CC BY
687
НАУКА. ОБЩЕСТВО. КОММУНИКАЦИЯ
УДК 303.1
К. МАРКС О ЧАСТНОЙ СОБСТВЕННОСТИ КАК ОСНОВЕ ОТЧУЖДЕНИЯ СУЩНОСТИ ЧЕЛОВЕКА
С.Н. Мареев, Е.В. Мареева
DOI 10.18522/2072-0181-2018-94-2-5-10
После опубликования в 1932 г. «Экономическо-философских рукописей 1844 года» у западных марксистов стало модным различать «раннего» Маркса - гуманиста и «позднего» Маркса -автора «Капитала», у которого экономический анализ противостоит идеалам свободы и справедливости. Основная тема в ранних рукописях Маркса - историческое отчуждение сущности человека как свободной и целостной человеческой личности. Но если этот вопрос не вполне оригинален для тех времен, то вполне оригинален ответ Маркса, который он последовательно обосновывает, вплоть до «Капитала».
Общая историческая траектория возвращения человека к себе в ранних рукописях Маркса связана с идеей коммунизма. При этом уже в «Экономическо-философских рукописях 1844 года» неразвитая частная собственность порождает неразвитые формы коммунизма - коммунизм казарменный и уравнительный, отрицающий личность. Такой коммунизм никогда не устраивал Маркса. И советский марксист Э.В. Ильенков в статье «Маркс и западный мир» доходчиво показывает причины неприятия Марксом теории и «практических опытов» такого коммунизма. «И Маркс, и Энгельс, - пишет он, - начинали свою биографию именно в каче-
Мареев Сергей Николаевич - доктор философских наук, профессор, заведующий кафедрой общеобразовательных дисциплин Московской международной высшей школы бизнеса «МИРБИС» (Институт), 109147, г. Москва, ул. Марксистская, 34, e-mail: e.v.mareeva@yandex.ru;
Мареева Елена Валентиновна - доктор философских наук, профессор кафедры социально-философских наук Московского государственного института культуры, 141406, Московская обл., г. Химки, ул. Библиотечная, 7, e-mail: e.v.mareeva@yandex.ru.
стве наиболее радикальных теоретиков буржуазной демократии, в качестве наиболее решительных защитников принципа "частной собственности", которая сливалась тогда в их глазах с принципом полной и безоговорочной свободы личной инициативы» [1].
Но в «Экономическо-философских рукописях 1944 года» мы видим иное отношение к принципу частной собственности. А в «Капитале», вернее, в подготовительных рукописях, Маркс утверждает, что не через обобществление собственности, а через обобществление труда, через превращение частичного труда в труд всеобщий лежат пути к будущему обществу. Причем вместе с уничтожением частичного труда должен исчезнуть и частичный человек -это уродливое создание уродливого разделения труда.
На всех этапах теоретического анализа у Маркса экономической и юридической основой отчуждения сущности человека является частная собственность. Но сама частная собственность, доказывал еще молодые годы К. Маркс, «есть продукт, результат, необходимое следствие отчужденного труда, внешнего отношения рабочего к природе и самому себе» [2, т. 42, с. 97]. Представители классической политэкономии Адам Смит и Давид Рикардо утверждали, что
Sergey Mareev - Moscow International Higher Business School, 34 Marksistskaya Street, Moscow, 109147, e-mail: e.v.mareeva@yandex.ru;
Elena Mareeva - Moscow State Institute of Culture, 7, Bibliotechnaya Street, Khimki, Moskow region, 141406, e-mail: e.v.mareeva@yandex.ru.
любая собственность есть накопленный труд. Но собственным трудом можно накопить столь ничтожную собственность, что она не может быть превращена в капитал. Поэтому там, где мы имеем крупную капиталистическую собственность, то это уже накопленный не собственный труд, а отчужденный труд. Капиталистическая частная собственность является наиболее развитой формой частной собственности. И именно здесь она обнаруживает свою «тайну». «Только на последней - кульминационной стадии развития частной собственности, - пишет Маркс, - вновь обнаруживается эта ее тайна: частная собственность оказывается, с одной стороны, продуктом отчужденного труда, а с другой стороны, средством его отчуждения, реализацией этого отчуждения» [там же].
Противоречие, согласно гегелевской диалектике, это не противоположность одного другому, а взаимопереход и взаимопорождение диалектических противоположностей. При капитализме этот переход осуществляется имманентным экономическим способом, что может и должен показать не собственно философский, а именно экономический анализ капитализма. Но если исходить не из противоречия между трудом и капиталом, а из противоположности между собственностью и ее отсутствием, между богатством и бедностью, то коммунизм выглядит как отъем собственности и ее дележ между бедными. Частная собственность таким образом не ликвидируется, а становится всеобщей частной собственностью. «Всякая частная собственность как таковая ощущает - по крайней мере по отношению к более богатой частной собственности - зависть и жажду нивелирования, так что эти последние составляют даже сущность конкуренции. Грубый коммунизм есть лишь завершение этой зависти и этого нивелирования, исходящее из представления о некоем минимуме. У него - определенная ограниченная мера. Что такое упразднение частной собственности отнюдь не является подлинным освоением ее, видно как раз из абстрактного отрицания всего мира культуры и цивилизации, из возврата к неестественной простоте бедного, грубого и не имеющего потребностей человека, который не только не возвысился над уровнем частной собственности, но даже и не дорос еще до нее» [там же, с. 114-115].
Это Маркс в «Экономическо-философ-ских рукописях 1844 года» называет первой формой коммунизма. «Для такого рода коммунизма, - пишет он, - общность есть лишь общность
труда и равенство заработной платы, выплачиваемой общинным капиталом, общиной как всеобщим капиталистом» [там же, с. 115]. Позже это назовут «государственным капитализмом», а у нас будут называть «социализмом», потому что здесь сохраняется государство как распорядитель и распределитель общественных фондов. Понятно, что такой «коммунизм» практически возможен, но это еще не есть коммунизм как возвращение человеку его общественной сущности. Здесь каждый получает свою зарплату и распоряжается ею как своей частной собственностью. И здесь не устраняется конкуренция между рабочими, потому что труд бывает разным, выгодным и невыгодным с точки зрения денежного эквивалента этого труда.
Вторая форма коммунизма, по Марксу, есть коммунизм «а) еще политического характера, демократический или деспотический; в) с упразднением государства, но в то же время еще незавершенный и все еще находящийся под влиянием частной собственности, т.е. отчуждения человека. И в той и в другой форме коммунизм уже мыслит себя как реинтеграцию или возвращение человека к самому себе, как уничтожение человеческого самоотчуждения; но так как он еще не уяснил себе положительной сущности частной собственности и не постиг еще человеческой природы потребности, то он тоже еще находится в плену у частной собственности и заражен ею. Правда, он постиг понятие частной собственности, но не уяснил еще себе ее сущность» [там же, с. 116].
Об историческом значении частной собственности, которая выступает как позитивная по отношению к предшествующим формам будет хорошо сказано в «Манифесте коммунистической партии»: «Буржуазия, - пишут там Маркс и Энгельс, - сыграла в истории чрезвычайно революционную роль. Буржуазия, повсюду, где она достигла господства, разрушила все феодальные, патриархальные, идиллические отношения. Безжалостно разорвала она пестрые феодальные путы, привязывавшие человека к его "естественным повелителям", и не оставила между людьми никакой другой связи, кроме голого интереса, бессердечного "чистогана". В ледяной воде эгоистического расчета потопила она священный трепет религиозного экстаза, рыцарского энтузиазма, мещанской сентиментальности. Она превратила личное достоинство человека в меновую стоимость и поставила на место бесчисленных пожалованных и благоприобретенных свобод одну бессовестную свободу торговли.
Словом, эксплуатацию, прикрытую религиозными и политическими иллюзиями, она заменила эксплуатацией открытой, бесстыдной, прямой, черствой» [3, т. 4, с. 426].
Адепты капитализма, ссылаясь на это положение, говорят: вот и Маркс за капитализм. Но, по Марксу, это историческая миссия капитализма: он должен уничтожить предшествующий ему феодализм и подготовить материальную основу для следующей более высокой формы -коммунизма. «Буржуазия, - пишут Маркс и Энгельс, - лишила священного ореола все роды деятельности, которые до тех пор считались почетными и на которые смотрели с благоговейным трепетом. Врача, юриста, священника, поэта, человека науки она превратила в своих платных наемных работников» [там же, с. 427].
Для буржуазии нет ничего святого, поэтому и религиозную обрядность она сводит до минимума, который необходим, чтобы сохранить религию как религию. Причем она придумывает такую религию, которая оправдывает успех в делах и обогащение как показатель богоизбранности. Но наряду с материальными успехами буржуазии мы видим тенденцию к упадку духовной культуры, который продолжается до сих пор. Пока буржуазия была способна к критике и самокритике, она рождала замечательные произведения, подобные «Человеческой комедии» Бальзака, «Мадам Бовари» Флобера и другим шедеврам критического реализма. Но как только буржуазия разворачивается от критики «пережитков» феодализма, она становится консервативной и даже реакционной, а ее культура превращается в апологетику. И буржуазия возвращается к старому римскому рецепту «хлеба и зрелищ».
Но вернемся к трем формам коммунизма. К. Маркс характеризует третью форму следующим образом: «Коммунизм как положительное упразднение частной собственности - этого самоотчуждения человека - и в силу этого как подлинное присвоение человеческой сущности человеком и для человека; а потому как полное, происходящее сознательным образом и с сохранением всего богатства предшествующего развития, возвращение человека к самому себе как человеку общественному, т.е. человечному» [там же].
Позже Маркс заметит, что вся новейшая история Европы есть борьба за перераспределение собственности, что подметили, как он отмечает, уже французские историки периода реставрации - Ф. Гизо и Ф. Минье. «Эта мате-
риальная, непосредственно чувственная частная собственность, - пишет Маркс, - является материальным, чувственным выражением отчужденной человеческой жизни. Ее движение -производство и потребление - есть чувственное проявление движения всего предшествующего производства, т.е. оно представляет собой осуществление и действительность человека. Религия, семья, государство, право, мораль, наука, искусство и т.д. суть лишь особые виды производства и подчиняются его всеобщему закону. Поэтому положительное упразднение частной собственности, как утверждение человеческой жизни, есть положительное упразднение всякого отчуждения, т.е. возвращение человека из религии, семьи, государства и т.д. к своему человеческому, т.е. общественному бытию» [там же].
Если частная собственность есть основа всякого отчуждения, то в чем, согласно Марксу, состоит положительное упразднение частной собственности? Так или иначе это перевод частной собственности в общественную. Но общественная собственность исторически существовала в разных формах. В России, например, существовала общинная собственность на землю. Земля принадлежала не отдельному лицу, а всем членам общины. Но от этого «общака» каждый член общины, т.е. каждая семья, получали индивидуальный надел, который использовался для производства жизни семьи, но это не было частной собственностью.
Есть версия, что Маркс под «положительным» устранением частной собственности имел в виду ее превращение в индивидуальную общественную собственность. Но это не может быть долей отдельного индивида в общей собственности. Такая форма, как показал опыт крестьянской общинной собственности в России, не ликвидирует отчуждение. Другое дело, если при коммунизме все будет принадлежать каждому. Но это возможно только при том условии, что труд каждого является непосредственно общественным, и каждый может непосредственно пользоваться всем достоянием человечества для производства своей и общественной жизни.
Такая идея высказана Марксом в его определении непосредственно общественного труда. «Заметим мимоходом, - пишет Маркс, - что следует различать всеобщий труд и совместный труд. Тот и другой играют в процессе производства свою роль, каждый из них переходит в другой, но между ними существует также и различие. Всеобщим трудом является всякий научный труд, всякое открытие, всякое изобретение.
Он обусловливается частью кооперацией современников, частью использованием труда предшественников. Совместный труд предполагает непосредственную кооперацию индивидуумов» [3, т. 25, ч. 1, с. 116].
Во всеобщем труде сконцентрирован труд всех прошлых поколений ученых и изобретателей. Архимеду уже никто не заплатит за его труд. Поэтому, - пишет Маркс, - «издержки, которых требует ведение предприятия, применяющего впервые новые изобретения, всегда значительно больше, чем издержки более поздних предприятий, возникших на его развалинах» [там же]. И чем дальше продвигается научно-технический прогресс, тем дешевле он стоит капиталистам. «Этот момент, - констатирует Маркс, - настолько значителен, что предприниматели-пионеры в своем большинстве терпят банкротство, и процветают лишь их последователи, которым строения, машины и т.п. достаются по более дешевым ценам. Именно поэтому наибольшую выгоду из всякого прогресса всеобщего труда и человеческого разума, из общественного применения этого прогресса комбинированным трудом в большинстве случаев извлекают самые ничтожные и жалкие представители денежного капитала» [там же].
Эксплуатация всеобщего труда, как ни странно, является более интенсивной, чем эксплуатация простой рабочей силы. Но преобладание всеобщего труда в производстве в целом создает условия для реального обобществления средств производства. Иначе говоря, в этих условиях частная собственность в ее вещной форме перестает быть действительной, а частная собственность на всеобщий труд по сути невозможна, потому что всякое научное открытие и всякое изобретение непосредственно становятся общественным достоянием.
Этому различению общественного и непосредственно общественного труда соответствуют такие формы, как формальное и реальное обобществления. Но сетование о том, что советский социализм застрял на формальном обобществлении и не перешел к реальному обобществлению, связано с непониманием того, что должен был измениться и характер самого труда, что, в свою очередь, требует определенного уровня развития производительных сил, а это требует времени. Потому спешка с объявлением развернутого строительства коммунизма в СССР была связана с нетерпением властей, а не с реальными возможностями. А эта спешка привела страну не в коммунизм, а в застой.
Советские теоретики «научного коммунизма» совершенно не представляли себе сочетания частного и общего в этом вопросе, хотя уже великий Аристотель полагал, что можно сочетать преимущества того и другого. Он писал: «...лучше, чтобы собственность была частной, а пользование ею - общим» [4]. Строго говоря, «чистой» частной собственности нигде и никогда не было. Она всегда была связана с общим уже хотя бы потому, что сама частная собственность может быть гарантирована только обществом, государством. И тут возможна самая различная мера сочетания того и другого. Решая этот вопрос, невозможно отделаться чисто теоретическими соображениями. Он должен ставиться только конкретно-исторически: как может и как должно сочетаться то и другое здесь и теперь. В общем виде этот вопрос решить невозможно.
Как раз этого конкретного историзма, который Э.В. Ильенков не зря ставил в центр марксистской методологии, и не хватало нашим «научным коммунистам». Э. Ильенков считал, что формальному обобществлению, поскольку реальное в СССР было еще невозможно, надо создать противовес в виде частного интереса. «Видимо, - писал он Ю.А. Жданову, - иного противовеса формализму, возомнившему себя раньше времени "реальностью", кроме признания прав товарно-денежных отношений, нет. Так что существующую ситуацию и надо, наверное, познать методом "раздвоения единого", - богу -богово, кесарю - кесарево, т. е. совершенно четко определить права формализма, вытекающие из его реальных возможностей, и ясно очертить ту сферу, которая формализму реально неподвластна. И пусть она конституируется сама, как знает, ибо стихия тоже содержит в себе свой "разум", - и иногда более разумный, нежели формальный. Тогда и формальный разум сделается, может быть, несколько более самокритичным и поворотливым - каковым он сам по себе, боюсь, не сделается никогда» [5].
Иначе говоря, тут надо пройти между Сциллой формального обобществления и связанной с этим командно-административной системой, и Харибдой безраздельного господства товарно-денежных отношений. И то, и другое ведет к отчуждению: в первом случае - к отчуждению производителя от вещных условий производства, которые находятся в собственности государства и делаются по существу собственностью государственных чиновников, во втором - к отчуждению производителя от про-
изводителя, которые связаны только через рынок, и опять же к отчуждению производителя от средств производства, которые теперь концентрируются в руках частных лиц, в том числе и бывших партийных и советских работников, из которых и сформировался в основном наш нынешний олигархический капитал. Но чтобы пройти между двумя такими страшилищами, нужна была хитрость Улисса, которой, безусловно, обладал Ленин и, конечно, Сталин.
В подготовительных рукописях к «Капиталу» Маркс говорит о трех основных общественных формах. Первая форма общества отличается системой отношений личной зависимости. При этой форме «производительность людей развивается лишь в незначительном объеме и в изолированных пунктах» [2, т. 46, ч. 1, с. 100-101]. Вторая форма общества характеризуется Марксом следующим образом: «Личная независимость, основанная на вещной зависимости, - такова вторая крупная форма, при которой впервые образуется система всеобщего общественного обмена веществ, универсальных отношений, всесторонних потребностей и универсальных потенций». И третья форма заключается в следующем: «Свободная индивидуальность, основанная на универсальном развитии индивидов и на превращении их коллективной, общественной производительности в их общественное достояние... Вторая ступень создает условия для третьей» [там же, с. 101].
Но тут надо заметить, что патриархальное, буржуазное и коммунистическое общества не просто выстраиваются в одну линию. Буржуазное общество противостоит всем предшествующим формам общества, и коммунизм, соответственно, тоже противостоит всем предшествующим, потому что здесь появляются такие качества, которых не было ни у одной из предшествующих форм, в рамках которых люди еще не вышли, как их характеризует Маркс, из животного состояния. Все это, по Марксу, предыстория, а история начнется только с наступлением коммунизма. Понятно, что сказанное выше очень похоже на философско-историческую схему, не имеющую конкретного исторического обоснования. Поэтому это все и осталось у Маркс в рукописях 1844 года и не перешло в «Капитал», который предназначался для публикации.
Частная собственность, согласно Марксу, превращает работника из человека в грубое животное, но такое же отчуждение человеческой сущности происходит и с собственником средств производства. «Частная собствен-
ность, - пишет он, - не умеет превращать грубую потребность в человеческую потребность. Ее идеализм сводится к фантазиям, прихотям, причудам, и ни один евнух не льстит более низким образом своему повелителю и не старается возбудить более гнусными средствами его притупившуюся способность к наслаждениям, чтобы снискать себе его милость, чем это делает евнух промышленности, производитель, старающийся хитростью выудить для себя гроши, выманить золотую птицу из кармана своего христиански возлюбленного ближнего...» [2, т. 42, с. 129].
Напомним, что Маркса часто осуждают за «аморализм», поскольку он дал лишь экономическое обоснование коммунизма, не давая его «этического» обоснования. Но разве приведенная цитата не содержит морального осуждения капитализма, который покоится на самой развитой форме частной собственности? Речь идет об утрате буржуазным обществом всякой духовности, которая немедленно стала исчезать, как только наша страна «бухнулась» в 90-е годы ХХ в. в капитализм, сделав искусство и образование сферами коммерции, т.е. продажности. Говорят, что в «Капитале» этого нет. Но если бы Маркс в «Капитале» постоянно приговаривал, что капитал бесчеловечен и аморален, то это испохабило бы великий научный труд: наука сама по себе высоко нравственна, если она бескорыстно ищет истину. Проще говоря, никакое морализаторство не может заменить науки.
Маркс назвал свой главный труд не просто «Капиталом», а «Критикой политической экономии», которая была апологетической по отношению к капиталу и буржуазному обществу. Она же обосновывает буржуазную мораль. «Ее моральным идеалом, - пишет Маркс, - является рабочий, откладывающий в сберегательную кассу часть своей заработной платы, и она даже нашла для этого своего излюбленного идеала нужное ей холопское искусство - в театре ставили сентиментальные пьесы в этом духе. Поэтому политическая экономия, несмотря на весь свой мирской и чувственный вид, есть действительно моральная наука, наиморальнейшая из наук. Ее основной тезис - самоотречение, отказ от жизни и от всех человеческих потребностей. Чем меньше ты ешь, пьешь, чем меньше покупаешь книг, чем реже ходишь в театр, на балы, в кафе, чем меньше думаешь, любишь, теоретизируешь, поешь, рисуешь, фехтуешь и т.д., тем больше ты сберегаешь, тем больше становится твое сокро-
вище, не подтачиваемое ни молью, ни червем, -твой капитал» [там же, с. 131].
Здесь Маркс воспроизводит саму буржуазную мораль, что можно подтвердить ссылкой на известное место из поучения Бенджамина Франклина своему сыну, которое приводит Макс Ве-бер в работе «Протестантская этика и дух капитализма». Если ты тратишь на себя пять шиллингов, то это все равно, что ты режешь супоросную свинью, - ты уничтожаешь не только ее, но и все ее потомство. Разница только в том, что протестантская этика поощряет бережливость, а Маркс ее осуждает, потому что человек в этом случае осознанно обедняет себя духовно. «В наше время, - пишет Маркс, - все как бы чревато своей противоположностью. Мы видим, что машины, обладающие чудесной силой сокращать и делать плодотворнее человеческий труд, приносят людям голод и изнурение. Новые, до сих пор неизвестные источники богатства благодаря каким-то странным, непонятным чарам превращаются в источники нищеты. Победы техники как бы куплены ценой моральной деградации. Кажется, что по мере того, как человечество подчиняет себе природу, человек становится рабом других людей либо же рабом своей собственной подлости» [3, т. 12, с. 4].
Как это происходит в действительности Маркс и показывает в «Капитале». И отсюда
видно, что «Капитал» есть продолжение критики общества всеобщего отчуждения, но уже на
основе анализа экономики этого общества.
ЛИТЕРАТУРА
1. Ильенков Э.В. Философия и культура. М.: Политиздат, 1991. 464 с.
2. Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения/ Т. 40-50. Изд. 2-е. М.: Изд-во политической лит-ры, 1975-1981.
3. Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 1-39. Изд. 2-е. М.: Изд-во политической лит-ры, 1955-1974.
4. Аристотель. Соч.: В 4 т. М.: Мысль, 1976-1983.
5. Жданов Ю.А. Взгляд в прошлое: воспоминания очевидца. Ростов-на-Дону: Феникс, 2004. 448 с.
REFERENCES
1. Il'enkov E.V. Filosofiya i kul'tura [Philosophy and culture]. Moscow, Politizdat, 1991, 464 p.
2. Marx K., Engels F. Sochineniya [Works]. Vol. 40-50. 2nd. ed. Moscow, Izdatel'stvo politicheskoy literatury, 1975-1981.
3. Marx K., Engels F. Sochineniya [Works]. Vol. 1-39. 2nd. ed. Moscow, Izdatel'stvo politicheskoy literatury, 1955-1974.
4. Aristotle. Sochineniya [Works]. In 4 vol. Moscow, Mysl', 1976-1983.
5. Zhdanov Yu.A. Vzglyad v proshloe: vospominaniya ochevidtsa [Looking back: memories of an eyewitness]. Rostov-on-Don, Feniks, 2004, 448 p.
20 февраля 2018 г.
УДК 1-16
ТРАНСФОРМАЦИЯ МЕТОДОЛОГИЧЕСКИХ ПОДХОДОВ К ИССЛЕДОВАНИЮ ЭКОНОМИКИ В СОВРЕМЕННОЙ ФИЛОСОФСКОЙ И ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ
О.А. Богданова
DOI 10.18522/2072-0181-2018-94-2-10-16
Усложнение экономических процессов в современном мире, которые, по мнению многих исследователей, приобретают характер хаоса и с трудом поддаются регулированию, делает очевидным то, что необходимы новые методологические подходы к исследованию экономики. И, прежде
Богданова Оксана Александровна - доктор философских наук, профессор кафедры философии и культурологии Ростовского государственного экономического университета, 344002, г. Ростов-на-Дону, ул. Большая Садовая, 69, e-mail bogdanova-oxana.al@yandex.ru, т. 8(863) 2613814.
всего, это связано как с уяснением ограниченности методологии, применявшейся к ее изучению ранее, так и с задачей формирования новых парадигм исследования экономической сферы. Необходимо заметить, что ограниченность узко специального подхода к пониманию экономических процессов отмечают ведущие экономисты
Oxana Bogdanova - Rostov State University of Economic, 69, B. Sadovaya Street, Rostov-on -Don, 344002, e-mail bogdanova-oxana.al@yandex.ru, tel. +7(863)2613814.
