CC BY
137
Вестник ПСТГУ
IV: Педагогика. Психология
2007. Вып. 2. С. 66-82
Из ИСТОРИИ ПРИЗРЕНИЯ ОСИРОТЕВШИХ
детей в России и Европе:
НРАВСТВЕННО-ПРАВОВОЙ АСПЕКТ Быкова О.Н.
Выпускница педагогического факультета Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета, социальный педагог прихода храма мученика Трифона в Напрудном
Склярова Т.В.
Кандидат педагогических наук, доцент, зав. кафедрой социальной педагогики Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета, член-корр.
Международной академии наук педагогического образования
В статье на материале истории призрения осиротевших детей в России и Европе рассматриваются условия жизни, основные цели и задачи воспитания, существовавшие в учреждениях для детей, утративших родительское попечение. На основании этого исследования показано, что цель и задачи воспитания в детских домах не отражают потребностей развития личности самого ребенка и его права регламентируются с трудом. Более того, в числе основных причин гибели младенцев в воспитательных домах, по мнению авторов, можно назвать полное отсутствие личностного общения с младенцем и замену его на институциональный принцип обслуживания, когда персонал лишь выгполнял свои служебные обязанности.
В 1706 г. Новгородский митрополит Иов построил за собственный счет при Холмово-Успенском монастыре воспитательный дом для «неза-коннорожденныгх и всяких подкиднытх младенцев». Каковы были результаты воспитания в этом учреждении, доподлинно не известно. По некоторым данным, в устроенной сиропитательнице призревалось по несколько тысяч детей. По другим данным, митрополит Иов основал в Новгороде десять сиропитательниц, где воспитывалось до трех тысяч детей1. Подросших воспитанников устраивали в созданные митрополитом Иовом школы полудуховного характера, и они становились кто священнослужителем, а кто служилым или посадским людом2.
1 Более подробно см.: Власов П. Обитель милосердия. М., 1991.
2 Ульянова Г. Доля сиротская / Социальная защита, 1991. № 5.
Опыт грандиозной перестройки государства при Петре Великом, властный и резкий, поистине революционный, принес свои плоды, и 4 ноября 1715 г. Петр I, вероятно, под влиянием митрополита Иова, издал указ об устройстве в Москве и других городах «гошпиталей для зазорных младенцев, которых жены и девки рожают беззаконно и стыда ради отметывают в разные места, от чего иные младенцы без-годно помирают, а иные от тех же, кои рожают, и умерщвляются, и для того объявить указ, чтобы зазорных младенцев в непристойные места не отметывали, но приносили бы к вышеозначенным готттпита-лям и клали тайно в окно через какое закрытие, дабы приносимых лиц не было видно». Тайный прием детей, о котором подробно будет сказано ниже, был заимствован из европейского опыта.
Петровские учреждения для младенцев были малочисленными и имели убогий вид («в Москве мазанки, а в других местах деревянные») и содержание их осуществлялось за счет частных приношений. Но средств от частных приношений для поддержания и таких «гошпиталей» было недостаточно. Со смертью Петра Великого эти «гош-питалии» закрылись, и до 1763 г. не встречается никакого указания о существовании какого-либо филантропического учреждения для сирот, незаконнорожденных или подкидышей. Период времени от Петра I до Екатерины II не благоприятствовал начинаниям по благоустройству внутри империи. Частая смена правительства и разные государственные задачи оттеснили заботу о призрении на второй план.
Екатерина II с первых же годов своего царствования создала Смольный институт, скопировав его с Сан-Сирского женского института во Франции. Она же, несмотря на печальный опыт Петровских «гошпиталей», поддалась влиянию западных идей и утвердила проект известного в то время государственного деятеля Ивана Ивановича Бецкого об устройстве воспитательных домов, при помощи которых он рассчитывал «создать совершенно новую породу людей»3. В «Генеральном плане Императорского Московского Воспитательного Дома» заботливо проводилась идея о воспитании из детей, принятых в дом, граждан, «способных служить отечеству делами рук своих в различных искусствах и ремеслах»4. Бецкой предполагая образовать из них так называемое третье сословие, среднее между привилегированным и податным, обязанное своим воспитанием государству.
1 сентября 1763 г. императрицей Екатериной II был издан манифест о построении «общим подаянием» по проекту И.И. Бецкого вос-
3 См.: Маккавейский К.К. Педагогические мечты Екатерины Великой и Бецкого (из истории воспитания в России). Киев, 1904.
4 Там же.
питательного дома для приносимых детей, с указанием быть этому дому учреждением государственным и «на веки под особым Монаршим покровительством и призрением».
Для выполнения широко задуманной задачи воспитания брошенных детей Бецкому понадобилась постройка огромного здания, каким представляется Московский воспитательный дом5. Пять этажей здания должны были соответствовать пяти возрастам питомцев: первый - до двух лет, когда дети должны были находиться у кормилиц и нянек; второй - до шести-семи лет, когда оба пола вместе приучались к легким занятиям (воспитывать трудолюбие); третий - до одиннадцати лет, когда дети должны были учиться в школе по одному часу и заниматься легкими работами - вязанье, пряжа, тканье и т.п.; четвертый - до четырнадцати лет, когда кроме школы дети должны были обучаться ремеслам и домашним работам, и пятый - до шестнадцати лет, когда питомцы должны работать в здесь же устроенных мастерских.
реализация такого проекта требовала громадных денежных средств. Своим примером щедрого жертвования (свыше одного миллиона рублей) Екатерина II заставила участвовать в благотворительном мероприятии и многих своих богатых сановников.
Через семь месяцев после манифеста об учреждении Московского воспитательного дома, 21 октября 1764 г., в присутствии государыни, при громадном стечении народа, с большой торжественностью была произведена закладка здания. В этот день во временное помещение были приняты девятнадцать младенцев, которым были даны при крещении имена Екатерины и Павла. С этого началось сложное и трудное дело воспитания брошенный детей, представлявшееся основателю дома призрения легко уложимым в рамки теоретически разработанного им «генерального плана». В этом плане правила приема детей формулировались следующим образом: принимать от всякого принесшего, с одним лишь вопросом, крещен ли и какое дано имя. Предоставлялась возможность подавать младенцев ко всем приходским священникам, в богадельни, монастыри, днем и ночью, откуда они должны были пересылаться в Воспитательный дом, где за каждого принесенного младенца выдавалось два рубля за труд доставления. Караулам предписывалось оказывать всякое содействие приносящим ночью.
5 Закладка здания Московского воспитательного дома произошла на берегу Москвы-реки, где быш так называемый Гранатный двор. Кроме этого двора для строений Воспитательного дома был отдан громадный участок земли, простиравшийся по берегу р. Яузы, по улице Солянке и по протяжению стены Китай-горо-да - от Варварских ворот до берега Москвы-реки.
Облегченный и даже поощрительный прием детей предполагал, главным образом, борьбу с вопиющим злом - оставлением родительницами детей на произвол судьбы, нередко на смерть, но результаты оказались трагическими.
По всем губерниям России было объявлено о присылке детей в Московский воспитательный дом. Кроме приемной Воспитательного дома были открыты отделения приема в Красном селе и на квартирах почетных опекунов. Во многих городах по частной инициативе различных благотворителей открылись сиропитательницы, из которых дети целыми транспортами препровождались в Воспитательный дом. Но привозимые из отдаленных провинций, они часто оказывались заморенными, едва живыми.
Поступивший под опеку Воспитательного дома ребенок должен был пользоваться всеми благами отеческого призрения - сначала о теле, а затем о воспитании полезного для отечества гражданина. Опека эта продолжалась до совершеннолетия, по достижении которого обучившийся какому-либо мастерству питомец должен был представлять собой «третий чин» - свободного ремесленника.
Несмотря на всю энергию, всю любовь И.И. Бецкого к созданному детищу, проект воспитания детей оказался нежизнеспособным. В первые четыре года получились самые безотрадные результаты: из принятых за это время 3147 детей умерло более 82%, а в 1767 г. из 1089 принесенных младенцев в живых остались только 16 детей, то есть смертность составила 98%.
Причины таких печальных результатов кроются не только в том, что в воспитательном доме не было достаточного количества кормилиц. Отрыв младенца от груди матери, полное отсутствие в дальнейшем личностного общения с младенцем, в том числе и эмоционального, замена его на институциональный принцип обслуживания детей, когда воспитатель лишь выполняет свои служебные обязанности, также входят в число основных причин гибели младенцев.
Практика же искусственного вскармливания младенцев, как показывает статистика, не уменьшила смертность детей, хотя для этих целей была приобретена усадьба6 и из Архангельска выписаны тридцать холмогорских коров. Бецкому пришлось отказаться от основной своей идеи - воспитывать всех детей под строго регулированным надзором. Детей младенческого возраста стали раздавать для вскармливания в деревенские семьи.
Срок пребывания в крестьянской семье сначала был кратковременный, лишь до девятимесячного возраста. Затем из-за все более
6 Усадьба располагалась в Москве, за Дорогомиловской заставой.
69
увеличивавшегося числа приносимых в Воспитательный дом детей он удлинился до пяти-, потом до семилетнего возраста. Но и эта мера нисколько не повлияла на уменьшение смертности детей грудного возраста. Хотя в самом Воспитательном доме процент смертности понизился с 98,5 до 45,5 процента и даже до 24,6, из 30 014 отправленных в деревни детей умерло 22 556 и только 4966, или 13%, были возвращены для дальнейшего воспитания в Воспитательный дом. И здесь тоже были свои причины. Из остальных 2492 питомцев часть осталась в деревенских семьях, а некоторые пропали без вести или были тайно закрепощены помещиками тех селений, где они находились на воспитании.
Новая система воспитания детей до определенного возраста в крестьянских семьях изменяла самый существенный параграф генерального плана: образовывать из питомцев городское сословие. Вначале, когда еще не чувствовалось переполнения приюта питомцами, возврату из деревень подлежали все без исключения розданные туда питомцы, но впоследствии (с 1797 г.) было установлено ограничение числа подлежащих воспитанию до 500 человек, остальные оставались на воспитании в крестьянских семьях. По достижении мальчиками семнадцати лет они перечислялись в казенные крестьяне. Их снабжали семенами из сельских запасных магазинов и отводили участок земли. Девочкам, если они не выходили замуж, выдавались увольнительные свидетельства7.
Очевидно, что на создание И.И. Бецким совершенно новой для России формы благотворительности повлияли образцы действовав-тих подобных учреждений в Западной Европе, с которыми он успел познакомиться во время своих путешествий, о чем свидетельствуют его ссылки на Лионский и другие воспитательные дома.
В организации воспитательных домов, которые были устроены в Москве в 1763 г. и в Санкт-Петербурге в 1771 г., очень сильно отразилось влияние действовавшей в то время во Франции романской системы тайного приноса младенцев, приведшей к страшному переполнению помещений и к почти поголовному вымиранию всех призре-ваемых8.
Тайный прием детей
Этот способ приема детей в приюты был создан для того, чтобы сохранить в тайне имя родительницы. Основатели этого способа предполагали, что если девушка родит ребенка, то она примет все ме-
7 Яблоков Н.В. Призрение детей в воспитательных домах. СПб., 1901. С. 26.
8 Ошанин М.А. О призрении покинутых детей. Ярославль, 1912. С. 131.
ры для того, чтобы ее грех остался никому неизвестным. А при отсутствии благоприятных обстоятельств, которые помогли бы ей оставить ребенка при себе, она может обратиться и к смертному греху - детоубийству. Поэтому им казалось, что если дать родительнице легкую возможность без всякого вреда для ребенка, и при том тайно, отдать его на воспитание в хорошо устроенный приют, то и ребенок останется жив, и женщина не совершит преступления. Несомненно, что не столько забота о ребенке, сколько забота о душе родительницы подсказала первому основателю тайного приема детей, миланскому архиепископу Датеусу, открыть прием со специальным приспособлением для тайного приноса детей. Это подтверждается и законодательством той эпохи, которое совсем не касалось способов и результатов воспитания детей, относясь совершенно равнодушно к почти полному их вымиранию, но при этом весьма заботилось о сохранении тайны греха родительницы.
Таким образом казалось, что дело поставлено правильно: родительница тайно приходила к приюту и клала младенца в приготовленную корзину, которая автоматически поворачивалась и передавала его дежурной няне, а приносящая младенца оставалась неизвестной. Но жизнь показала иное. Подкидышей приносили в таком огромном количестве, что в приютах не хватало ни кормилиц, ни даже воздуха, смертность была огромная, почти все детки младенческого возраста погибали. В сожалению, именно опыт тайного призрения младенцев был повторен Петром I при учреждении «гошпиталей» (см. выше). Приняла его и Екатерина II, утверждая правила для воспитательных домов. Более того - тот же способ «с люльками» для тайного приноса детей перешел от приказов общественного призрения к земствам и в большинстве из них применялся до самого последнего времени (в Харьковском приюте тайный прием детей существовал и в 1912 г.).
Длинный период времени тайного принятия детей в приют с мерами по укрытию имени родительницы показал, что изобретатели его не понимали истинных причин этого явления. Многократными и тщательными исследованиями во Франции, Бельгии и других странах выяснилось, что причиной отдачи матерью своего ребенка в приют в подавляющем большинстве случаев оказывался не стыд, а чисто экономические соображения.
Защитники тайного приема говорили, что ребенку лучше попасть прямо в теплое помещение, где его накормят заботливые люди, чем оказаться на улице, где он может потерять здоровье и жизнь, прежде чем кто-либо найдет его и возьмет на призрение. На деле же введение тайного приема детей вызвало ряд деяний самого преступного свой-
ства, не уменьшив ни подкидываний, ни детоубийств, ни нравственную атмосферу общества.
Доводы защитников тайного приема долго удерживали реформаторов, и лишь мало-помалу благодаря статистическим работам правительственных комиссий во Франции в 1848—1861 гг. выявилась вся призрачность их умозрительных заключений. По данным статистических исследований, тайный прием детей не уменьшал количество преступлений детоубийства, из приемных корзин вынимали искалеченных, умирающих и уже умерших детей. Подобные явления уже в начале XII в. заставили власти в Париже, Лионе и других местах устраивать негласный надзор за приносом детей. Было установлено, что в люльки клали до 30 процентов законных детей, привезенных из других мест лицами, не имевшими права на призрение.
Таким образом оказалось, что тайный прием детей служил приглашением к беззаконию, и всякий, кто желал освободиться от обязанностей воспитывать своего ребенка, мог сделать это вполне безнаказанно.
Немаловажный аргумент порочности тайного приема детей заключается и в том, что он, прикрывая и облегчая совершение преступления, позволяет лишать ни в чем не повинного ребенка его наследственных и гражданских прав.
Обстоятельства, установленные в Европе при существовании тайного приема младенцев, гораздо позже, но в точности были воспроизведены и в России. Когда же тайный способ был уничтожен и заменен явным приемом детей, обнаружилось, что единственное положительное качество - сохранение тайны родительницы - совершенно не имеет того значения, которое ему придавали раньше, и что в нем нуждаются не массы населения, а только единицы.
Как у нас, так и во всех других европейских странах тайный прием детей всегда приводил к чрезвычайному переполнению приютов, огромной смертности и к неоправданным расходам. Мало того, этим создавался так называемый кормиличный промысел со всеми его отрицательными сторонами и зачастую с оставлением в пренебрежении кормилицей собственного ребенка. Таким образом, сохранение тайны родительницы оплачивалось ценою жизни, в лучшем случае ослаблением здоровья как ее ребенка, так нередко и ребенка самой кормилицы и громадными расходами при содержании приютов9, которые в конечном итоге несло население.
Вторым ошибочным умозаключением того времени можно считать предположение, что ребенку в приюте гарантируется жизнь и хо-
рошее воспитание. Вспомним, что Бецкой хотел даже «создать совершенно особую породу людей», происходящих из воспитанников воспитательных домов. В реальной жизни из воспитательных домов выходили люди, совершенно не приспособленные к жизни в обществе, беспомощные, что зачастую заставляло их совершать преступные деяния.
Вследствие всего комплекса исследований было твердо установлено, что тайный прием, давая некоторую надежду небольшому числу матерей сохранить в живых младенца, при сохранении в тайне их имени, в то же время губит великое множество детей, которые могли бы воспитываться в семье.
Впервые осуждение такого способа приема детей в приюты было оглашено в Бельгии в 1845 году, а во Франции только в 1873 году законом Русселя был установлен новый принцип - возложение на общество обязанности ограждать жизнь и права младенца, литттивтттего-ся семьи.
При Павле I, в противовес некоторым устроениям последних лет царствования императрицы Екатерины, ради борьбы с высокой смертностью и переполнением воспитательных домов было сделано распоряжение, которое для того времени было очень гуманным и передовым, о выдаче денежного пособия бедным матерям, которые не могли воспитывать детей своими средствами. Но организационно оно не было достаточно хорошо продумано, и, естественно, желающих получить названную помощь явилось такое множество, что пришлось прибегнуть к сокращению расходов. Императрица Мария Феодоровна распорядилась, чтобы пособие выдавалось каждый раз с ее личного разрешения. Это условие оказалось настолько трудно выполнимым, что пособия матерям совсем прекратились.
После смерти И.И. Бецкого, последовавшей в 1795 г., в 1797 г. Мария Феодоровна приняла под свое высокое покровительство оба воспитательных дома, и время ее управления этими учреждениями полно неустанных забот и теплого отношения к участи призреваемых10. Кроме общего руководства воспитательными домами и другими возникшими под ее покровительством заведениями, императрица находила время для личного знакомства с жизнью детей и личного участия в судьбе отдельных лиц из числа призреваемых11.
10 После того, как средства Московского воспитательного дома возросли, Екатерина II открыла Воспитательный дом в Петербурге (1771 г.). Оба столичных воспитательных дома представляли собой одинаковые учреждения, с одними и теми же правилами и указаниями - сначала И.И. Бецкого, а затем - согласно последующим регламентациям, вытекавшим из опыта функционирования этих учреждений.
11 Яблоков Н.В. Указ соч. С. 16.
После смерти императрицы Марии Феодоровны (1828 г.) взгляд правительства на образование «третьего сословия» резко меняется. В безродных, ничем не обеспеченных гражданах признается ненужный государству пролетариат, и в 1837 г. все существовавшие в воспитательных домах «классы» - ремесленные, акушерские, ученые, музыкальные и т.п. было предписано обратить в образовательные заведения для обер-офицерских сирот. Питомцев же впредь из деревень обратно не возвращать, оставляя их навсегда в крестьянских семьях, в которых они должны приучаться к хлебопашеству и в будущем составлять из себя исключительно сельское сословие, приписанное к казенным селениям.
Принцип воспитания всех питомцев непременно в деревне, проведенный в указе 1837 года, оставался вплоть до 1917 г. неизменным. Лишь правила приема, раздачи детей в деревни, их быт, надзор за ними и т.п. много раз изменялись. Изменения происходили частью от взглядов руководителей дела, частью в зависимости от событий, происходивших в стране: освобождение крестьян, быстрое развитие экономики, подъем отечественной промышленности, общая воинская повинность и прочее12.
Учреждения Попечительства о домах трудолюбия и работных домах: Ольгинские детские приюты трудолюбия
Попечительство о домах трудолюбия и работных домах возникло 1 сентября 1895 г. согласно высочайшему указу Правительствующему Сенату об его учреждении, под непосредственным покровительством императрицы Александры Феодоровны. Поводом, вызвавшим к жизни этот новый вид благотворительности, послужило стремление к облегчению участи тех неимущих, которые, терпя крайнюю нужду, тщетно искали себе не только заработок, но и приют. Созданное именно для этих целей Попечительство о домах трудолюбия и работных домах имело в виду, как было сказано, оказывать существующим подобного рода учреждениям необходимую поддержку и помощь.
Имея в виду признаки самостоятельности учреждений попечительства, их можно сгруппировать по однородным целям следующим образом:
1) учреждения трудового призрения и собственно призрения;
2) учреждения воспитательного призрения и воспитательно-исправительные;
3) учреждения лечебные и санитарные;
4) учреждения образовательные и религиозные;
5) учреждения предупредительного характера;
6) учреждения промышленного характера.
Большого внимания заслуживают учреждения второй группы -Ольгинские детские приюты трудолюбия, предназначенные для остающихся «без призора и пристанища» детей обоего пола и имеющие целью укрепить, нравственно развить и расположить их к труду.
Приюты эти должны были существенно отличаться от приютов прочих типов, так как, ставя в основу своей деятельности подготовку детей к трудовой жизни, они принимали в число своих питомцев лить детей более или менее трудоспособного возраста, то есть не моложе 11-12 лет. Их целью было создание для питомцев здорового трудового режима, с тем чтобы привить воспитуемым, с одной стороны, трудолюбие, а с другой - технические и ремесленные навыки и умения, которые помогли бы им в их дальнейшей жизни.
Санкт-Петербургский Ольгинский детский приют трудолюбия, открытый в 1898 г. и содержащийся на личные средства государя императора Николая II, представлял собой многофункциональное заведение с церковью, общеобразовательными и ремесленными классами, сельскохозяйственной фермой, больницей, интернатом и кухней. Дети, числом более 220, помещались в нем в отдельных домиках по так называемой семейной системе. Другие приюты, возникшие по примеру Ольгинского, естественно, не располагали такими средствами и приближались по типу к обыкновенным детским приютам. Сознавая невозможность подражать столичному образцу, некоторые учредители приютов не давали им даже названия Ольгинских, а именовали их просто приютами для детей или ремесленными приютами.
Близко примыкают к ним ночлежно-работные дома и детские трудовые убежища. При возникновении этих учреждений имелось в виду создать не приют для более или менее систематичного воспитания, а только временное убежище, в котором бы велись временные ремесленные и другие занятия, чтобы дети не оставались праздными. Вместе с тем имелось в виду подыскивать посетителям таких убежищ постоянные занятия в жизни. На практике, однако, подыскание занятий в жизни оказалось весьма затруднительным, и дети оставались в учреждениях надолго, что превращало эти дома главным образом в ремесленные приюты13.
Монастырские приюты
Социальное призрение не входило в число основных функций православных обителей, хотя всегда и осуществлялось ими. Монастыри представляют собой своего рода автономные образования со своей внутренней жизнью, и далеко не все монастыри считали для себя возможным активную общественную деятельность, какой является благотворительность14.
если в число задач приходского священника входит непосредственный контакт с населением, удовлетворение его религиозных и отчасти социальных запросов, то целью монашеской жизни является уход от мира сего.
Особенностью преобразований Петра I является то, что они нарушили патриархальный, религиозный уклад русской жизни. Государство стремилось стать единственным и всеобъемлющим источником всякого законодательства, всякой деятельности и творчества. Все дела стали государственными, даже духовные. Гражданская власть требовала от Церкви не только повиновения и подчинения, но и стремилась включить Церковь «внутрь себя», в состав государственного строя и порядка. С отменой патриаршества и учреждением Святейшего Правительствующего Синода Церковь стала частью государственного аппарата, ее деятельность зависела во всем от воли императора и высших чиновников. Это не могло не сказаться на строе церковной жизни и, как следствие, на церковной благотворительности15, а потому формы и методы воспитания детей-сирот, оказавшихся в монастырских приютах и школах, мало отличались от форм и методов, применяемых в приютах системы государственного призрения. Это можно утверждать с большой уверенностью, если рассмотреть особенности синодального периода истории Церкви в россии.
Для Петра I Церковь являлась прежде всего средством в деле преобразования России, вспомогательным инструментом в решении государственных задач. Указом от 31 января 1724 г., озаглавленным «Объявление когда и какой ради вины начался чин монашеский и какой был образ жития монахов древних и какой нынешних исправить, хотя по некоему древним подобию подлежит», детально регламентировалась монастырская жизнь. Монахи фактически закреплялись за монастырями. Им разрешалось только один раз переменить монастырь и только четыре раза в год выходить за его ворота. Характерен
14 Пашенцев Д.А. Благотворительная деятельность Русской Православной Церкви во второй половине XIX - начале XX в. Дисс. на соиск. уч. ст. д-ра истор. наук. М., РГСУ, 1995.
15 Там же.
запрет монахам заниматься книжным и письменным делом, в кельях не разрешалось держать перьев, чернил и бумаги. Занятый преобразованием материальных сил народа, Петр I смотрел на подданных исключительно с государственно-утилитарной точки зрения, требовал, чтобы никто от такой службы не уклонялся, и поэтому монашеское отречение от мира было ему непонятно. В результате монастыри превращались в богадельни, лазареты и теряли свое духовное значение. В отношении к монашеству и монастырям с наибольшей отчетливостью проявилось особое, протестантское видение Петром I смысла христианской веры - нравственное и учительное.
Такой внешний, во многом поверхностный взгляд Петра I определил и внутреннее содержание церковной реформы, и внешние формы ее реализации. Император объявлялся, например, верховным защитником и хранителем догматов православной веры и блюстителем правоверия и «всякого в Церкви святого благочиния».
Действия государственной власти по «ограждению» православия и защите благочестия характеризуются решительностью и последовательностью. Органам государственной власти вменялось следить за регулярностью посещения гражданами храмов, их присутствием на исповеди. Широко известен высочайший указ от 17 февраля 1718 г., обязывавший всех подданных ходить в воскресные дни к вечерне, заутрене и особенно литургии.
В результате таких реформ Церковь во многом лишилась возможности быть воспитательницей народа, свободно отзывавшейся на все явления его жизни, и народ либо искал новых учителей, либо впадал в состояние религиозного безразличия.
Характер взаимоотношений Церкви и государства, сложившийся в Петровскую эпоху, в целом сохранился и при его преемниках16.
Государство со времен Петра I пыталось стимулировать повышение роли монастырей в деле социальной помощи населению, но при этом никакой помощи не оказывало. Открытие же новых обителей допускалось лишь под непременным условием устройства при них учебного или благотворительного заведения.
В 1868 г. женским монастырям было предложено устроить учебные заведения для девочек, преимущественно духовного звания, а также благотворительные заведения: больницы и богадельни, где окажется такая возможность, и доставить сведения о том, что было сделано. Согласно представленным сведениям при 36 монастырях и 5
16 См.: Вощенкова Н.С., Гусев A.A., Писаренко И.С. Церковь и государство. Калужская епархия в синодальный период развития Русской Православной Церкви. Калуга, 2000.
общинах были учреждены 36 училищ, 5 богаделен и 2 больницы. Предполагалось открыть еще три училища в Киевской и Тверской епархиях.
Но большая часть монастырей не имела средств к учреждению заведений с особыми помещениями и особым содержанием. Монастырские помещения были наполнены бедными сиротами, малолетними и престарелыми на полном монастырском их содержании и попечении. Монахини занимались обучением грамоте и рукоделию малолетних, уходом за престарелыми и больными в кельях, при полном отсутствии особо заведенных школ, больниц и богаделен. Все это делалось помимо монастырских послушаний. Попытки указом сверху активизировать монастырскую благотворительность не привели к значительным результатам.
Довольно активно по сравнению с другими занимались благотворительностью московские монастыри. В других епархиях дела обстояли значительно хуже.
Приведем пример структуры монастырского приюта. «В 1866 году в Ново-Тихвинской женской обители был учрежден приют для воспитания девочек-сирот духовного звания. В него принимались дети шести-семи лет и воспитывались до десятилетнего возраста, после чего переводились в училище. Была разработана специальная программа обучения чтению по церковной и гражданской печати, чистописанию, Закону Божию. Соответственно возрасту и способностям детей обучали шитью, вязанию, простейшему рукоделию. Рукоделием девочки занимались с монахиней-мастерицей, а предметы преподавала учительница, окончившая курсы в монастырском училище. За поведением и воспитанием сирот смотрела надзирательница, также из монашествующих. Помимо воспитанниц монастырь содержал еще несколько десятков детей, не достигших школьного возраста. Главной попечительницей назначалась игуменья монастыря. Приют был открыт в пору настоятельства игуменьи Магдалины (Неустроевой), которая считала, что время для детей очень дорого и в известные лета должно начать обучение. Она неоднократно обращалась с просьбой о расширении штата воспитанниц, чтобы дать возможность бедным сиротам получить хорошее образование»17.
Устройство осиротевших детей в детские учреждения в конце XIX в. отличалось большой пестротой и разнообразием. Тем не менее в организационном плане существовало определенное единство. Большинство приютов входило в ведомство учреждений императри-
17 Журнал «Благо». 2004. № 1.
цы Марии. Приюты, находившиеся в ведении разных благотворительных обществ, частных лиц и ведомств (духовного, военного, внутренних дел и др.), хотя и имели свои самостоятельные уставы, но, как правило, были устроены по типу детских приютов этого ведомства. Надо сказать, что таких приютов тоже было немало. Еще в 1872 г. была основана Владычне-Троицкая община милосердия для вскармливания и воспитания всех бесприютных младенцев всех возрастов и сословий. В январе 1890 г. в Москве открылся приют для покинутых и бесприютных детей, рассчитанный на 13 человек, куда принимались мальчики и девочки от трех лет, брошенные на произвол судьбы и оставленные на руках полиции. Это заведение было временным убежищем для таких детей. По обнаружении родителей ребенка водворяли в семью, а некоторых из поступающих сюда детей отдавали на воспитание и обучение разным ремеслам желающим лицам. Контроль за приютом осуществлялся Дамским благотворительным обществом попечения при полицейских домах Москвы. В конце XIX и начале XX в. существовали и иные приюты, создаваемые для детей-сирот различного рода филантропическими общест-вами18.
Таково положение с детскими учреждениями, именовавшимися главным образом приютами для детей, оставшихся без родителей, собственной семьи. Но постоянное стремление облегчить их судьбу не повлияло на вывод, который сделала императрица Мария Феодоровна в результате своей деятельности задолго до нашего времени.
«Результаты воспитания оказались в сплошном почти вымирании призревавшихся, а воспитательное значение выразилось в совершенной негодности выросших воспитанников к самостоятельной трудовой жизни. Они оказались менее всех граждан полезными своему отечеству и дошли до последней степени падения. <...> Младенец принимается, воспитывается, потребляет огромные денежные расходы, а лишь только он вступит в те юношеские годы, когда формируется характер, когда труднейшим вопросом является выбор действительности, тогда-то оказывается, что его выкидывают из приюта, руководящие лица и общество перестают им интересоваться, и длинная история призрения слитком слабо отличает те шаги и опыты, которые делались, чтобы реализовать средства и труд, потраченные на воспитание»19.
18 Нечаева А.М. Охрана детей-сирот в России. М., 1994. С. 93.
19 Там же; Ошанин М.А. Указ. соч.
Советский период
12 декабря 1917 г. народным комиссаром ведомства государственного призрения было принято постановление «Об упразднении совета детских приютов ведомства учреждений императрицы Марии». Отныне для детей-сирот раннего возраста предназначались дома младенцев, а для детей дошкольного и школьного возраста детские дома.
В подобного рода учреждениях виделся новый тип общественного государственного воспитания детей, которому предстояло воплотить в жизнь основную идею коммунистического воспитания вообще всех детей за счет государства. Общеизвестны слова большевика Бадаева: «Так или иначе мы заставим матерей согласиться на национализацию детей». Формулировал эту идею и реформатор образования первых послереволюционных лет П.Н. Лепешинский, который считал: «Ни семья, ни отдельные лица или группы лиц не могут поставить и выполнить колоссальную задачу воспитания так рационально, как все общество, все государство». Более адекватно подходил к этому вопросу А.В. Луначарский. Говоря в 1918 г. об идеалах социального воспитания, он утверждал, что «приходится думать не о том, как отнять детей у тех, которые стараются воспитать их в семье, а как устроить тех, кто оказался за бортом семьи, тем более что этого будет чем дальше, тем больше»20.
Период 1917—1920 гг. отличился процессом создания детских учреждений взамен закрытых старых детских приютов. И если для детей младшего (до трех лет) возраста создаются лишь дома младенцев, то для устройства несовершеннолетних сирот школьного возраста организуют разные детские учреждения: не только детские дома, но и школы-коммуны, детские городки и учреждения интернатного типа. Но формируются в эти годы главным образом все-таки детские дома. Так в России в январе 1919 г. их было 1279 (75 300 детей), а в июле этого же года уже 1734 (124 627 воспитанников). Все эти детские дома мыслились как педагогические учреждения нового типа, как первые очаги формирования новой системы воспитания, «основанной на глубоком уважении к личности ребенка, призванной воспитывать новое поколение людей». Их преимущества усматривались и в том, что «здесь ребенок находится под постоянным надзором, поэтому из него легче лепить то, что нам нужно»21.
Становится более отчетливой и другая задача детских домов: трудовая подготовка подростка. Волна беспризорности все более захлес-
20 Нечаева А.М. Указ. соч. С. 8—32.
21 Там же.
тывает Россию. В 1925 г. появился декрет «О мероприятиях по подготовке воспитанников детских домов к трудовой общеполезной деятельности». С другой стороны, осуществлялось прикрепление детских домов к фабрично-заводским предприятиям, при этом рекомендовалось брать шефство над подростками - воспитанниками детских домов за год до их выпуска. Все эти мероприятия совпали с уменьшением числа детских домов: 1922 г. - 6063 детских дома (540 000 детей), 1925 г. - 2836 (228 127 детей). Но существовала еще одна причина их численного сокращения: отсутствие у государства средств на их содержание. Отсюда - новое увеличение числа детей, попадающих в бедственное положение. Поэтому было решено на всей территории РСФСР отводить для нужд детских домов пахотные и огородные земли, бесплатно снабжать детские дома семенами, инвентарем.
Примерно к 1935 г., когда было объявлено о ликвидации детской беспризорности как массового явления, в детских домах оставались исключительно дети-сироты. Родители, имеющие потребность поместить своего ребенка в это учреждение, были лишены такой возможности. В это же время довольно остро встал вопрос и о положении тех воспитанников домов младенца, которые задерживались здесь до се-ми-восьми лет. Им требовались другое питание, одежда, а главное — воспитание.
Все существовавшие в детских домах трудности организационного и педагогического характера усугублялись тяжелым материальным положением этих детских учреждений. Архивы 1937—1938 гг. свидетельствуют, что положение детей было крайне тяжелым, дети голодали. Все это приводило к массовым побегам детей-сирот из детских домов. Только в 1940 г. детприемниками НКВД СССР было зарегистрировано 11 799 детей, бежавших из детских домов. Судьба этих воспитанников была незавидной. Постановление СНК СССР и ЦИК ВКП(б) от 31 мая 1935 г. «О ликвидации детской беспризорности и безнадзорности» обязывало немедленно вернуть детей в детский дом или к родителям, что нередко губительно сказывалось на личности несовершеннолетнего и никак не способствовало охране его прав.
Тем не менее, несмотря на все очевидные недостатки детских домов, они продолжали рассматриваться как наилучшая форма общественного воспитания, устройства осиротевшего ребенка22.
Накануне Великой Отечественной войны в РСФСР было 1700 детских домов с контингентом воспитанников в 187 тысяч человек. Уже 25 июня 1941 г., в связи с началом военных действий был поставлен вопрос об увеличении числа воспитанников детских домов обще-
го типа на 22 тысячи человек. Вместе с тем шел процесс эвакуации детских домов на восток страны. К 14 декабря 1941 г. на территории РСФСР было эвакуировано 664 детских дома с 7887 воспитанниками. Большинство из них были направлены в восточные районы России или на Север. Но немало детей-сирот попало и в среднеазиатские республики. Например, в детских домах Узбекистана находилось 24 тысячи человек, из них 12 тысяч детей эвакуировали из прифронтовой территории.
Положение воспитанников детских домов в послевоенные годы оставалось тяжелым, тем более что количество детских домов за военное время сильно увеличилось, а материальное положение, естественно, не улучшилось. В 1946 г их было уже 3568, где находилось почти 360 тысяч детей. В эти годы во вновь организуемые детские дома направляются не только осиротевшие в годы войны дети, но и те, для воспитания которых в семье отсутствовали необходимые условия.
Все чаще и чаще иными становились причины сиротства. Оно порождалось теперь не действительным отсутствием родителей, а невозможностью, нежеланием с их стороны заботиться о своих детях.
В разные исторические этапы развития России воспитание детей, оставшихся без попечения родителей, организовывалось либо в детских учреждениях интернатного типа, либо восполняло утраченную атмосферу семейного воспитания в другой, не родной для ребенка-сироты семье. Альтернативой интернатному воспитанию были и остаются такие формы организации семейного воспитания детей-си-рот, как усыновление, опека, патронат.
From the history of sheltering
THE ORPHAN CHILDREN IN RUSSIA AND IN EUROPE: MORAL AND LEGAL ASPECT
T.V.Sklyarova, O.N.Bykova
In the article the authors, based on the historical materials, consider life conditions, basic purposes and problems of education existed in the shelters for orphan children in Russia and in Europe. On the basis of this research it is shown, that the purpose and problems of education in children's shelters do not reflect the real needs of formatting children’s personality, and children’s rights are hardly regulated. Moreover, when the personnel only carried out the official duties, it may lead, in authors’ opinion, to destruction of babies in the shelters. The full absence of personal dialogue is replaced with a principle of service.
