CC BY
48
ПОЛИТОЛОГИЯ. СОЦИОЛОГИЯ
УДК 323
Лопатин Иван Дмитриевич
кандидат политических наук Костромская государственная сельскохозяйственная академия
erm@ksaa.edu.ru
К ВОПРОСУ О КАЧЕСТВЕННЫХ ХАРАКТЕРИСТИКАХ СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКОГО ЯВЛЕНИЯ ЭКСТРЕМИЗМА
В статье кратко рассмотрены проблемы современных трактовок понятий «экстремизм» и «терроризм» в науке и нормативно-правовых актах; даются рекомендации по дальнейшей разработке и уточнению проблемных позиций.
Ключевые слова: терроризм, экстремизм, семантика.
Экстремизм и терроризм... Сегодня эти слова настолько прочно вошли в повседневный обиход, что больше не режут слух, а воспринимаются как нечто неразрывно связанное с современной действительностью. Данные термины не только широко используются в научных работах по общественным дисциплинам, но также в повседневном общении, в журналистике, в юридических практиках. Однако, несмотря на значительное количество теоретических работ, многие аспекты проблемы требуют дальнейшего исследования.
Первый вопрос, требующий безусловного уточнения, - семантика понятия «экстремизм». Сколько бы словарей и теоретических работ мы ни рассматривали - столько же будет и различных смысловых трактовок этого термина. Возьмем самую распространенную у нас точку зрения. Согласно ей, под экстремизмом понимают так называемое насилие «сверх меры» (неспровоцированное), не только физическое, но и экономическое (например, реформы начала 1990-х годов в России), психологическое и иное. Но это - только в отечественной науке [6; 7; 10; 12]. В западном мире под экстремизмом, экстремистским действием понимают действие, «основанное на насилии». В Британии и США «на насилии» означает нетерпимость по отношению к представителям других социальных групп (этническим, религиозным, «сексуальным меньшинствам» и т.д.) [5]. Соответственно, применяется там термин для характеристики конкретных правонарушений со стороны лица или группы лиц в том случае, если в составе правонарушения присутствуют мотивы «ненависти». На наш взгляд, западный подход к определению понятия
имеет то преимущество, что его куда как легче применять в юридической практике.
У отечественных законодателей имеется свое, отличное от всех остальных мнение на предмет семантики понятия «экстремизм». В законе [1] под экстремизмом понимается деятельность, направленная на подрыв конституционного строя России, публичная демонстрация символики национал-социалистической рабочей партии Германии и фашистской партии Италии, пропаганда их политических доктрин. Здесь возникают вопросы. Если целью авторов является ужесточение ответственности за действия по подрыву государственной безопасности, то она явно не достигнута. Да, собственно законодательная база для пресечения подобных действий уже давно существует [2; 3; 4]. Если же цель законодательных актов -введение ответственности за пропаганду нацистских и фашистских взглядов, то не слишком ли мало для двух весьма объемных документов? Запрет подобной пропаганды - дело нужное, но этого недостаточно, да и много ли найдется в России сторонников идеи расового превосходства немцев или итальянцев. Однако даже и в этом аспекте недоработки в законе «О противодействии.» весьма существенны. Например, относительно запрещенной символики. Совершенно непонятна формулировка «до степени смешения» [1]. Если здесь имеется в виду свастика, то опять же, с точки зрения возможности практического применения, ценность закона минимальна, так как, даже при незначительном отличии от нацистской, всегда можно в судебном порядке доказать непричастность гитлеровской партии к конкретному графическому изображению, поскольку мировая культура знает тысячи вариантов этого древ-
330
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 3, 2010
© Лопатин И.Д., 2010
него символа (хотя бы «коловрат»). Но, с другой стороны, подобные неточности в законодательстве всегда оставляют возможности для разного рода злоупотреблений. С помощью формулировки «до степени смешения» можно привлечь к ответственности членов исторических клубов, занимающихся реконструкцией сражений, детально воспроизводящих экипировку древнерусских воинов, например. У них на щитах часто встречалось именно изображение свастики. Или возьмем нацистское приветствие, которое очень похоже на древнее приветствие римских легионеров. Как здесь установить «степень смешения»? Таким образом, получается то, что ценность законодательных актов состоит лишь в обозначении проблемы, для реального же применения в юридической практике требуется очень серьезная доработка. Пока же наши правовые акты представляют собой не слишком удачный вариант заимствования из западных законодательств, следовательно, не выражают даже в минимальной степени нашей общественной воли.
Каковы должны быть пути доработки? Нам представляется наиболее корректным путь конкретного обозначения каждого правонарушения, которое может быть истолковано как экстремизм. В случае с той же свастикой нужно указать, что экстремизмом будет считаться публичное демонстрирование черного цвета свастики на краснобелом фоне, закрученной в правую сторону и т.д. Иными словами, в законах необходимо иметь перечень конкретных действий, подпадающих под определение экстремистских.
Второй момент, на который стоит обратить внимание, может быть сформулирован следующим образом: возможно, на сегодняшний день имеет смысл, в принципе, отказаться от использования термина «экстремизм» в общественных науках, оставив его только юристам и законодателям. Причина - потеря первоначального лексического значения слова в контексте широкого употребления в разговорном языке и журналистике. Сегодня экстремизм - одно из самых популярных бранных слов в адрес конкурентов (политических, по бизнесу и других). Особенно же широким стало употребление этого термина в электронных и печатных СМИ. Связано это также и с тем, что законы не дают однозначной и точной трактовки термина. А раз так, то можно «навешивать ярлыки» практически безнаказанно и с немалой выгодой, так как, стараниями тех же
СМИ, в массовом сознании прочно утвердилась установка, что экстремизм - это очень плохо. Каким же понятием заменить экстремизм - вопрос остается открытым. В конце концов, есть семантически бесспорный термин «терроризм», который многие считают крайней формой экстремизма.
Наконец, третий момент касается также самого содержания понятия «экстремизм». И здесь нужно отметить тот факт, что рамки экстремизма (социальные экстремумы) являются чрезвычайно подвижными, претерпевая со временем значительные изменения. Если принять точку зрения отечественных исследователей, что экстремизм - это насилие «сверх меры», то необходимо уточнить следующие: что есть мера и чье мнение, государства или общества, нужно принимать как определяющее эту меру?
Начнем с социальных экстремумов, то есть границ между экстремальным и экстремистским. Нет нужды доказывать, что каждый экстремист (или тот, кого мы считаем таковым) локализован во времени и пространстве. Иными словами, если мы считаем поступок какого-либо исторического персонажа экстремистским с точки зрения сегодняшнего положения социальных экстремумов, то совсем не обязательно таковым его оценивали современники и сам субъект. Более того, одно и то же действие в разные эпохи оценивается диаметрально противоположным образом. То, что сегодня мы считаем экстремизмом, сто лет назад было легким нарушением, то есть попадало в разряд экстремального, а двести лет назад вообще признавалось за норму. Возьмем для примера знаменитую «банкетную кампанию» 1904 года. С точки зрения логики сегодняшнего дня, поведение всех ее участников, от «умеренных» земцев до сторонников с.-р. и с.-д., является ярким примером экстремизма. Мало того что антиправительственная акция была проведена во время войны, так еще и призывы к насильственному свержению власти с трибун звучали, то есть по сегодняшним законам участники этих сборищ подлежат уголовному преследованию. Но 105 лет назад такие оценки никому в голову не приходили. Максимум, за что осуждали земцев, так это за некоторое нарушение приличий. А предоставление трибуны тем, кто призывал к массовому насилию и террору против власти (то есть преступное попустительство) им в вину никто и не ставил. А если посмотреть еще на сто лет назад, к при-
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 3, 2010
331
меру, на декабристов, то здесь опять все иначе. На их «тайных» сходках постоянно звучали речи, призывающие народ «к топору», но очень характерна реакция Александра I: «Не мне их судить», хотя в серьезности намерений этих людей вряд ли приходилось сомневаться, что события 14 декабря 1825 года и показали. Здесь более всего исследователю важен следующий момент: какие стихийные или управляемые факторы приводят к превращению разрешенного собрания в революционное, преступное сборище? На наш взгляд, в первую очередь нужно смотреть на то, насколько осознают свою ответственность перед обществом его участники, чем для них реально является так называемый «дух законов».
И последнее. Можем ли мы считать экстремизмом те действия, которые, несмотря на явно насильственный характер, поддерживает большинство в обществе? На наш взгляд, здесь необходимо подходить отдельно в каждом конкретном случаи. С «банкетной кампанией» понятно, поскольку эти же люди общественное мнение во многом и формировали. С последующими же действиями (террор 1905-1907 гг.) все не так однозначно. В терроре так или иначе принимали участие все политические силы страны, кого из них считать террористами и экстремистами - левых, правых или всех, в том числе и так называемых либералов, - зависит от точки зрения конкретного исследователя.
Таким образом, обозначенная нами проблема довольно сложна и имеет крайне неоднозначные трактовки. Помимо обозначенных нами, есть еще много недостаточно освещенных в научной литературе вопросов, например, влияние различных природных и общественных факторов на формирование экстремистского способа мышления и действия. В коротко рассмотренных нами вопросах наиболее важным сегодня мы все же считаем уточнение семантики понятия, необходимость прийти к какому-либо общепринятому значению слова «экстремизм» (сейчас этот термин слишком широк, поэтому на практике малоприменим). С точки зрения определения социальных экстремумов, границ экстремистского и экстремального, нам представляется наиболее корректным понимать под насилием «сверх меры» такое, которое не одобряется государством. Хотя и здесь есть свои сложности. Не стоит забывать, что крайняя степень экстремизма -терроризм, то есть оружие слабого, государство
же по определению - сила. В России, с ее неразвитыми институтами гражданского общества, ответственность государства за терроризм еще весомее. Неадекватность же поведения власти реальным угрозам, поспешность и чрезмерная суровость наказаний за не слишком тяжкие проступки приводит к катастрофическим последствиям для общества, яркий тому пример - процессы над участниками «хождения в народ» в 1870-е гг. С другой стороны, необходима своевременная реакция властей на явно антиобщественные действия, отсутствие же таковой приводит лишь к разрастанию масштабов насилия, примером чему служат события октября-декабря 1905 года. Для адекватного же выбора способов противодействия насилию «снизу» следует учитывать следующие факторы: историческую фазу развития общества, уровень жесткости социальной системы и господствующую идеологию.
Библиографический список
1. «О противодействии экстремизму...» ФЗ от 25.07.2002 // Российская газета. - 2002. - 7 сентябре
2. «О борьбе с терроризмом» ФЗ от 25.07.1998 №130 // Российская газета. - 1998. - .№146. - 4 сентября.
3. «О внесении дополнения в федеральный закон «О борьбе с терроризмом» ФЗ от 21.11.2002 №144 // Российская газета. - 2002. - №225. - 27 ноября.
4. «О мерах по противодействию терроризму» УП от 15.02.2006 №116 // Российская газета. -2006. - № 34. - 17 февраля.
5. Багдасарян А. Конституции европейских государств. - М., 1998.
6. Ильинский И.М. О терроре и терроризме. -М., 2001.
7. Молодежный экстремизм / Под ред. А.А. Козлова. - СПб., 1998.
8. Милюков П. Катастрофа самодержавия // Свободная мысль. - 1997. - №2.
9. Ольденбург С. Царствование Императора Николая II. - Белград, 1939.
10. Политология: Энциклопедический словарь. - М., 1993.
11. Спиридович А.И. Партия социалистов -революционеров и ее предшественники. 18861916. Изд. второе, доп. - Пг., 1918.
12. Феномен экстремизма / Под ред. А.А. Козлова. - СПб., 2000.
332
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 3, 2010
