CC BY
373
УДК 82 (470 + 571) Е. Н. Агашина
К ПРОБЛЕМЕ ДВОЙНИКОВ: ДВА МИКОЛКИ В РОМАНЕ Ф.М. ДОСТОЕВСКОГО «ПРЕСТУПЛЕНИЕ И НАКАЗАНИЕ»
Рассматриваются принципы формирования образов двух народных типов в романе Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание».
Ключевые слова: двойник, имя, житие, святой, лошадь, амбивалентность, хтоническое существо.
On the poblem of clones: the two Mikolkas in the novel «Crime and Punishment» by F. M. Dostoyevsky. ELENA N. AGASHINA. The Institute of Refresher Training and Professional Retraining (Far-Eastern Nationale Technical University, Vladivostok).
The principles of the formation of two folk characters in F.M. Dostoyevsky’s novel «Crime and Punishment» are considered in the article.
Key words: clone, name, existence, saint, horse, ambivalence, chthonic creature.
Как известно, в «Преступлении и наказании» Ф.М. Достоевский показал два народных типа, двух Миколок. Образ первого, маляра Миколки, сопоставляется в романе с другим образом: его Раскольников видит во сне, в котором молодой мужик, тоже Миколка, забивает насмерть свою лошаденку.
Этот факт нашел отражение в работах многих литературоведов. Так, Р.Г. Назиров противопоставляет этих героев исходя из того, что один, не убив, является в полицию с повинной, сам себя оговаривает, а другой в сновидении Раскольникова убивает лошадь [10, с. 149]. А.П. Власкин утверждает, что «образ маляра Миколки обескураживающе “уравновешен”» образом Миколки-изверга: «Это другой лик того же народа, буйного и грешного, забывшего Бога и теряющего человеческий облик» [2, с. 81]. В обоих персонажах многие литературоведы видят двойников главного героя романа. Исследователи обратили также внимание на совпадение имен героев, которое, как предполагает Назиров, не случайно: «Думается, между двумя Миколками существует тайное символическое тождество...» [ 10, с. 149].
Общеизвестно, что Ф.М. Достоевский большое значение придавал именам своих героев. «Нередко имя и фамилия персонажа служат значащим добавлением к его портрету и раскрывают его сущность. Семантический ореол имени может становиться частью портрета героев Достоевского» [9, с. 149].
На наш взгляд, имя «Николай» в романе «Преступление и наказание» может вызвать определенные ассоциации, связанные с житийной литературой и, прежде всего, с именем самого известного на Руси святого - Николая Чудотворца [1, с. 6-8].
Помимо того что святитель Николай считался покровителем урожая, земледелия, защитником и помощником крестьянина в его трудах и заботах, в народе этого святого всегда называли «лошадиным святым», а одним из самых почитаемых православных праздников на Руси был Никола вешний, известный и под названием «лошадиный праздник» [7, с. 128].
Тема лошади, возникающая в романе, представляется нам не случайной. На этот мотив, широко распространенный в романе, уже давно обратили внимание ученые-литературоведы. Так, В.В. Ермилов говорит о «надорвавшейся от непосильного труда кляче» как об одном из «обобщающих лирических и трагических образов романа», в котором «как бы сосредоточены судьбы всех измученных людей» -персонажей «Преступления и наказания» [5, с. 158]. Исследователь заметил, что слова умирающей Катерины Ивановны: «Уездили клячу!.. Надорвала-а-сь!» - перекликаются с образом забитой лошади из сна Раскольникова [Там же].
Г.К. Щенников соотносит этот образ прежде всего с образом Дуни, с размышлениями Раскольникова о том, что «Дунечка многое может снести» [4, с. 37]; а также с образами Сони Мармеладовой, взявшейся нести непосильный груз; хрупкой девочки, преследуемой жирным франтом; женщины, которая на глазах у Раскольникова пыталась утопиться; Мармеладова, раздавленного барской коляской [15, с. 132]. Щенников связывает мотив загнанной лошади также и с образом главного героя романа, отмечая, что, во-первых, «трагическая ситуация - маленькая лошаденка и огромный воз - отражает противоречие теории и практики
АГАШИНА Елена Николаевна, старший преподаватель, аспирант кафедры русской филологии и культуры Института переподготовки педагогических кадров (Дальневосточный государственный технический университет, Владивосток). E-mail: agaandrey@yandex.ru © Агашина Е.Н., 2009
героя»; во-вторых, «убивая старуху, Родион не осознает, что он сам является жертвой, что он тоже кляча, взвалившая на себя непосильный груз» [15, с. 133]. Эту мысль, по мнению исследователя, подтверждают и описание Достоевским состояния Раскольникова после совершенного убийства:
«Раздевшись и весь дрожа, как загнанная лошадь, он лег на диван, натянул на себя шинель и тотчас забылся» [4, с. 90], и слова Свидригайлова о Раскольникове: «А шельма, однако ж, этот Раскольников! Много на себе перетащил» [4, с. 390].
Но Г.К. Щенников, обратив внимание на мотив лошади в романе, не связывал его с именем святого Николая Чудотворца. А у Достоевского, как мы предполагаем, образ лошади и мотивация имени двух героев соединяются именно по принципу соотнесения с этим святым.
В славянской народной традиции святой Николай предстает как персонаж амбивалентный. С одной стороны, по материалам русских фольклористов, «св. Никола у восточных славян считался “заместителем” Бога» [14, с. 55]. Он, как уже говорилось, один из самых почитаемых на Руси православных святых, заслуживший это почтение своими чудесными деяниями [12, с. 174-211]. С другой стороны, в христианскую эпоху Николай Угодник, наряду со святыми Власием и Георгием, занял место языческого бога Велеса (Волоса), так как «многие христианские святые заменили в народном сознании языческих богов, восприняв их функции и заняв их место в пантеоне.» [ 14, с. 74, 355].
Заметим, что Велес, «скотий бог», согласно реконструируемым славянским мифам, принадлежал к так называемым хтоническим существам (от греч. снопов - «земля»), связанным одновременно с производительной силой земли и со смертью, с потусторонним миром [8, с. 26, 462; 14, с. 388, 389]. Видимо, поэтому в славянской народной традиции Никола (Микола) и воспринимает некоторые как положительные, так и отрицательные черты этого дохристианского мифологического персонажа: как и Велес, он становится покровителем скотоводства и земледелия, но вместе с тем как бы «приобретает в наследство» от Велеса и его «злой дух», присущий хтоническим существам. На связь Николы с демоническими персонажами указывают также его физические недостатки - хромота или слепота (кривизна) [14, с. 274]. Возможно, поэтому в сказках-легендах святому Николаю часто приписываются «действия и поступки, весьма далекие от благочестия» [14, с. 356]. Например, «святые Петр и Никола пропивают деньги, которые дает им Господь для покупки лошадей бедным мужикам; Илья и Никола приходят к черту, когда он гонит водку, и отведывают ее.» [Т ам же].
Итак, мы видим, что образ святого Николая Чудотворца в русской традиции амбивалентен, неоднозначен. Его облик в народном представлении раздваивается, приобретая как светлые, так и темные черты.
Необходимо отметить, что в славянской традиции и конь (лошадь) наделяется двойственной природой: это «атрибут высших языческих богов (и христианских святых) и одновременно хтоническое существо, связанное с культом плодородия и смертью, загробным миром, проводник на тот свет» [14, с. 228, 388, 389]. На связь образа коня с мотивами смерти, путешествия на «тот свет» указывал и В.Я. Пропп [11, с. 172, 176].
В свете этих материалов небезразлична масть коня. Пропп отмечает, что нередко первым, т.е. самым сильным и прекрасным, называется рыжий конь. Этот цвет, как и красный, «представляет собой цвет пламени, что соответствует огненной природе коня» [11, с. 175]. А огонь, так же как и конь, является посредником между двумя царствами, двумя мирами [11, с. 176, 177]. Интересно, что забитая насмерть крестьянская клячонка, приснившаяся Раскольникову, была саврасой, т.е. светло-гнедой (красновато-рыжей) [3, с. 127, 304]. Мармеладова же задавила серая лошадь, а серый, как известно, «цвет болезни и смерти» [13, с. 255]. Всё это наталкивает на мысль о связи мотива лошади в «Преступлении и наказании» с темой смерти. Вспомним и тот факт, что в сне о лошади Раскольников как бы возвращается на свою родину, а «возвращение домой, на родину или к месту рождения является символом смерти» [6, с. 120].
Итак, мы убедились в многофункциональности мотива лошади в романе Ф.М. Достоевского. Этот мотив связан с аспектами «того» и «этого» света, жизни и смерти. С большой долей уверенности мы можем предполагать, что Достоевский, формируя образы Миколки-красильщика и Миколки-возчика, опирался на материал о святом Николае Чудотворце. И этот аспект помог нам по-новому увидеть известные образы романа.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Агашина Е.Н. Житийный аспект образа Миколки: к проблеме символики имени (роман «Преступление и наказание» Ф.М. Достоевского) // Гуманитарные науки в контексте международного сотрудничества: материалы докл. Ш Междунар. науч. конф. ДВГТУ. Владивосток: Изд-во ДВГТУ, 2002. С. 6-8.
2. Власкин А.П. Творчество Ф.М. Достоевского и народная религиозная культура. Магнитогорск: Изд-во Магнитогор. гос. пед. ин-та, 1994. 195 с.
3. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. Т. 4. М.: ТЕРРА, 1995.
4. Достоевский Ф.М. Полное собр. соч.: в 30 т. Л.: Наука, 1973. Т. 6. 423 с.
5. Ермилов В.В. Ф.М.Достоевский. М.: Гослитиздат, 1956. 280 с.
6. Керлот Х.Э. Словарь символов: (Мифология. Магия. Психоанализ). М.: КЕБЬ-Ьоок, 1994. 601 с.
7. Колесникова В. Праздники Руси православной. М.: ТЕРРА-Книжный клуб, 1998. 304 с.
8. Левкиевская Е.Е. Мифы русского народа. М.: Астрель: АСТ, 2002. 528 с.
9. Назиров Р.Г. Проблема художественности Ф.М. Достоевского // Творчество Ф.М. Достоевского: Искусство синтеза. Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 1991. 285 с.
10. Назиров Р.Г. Творческие принципы Ф.М. Достоевского. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1982. 160 с.
11. Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1986. 368 с.
12. Ростовский Д. Жития святых. М.: Моск. синодальная тип., 1905.
13. Сад демонов: Слов. инферн. мифологии средневековья и Возрождения. М.: Интрада, 1998. 319 с.
14. Славянская мифология: Энцикл. словарь. М.: Эллис Лак, 1995. 413 с.
15.Щенников Г.К. Художественное мышление Ф.М. Достоевского. Свердловск: Сред.-Урал. кн. изд-во, 1978. 175 с.
