CC BY
108
A.A. Shirinyants To the Issue of the Conservative Terminology in the History of Russian Political Thought
The principal instances of the use of the nouns "conservative" and "conservatism" and the adjective "conservative" by Russian sociopolitical thinkers of XIX century are considered. The specificity of the conservative "service-guardianship" in Russia is revealed.
Key words and word-combinations: conservatism, "guardianship", Russian social and political thought of XIX century.
Рассматриваются основные случаи употребления слов «консерватор», «консерватизм», «консервативный» русскими социально-политическими мыслителями XIX в. Показывается специфика консервативного храни-тельства-служения в России.
Ключевые слова и словосочетания: консерватизм, хранительство, русская социально-политическая мысль XIX в.
УДК 32.001(470+571) ББК 66.1(2)
A.A. Ширинянц
к вопросу
О КОНСЕРВАТИВНОЙ ТЕРМИНОЛОГИИ В ИСТОРИИ РОССИЙСКОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ МЫСЛИ
В
96
связи с современными дискуссиями вокруг консерватизма, который с недавних пор стал модным в России, возникла необходимость поиска истоков этого феномена, определения масштабности присутствия собственно «консервативной» проблематики в российском социально-политическом дискурсе прошлого — от XI до начала XX в. Проще всего это можно было сделать, проследив употребление двух слов — пришедшего с запада слова «консерватор» и русского слова «хранитель». Чтобы упростить задачу, мы воспользовались « Библиотекой отечественной общественной мысли с древнейших времен до начала ХХ века» и изучили 114 томов избранных трудов ряда русских мыслителей. Заметим, что, конечно же, «избранные труды» не могут дать исчерпывающей картины словоупотребления, и понятно, что в нашем случае можно говорить лишь о тенденциях.
В результате обнаружилось, как и следовало ожидать, что слово «консерватор» и производные от него слова вплоть до XVIII в. на Руси не использовались. В XVIII в. употреблялись слова «консерва» и «консерв», которыми обозначались сваренные в сахаре плоды, корни, травы, используемые в медицине или кулинарии [1]. В императорской России конца XVIII — начала XIX в. «консерваторами» обычно называли хранителей и смотрителей музеев, библиотек, архивов, то есть людей, призванных хранить и сохранять для потомков культурные ценности.
Bulletin of the Volga Region Institute of Administration • 2016. № 6 (57)
Политические коннотации этих слов начинают активно использоваться лишь во второй половине XIX в. В первой его половине слова «консерватор», «консерватизм», «консервативный» в русской политической лексике употребляются довольно редко.
В работах русских мыслителей, которых относят к отцам-основателям русского консерватизма — Н.М. Карамзина, М.П. Погодина, С.С. Уварова, С.П. Шевырева, А.С. Шишкова, этих слов не находим (если не считать упоминания Н.М. Карамзиным «Sénat Conservateur» — консервативного Сената во Франции [2, с. 315] и фразы М.П. Погодина о том, что в России «консерватизм выражается народом» [3, с. 306] ). Как не находим их и у В.Г. Белинского, Д.В. Веневетинова, Н.В. Гоголя, К.Д. Кавелина, П.А. Кропоткина, А.С. Пушкина, С.М. Соловьева, М.М. Сперанского, А.И. и Н.И. Тургеневых, П.Я. Чаадаева, и многих других.
Однако А.И. Герцен и М.Н. Катков, напротив, активно использовали эти термины в своем творчестве. Многие работы А.И. Герцена, адресованные прежде всего западному читателю, публиковались на французском, немецком, английском, итальянском языках, поэтому для них характерна европейская политическая лексика, в том числе и активное употребление слов «консерватор», «консерватизм», «консервативный» [4] . М.Н. Катков отличался тем, что иногда вместо «консерватор» употреблял слово «консерватив»: «Будьте, господа, чем хотите, либералами или консервативами, но будьте прежде всего людьми умными, людьми зрячими» [5, с. 310] . Присутствовали они и в политическом лексиконе братьев К.С. и И.С. Аксаковых, П.А. Вяземского, М.А. Бакунина, Т.Н. Грановского, Н.А. Добролюбова, Ф.М. Достоевского, А.И. Кошелева, П.Л. Лаврова, К.Н. Леонтьева, Д.И. Писарева, К.П. Победоносцева, Ю.Ф. Самарина, Н.Н. Страхова, В.С. Соловьева, П.Н. Ткачева, Ф.И. Тютчева, А.С. Хомякова, Н.Г. Чернышевского, Б.Н. Чичерина, изредка употреблявших слова, производные от корня «консерват».
Перечислим несколько основных случаев такого словоупотребления.
Во-первых, термином «консерватизм» обозначалась работа по сохранению культурных ценностей. Так, П.А. Вяземский писал об охранении и сохранении для потомков памятников, в том числе частных, семейных, биографических, которые составляют общую народную историю, и сетовал на то, что «подобный «консерватизм» не введен в наши нравы и обычаи» [6, с. 314]. Ф.М. Достоевский подчеркивал, что консерватор, в отличие от разрушителя, всегда охраняет и сохраняет.
Во-вторых, терминами «консерватизм», «консервативный», «консерватор» обозначали чаще всего политические явления и процессы, антилиберальные, антисоциалистические по своему характеру и свойственные прежде всего западным странам, а не России. Так, М.А. Бакунин в своих ранних статьях бичевал реакционную партию противников европейской революции, носящую «название консерватизма» [7, с. 52, 76]. Т.Н. Грановский проводил смелые аналогии деятельности древнеримского политика Катона с деятельностью лидера консервативной партии Великобритании Р. Пиля [8, с. 179]. Н.Г. Чернышевский называл Гегеля умеренным либералом, чрезвычайно консервативным в своих выводах, но принимающим «для борьбы против крайней реакции революци-
Вестник Поволжского института управления • 2016. № 6 (57) 9 7
онные принципы в надежде не допустить до развития революционный дух, служащий ему орудием к ниспровержению слишком ветхой старины» [9, с. 355]. Б.Н. Чичерин характеризуя внутреннюю политику германского правительства, предупреждал об опасности для общественного строя этой страны антилиберального консервативно-социалистического альянса [10, с. 697].
О консервативной политике монархических имперских режимов в Европе много рассуждал Ю.Ф. Самарин и приходил к выводу, что настоящая, а не «мнимоконсервативная» политика — это политика отстаивания национальных интересов [11, с. 383]. «Политика России, — подчеркивал в связи с этим Ю.Ф. Самарин, — должна быть не консервативная и не революционная, а русская. Иными словами, она должна служить не отвлеченному политическому началу, а историческому призванию России как земли православной и славянской, поставленной Провидением во главе славяно-православного мира. Это — единственная, твердая и неподвижная цель нашей политики; все остальное имеет в ней только второстепенное значение как средство» [11, с. 396].
В-третьих, нужно отметить и негативные значения терминов «консерватизм», «консервативный» и «консерватор», которые присутствовали в русской политической литературе тех лет. В принципе весь спектр негативных оценок можно свести к тому, что консерваторы объявлялись противниками перемен, защитниками всего отжившего, закоснелого, адептами существующего порядка, обвинялись в близости к власти и правительственной бюрократии. Так, Н.А. Добролюбов яро критиковал «пассивное подчинение существующим уже влияниям консервативное отвращение от всякой перемены» [12, с. 164], а Д.И. Писарев глубокомысленно заявлял, что «умственная посредственность всегда отличается пассивным консерватизмом и противопоставляет натиску новых идей тупое сопротивление инерции» [12, с. 318]. П.Л. Лавров считал консерватизм реакцией, а консерватора — антонимом прогрессиста [13, с. 202].
Охранительный характер консерватизма, его близость к власти, и вытекающее из этого стремление защитить собственность и существующий общественный строй в своих работах подчеркивал замечательный политический публицист, парадоксальный мыслитель и мастер стиля А.И. Герцен. Он писал о том, что консерватизм дозволяет жить старому и ненужному, пока можно (1848); заявлял, что консерватизм — отстаивание своего места (в ситуации невозможности ни дальше развиваться, ни остановить развитие) (1850); различал революционный консерватизм и консервативную революционность (1848—1850), подчеркивал, что «консерватизм, не имеющий иной цели, кроме сохранения устаревшего status quo, так же разрушителен, как и революция. Он уничтожает старый порядок не жарким огнем гнева, а на медленном огне маразма» [14, с. 301] (1850); отмечал, что закоснелый консерватизм защищает падающие институты, составляющие главное препятствие развитию (1865).
А.И. Герцен считал, что консерваторы поддерживают всеми силами старое устройство (1848); консерваторы хранят, сохраняют (1850); стремятся, во что бы то ни стало, спасти разлагающийся общественный порядок (1850); что консерватор всегда собственник, имущий, ему есть, что хранить, беречь (1856, 1859). И, наконец, в 1868 г. он пришел к выводу о том, что «нельзя говорить серьезно о консерватизме в России. Даже самое слово это не сущес-
98 Bulletin of the Volga Region Institute of Administration • 2016. № 6 (57)
твовало до освобождения крестьян. Мы можем стоять, не трогаясь с места, подобно святому столпнику, или же пятиться назад подобно раку, но мы не можем быть консерваторами, ибо нам нечего хранить» [14, с. 677]. Как бы вступив в заочную полемику с А.И. Герценом, Ф.М. Достоевский замечал: «Все права русского человека — отрицательные. Дайте ему что положительного и увидите, что он будет тоже консервативен. Ведь было бы что охранять. Не консервативен он потому, что нечего охранять. Чем хуже, тем лучше — это ведь не одна только фраза у нас, а к несчастью — самое дело» [15, с. 739].
Много позже линию А.И. Герцена, пришедшего к отрицанию консерватизма в России, продолжил Н.А. Бердяев, заявивший сначала в одной из статей сборника «Судьба России. Опыты по психологии войны и национальности» (1918), что «полное отсутствие настоящего консерватизма — фатальная особенность России» [16, с. 226.], а затем в работе 1937 г. «Истоки и смысл русского коммунизма» отмечается, что «культурных консервативных идей и сил в России не было» [16, с. 317]. При этом Н.А. Бердяев исходил из того, что «истинный консерватизм», или «настоящий консерватизм», призван охранять государственные и национальные ценности. В этом отношении радикальным критикам охранения метко ответил Вл. Соловьев, подчеркнув нравственную правоту консервативных защитников «того безусловного в старине, что должно оставаться одинаково священным при всяком общественном порядке» [17, с. 214]. При этом сам Вл. Соловьев резко отрицательно относился к «ходячему консерватизму», называл его лжеконсерватизмом, «который стремится заменить живые плоды духа искусственными консервами» [17, с. 374].
В-четвертых, в отличие от А.И. Герцена многие русские мыслители были уверены в том, что в России есть что хранить, что она проникнута консервативным духом, а русский народ — стихийный консерватор. Так, П.А. Вяземский писал о присущем России «духе консерватизма и общественного порядка» [6, с. 271], размышлял о консерватизме русской нации, обладающей здоровым инстинктом и здравым смыслом, мудростью и добрыми побуждениями. «В отличие от других стран, — писал П.А. Вяземский, — у нас революционным является правительство, а консервативной — нация. Правительство способно к авантюрам, оно нетерпеливо, непостоянно, оно — новатор и разрушитель. Либо оно погружено в апатический сон и ничего не предпринимает, что бы отвечало потребностям и желаниям момента, либо оно пробуждается внезапно, как бы от мушиного укуса, разбирает по своему произволу один из жгучих вопросов, не учитывая его значение и того, что вся страна легко могла бы вспыхнуть с четырех углов, если бы не инстинкт и не здравый смысл нации, которые помогают парализовать этот порыв и считать его несостоявшимся» [6, с. 415].
Рассуждая о консервативных началах русского народа, К.Н. Леонтьев различал «простой» консерватизм, любящий прошлое и верящий в его возрождение, и «серый» консерватизм, консерватизм чисто экономический, лишенный религиозного оправдания; подчеркивал национальную специфику консерватизма: «Охранение в странах католических иное, чем в нациях православных; консерватизм турок не похож на охранение буддистов; но либерализм везде одинаково враждебен тем историческим началам, в дисциплине которых вырос тот или другой народ» [18, с. 264].
Вестник Поволжского института управления • 2016. № 6 (57) 99
В свою очередь, Ф.И. Тютчев считал, что в России, именно консервативное начало «сохраняет только жизнь, а смерть — отсутствие жизни — непременно разлагает» [1, с. 317]. Громадное консервативно-национальное большинство русского общества, как писал он, составляет так называемая «русская партия», во главе которой — славянофильство. Славянофильское направление, по мысли Ф.И. Тютчева, «носит наиболее ярко выраженный национальный характер и именно потому представляется наиболее откровенно консервативным, наиболее искренне преданным самому принципу власти в России» [1, с. 351, 361] . Ему вторит Н.Н. Страхов: «Со славянофилов начинается поворот в нашей умственной жизни. Как известно, они — националы в смысле отрицания космополитических идей; они — самобытники, как противники подражательности; они — консерваторы, как защитники тех живых начал, на которых выросла, окрепла и держится Россия... Все наши русские партии, всякие консерваторы и патриоты не только не имеют права отрекаться от славянофильства, а обязаны признавать его существенные принципы и могут расходиться только в частностях.» [19, с. 123].
И, наконец, в-пятых, заметим, что некоторые русские мыслители считали многие политические понятия и процессы, ими обозначаемые (не только термины «консерватизм», «консервативный», «консерватор», но и «либерализм», «оппозиция», «демократия», «прогресс» и т.п.), свойственными лишь западному общественному строю и не подходящими русскому земскому миру. Они солидаризовались с К. Аксаковым, который прямо заявлял: «Трудно понять Россию, не отрешившись от западных понятий, на основании которых все мы хотим видеть в каждой стране — и поэтому в России — или революционный или консервативный элементы; но и тот и другой суть точки зрения нам чуждые.» [20, с. 229]. Они желали, как И. Аксаков, «чтоб эта рутина, чтоб эти пошлые понятия — охранительные начала, консерватизм и прогресс, в том смысле, как они употребляются у нас в России, были изгнаны из нашей литературы как решительно ничего не выражающие и только сбивающие с толку...» [20, с. 404].
Действительно, русскому миру больше подходит не западное «консервирование», а русское «хранительство». Не случайно уже в произведениях русской духовно-политической мысли далекого прошлого активно используется слово «хранитель» и производные от него. В них, наряду с упоминаниями Господа — хранителя души (Иларион «Слово о Законе и Благодати», XI в.), ангелов — хранителей и благих заступников (Житие Сергия Радонежского, XV в., «Просветитель» И. Во-лоцкого, рубеж XV—XVI вв., и мн. др.) и призывами хранить веру, «хранить себя от сребролюбия и прочих грехов, сохранять заповеди Господни» («Палея Толковая», 1406 г., и мн. др.), можно встретить коннотации этого слова, близкие политическому дискурсу: царь — хранитель земли (Житие Александра Невского, вторая половина XIII в.), Чудотворец — недремлющий хранитель (Житие Сергия Радонежского, XV в.), и, наконец, утверждения о том, что «русские князья, православной веры христианской поборники», святые страстотерпцы и чудотворцы — «истинные охранители», «русские хранители», «хранители царства» («Сказание о Мамаевом побоище», XV в., и мн. др.).
В XVIII в. функции хранителя уже прямо предписываются «властителям» и
100 Bulletin of the Volga Region Institute of Administration • 2016. № 6 (57)
«властям общественным» — тем, кто «предназначен от Бога хранить порядок» и «спокойствие каждого» [21, с. 43; 22, с. 394]. В этом, на наш взгляд, суть общественного служения любого политика.
Совершенно прав М.Н. Катков, который в свое время, ничуть не стесняясь, назвал глупцами и слабоумными тех, кто придает значение консервативным или либеральным «титулам». «Из числа готовых понятий, — писал он, — особенно употребительны в наше время, в суждениях о предметах политических, либерализм и консерватизм. Вы то и дело слышите о либералах и консерваторах, о либеральных партиях и партиях консервативных, и люди, употребляющие эти слова, большей частью не сопровождают их никакой мыслью и сами не знают, что говорят. Если речь идет о государстве, которого мы граждане, о народе, которого мы дети, о деле, которому мы служим, об общем интересе, которому мы призваны способствовать, то вопрос отнюдь не в том, либералы мы или консерваторы; весь вопрос в том, хорошо ли мы служим, полезна ли принимаемая или предлагаемая нами мера делу нашего служения, а не в том, либерального ли она пошиба или консервативного» [5, с. 327].
В XIX в. суть русского консерватизма, или, другими словами, хранительс-тва-служения, сформулировал Н.Н. Страхов: «Все дело в том и состоит, чтобы ничего не переносить, ничему не подражать, а все развивать из того, что есть, и не разрушая того, что есть» [23, с. 40].
Действительно, в каждой стране имеются свои патриоты-хранители, приверженцы идеи сохранения исторических начал общества и государства. Это и есть консерваторы — противники радикализма и революционности. Ведь истинный консерватизм, с одной стороны, исключает возможность отрицания существующего общественного строя и, с другой, не приемлет реакционных порывов и вожделений, направленных на возрождение прошлого. И этот смысл слова более близок к истине, чем избитые клише «противник перемен», «ретроград», «реакционер» и т.п., которыми еще недавно сопровождалось упоминание того или иного консерватора.
В этом еще раз убеждает творческое наследие русских социально-политических мыслителей прошлого, в котором находим интересные и важные рассуждения о консерватизме и консервативности.
Библиографический список
1. Тютчев Ф.М. Избранные сочинения / сост., автор вступ. ст., переводов, коммент. Б.Н. Тарасов. М., 2010.
2. КарамзинН.М. Избранные труды / сост., автор вступ. ст. и коммент. А.А. Ширинянц; автор вступ. ст. Д.В. Ермашов; автор коммент. А.И. Шевляков; сост. А.Ю. Старостин. М., 2010.
3. Погодин М.П. Избранные труды / сост., авторы вступ. ст. и коммент. А.А. Ширинянц, К.В. Рясенцев; подготовка текстов А.А. Ширинянц, К.В. Рясенцев, Е.П. Харченко. М., 2010.
4. Ширинянц А.А. Порыв к будущей России: А.И. Герцен, Н.Г. Чернышевский, Д.И. Писарев (библиографический очерк) // Русская философская мысль: на Руси, в России и за рубежом: сборник научных статей, посвященный 70-летию кафедры русской философии / под общ. ред. В.А. Кувакина и М.А. Маслина; сост. М.А. Маслин. М., 2013. С. 292-299.
5. КатковМ.Н. Избранные труды / сост., автор вступ. ст. и коммент. С.С. Секиринский. М., 2010.
6. Вяземский П.А. Избранное / сост., автор вступ. ст. и коммент. П.В. Акульшин. М., 2010.
Вестник Поволжского института управления • 2016. № 6 (57) 1111
7. Бакунин М.А. Избранные труды / сост. П.И. Талеров, А.А. Ширинянц; авт. вступ. ст. А.А. Ширинянц, Ю.А. Матвеева, П.И. Талеров; коммент., указ. имен П.И. Талеров. М., 2010.
8. Грановский Т.Н. Публичные чтения. Статьи. Письма / сост. А.А. Левандовский, Д.А. Цыганков, автор вступ. ст. и коммент. А.А. Левандовский, авторы коммент. В.Л. Семигин, Д.А. Цыганков. М., 2010.
9. Чернышевский Н.Г. Избранные труды / сост., автор вступ. ст. и коммент. В.В. Блохин. М., 2010.
10. Чичерин Б.Н. Собственность и государство / сост.; автор вступ. ст., коммент. А.И. На-режный. М., 2010.
11. Самарин Ю.Ф. Избранные труды / сост., автор вступ. ст. и коммент. Н.И. Цимбаев. М., 2010.
12. Добролюбов Н.А., Писарев Д.И. Избранное / сост., авторы вступ. ст. и коммент. О.В. Во-лобуев, А.Ю. Морозов. М., 2010.
13. ЛавровП.Л. Избранные труды / сост., автор вступ. ст. и коммент. Р.А. Арсланов. М., 2010.
14. Герцен А.И. Избранные труды / сост., автор вступ. ст., коммент. В.К. Кантор. М., 2010.
15. Достоевский Ф.М. Избранное / сост., автор вступ. ст. и коммент. Т.А. Касаткина. М., 2010.
16. Бердяев Н.А. Избранные труды / сост., авторы коммент. Т.А. Филиппова, П.Н. Баратов; автор вст. ст. Т.А. Филиппова. М., 2010.
17. Соловьев В.С. Избранное / сост., автор вступ. ст. и коммент. С.Б. Роцинский. М., 2010.
18. Леонтьев К.Н. Избранное / сост., автор вступ. ст. и коммент. А.В. Репников. М., 2010.
19. Хранители России. Антология. В поисках нового... консерватизма: в 4 т. / под ред. А.А. Ши-ринянца, С.В. Перевезенцева; авт.-сост. Р.В. Михайлов, С.В. Перевезенцев, А.А. Ширинянц; подг. от. текстов: А.А. Горохов, О.Е. Пучнина [и др.]. М., 2015. Т. 2.
20. Аксаков К.С., Аксаков И.С. Избранные труды / сост., авторы вступ. ст. и коммент. А.А. Ширинянц, А.В. Мырикова, Е.Б. Фурсова. М., 2010.
21. Екатерина II. Избранное / автор вступ. ст. А.Б. Каменский, сост., автор коммент. Г.О. Бабкова. М., 2010.
22. Общественная мысль России XVIII века: в 2 т. Т. 1: Philosophia rationalis / сост., автор вст. ст. и коммент. Т.В. Артемьева. М., 2010.
23. Страхов Н.Н. Избранные труды / сост., автор вступ. ст. и коммент. Н.И. Цимбаев. М., 2010.
102
Bulletin of the Volga Region Institute of Administration • 2016. № 6 (57)
