CC BY
116
И.Б. РЯБЦЕВА
На наш взгляд, разрешение вопросов о влиянии ограничений, устанавливаемых процедурой наблюдения, на правоспособность и дееспособность юридического лица-должника, а также о природе отношений, складывающихся между должником и временным управляющим, может в значительной степени повлиять на механизм действия норм, регулирующих особые общественные отношения, возникающие в процессе несостоятельности (банкротства), в частности в процедуре наблюдения, а также на механизм ответственности юридического лица-должника и временного управляющего в процессе совершения сделок, выходящих за пределы ограниченной дееспособности юридического лица в процессе несостоятельности.
Как указывает В.В. Бараненков, «в условиях рыночной экономики нормальный гражданский оборот тем более невозможен без четкого определения, какие именно организации имеют право самостоятельно (от своего имени) вступать в гражданские правоотношения, каковы объем и особенности их правоспособности и дееспособности, каков объем полномочий их органов управления, в чем состоят особенности создания, реорганизации и прекращения (в том числе банкротства) таких организаций»11.
На наш взгляд, все перечисленные вопросы важны и актуальны для правового регулирования процедур несостоятельности (банкротства), и в частности процедуры наблюдения, а нормативное закрепление правового статуса
должника в действующем законодательстве необходимо для более эффективной реализации норм Закона о банкротстве в части совершения должником сделок в период наблюдения и определения последствий признания таких сделок недействительными.
Примечания
’ Проблемы общей теории права и государства: учеб. для вузов / под общ. ред. B.C. Нерсесянца. М., 2002. C. 372.
2 Веберс Я.Р. Правосубъектность граждан в советском гражданском и семейном праве. Рига, 1976. C. 24-26.
3 Гражданский кодекс Российской Федерации (часть первая) от 30 ноября 1994 г. // СЗ РФ. 1994. № 32. Ст. 3301.
4 Козлова Н.В. Правосубъектность юридического лица. М., 2005. С. 19.
5 Корнеев С.М. Граждане как участники гражданских правоотношений // Гражданское право: учеб. / отв. ред. Е.А. Суханов. М., 1998. Т. 1. С. 124.
6 О несостоятельности (банкротстве): федер. закон от 26 окт. 2002 г. № 127-ФЗ // СЗ РФ. 2002. № 43. Ст. 4190.
7 Телюкина М.В. Конкурсное право: Теория и практика несостоятельности (банкротства). М., 2002. С. 242.
8 Белых В.С. Правовые основы банкротства юридических лиц: учеб. пособие. Екатеринбург, 1996. С. 29.
9 Шишмарев Т.П. Правовой статус управляющих в процедурах несостоятельности в России и Германии // Арбитражный и гражданский процесс. 2006. № 7.
10 Телюкина М.В. Полномочия конкурсного управляющего и теоретические проблемы определения его статуса // Юридический мир. 1999. № 1-2. С. 3-7.
11 Бараненков В.В. Значение института юридического лица в современном российском праве и перспективы его совершенствования // Там же. 2006. № 8.
И.Б. РЯБЦЕВА
аспирант
К ВОПРОСУ О ХАРАКТЕРЕ ПРАВОПРЕЕМСТВА, ИМЕЮЩЕГО МЕСТО ПРИ ЗАВЕЩАТЕЛЬНОМ ОТКАЗЕ
В соответствии с п. 1 ст. 1137 ГК РФ завещатель вправе возложить на одного или нескольких наследников по завещанию или закону исполнение за счет наследства какой-либо обязанности имущественного характера в пользу одного или нескольких лиц (отказополучателей), которые приобретают право требовать исполнения этой обязанности (завещательный отказ).
В научной литературе долгое время ведутся споры о характере правопреемства, имеющего место при осуществлении завещательного отказа.
По мнению ряда исследователей, завещательный отказ порождает сингулярное преемство между завещателем и отказополучателем. Данная точка зрения была выражена в трудах В.И. Серебровского. «По советскому праву наследование возможно как в форме универсального преемства, так и в форме преемства сингулярного», — писал он1. Аналогичного взгляда придерживался и П.С. Никитюк, полагавший, что получение имущества по завещательному отказу представляет собой вид наследственного правопреемства. Отказополучатель
© И.Б. Рябцева, 2006
ГРАЖДАНСКОЕ И ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСКОЕ ПРАВО
становится преемником в отдельном праве наследодателя2.
К мнению о сингулярном характере правопреемства, возникающего в отношениях, связанных с завещательным отказом (легатом), склоняется и М.В. Телюкина3.
Следует отметить, что еще в римском праве завещательный отказ считался основанием для возникновения сингулярного правопреемства: «Сингулярное правопреемство состоит в том, что лицо получает какое-либо отдельное право из имущества умершего, причем за долги его это лицо, по общему правилу, не отвечает... Такое сингулярное преемство наступает в случае особого распоряжения наследодателя, именуемого легатом или отказом.»4
С критикой рассмотренной позиции сингулярного наследственного правопреемства выступали Б.С. Антимонов и К.А. Граве, которые писали: «Отказополучатель — не наследник: он не приобретает непосредственно из наследства каких-либо прав. Все, что причитается отказополучателю в силу завещания, он вправе потребовать от наследника, выступая как кредитор наследника»5.
Видимо, на основании изложенного Б.С. Антимоновым и К.А. Граве и некоторые современные исследователи делают вывод о том, что отказополучатели не являются субъектами наследственного правопреемства, «поскольку их права основываются не на самом завещании, а на факте вступления наследника в наследство»6.
В связи с этим следует отметить, что в случае непринятия всеми наследниками наследства, либо отказа наследников от наследства, либо отстранения их от наследования как недостойных, а точнее в случае перехода наследственного имущества как выморочного к государству, отказополучатель не утрачивает права требовать исполнения завещательного отказа. Данное право не может быть поставлено в зависимость от воли наследников на принятие наследства (поскольку в силу ст. 1140 ГК РФ обязанность исполнить завещательный отказ может переходить к другим наследникам) и не зависит от личности наследника, принимающего долю наследства, обремененную легатом. Оно не встречает на своем пути никаких препятствий для осуществления. Для реализации права на исполнение завещательного отказа необходимым и достаточным является только наличие в завещании данного завещательного распоряжения.
Среди современных исследователей встречаются сторонники идеи универсального правопреемства при завещательном отказе. Таковым, в частности, является Ю.К. Толстой, который обосновывает свою позицию тем, что «.по долгам умершего при определенных обстоятельствах придется расплачиваться и тем имуществом, которое было предназначено отказополучателю»7. Действительно, в соответствии с абз. 1 п. 1 ст. 1138 ГК РФ «наследник, на которого завещателем возложен завещательный отказ, должен исполнить его в пределах стоимости перешедшего к нему наследства за вычетом приходящихся на него долгов завещателя» (курсив наш. — И. Р.). Следовательно, если размер наследственной массы, не обремененной легатом, не позволяет в полном объеме удовлетворить требования кредиторов наследодателя, то взыскание будет обращено и на имущество, составляющее предмет завещательного отказа.
Но, как справедливо замечает по данному поводу М.В. Телюкина, «в описанной ситуации речь идет не об универсальности правопреемства, а об ограничениях в силу закона прав отказополучателя, поскольку обязанность по оплате долгов наследодателя лежит на наследнике, а не на отказополучателе; последний же никаких обязанностей не несет, следовательно, данное правопреемство является все же сингулярным»8.
Применительно к рассматриваемой ситуации можно привести и суждение Н.В. Щербиной, которая пишет о том, что законом не предусмотрено право кредиторов на предъявление исков к кому-либо, кроме самого наследника. Пункт 3 ст. 1175 указывает на то, что «кредиторы наследодателя вправе предъявить свои требования к принявшим наследство наследникам в пределах сроков исковой давности...». Расширительная интерпретация этого предписания невозможна9.
Существует также точка зрения, поддерживаемая О.Г. Ломидзе, в соответствии с которой приобретение легатарием права на основе завещательного отказа либо вообще не может расцениваться как случай правопреемства, в том числе наследственного, либо является правопреемством от наследника к легатарию10.
Однако представляется, что вследствие принятия наследства права на него у наследника возникают в объеме, уже ограниченном
Известия ИГЭА. 2006. № 6
Е.Т. РЫБИНСКАЯ
правами легатария на наследственную массу. Наследник в данном случае лишь исполняет волю завещателя по передаче всего или части имущества для возможности воплощения в жизнь, реализации прав легатария, но он не передает легатарию прав на это имущество (для возможности передачи прав необходимо обладание ими).
Кроме того, содержание завещания в соответствии с абз. 3 п. 1 ст. 1137 ГК РФ может исчерпываться завещательным отказом. В данном случае наследник, не обладая никакими правами на наследственную массу, лишь содействует ее переходу от завещателя к легатарию.
В заключение можно сказать, что и законодательство не исключает случаи сингулярного наследственного правопреемства. Такой вывод следует из содержания ст. 1110 ГК РФ: «При наследовании имущество умершего (наследство, наследственное имущество) переходит к другим лицам в порядке универсального правопреемства, то есть в неизменном виде как единое целое и в один
и тот же момент, если из правил кодекса не следует иное».
Примечания
1 Серебровский В.И. Основные понятия советского наследственного права // Советское государство и право. 1946. № 7. С. 13.
2 Никитюк П.С. Наследственное право и наследственный процесс: (проблемы теории и практики). Кишинев, 1973. С. 148.
3 Телюкина М.В. Комментарий к разделу 5 Гражданского кодекса РФ // Законодательство и экономика. 2002. № 6. С. 9.
4 Хвостов В.М. История римского права. 7-е изд. М., 1919. С. 133.
5 Антимонов Б.С., Граве К.А. Советское наследственное право. М., 1955. С. 53.
6 Щербина Н.В. Некоторые особенности наследственного правопреемства по российскому праву // Законодательство. 2003. № 12 // СПС «Консультант плюс».
7 Толстой Ю.К., Сергеев А.П., Елисеев И.В. Комментарий к части III ГК РФ (постатейный). М., 2005. С. 5.
8 Телюкина М.В. Указ. соч. С. 9.
9 Щербина Н.В. Указ. соч.
10 Ломидзе О.Г. Правонаделение в гражданском законодательстве России. СПб., 2003. С. 250.
Е.Т. РЫБИНСКАЯ
старший преподаватель
ФУНКЦИЯ СУДА ПРИ РАССМОТРЕНИИ УГОЛОВНОГО ДЕЛА
Основная роль в реализации состязательного начала принадлежит суду, призванному справедливо разрешить уголовно-процессуальный конфликт сторон. По результатам научного исследования И.В. Румянцевой, стереотип судей не позволяет на сегодняшний день в должной мере реализовать принцип состязательности1. Вместе с тем в ходе осуществления судебной реформы все же сформировался новый взгляд на суд — не как на орган борьбы с преступностью, а как на орган, разрешающий вопрос о виновности или невиновности, независимость которого является важнейшим гарантом справедливого разрешения спора.
Функция разрешения дела (осуществления правосудия) — это «регламентированное законом направление деятельности суда, обязанного в порядке уголовного процесса всесторонне, полно, объективно исследовать обстоятельства дела и вынести законное и обоснованное решение по вопросу, отражающему основной предмет процесса». На се-
годняшний день данное определение является неточным и неполным. Во-первых, законодатель отказался от принципа объективной истины. Во-вторых, возложение на суд обязанности доказывания неизбежно ведет к тому, что суд будет выполнять функцию какой-либо стороны. Поэтому функцию разрешения дела можно сформулировать в общем виде как организацию состязания сторон и принятие судом, при руководствовании внутренним убеждением, решения по предложенному сторонами вопросу о виновности подсудимого в совершении определенного преступления и о назначении ему справедливого наказания на основе представленных сторонами и исследованных в судебном заседании доказательств.
Постанавливая обвинительный или оправдательный приговор, суд не берет на себя выполнение функции обвинения или защиты, а констатирует законность и обоснованность позиции по делу той или иной стороны. В рамках осуществляемой им функции также находится деятельность по уточнению све-
© Е.Т. Рыбинская, 2006
