стать доходы от государственных торговых и промышленных предприятий. Однако даже в начале февраля 1923 г. от имени губернского исполкома Советов было официально заявлено, что «к регулированию и изучению промышленности пока не приступали», что она, включая и такую тесно связанную с рынком и не нуждавшуюся в больших вложениях отрасль, как спичечная, «переживает перебои» [63]. На этапе 1921 — начала 1923 г. акцент явно делался на более доступных, хотя и менее значимых источниках дохода. В частности, была введена плата за школьное обучение. Ранее упомянутый Г. М. Лопатин на заседании губкома РКП(б) утверждал, впрочем, что платность эта «проводится исключительно за счет состоятельных элементов» [64].
При таком положении дел губерния, естественно, не могла обойтись без субсидий центра и получала таковые. Но делалось это на возмездной основе. В телеграфном послании Нарком-фина в Вятку от 26 ноября 1922 г. говорилось о том, что открываемые губернии в декабре кредиты «подлежат полному покрытию доходными поступлениями» и что высылка денежных знаков из центра «будет иметь место в исключительных случаях» [65]. В финансовой политике центра приоритетным было безналичное кредитование регионов, в чем лишний раз убедился (и о чем он извещал губернское руководство) командированный в мае 1923 г. в Москву вятский посланец Решетников [66].
Впрочем, и на этом этапе финансовое кредитование пока еще сочеталось с централизованным распределением материальных ценностей, и в середине того же месяца в Вятку был не только переведен чековый кредит на расходы по учету в сумме 460 тысяч рублей, но и направлены 460 пудов бумаги, а также обещано в начале июня выделить 100 тыс. пудов муки [67]. Сочетание натурального хозяйствования с товарно-денежным, рыночного распределения с централизованным снабжением вполне объективно отражали и незрелое состояние финансовой системы, завершавшей к середине 1923 г. начальный этап своего реформирования.
Одним из показателей промежуточного состояния экономики являлась и сохранявшаяся (хотя и в меньших, чем прежде размерах) система пайкового снабжения части населения. В Вятской губернии к ней относились служащие партийных и советских органов, работники железнодорожного транспорта, военнослужащие. Как принцип: натуральная оплата труда сочеталась с денежной.
Так, губернскому комитету РКП(б) и уездным партийным органам (в общей сложности 358 штатных единиц) в марте 1922 г. было выделено для оплаты труда около 1 млрд 78 млн рублей (или же 7 185 руб. в золотом исчислении), из коих 286 млн 619 тыс. руб. составляли стоимость входивших в пайковое снабжение продуктов, прочее выдавалось дензнаками [68]. (По грубым прикидкам золотой рубль был в это время эквивалентен примерно 150 тысячам совзнаков.)
На пайковом снабжении находились и некоторые категории учащихся. Например, обучавшиеся в школах ФЗУ еще и в начале осени 1923 г. получали по карточкам ежемесячно: 1,5 пуда муки, 15 фунтов мяса, 2,5 фунта масла, 30 фунтов овощей, 12 фунтов крупы и 3 рубля денег (в золотом исчислении) [69]. А вот студентам рабфака постановлением Совнаркома от 19 мая 1922 г. была установлена единая денежная стипендия, равная «среднему размеру заработка 6-го разряда [единой тарифной сетки] для предприятий третьей группы» [70]. Совершенно несовместимая с набиравшими силу товарно-денежными отношениями пайковая система продержалась почти до середины осени 1923 г. 29 сентября Управление делами ЦК РКП(б) довело до сведения Вятского губкома партии о том, что «согласно постановлению СТО и союзного Совнаркома отпуск продуктов госснабжения всем учреждениям, находящимся на госснабжении, будет прекращен с 1 октября 1923 года» [71].
Примечания
1. Сокольников Г. Я. Новая финансовая политика: на пути к твердой валюте. М., 1991. С. 104, 106.
2. Декреты Советской власти. М., 1989. Т. 15. С. 246.
3. Вятская правда. 1921. № 90-98.
4. Сокольников Г. Я. Указ. соч. С. 62, 106-108.
5. Там же. С. 79, 111, 113-114, 116.
6. Государственный архив социально-политической истории Кировской области (далее ГАСПИКО). Ф. П-1. Оп. 2. Д. 391. Л. 9, 109.
7. Там же. Л. 14.
8. Там же. Л. 18, 18об.
9. Там же. Л. 37об.
10. XI съезд РКП(б): стенографический отчет. М., 1961. С. 539, 543.
11. Там же. С. 302.
12. Государственный архив Кировской области (далее - ГАКО). Ф. Р.-890. Оп. 1. Д. 38. Л. 2.
13. Там же. Л. 4-6.
14. Там же. Л. 26.
15. Там же. Л. 29.
16. Там же. Л. 35.
17. ГАКО. Ф. Р.-340. Оп. 1. Д. 156. Л. 107.
18. Там же. Д. 256. Л. 10.
19. Там же. Д. 255. Л. 39.
20. См.: Поздеев П. В. Формирование системы управления промышленностью Вятской губернии в 1917— 1929 годах. Киров, 2006. С. 57-58, 172-173.
21. Там же. С. 62.
22. ГАКО. Ф. Р.-340. Оп. 1. Д. 255. Л. 4.
23. ГАКО. Ф. Р.-381. Оп. 1. Д. 17. Л. 60.
24. Там же. Л. 2.
25. ГАКО. Ф. Р.-342. Оп. 1. Д. 49.
26. Загвоздкин Г. Г. Под знаком серпа и молота // Энциклопедия земли Вятской. Т. 4. Киров, 1995. С. 363.
27. ГАКО. Ф. Р.-340. Оп. 1 Д. 256. Л. 10-11.
28. Там же. Д. 257. Л. 42.
29. Изместьева М. А. Налоговая служба в Нижегородской губернии в 1921-1929 гг. // Межвузовский сборник научных и научно-методических трудов, 2002 г. Киров, 2003. Ч. 1. С. 111.
30. ГАСПИКО. Ф. П-1. Оп. 2. Д. 228. Л. 108.
31. Там же. Л. 114.
32. Там же. Л. 115.
33. Там же. Д. 229.
34. Там же. Д. 227. Л. 255; Д. 239. Л. 132об.
35. Там же. Д. 228. Л. 137.
36. Там же. Д. 239. Л. 142, 142об.
37. Там же.
38. Там же. Д. 394. Л. 2.
39. Там же. Д. 399. Л. 2.
40. Там же. Д. 394. Л. 64.
41. Там же. Д. 394. Л. 155.
42. Там же. Д. 228. Л. 88-89; Бакулин В. И. Трудный переход от войны к миру: Вятская губерния в 1920-1921 гг.: в 2 кн. Кн. 2: 1921 год. Киров, 2009. С. 110-111.
43. ГАСПИКО. Ф. П-1. Оп. 2. Д. 394. Л. 39.
44. Там же. Л. 38.
45. Там же. Л. 61.
46. Там же. Л. 119.
47. Там же. Д. 399. Л. 12-12об.
48. Там же. Л. 13.
49. Там же. Д. 228. Л. 20.
50. Там же. Д. 239. Л. 150об., 151, 151об.
51. Там же. Д. 399. Л. 12.
52. Там же. Л. 3, 13.
53. Там же. Л. 12, 12 об.
54. Там же. Д. 226. Л. 40, 40об.
55. Сокольников Г. Я. Указ. соч. С. 122.
56. ГАСПИКО. Ф. П-1. Оп. 2. Д. 228. Л. 125.
57. Там же. Д. 399. Л. 12.
58. Там же. Л. 25.
59. Там же. Д. 394. Л. 43.
60. Там же. Д. 399. Л. 11.
61. ГАКО. Ф. Р.-340. Оп. 1. Д. 257. Л. 3.
62. Изместьева М. А. Указ. соч. С. 112.
63. ГАСПИКО. Ф. П-1. Оп. 2. Д. 399. Л. 12, 12об.
64. Там же. Л. 11.
65. Там же. Д. 228. Л. 125.
66. Там же. Д. 394. Л. 66.
67. Там же.
68. Там же. Д. 391. Л. 12.
69. Там же. Д. 394. Л. 137об.
70. Там же. Д. 391. Л. 19.
71. Там же. Д. 394. Л. 121.
