CC BY
36
Андреев Андрей Юрьевич, д-р ист. наук, проф., проф. кафедры истории России XIX — нач. XX века Исторического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова
Российская Федерация, 119192,
г. Москва, Ломоносовский просп., д. 21, корп. 4;
зав. кафедрой церковной истории
Общецерковной аспирантуры и докторантуры
им. св. равноап. Кирилла и Мефодия Российская Федерация, 115035,
г. Москва, Пятницкая ул., 4/2, стр. 5;
проф. кафедры истории России
Исторического факультета ПСТГУ Российская Федерация, 115184,
г. Москва, ул. Новокузнецкая, д. 23Б
andrv@hist.msu.ru
OCRID: 0000-0001-7075-6637
«Из кантона Во в Сибирь и обратно»: Д.-Л. Дюпюже и Ж.-В. Сибург —
ШВЕЙЦАРСКИЕ ВОСПИТАТЕЛИ ПРИ РОССИЙСКОМ ДВОРЕ НА РУБЕЖЕ ХУТТТ—ХТХ ВВ.*
Аннотация: Статья рассказывает о драматической странице в русско-швейцарских педагогических связях. В 1799 г. два швейцарских учителя, Давид-Луи Дюпюже и Жан-Виктор Сибург, служившие при российском императорском дворе и занимавшиеся обучением великих князей и княжон — детей императора Павла I — отправились в ссылку на восток Российской империи. Их обвинение не было связано с какими-то конкретными проступками, а вытекало из одних лишь подозрений в том, что они поддерживали контакты со своими заграничными друзьями, которые сочувствовали революционным процессам, происходившим в Европе того времени. В статье анализируются причины возникновения при российском дворе группы швейцарских воспитателей (гувернеров и гувернанток) на рубеже ХУ111—Х1Х вв., а также изменение в их положении в связи с вступлением России в антифранцузскую коалицию и началом боевых действий, которые непосредственно затрагивали Швейцарию. На основе новых источников, извлеченных из архивов, а также писем, никогда ранее не переводившихся на русский язык, прослежены причины ссылки Сибурга и Дюпюже, особенности расследования их дела, в значительной мере отразившие общие черты и атмосферу царствования Павла I. Возвращение швейцарских педагогов из ссылки рассмотрено в контексте изменений во внешней политике России на рубеже ХУ111—Х1Х вв.
А. Ю. Андреев
* Статья подготовлена в рамках поддержанного РФФИ научного проекта № 16-21-41001.
83
Швейцарские гувернеры и гувернантки появились на службе при российском дворе в последние десятилетия XVIII в. и сыграли там значительную роль в воспитании внуков и внучек императрицы Екатерины II1. Первым из ряда педагогов стал уроженец земли Во (впоследствии швейцарский кантон Во на северном берегу Женевского озера) Фредерик-Сезар де Лагарп (1754-1838)2. Весной 1783 г. он был зачислен кавалером при старших внуках Екатерины, великих князьях Александре и Константине Павловичах, с поручением обучать их французскому языку, но вскоре добился расширения круга преподаваемых предметов, сумев занять ведущее положение среди остальных учителей, и оказывал решающее влияние на формирование личности и мировоззрения будущего императора Александра I.
Благодаря такому своему положению Лагарп смог в дальнейшем давать рекомендации по приглашению новых воспитателей к российскому двору. Именно к нему в 1789 г. обратилась Екатерина II, желая для своих старших внучек подыскать швейцарских девушек, «которые воплощают в себе всю простоту своей родины»: по совету Лагарпа в Петербург были приглашены родственницы его друзей из кантона Во — Эстер Моно (1764—1844) и Жанна Юк-Мазеле (1765— 1852), которые со второй половины 1790 г. поступили гувернантками к великим княжнам (Моно — к Елене Павловне, а Юк-Мазеле — к Марии Павловне). Их служба при российском дворе продолжалась вплоть до замужества обеих великих княжон, т. е. до 1799 и 1804 гг. соответственно.
Педагогические взгляды и деятельность Ф.-С. Лагарпа, Э. Моно и Ж. Юк-Мазеле уже становились предметом отдельных исследований, чему в немалой степени способствовали сохранившиеся в значительном количестве исторические источники3. Данная статья посвящена еще двоим швейцарским воспитателям в императорской семье, на которых до сих пор практически не обращалось внимание историков. Между тем новые документы, обнаруженные в российских архивах, позволяют раскрыть в отношении этих двух людей не столько «педагогическую повседневность» процесса воспитания при дворе, сколько, напротив,
1 Первая обобщающая работа об этом недавно появилась в свет, сопровождая посвященную данной теме выставку, которая была открыта в октябре 2017 г. в Университетской и кантональной библиотеке Лозанны: Tosato-Rigo D., Moret Petrini S. L'appel de l'Est. Précepteurs et gouvernantes suisses à la Cour de Russie (1760-1820). Lausanne, 2017.
2 Трехтомное издание «Император Александр I и Фредерик-Сезар Лагарп; Письма. Документы» (Т.1-3, 2014-2017) содержит подробный анализ биографии Лагарпа и его связей с Россией. Обзор литературы о Лагарпе см. в первом томе этого издания: Андреев А. Ю., Тозато-Риго Д. Император Александр I и Фредерик-Сезар Лагарп: Письма. Документы. Т. 1 (17821802). М.: Политическая энциклопедия, 2014. С. 17-24.
3 Тозато-Риго Д. «Пользуются репутацией людей порядочных и серьезных»: Швейцарские гувернеры и гувернантки в России (1750-1850) // Родина. 2014. № 1. С. 30-34; Андреев А. Ю. Формирование воспитательной концепции Ф.-С. Лагарпа: европейские идеалы и русская практика // Вестник ПСТГУ. Сер. II: История. История Русской Православной Церкви. 2016. Вып. 4(71). С. 58-73; Andreev A., Tosato-Rigo D. Un précepteur éclairé à l'épreuve: Frédéric-César de La Harpe à la Cour impériale de Russie (1783-1795) // Slovene. International Journal of Slavic Studies. Vol. 6. No. 2 (2017). P. 365-384; Смекалина В. В. Гувернантка при царском дворе. Как воспитывали внучку Екатерины II великую княжну Елену Павловну // Родина. 2018. № 5. С. 98-101.
острый исторический конфликт, заложниками которого неожиданно для себя оказались швейцарцы в России на рубеже ХУ111—Х1Х вв. Своеобразие их судеб, которое привело к путешествию «в Сибирь и обратно», на наш взгляд, не менее важно для понимания истории воспитания при российском дворе и русско-швейцарских культурных связей в данную эпоху, чем уже ставший традиционным в отношении швейцарских гувернеров анализ их педагогических теорий и методов воспитания.
Обе изучаемые персоны также родились в кантоне Во и получили приглашение прибыть в качестве воспитателей в Петербург благодаря семейным связям. Луи Дюпюже (1765—1838, полное имя — Давид-Луи, другой вариант написания фамилии — дю Пюже) происходил из семьи книготорговца и издателя в Ивердо-не, учился теологии в Лозанне, а на берега Невы впервые вступил в начале июля 1791 г.4 Он стал гувернером в семье Ж.-Ф. Рибопьера, одного из зачинателей кружка «петербургских швейцарцев», в 1779 г. выгодно женившегося на дочери генерала А. И. Бибикова, которая была фрейлиной Екатерины II и открыла многочисленным землякам и знакомцам своего мужа (в том числе и Ф.-С. Лагар-пу!) доступ ко двору. Педагогическая карьера Дюпюже в Петербурге развивалась успешно, поскольку уже в 1797 г. он был приглашен преподавать французский язык великой княжне Екатерине Павловне, а в 1799 г. назначен наставником великого князя Николая Павловича (которому в последующем, кроме языка, преподавал также литературу и всеобщую историю).
В отличие от Дюпюже, Виктор де Сибург (1759—1826, полное имя — Жан-Виктор), уроженец водуазской коммуны Виллар-ле-Гран (близ Аванш, между Муртенским и Нёвшательским озерами), уже в начале 1790-х гг. получил назначение ко двору, и несомненно благодаря Лагарпу, с которым того связывала тесная дружба. Сибург стал учителем французского языка для великих княжон Александры, Елены и Марии. Как показывают письма их гувернанток, Эстер Моно и Жанны Юк-Мазеле, Сибург давал свои уроки в их присутствии, а также часто сопровождал их во время загородных прогулок и вообще пользовался отменной репутацией при дворе, что несомненно позволило ему в начале 1799 г. рекомендовать свою сестру Луизу на должность гувернантки для младшей из великих княжон — Анны Павловны5.
Таким образом, к рубежу ХУШ—ХГХ вв. в семье императора Павла I воспитанием его детей занимались уже пятеро уроженцев швейцарской земли Во (а шестой, Лагарп, в 1795 г. отбыл на родину). Все они были объединены дружескими и родственными связями. Однако по сравнению в 1780-ми и началом 1790-х гг., когда был заложен фундамент этого «швейцарского присутствия» при российском дворе, политическая обстановка значительно изменилась, что напрямую было связано с последствиями Французской революции и революционных войн в Европе.
Еще в конце 1791 г. первым тревожным сигналом послужили достигшие Екатерины II доносы на Ф.-С. Лагарпа, вследствие чего тому пришлось защищать-
4 Mottaz E. Un Yverdonnois en Russie: Louis du Puget // Gazette de Lausanne. 21.08.1927.
5 Tosato-Rigo, MoretPetrini. L'appel de l'Est... P. 29.
ся, и притом успешно, от обвинений в «якобинстве»6. Тем не менее косвенным образом они повлияли на то, что спустя несколько лет Лагарп был отставлен от преподавания наук Александру и Константину до завершения намеченного им курса обучения, которое, по сути, осталось неоконченным7. Уезжая из Петербурга, Лагарп естественно собирался поддерживать переписку с остававшимися там соотечественниками, а также со своим любимым учеником, великим князем Александром Павловичем. Но в 1798 г. произошли два события, которые, с точки зрения нового российского императора Павла I, сделали любое общение с бывшим наставником его старших сыновей не только нежелательным, но даже преступным.
Первое из этих событий — революция в Швейцарии, которая к апрелю 1798 г. привела к установлению там нового политического режима, Гельветической республики, опиравшейся на непосредственную поддержку французской армии. Лагарп, действуя из Парижа, где он установил прямые контакты с многими политиками режима Директории и в том числе с Наполеоном Бонапартом, активнейшим образом участвовал в подготовке и «идейном обосновании» данной революции. В июле 1798 г. он был включен (с одобрения французов) в состав центрального исполнительного органа Гельветической республики — «гельветической директории» из пяти человек, которые попеременно передавали друг другу функции председателя. Таким образом, в течение нескольких месяцев 1798—1799 гг. Лагарп выполнял обязанности формального «главы» республики. Для царского окружения все это не только подтверждало давние обвинения Ла-гарпа как «отъявленного революционера», но и жестоко компрометировало его в глазах Павла I, который не терпел «якобинцев».
Вторым событием стало вступление России в антифранцузскую коалицию. В конце 1798 г. русские армии начали движение к Дунаю, откуда в союзе с Австрией планировалась их дальнейшая переброска в Италию и Швейцарию. В июле—августе 1799 г. корпус под командованием генерала А. М. Римского-Корсакова вслед за австрийцами занял северную часть Швейцарии и в том числе оккупировал город Цюрих8. При первых же известиях о приближении русских войск Лагарп (бывший тогда председателем Гельветической директории) предпринял неслыханный демарш — он обратился с личным письмом к Павлу I, воспользовавшись для этого перехваченной русской дипломатической почтой9. Такой прямой контакт глав двух враждующих государств для Лагарпа означал возможность договориться о мире, пересмотрев политическую ситуацию, а способствовать этому должны были упоминаемые в письме их особые личные отношения, сложившиеся в Петербурге перед отъездом швейцарца (когда Лагарп предпринял серьезные шаги по сближению с Павлом, ради того чтобы помирить его с сыном). Но Павел воспринял и подобное напоминание, и письмо в
6Андреев, Тозато-Риго. Император Александр I и Фредерик-Сезар Лагарп... Т. 1. С. 68—69.
7 Там же. С. 72-75.
8 Милютин Д. А. История войны России с Францией в царствование императора Павла I в 1799 году. СПб., 1852. Т. 3. С. 152-184.
9 Письмо Ф.-С. Лагарпа Павлу I от 16 июля 1799 г.: Андреев, Тозато-Риго. Император Александр I и Фредерик-Сезар Лагарп. Т. 1. С. 358-363.
целом как неприемлемую дерзость, лишь усилившую его раздражение против «якобинца» — вскоре он лишил Лагарпа ордена св. Владимира и пенсии «за его неистовое и развратное поведение» и даже (судя по сведениям, которые дошли до самого швейцарца) передал Римскому-Корсакову приказ при первой возможности арестовать Лагарпа и доставить в Россию10.
Совершенно не случайно, что именно в августовские и сентябрьские дни 1799 г., когда ярость Павла I в отношении Лагарпа достигла апогея, в Петербурге разыгралась драма, коснувшаяся двух других швейцарских воспитателей императорских детей. Их положение и так уже было незавидным — как явствует из их писем, все швейцарцы волновались из-за начала боевых действий на территории их родины, переживая, как это скажется на живущих там их родных и близких. Однако они не предполагали, что реальная опасность подстерегала гораздо ближе — при дворе их начинали считать фактически представителями враждебного государства. Можно, конечно, заметить, что внешне царский режим заявлял о желании восстановить прежнюю Швейцарскую конфедерацию, разрушенную принесенной на французских штыках революцией 1798 г., а потому «истинные швейцарцы» должны были восприниматься не врагами, а друзьями России (отголоски такой концепции присутствуют, например, в историографических описаниях похода А. В. Суворова). Но проблема состояла в том, что франкоязычные швейцарцы из земли Во, где собственно и началась революция 1798 г., однозначно трактовались как сторонники Франции, притом что земля Во вообще длительное время считалась самым прочным оплотом Гельветической республики — режима, обустроенного по указаниям из Парижа.
В таких условиях оставалось только ждать конкретного доносчика, который бы обвинил водуазцев в «антироссийской деятельности», и он тут же явился. Им выступил небезызвестный публицист, дипломат и авантюрист граф д'Антрег (Эммануэль-Анри-Луи-Александр де Лонэ, 1753—1812). Бежав из Франции в 1790 г. вследствие неудачного участия в антиреволюционном заговоре, д'Антрег посещал Россию в качестве тайного агента графа Прованского (будущего Людовика ХУШ), а также выполнял его поручения при других европейских дворах, собирал бумаги, компрометировавшие некоторых руководителей режима Директории (как считается, после его ареста в Италии в 1797 г. эти бумаги попали к Наполеону и облегчили тому последующий приход к власти)11. На рубеже ХУШ—ХГХ вв. д'Антрег добился для себя выплаты пенсии из России за услуги, оказываемые им ее внешнеполитическому ведомству. Упомянутый донос и был одной из ответных «любезностей», которыми д'Антрег охотно делился с русскими дипломатами, ценившими его разветвленную сеть информаторов, близких к французскому правительству.
Донос был передан первоприсутствующему члену коллегии иностранных дел Ф. В. Ростопчину через русского посланника в Вене Степана Колычева, который 25 августа / 7 сентября 1799 г. отослал в Россию поступившее от д'Антрега
10Андреев, Тозато-Риго. Император Александр I и Фредерик-Сезар Лагарп... Т. 1. С. 91.
11 Митрофанов А. А. Граф д'Антрег: слуга пяти королей и трех императоров // Новая и новейшая история. 2007. № 2. С. 188-200.
письмо12. В нем говорилось (со ссылкой на неназванного информатора, контактировавшего с чиновниками французского Министерства внутренних дел), что швейцарец, недавно назначенный воспитателем к великому князю Николаю Павловичу, Дюпюже из Ивердона, является на самом деле платным информатором французского правительства и передает для него новости из Петербурга через некоего Дютуа, купца из города Мудона в земле Во, который «является одним из самых отъявленных якобинцев в своей стране, а также агентом Франции»; пенсия Дюпюже выплачивается самим Талейраном, а его отчеты ложатся на стол министра внутренних дел. Упоминалась в письме также и дружба Дюпюже с Лагарпом, еще одним адресатом, которому воспитатель передает информацию из России13.
События после получения доноса развивались с неимоверной скоростью, что в высшей степени характеризует напряженную атмосферу павловского царствования. 7 сентября 1799 г. Дюпюже был арестован прямо в императорском дворце в Гатчине, где в тот момент находился Павел I. Вечером того же дня Дюпюже был отправлен в Петербург с фельдъегерем и сопроводительными документами. В одном из них Ростопчин передавал устное распоряжение императора петербургскому генерал-губернатору П. Л. фон дер Палену — опечатать все бумаги Дюпюже, которые были у него на квартире, а самого несчастного швейцарца, «позволив ему взять все ему принадлежащее», с тем же фельдъегерем немедленно отправить в Омск. Собственноручно подписанный Павлом I указ повелевал местному коменданту, генерал-лейтенанту Нефедьеву, «отправленного на житье в Омскую крепость швейцарца Пюжета иметь под присмотром за его поведением и перепискою»14.
Но это была лишь половина драмы! Другая ее половина коснулась Виктора Сибурга, имя которого даже не фигурировало в исходном доносе. Подробности рокового дня мы узнаем из письма Луизы Сибург, которая непосредственно присутствовала при событиях, разыгравшихся в гатчинском дворце15: «Когда мы садились за стол у великих княжон, моего брата предупредили, что мсье Дюпюже просит его зайти на минуту. Я с нетерпением ждала его возвращения, узнав тем временем, что тот, кто его позвал, только что был арестован по доносу, состоявшему в том, что он поддерживал переписку с господами Лагарпом, Дюраном,
12 «Известный граф дАнтрег усердствуя не таит ничего что только до сведения его доходит, а особливо до интересов России касающегося», — такова начальная фраза письма Колычева. Оригинал его письма вместе запиской д'Антрега и последующей официальной перепиской находится в деле «Об отправлении в Омск воспитателя великого князя Николая Павловича, швейцарца Дюпюже» (РГАДА. Ф. 7. Оп. 1. Д. 3346); к нему также примыкает другое дело «О коллежском асессоре Сибурге, отправленном в Оренбург» (Там же. Д. 3307), которое, как покажет анализ ниже, неразрывно связано с первым.
13 РГАДА. Ф. 7. Оп. 1. Д. 3346. Л. 26-27об.
14 Там же. Л. 15-17.
15 Речь идет о письме Луизы Сибург к своему кузену де Местралю, пастору одной из воду-азских деревень близ Пайерна. Оно отправлено 20 декабря 1799 г., т. е. было написано спустя три с половиной месяца после описываемых событий, и, видимо, с этим связана ошибочная датировка ареста Дюпюже, который Луиза относит не к 7, а к 8 сентября (см.: deMestral G. Lettres d'une Suissesse à Petrograde en 1799 et 1800 // Revue historique vaudoise.Vol. 26 (1918). Issue 1. P. 18-30).
Рейнье и Дютуа, которые выплачивали ему деньги от директории за сообщение новостей. Он напрасно протестовал, заявляя о своей невиновности, и мой брат, убежденный, что этот факт с очевидностью вскоре выяснится и что лишь вражеская рука могла подстроить столь вероломные козни, не захотел его оставить на произвол судьбы и как его товарищ и соотечественник оказывал ему все зависящие от него услуги, не покидая того, пока беднягу не отправили в Петербург»16.
Характерно, что Луиза в точности излагает содержание доноса д'Антрега (все вышеназванные имена действительно фигурировали там), а поскольку этот донос находился в руках Ф. В. Ростопчина, то тот, очевидно, снизошел до того, чтобы показать его швейцарской воспитательнице, возможно надеясь на какие-то ее дополнительные комментарии. Тем не менее имя доносчика Луиза так и не узнала, и вечером того же дня, увидевшись, наконец, они c Виктором вместе пытались угадать, откуда же был нанесен удар. Луиза испытывала крайнее беспокойство из-за того, что близкие отношения с Дюпюже могут навлечь беду и на ее брата, причем, по ее признанию, те же мысли терзали и императрицу Марию Федоровну, которая искренне опасалась за участь воспитателей своих детей. Однако никто не подозревал, что «опасность столь близка» — уже на следующее утро у Виктора Сибурга был проведен обыск, найдены письма с упоминанием имен Лагарпа и Дютуа («на которого здесь смотрят как на агента французов»), после чего Сибурга увезли в Петербург, где уже были арестованы все остальные его бумаги17.
Состав дела Сибурга, сохранившегося в РГАДА, подтверждает рассказ его сестры. В него — очевидно для обличения вины — были включены полученные письма от Лагарпа и Дютуа и даже некоторые финансовые расписки с их именами (хотя те и относились к совсем давним денежным делам петербургских швейцарцев в конце 1780-х и начале 1790-х гг.). Возможно, решающим доказательством против Сибурга явилось письмо некоей Октавии (вероятно, еще одной его сестры, оставшейся на родине) от 22 июля 1798 г., где Дютуа характеризовался как друг Виктора, который многое знает и может рассказать много деталей о ходе и последствиях революции в Швейцарии18. Как свидетельствует Луиза, дополнительным фактом обвинения, о котором донесли Павлу I, стало то, что Виктор якобы мог попытаться помочь Дюпюже спрятать какие-то бумаги — тогда как на самом деле Сибург пришел к своему товарищу уже после того, как тот был арестован. Однако «по некоторым замеченным обстоятельствам можно судить, что Император не забыл о тесной дружбе между братом и г-ном Лагарпом, и это не прошло ему даром»19.
9 сентября 1799 г., т. е. уже на следующий день после обыска его бумаг в Гатчине и Петербурге, Сибург в сопровождении фельдъегеря был отправлен в Оренбург. Луиза напрасно просила разрешения последовать за братом, напрасно и императрица Мария Федоровна трижды на коленях молила мужа о милости. Единственным послаблением стал выбор места ссылки со сравнительно мягким климатом и приемлемыми условиями для жизни, сохранение за Сибургом годовой пенсии
16 Lettres d'une Suissesse... P. 19-20.
17 Ibid. P. 21.
18 РГАДА. Ф. 7. Оп. 1. Д. 3307. Л. 3-4об.
19 Lettres d'une Suissesse. P. 21.
в 1500 руб. и рекомендация от имени императора к губернатору, чтобы с тем обращались достойно20. И действительно, сопроводительный рескрипт Павла I от 9 сентября к Оренбургскому губернатору генерал-майору Бахметеву был составлен в довольно умеренных выражениях: «Когда к вам привезен будет коллежский советник Сибург, то вы ему объявите волю НАШУ, чтоб он жил в Оренбурге, и во время пребывания его не позволяйте ему оттуда никуда отлучаться и не иметь никакой переписки, а если к нему будут письма, то всякий раз давайте о сем знать НАМ. В городе же позволяйте ему жить на воле и получать определенное ему отсюда жалование. Пребывая Вам благосклонный ПАВЕЛ»21.
Несчастная Луиза попыталась увидеться с братом на почтовой станции вблизи Петербурга, где тот должен был проезжать, но безуспешно (хотя и разузнала потом о всех деталях его отъезда, включая хорошее состояние кареты и прочие сносные условия путешествия). Мария Федоровна уверила Луизу, что ее присутствие в Петербурге будет более полезным для бедного ссыльного Виктора, чем если бы она последовала за ним. Спустя месяц, 7 октября 1799 г., Сибург прибыл в Оренбург, о чем генерал-майор Бахметев сразу же доложил императору22.
Итак, оба обвиняемых разъехались по местам ссылки, а тем временем при российском дворе только разворачивалось следствие по их делам. Возглавивший расследование Ростопчин объявил его целью «вскрыть всю сеть французских эмиссаров, обосновавшихся в России». Об этом он написал С. А. Колычеву в день ареста Дюпюже, благодаря за своевременный «сигнал» и открывая немаловажную деталь, а именно, что записка дАнтрега «лишь подтвердила подозрения», уже существовавшие в отношении швейцарца23. На наш взгляд, эта фраза указывает на печальное историческое обстоятельство — в условиях проводимой Павлом I внешней политики в рамках антиреволюционной коалиции швейцарцы при российском дворе были обречены стать ее жертвой. Подтверждение этого тезиса мы находим в письме Луизы Сибург, где она сетует на обстоятельства времени, в которых «иностранец и в особенности швейцарец легко может стать подозрительным»24.
Но далеко ли продвинулись следователи, руководясь такой установкой? С одной стороны, сразу же, 9 сентября, в Петербурге генерал-губернатор Пален арестовал двух иностранных купцов, получавших от придворных воспитателей письма для отправки в Швейцарию, Англию и Голландию (на них указал крепостной слуга Сибурга, носивший им эти письма)25. Надо сказать, что способ отправки важных или доверенных писем из России в Европу не через обычную почту, а через торговые дома, под видом коммерческой корреспонденции был известен давно и широко использовался, например, Лагарпом (больше того, именно таким способом некоторые письма к Лагарпу отправлял Александр I)26. То есть сам по себе такой характер корреспонденции еще не содержал ничего
20 Lettres d'une Suissesse. P. 22.
21 РГАДА. Ф. 7. Оп. 1. Д. 3307. Л. 24.
22 Там же. Л. 25.
23 Там же. Д. 3346. Л. 14.
24 Lettres d'une Suissesse. P. 23.
25 РГАДА. Ф. 7. Оп. 1. Д. 3307. Л. 21.
26Андреев, Тозато-Риго. Император Александр I и Фредерик-Сезар Лагарп. Т. 1. С. 537—
преступного, однако в глазах Ростопчина однозначно свидетельствовал о существовании «секретной переписки» Дюпюже и Сибурга, нити которой должны были вести во Францию. 11 сентября Ростопчин сделал официальный запрос Густаву фон Штакельбергу, который был только что назначен полномочным посланником в занятом русскими войсками Цюрихе с целью содействовать реставрации прежней Швейцарской конфедерации. Дипломат должен был собрать сведения, касающиеся связей с Россией, которыми обладали Лагарп и Дютуа, чтобы с швейцарской стороны подтвердить факт их переписки с Дюпюже и Си-бургом, а также найти их других тайных корреспондентов27.
Как показывают последующие ответы Штакельберга, сохранившиеся в деле Дюпюже, тот обратился за искомыми сведениями к бывшим политикам Бернской республики, режим которых пал в результате революции. В одном из писем Штакельберг подчеркивал, какое «рвение» в деле о «тайной швейцарской переписке» проявляют К. Ф. фон Штайгер (сын последнего главы Бернской республики и один из лидеров партии швейцарских «патрициев» в изгнании), Л.-Ж.-Ф. Пиллишоди (уроженец земли Во, служивший во Франции и участвовавший в заговорах роялистов), А. Ф. фон Мутах (еще один видный бернский «патриций» и автор антиреволюционных сочинений)28. Но ведь эта была именно та среда, из которой исходили доносы на «петербургских швейцарцев»! Именно бернские политики в начале 1790-х гг. пытались скомпрометировать Лагарпа в глазах царского двора, да и источник обвинений против Дюпюже, по мнению Луизы Сибург, находился в Швейцарии29.
В итоге вместо доказательств или каких-то новых данных русская сторона получила из Швейцарии повторение того же доноса — в апреле 1800 г. Штакельберг переслал Ростопчину записку А. Ф. фон Мутаха, сообщавшего сведения, которые на деле сводились лишь к уже известным: с Сибургом в нынешнем правительстве Швейцарии не поддерживают никаких контактов, о Дюпюже известно, что он потерял место при дворе и исчез из Петербурга, а Дютуа вновь характеризовался как «величайший революционер какой только возможно, негодяй, висельник, способный на все», который выполняет инструкции из Парижа30.
Тем временем наши швейцарские гувернеры привыкали к новым для себя условиям: Луи Дюпюже в Омске «жил, как прочие ссыльные, имел возможность передвигаться по городу по своей воле» и не терял надежд на помилование (хотя, по мнению Луизы Сибург, в нынешних обстоятельствах «малейший демарш в его пользу был бы опасен или по крайней мере весьма бесполезен»). Виктор Сибург был представлен оренбургскому губернатору и введен тем в местное общество, где «обнаружил многих достойных людей, которые были польщены его знакомством». Из намеков, которые Луиза Сибург делает в более позднем из своих писем (февраль 1800 г.), сознательно отказываясь их прояснить, можно заключить, что за Сибурга будут заступаться близкие к Павлу I люди — возможно, вели-
27 РГАДА. Ф. 7. Оп. 1. Д. 3346. Л. 18.
28 Биографические сведения о них см. в «Швейцарском историческом словаре» («Dictionnaire historique de la Suisse»), размещенном онлайн по адресу: http://www.hls-dhs-dss.ch.
29 Письмо Луизы Сибург от 28 февраля 1800 г. (Lettres d'une Suissesse. P. 27).
30 РГАДА. Ф. 7. Оп. 1. Д. 3346. Л. 22.
кий князь Александр Павлович и некоторые высокопоставленные сановники. В общем же, швейцарская воспитательница уверена, что возвращение ее брата из ссылки сможет приблизить лишь окончание войны31.
Здесь исторические обстоятельства в очередной раз вмешались в судьбу швейцарцев в России, на этот раз в благоприятную сторону. Уже в начале 1800 г. Павел I принял решение о выходе из антиреволюционной коалиции, а к осени того же года сложились предпосылки для заключения его союза с Наполеоном. Тот же Ростопчин, который, как мы видели, напрямую участвовал в высылке швейцарских гувернеров, внес затем немалый вклад в изменение антифранцузской политики Павла на профранцузскую32. И, судя по всему (к сожалению, точный документ об этом отсутствует), именно в процессе этого внешнеполитического поворота 1800 — начала 1801 г. было принято решение о возвращении швейцарцев из ссылки. Единственное упоминание об этом мы находим в переписке Лагарпа. Отправляясь летом 1801 г. в Петербург навестить своего ученика, Александра I, взошедшего на российский трон, Лагарп еще в дороге от встреченных им земляков узнает, что «Сибург и Дюпюже были возвращены Павлом и богаты», и добавляет: «Ссылка в Сибирь грозила каждому, кто бы получил от меня письмо»33.
Как же сложилась их судьба в дальнейшем? Виктор Сибург уже в 1802 г. переехал на родину, а полученные в России в качестве вознаграждения средства позволили ему купить имение близ Женевы, где он и провел остаток своих дней34. Луи Дюпюже вернулся к придворной службе и продолжил преподавать французский язык и историю великому князю Николаю Павловичу, а затем и его младшему брату Михаилу Павловичу. Александр I наградил Дюпюже титулом барона. Когда обучение великих князей закончилось, он вернулся в Швейцарию, где зажил обеспеченной жизнью, много путешествовал по Европе (в частности, лечился в Италии) и еще не раз навещал императорский двор в России.
Но за этим внешним благополучием скрывались его переживания, которые Дюпюже наиболее полно выразил в письме, отправленном в 1817 г. по случаю отъезда из Петербурга: «Итак, я собираюсь покинуть эту столицу, где провел более двадцати шести лет. О, сколькими способами, варьировавшимися до бесконечности, менялось здесь мое существование, скольким событиям всевозможного рода я был свидетелем, какие различные людские характеры я наблюдал! Насколько же мои политические, религиозные и прочие суждения отличаются теперь от тех, которые были! И я сам, я стал другим человеком в физическом и нравственном смысле. Я выиграл, это правда, в отношении богатства, уважения, повышения в чине, положения в свете; я приобрел довольно обширные знакомства, я преодолел некоторые предрассудки и большое количество ошибок — но какой ценой! Потеряв здоровье, живость и веселость моей юности, променяв довольство, которое я некогда испытывал, на блага, дающие иллюзию лишь на
31 Lettres d'une Suissesse. P. 20, 23, 28.
32 Милютин. История войны России с Францией. Т. 5. С. 268.
33 Письмо Лагарпа к Анри Моно из Гамбурга от 27 июля 1801 ^(Correspondance de Frédéric-César de La Harpe sous la République Helvétique. T.IV (publiée par Ph.Bastide et E.Kastl). Genève: Slatkine, 2004. P. 233).
34 Tosato-Rigo, MoretPetrini. L'appel de l'Est. P. 53.
миг и оставляющие душу пустой и чахлой. Я прожил двадцать лет при императорском дворе; я пользовался там благорасположением и милостью государя и придворных; я получил там награды, почетные звания и богатство, которое превзошло мои ожидания и желания — и, однако, если бы во второй раз перед моими глазами открылись подобные перспективы и тот же карьерный путь, я не согласился бы на него вступить и без колебаний отдал бы предпочтение простой жизни, невинной и тихой, которую я вел среди сел и долин счастливой Гельвеции.»35.
Итак, судьба двух швейцарских воспитателей — Виктора Сибурга и Луи Дюпюже — в России указывает на несколько важных исторических явлений. Во-первых, в конце ХУШ в. проявилась явная тяга российского двора к приглашению в императорскую семью гувернеров и гувернанток из Швейцарии, и связано это было с тем, что изначальные рекомендации Ф.-С. Лагарпа хорошо увязывались с известным представлением (мифом) о «простоте, неиспорченности и чистоте нравов» уроженцев альпийской страны, распространявшей своих педагогов по всему миру. Во-вторых, на рубеже ХУШ—ХК вв., в условиях вооруженной борьбы, которую Россия начала вести с последствиями Французской революции в Европе, франкоязычные швейцарцы — и притом уроженцы земли Во, где возникла Гельветическая революция 1798 г., — попадали под подозрение в «якобинстве» и становились жертвами доносов. Политические решения в царствование Павла I выносились чрезвычайно быстро, так что в течение трех дней сначала Дюпюже, а затем и Сибург были отправлены в ссылку на восток Российской империи. Но, в-третьих, замечательный поворот в павловской внешней политике, который осуществился в 1800 — начале 1801 г. и заключался в сближении с наполеоновской Францией, благоприятствовал возвращению швейцарских гувернеров из ссылки. Дюпюже после этого даже вновь приступил к своим обязанностям учителя при великих князьях Николае и Михаиле Павловичах и успешно обучал их в течение полутора десятков лет. Драматический зигзаг его жизненного пути — путешествие «в Сибирь и обратно» — казалось бы, был забыт (или отнесен к непредсказуемым перипетиям, через которые прошли судьбы многих людей в царствование Павла I), но, однако же, остался в его восприятии России.
Ключевые слова: Россия, Швейцария, воспитание, Павел I, императорская семья, гувернеры и гувернантки, ссылка, Лагарп, Ростопчин, внешняя политика.
Список литературы
Андреев А. Ю. Формирование воспитательной концепции Ф.-С. Лагарпа: европейские идеалы и русская практика // Вестник ПСТГУ. Сер. II: История. История Русской Православной Церкви. 2016. Вып. 4(71). С. 58—73. Андреев А. Ю., Тозато-Риго Д. Император Александр I и Фредерик-Сезар Лагарп. Письма. Документы. Т. 1 (1782—1802). М.: Политическая энциклопедия, 2014. Милютин Д. А. История войны России с Францией в царствование императора Павла I в 1799 году. СПб., 1852. Т. 1—5.
35 Mottaz E. ип Ууейоппо1з еп Russie: Louis ^ Рияй // Gazette de Lausanne. 21.08.1927.
93
Митрофанов А. А. Граф д'Антрег: слуга пяти королей и трех императоров // Новая и новейшая история. 2007. № 2. С. 188-200.
Смекалина В. В. Гувернантка при царском дворе. Как воспитывали внучку Екатерины II великую княжну Елену Павловну // Родина. 2018. № 5. С. 98-101.
Тозато-Риго Д. «Пользуются репутацией людей порядочных и серьезных». Швейцарские гувернеры и гувернантки в России (1750-1850) // Родина. 2014. №1. С.30-34.
Andreev A., Tosato-Rigo D. Un précepteur éclairé à l'épreuve: Frédéric-César de La Harpe à la Cour impériale de Russie (1783-1795) // Slovène. International Journal of Slavic Studies. Vol. 6. No. 2 (2017). P. 365-384.
Correspondance de Frédéric-César de La Harpe sous la République Helvétique. T. IV (publiée par Ph. Bastide et E. Kastl). Genéve, 2004.
de Mestral G. Lettres d'une Suissesse à Petrograde en 1799 et 1800 // Revue historique vaudoise. Vol. 26 (1918). Issue 1. P. 18-30.
Mottaz E. Un Yverdonnois en Russie: Louis du Puget // Gazette de Lausanne. 21.08.1927.
Tosato-Rigo D., Moret Petrini S. L'appel de l'Est. Précepteurs et gouvernantes suisses à la Cour de Russie (1760-1820). Lausanne, 2017.
Vestnik Pravoslavnogo Sviato-Tikhonovskogo gumanitarnogo universiteta. Seriia II: Istoriia. Istoriia Russkoi Pravoslavnoi Tserkvi.
2018. Vol. 83. P. 83-95
Andrei Andreev, Doctor of Sciences in History, Professor, Department of Russian History in the 19th — Early 20th Centuries, Faculty of History, Moscow State University, 27/4, Lomonosovsky Prospect, Moscow 119192, Russian Federation; Departement of Church History, Ss Cyril and Methodius Institute of Postgraduate Studies, 4/2/5 Piatnitskaia Str., Moscow 115035, Russian Federation; Departement of Russian History, Faculty of History, St. Tikhon's Orthodox University for the Humanities, 23B Novokuznetskaia Str., Moscow, 115184, Russian Federation andrv@hist.msu.ru
ORCID: 0000-0001-7075-6637
"From the Canton of Vaud to Siberia and Back":
D.-L. Dupujet and J.-V. Sybourg, Swiss Educators at the Russian Court at the Turn of the 18th — 19th Centuries
A. Andreev
Abstract. This article deals with a dramatic page in the Russian-Swiss pedagogical relations. In 1799, two Swiss teachers, David-Louis Dupujet and Jean-Victor Sybourg, who served at the Russian imperial court and educated the Grand Dukes and Duchesses — the children of Emperor Paul I — went to exile to the east of the Russian Empire.
Their accusation was not connected with any specific misconduct, but stemmed from mere suspicions that they were in contact with their friends abroad who sympathised with the revolutionary processes that were taking place in Europe at that time. The article analyses the reasons for the emergence of a group of Swiss educators (tutors and governesses) at the turn of the 18th and 19th centuries at the Russian court, as well as a change in their position in connection with Russia's entry into the anti-French coalition and the outbreak of hostilities that directly affected Switzerland. Based on new sources obtained from the archives, as well as on letters that were never translated into Russian before, the paper discusses the reasons for the exile of Sybourg and Dupujet and the peculiarities of the investigation of their case, which vividly reflect the general features and atmosphere of the reign of Paul I. The return of the Swiss teachers from the exile has been considered in the context of changes in Russia's foreign policy at the turn of the 18th — 19th centuries.
Keywords: Russia, Switzerland, education, Paul I, the imperial family, tutors and governesses, exile, La Harpe, Rostopchin, foreign policy.
References
Andreev, Andrei Yu. (2016) "Formirovanie vospitatel'noi kontseptsii F.-S. Lagarpa: evropeiskie idealy i russkaia praktika" ["Formation of the Educational Conception of F.-C. La Harpe: European Ideals and Russian Practice"]. Vestnik PSTGU. Seriia II: Istoriia. Istoriia Russkoi Pravoslavnoi Tserkvi, 2016, vol. 4(71), pp. 58—73 (in Russian).
Andreev, Andrei Yu. & Tozato-Rigo Daniel' (2014) Imperator Aleksandr I i Frederik-Sezar Lagarp. Pis'ma. Dokumenty [The Emperor Alexander I and Frédéric-César La Harpe. Letters. Documents]. Vol. 1 (1782-1802). Moscow: Politicheskaia entsiklopediia (in Russian).
Andreev, Andrei & Tosato-Rigo, Danièle (2017) "Un précepteur éclairé à l'épreuve: Frédéric-César de La Harpe à la Cour impériale de Russie (1783-1795) ". Slovene. International Journal of Slavic Studies, 2017, vol. 6, no. 2, pp. 365-384.
Bastide, Philippe & Kastl, Elisabeth (2004) Correspondance de Frédéric-César de La Harpe sous la République Helvétique. T. IV. Genève: Slatkine.
de Mestral, Gaston (1918) "Lettres d'une Suissesse à Petrograde en 1799 et 1800". Revue historique vaudoise, 1918, vol. 26, issue 1, pp. 18-30.
Mitrofanov, Andrei A. (2007) "Graf dAntreg: sluga piati korolei i trekh imperatorov" ["Count d'Antraigues: Servant of Five Kings and Three Emperors"]. Novaia i noveishaia istoria, 2007, № 2, pp. 188-200 (in Russian).
Mottaz, Eugène (1927) "Un Yverdonnois en Russie: Louis du Puget". Gazette de Lausanne. 21.08.1927.
Smekalina, Valentina V. (2018) "Guvernantka pri tsarskom dvore. Kak vospityvali vnuchku Eka-teriny II velikuiu kniazhnu Elenu Pavlovnu" ["A Governess at the Royal Court. How Catherine's II Granddaughter Grand Duchess Elena Pavlovna was Brought Up"]. Rodina, 2018, № 5, pp. 98-101 (in Russian).
Tozato-Rigo, Daniel' (2014) "«Pol'zuiutsia reputatsiei liudei poriadochnykh i ser'eznykh». Shveitsarskie guvernery i guvernantki v Rossii (1750-1850)" ["«They Enjoy the Reputation of Decent and Serious People». Swiss Tutors and Governesses in Russia (1750-1850)"]. Rodina, 2014, № 1, pp. 30-34 (in Russian).
Tosato-Rigo, Danièle & Moret Petrini, Sylvie (2017) L'appel de l'Est. Précepteurs et gouvernantes suisses à la Cour de Russie (1760—1820). Lausanne.
