CC BY
250
УДК 81.161.1374
ББК Ш141.2-4 ГСНТИ 16.21.
И. Г. Добродомов Москва, Россия ИЗ ИСТОРИИ ДВУХ ЖАРГОНИЗМОВ:
ПАЦАН И ШКЕТ НА ЛЕКСИКОГРАФИЧЕСКОМ ФОНЕ Аннотация. История двух жаргонных наименований Омальчика /молодого человека^ рассматривается на основе словарей и художественных текстов в меняющемся социальном контексте XX в.
Ключевые слова: жаргонизм; лексикография; история слова; источники.
47; 16.21.65 Код ВАК 10.02.01
I. G. Dobrodomov
Moscow, Russia
FROM THE HISTORY OF TWO JARGONISMS (PACAN & SKET)
ON THE LEXICOGRAPHICAL BACKGROUND Abstract. The history of two slangy names for Oboy / young male personO is analyzed on the basis of dictionaries and fiction texts in the changing social context of the XXth century.
Key words: jargonism; lexicography; word history;
Сведения об авторе: Добродомов Игорь Георгиевич, доктор филологических наук, профессор, заведующий кафедрой общего языкознания.
Место работы: Московский педагогический государственный университет.
About the author: Dobrodomov Igor Georgievich, Doctor of Philology, Professor, Head of the Chair of General Linguistics.
Place of employment: Moscow Pedagogical State University.
Контактная информация: 119991, Москва, ул. Малая Пироговская, д. 1, стр. 1. e-mail: filfac@mpgu.edu.__________________________________________________________
Слово пацан, имеющее в современном языке ярко выраженную сниженную окраску и обычно в русских текстах без особых целей не употребляющееся, в словарях и текстах XIX в. не отмечено и появляется только в 20-х гг. XX в., что продемонстрировано в недавней статье новосибирского языковеда М. Т. Дьячка [Дьячок 2007: 110—116]: «Первым письменным свидетельством его существования является, видимо, отрывок из „Тихого Дона“ М. А. Шолохова: „Пацан, неси сюда!“ (среди реплик на привокзальной площади в Ростове; кто говорит, непонятно, возможно, один из упомянутых чуть выше матросов-черноморцев) (Шолохов. Тихий Дон. Книга 2, 1928 г.). Чуть позже слово пацанёнок в нейтральном значении использовано у Н. А. Островского в речи кочегара Андрея Птахи: „Василёк, братишка! Пацаненок... Васька, стервец!“ (Островский. Рожденные бурей, 1936 г.). Эти два примера по-своему показательны. Во-первых, они явно указывают на южное (причерноморско-южноукраинское) происхождение слова. Во-вторых, и в том, и в другом случае слово пацан использовано для характеристики представителей люмпенизированной среды» [Дьячок 2007: 111].
Однако относительно слабое распространение этого слова в текстах (особенно ранних) советского времени автор ошибочно объясняет идеологическими причинами, как бы забывая о верно им установленном происхождении лексемы пацан из «люмпенизированной среды», которая высоким престижем в обществе не пользовалась, как и слова, вышедшие из этой среды: «В сталинскую эпоху с ее жестким контролем над литературой и литературным языком слово пацан не часто появляется в произведениях печатной словесности. Ср., однако, следующие примеры: Я, пацаном когда был, в Америку совсем уже бежать собрался, золото в Клондайке искать. Стащил двуствол-
© Добродомов И. Г., 2012
ку у отца, сухарей набрал. Даже на норвежскую шхуну забрался. Мы во Владивостоке тогда жили (Некрасов В. В окопах Сталинграда, 1946); — Не ходи с ними, пацан, — ввязался вдруг Борька. — Давай, лучше врасшиба-лочку постукаем (Рыбаков А. Кортик, 1948)» [Там же].
Следует обратить внимание на то, что в этих примерах слово пацан употреблено в прямой речи персонажей, выступает их речевой характеристикой. Голословному тезису об идеологическом давлении противоречит также далее приводимый в рассматриваемой статье пример употребления слова в авторской речи с многозначительными кавычками, которые говорят о чуждости слова литературному языку, о принадлежности его к местному колориту: «Для понимания семантики слова показателен следующий, чуть более поздний, пример: Он [Эдуард Багрицкий] напоминал то ленивого матроса с херсонского дубка, то одесского «пацана»-птицелова, то забубенного бойца из отряда Котовского, то Тиля Уленшпигеля (Паустовский К. Золотая роза, 1955)» [Дьячок 2007: 111—112].
Естественны кавычки и при употреблении этого слова в авторском тексте в более раннее время: Ни одна из артелей каменщиков не хотела взять к себе „голоштанных пацанов“, как называли пожилые сезонники комсомольцев [Кандыба 1931]. В некоторых случаях это слово подается не только в кавычках, но и с разъяснением и даже с обозначением уже несколько странного для нашего времени ударения: ...Чтоб скрыть детскую нежность своего голоса, он говорил с хрипотцой и подозрительно косился на Фильку, опасаясь, как бы тот не принял его за „пацана“, т. е. за маленького мальчика [Шишков 1931: 26]. Далее в прямой речи персонажа без кавычек, но с ударением: Я по-твоему пацан?! То же в издании
1932 г. [Шишков 1932: 19, 20]; позже знаки ударения сняты [Шишков 1961: 24, 25].
Употреблялось это слово и без кавычек, чаще всего в произведениях о беспризорных, в стилизованных сказовых контекстах для создания языкового колорита и в прямой речи персонажей, например у Л. Пантелеева (А. И. Еремеева), причем часто вместе с синонимичными словами в ближнем контексте; правда, в некоторых случаях слово пацан в первых изданиях произведения отсутствовало и было введено лишь в переизданиях, как это произошло в рассказах Л. Пантелеева (А. И. Еремеева): Вскочил чернявенький хлопчик, кисточку бросил, руки вытер. — Идем, — говорит, — пацан [Пантелеев 1928б]; Выдался как-то очень хороший зимний денек. Снегу насыпало — не пройти. Это было в субботу. На следующий день ребята с утра достраивали свою крепость, когда над их головами в безоблачном зимнем небе появился старый новодеревенский знакомый ,Хеншель-126‘‘. На этот раз он прилетел очень кстати. Играть стало еще интереснее. — Воздух! — закричал Коська Мухин, маленький, веснушчатый пацан по прозвищу „Муха“ [Пантелеев 1944]; Мамочка подошел ближе и с ужасом увидел, что в ящике, скорчившись, в неудобном положении, сидит маленький белобрысый паренек в изодранной белой рубахе и взбитом на сторону красном галстуке. В этом пацане Мамочка без труда узнал одного из тех, кто приходил в Шкиду брать над нами шефство [Пантелеев 1962]; Ленька не выдержал и кинулся к малышам. — Эй вы, бужане! — закричал он. — Цыц по местам! Ну, что я вам сказал? Живо! — Ленька взял за плечи и толкнул к дверям двухтрех пацанов [Пантелеев 1970, 2: 447] (в первом издании [Пантелеев, Белых 1927: 7]: толкнул к дверям двух-трех парнишек); Наконец осмелел — пощупал плетеночку, потрогал: тяжелая. Перетянута корзинка сыромятным ремешком, чтобы нести было за что. На лучинных петельках замочек висит. Маленький. Его пятилетний пацан сковырнет [Пантелеев 1970, 1: 398]. В отдельном издании [Пантелеев 1928а] соответствующий контекст отсутствовал.
Уже в середине 20-х гг. XX в. социологи обратили внимание на употребление этого слова в юношеском жаргоне в школах фабрично-заводского ученичества (ФЗУ) киевских кожевенных заводов и предприняли неудачную попытку этимологизации при опоре на несуществующий украинский материал, что отражено в книге К. Езерского [Езерский 1926: 101—102]: «Украинский, русский, еврейский элементы перемешиваются, и узор юношеской речи в лингвистическом отношении оказывается весьма пестрым. Нужно, однако, отметить еще одно явление, характерное для юношеского жаргона: очень часто слова получают в нем значение, отличное от того, какое они имели в
языке, откуда они были заимствованы. Так, например, известно, что в нашем крае фабза-вучники сплошь называют друг друга „пацана-ми“. Слово это получило всеобщее признание и по смыслу равносильно слову: подросток, мальчик, молокосос. Очень часто ученики старших групп фабзавуча называют „пацана-ми“ младших своих сотоварищей и обижаются, если к ним прилагают это название. Между тем, „пацан“ — слово украинское и означает: подсвинок, молодой кабан». В главе «Фабза-вучники и язык» помещен краткий тематический словарик юношеского жаргона, где фигурируют слова пацан и пацанка с синонимами: «Подросток, мальчишка — пацан (украинское подсвинок), шкет. Девушка — пацанка, симаха (девушка, за которой ухаживают). Это его подруга — это его симаха» [Там же: 108].
К тому же десятилетию относится и фиксация слов: «Пацан — мальчишка; Пацанка — девчонка; Паценок — молодой парень», — в милицейском словарике [Потапов 1927: 113— 114], в котором, к сожалению, много опечаток и отсутствуют ударения, поэтому за написанием паценок может скрываться как нормальное уменьшительное пацанок, так и пацанёнок с ненормативной суффиксацией: в русском языке суффикс -ёнок- обычно используется для образования названий молодых существ от названий взрослых.
В связи со сказанным надо внести небольшую поправку в сведения М. Т. Дьячка о первой фиксации слова пацан (и пацанка) в русских словарях: «В конце 1920-х гг. слово получает и свою первую словарную фиксацию.
А. В. Миртов включает его в словарь „Из лексикона ростовских беспризорников и босяков“, определяя значение слова очень лаконично: пацан — „мальчуган“ [Миртов 1929: 412]» [Дьячок 2007: 111]. К сказанному стоит добавить, что в этом же словарике А. В. Миртов поместил синонимы из лексикона ростовских босяков и беспризорников: валет — ПмальчикП [Миртов 1929: 409]; гаврик — Пчудак, хитрец, иногда — малышП [Там же: 410]; шкет — ‘1) человек маленького роста. 2) мальчик. 3) проходимецП [Там же: 414]. А. В. Миртовым отмечено и проникновение слова за пределы среды деклассированных элементов, в народные говоры: «Пацан — уличный мальчик. Новое городское слово <со ссылкой на запись в Ростове и Новочеркасске — И. Д>, проникающее уже в станицу. Вариант бацан» [Там же: 224].
Однако распространение слова не было стремительным: «Очень интересны свидетельства современников той эпохи. Так, по словам писателя и филолога Г. П. Помазкова (род. 1922), уроженца станицы Тацинской Ростовской обл., слово пацан не использовалось в речи жителей казачьих станиц в 30-е гг., но его можно было услышать в Ростове, Таганроге и других крупных городах юга России.
При этом слово пацан обозначало мальчишку 12-13 лет — сорванца и хулигана» [Дьячок 2007: 111].
В кратком трехтомном «Словаре русских донских говоров» [Словарь русских донских говоров] ни пацан, ни бацан не зафиксированы, но это вызвано не отсутствием слова в этих говорах, а наличием лексемы в академической лексикографии, куда слово неожиданно попало в середине 50-х гг. XX в.
Одновременно в 20-е гг. XX столетия слово пацан проникло и на Север России, как это было отмечено А. М. Селищевым в книге «Язык революционной эпохи» на фоне общего явления: «За последние годы получили широкое распространение слова из „жаргона пре-ступников“. Эти слова переняты были сперва лицами низших, а затем средних слоев городского населения и лицами фабрично-заводской среды» [Селищев 1928: 75].
Особо интенсивно подобные слова распространялись среди молодежи: «Слова воровского жаргона „блатной музыки“ в особенности сильно распространяются в молодом поколении фабрично-заводской среды ... и среди учащихся в школах I и II ступени. Учащиеся воспринимают эти слова от окружающей среды дома и вне его. За стенами дома в значительной степени воздействуют на отдельных учащихся беспризорные <выделено
А. М. Селищевым — И. Д.>. Некоторые школьники младшего возраста дружат с ними и перенимают их речевую манеру, жаргонные слова, которые воспринимаются ими (школьниками) как слова особой эмоциональной значимости» [Селищев 1928: 78—79]. В процитированной книге приводятся следующие слова такого рода, обозначающие малолеток (лексемы собраны в в 1925—1926 гг. в школах Ярославля ассистентом Ярославского педагогического института С. А. Копорским и, по наблюдениям самого А. М. Селищева, употребляются также в Москве и Казани): валет (мальчик); оголец — агалец — пацан (мальчишка); шкет — оголец [Селищев 1928: 79].
В материалах С. А. Копорского кратко описывается характер употребления жаргонизма в речи ярославских школьников («„Шпана, ага-лец, пацан“ — просто шутливые клички» [Ко-порский 1928: 47]), в приложенном к статье словарике приводятся синонимические ряды: «Агалец, агальчик — мальчишка. Слово с оттенком презрительным. См. шпингалет, пацан. В воровском жаргоне заменяется теперь словом „пацан“. Даль: Голец — голыш, нагиш, бедный. Трахт.: Оголец — несовершеннолетний преступник; Потапов» [Копорский 1928: 49]; «Оголецъ. См. галецъ»; «Голёцъ. „Блатной“ мальчишка; несовершеннолетний преступникъ. Называется также „огольцомъ“, „гольчикомъ“, а въ тюрьмахъ южныхъ губерний — „лощомъ“. „Голецъ“, надъ которымъ практикуется одна изъ отвратительнейшихъ формъ тюремного
разврата, носитъ кличку „плашкета“ или „мар-гаритки“» [Трахтенберг 1908: 42, 18]. Фактически С. А. Копорский приводит выписку из словарика С. М. Потапова («Оголец — несовершеннолетний преступник, дачный вор»; «Ота-лец — начинающий вор, подросток» (явная описка. — И. Д.) [Потапов 1927: 106, 107]. Приведем еще синонимы: «валет — см. агалец, пацан. Д.: холоп, хлап, холуй, хам. Потап. „валет червонный“» [Копорский 1928: 50]. «Пацан — агалец, шпингалет. „Эх, ты, пацененок!“. Завезено из Харькова. У шпаны: тут пацаны, не наши были. Трахт.: Пацан — мальчишка»
(У В. Ф. Трахтенберга этого слова нет. — И. Д.). Фз. Пот.» [Копорский 1928: 55]. «Шкет — тонкий, худой человек, агалец, шпингалет. „Шкет — карманное брюхо!“ (дразнят). У шпаны теперь заменено словом „пацан“. Трахт.: „Подросток, арестант, исполняющий пассивную роль в педерастии“. Теперь слово, как будто устарело. 3» [Копорский 1928: 56]. Ср.:
«Шкетъ. То же что и „плашкетъ“; «Плашкетъ. См. голец» [Трахтенберг 1908: 67, 46].
«Шкет — подросток, мальчик; молодой, маленький»; «Плашкет — подросток, арестант, исполняющий пассивную роль в педерастии; мальчик, дитя» [Потапов 1927: 189, 118].
В 20—30-х гг. XX в. жаргонизм пацан и его производные отмечались в разных местах, и не только на юге России: в Киеве (К. Езерский), Ростове, Новочеркасске (А. В. Миртов), Таганроге (Г. П. Помазков), Ярославле (С. А. Копор-ский), Москве, Казани (А. М. Селищев). С. А. Ко-порский, к сожалению, не сообщает источник информации о «завозе» в Ярославль жаргонизма пацан из Харькова. Можно предполагать, что это мнение возникло у него под влиянием книжечки К. Езерского «Фабзайцы», изданной в Харькове, хотя в самой книжке речь идет о Киеве.
Отсутствие слова пацан в статьях 1927 г. о языке школьников Перми и Москвы не может служить абсолютным указанием на неупотребительность его в этих городах, поскольку списки слов в этих статьях не носят исчерпывающий характер. В Перми отмечены слова шкет и плашкет (по В. Ф. Трахтенбергу) [Богословский 1927: 23, 24], у М. А. Рыбниковой — следующие: шкет — маленький, мальчишка; шпингалет, шпинарет, шпендрик — презрительно о мальчишке [Рыбникова 1927: 245]. В связи с этим нельзя полностью согласиться с мнением об узком распространении жаргонизма пацан в первые два десятилетия советского периода, высказанном М. Т. Дьячком: «Однако в 20-30-е гг. XX в. слово пацан, судя по всему, воспринималось как региональный экзотизм. Характерно, что оно не встречается в произведениях таких писателей, как М. Горький,
А. Платонов, М. Зощенко, М. Булгаков, С. Есенин, Ю. Олеша, А. Мариенгоф, О. Мандельштам, Л. Сейфуллина, И. Бабель, В. Катаев,
А. Пантелеев и многих других» [Дьячок 2007:
111]. Перечень писателей, не употреблявших слова пацан, требует проверки и уточнения; упомянутый в нем Л. Пантелеев (А. И. Еремеев) в своих автобиографических произведениях «Республика Шкид» (1927, в соавторстве с Г. Белых) и «Ленька Пантелеев» (1939) действительно не пользуется этим словом, активно употребляя синоним последнего шкет, но слово пацан, как уже было показано, не было ему чуждо. (Действие упомянутых произведений связано с Петроградом — Ленинградом, куда южное слово тогда еще, возможно, не дошло.) Любопытно, что слово шкет было зафиксировано в городском языке Петербурга, еще до эпохи Петрограда — Ленинграда: «Шкетъ, а, м. — молодецъ, удалецъ на языке воровъ. Петербург» [Водарский 1912: 405].
Любопытно, что родившийся в Петербурге и живший в нем до революции М. Р. Фасмер поместил в своем этимологическом словаре слово шкет на основании его фиксации
В. А. Водарским, но дал отклоняющееся от первоисточника толкование (по-немецки: junger Frechling □ молодой нахал□ и frecher junger Mann ^нахальный молодой человек^): «Шкет □junger Frechling, frecher junger MannD, gaunerspr., Peterburg (RFV 68, 405). Vgl. ital. schietto DoferherzigD, das auf germ. *slichts □slichtD zurückgeführt wird, s. Meyer-Lübke Rom. Wb. 663» [Vasmer 1958, 3: 406]. В русском переводе толкование слова дается по
В. А. Водарскому: «шкет: „молодец, удалец — на языке воров“, арготич. петерб.» [Фасмер 1973, 4: 448]. Отклонение от толкования, предложенного В. А. Водарским (молодец, удалец), в немецком тексте нельзя объяснить неточностью перевода: вероятно, М. Р. Фасмер опирался на собственное восприятие петербургского жаргонизма начала XX в. шкет, о котором ему напомнила публикация
B. А. Водарского.
Жаргонное слово пацан не попало в «Толковый словарь русского языка» под редакцией Д. Н. Ушакова, несмотря на то что данный лексикографический источник хорошо отражал новации литературного языка начала советской эпохи, зато этот словарь зафиксировал два си-нонима-конкурента интересующего нас слова, которые, по меткому наблюдению С. А. Копор-ского, в разговорной бранной сфере уже вытеснялись в 30-е гг. словом пацан: «ОГОЛÉЦ, льца, м. (простореч., бран.). Мальчишка-озорник» [Ушаков 1938, 2: стб. 750]; «ШКЕТ, а, м. (простореч. бран. из воровск. арго.). Мальчишка, подросток» [Ушаков 1940, 4: стб. 1348].
Все эти жаргонизмы не были включены
C. И. Ожеговым в его строго нормативный однотомный «Словарь русского языка», первое издание которого было выпущено в 1949 г. При этом жаргонное слово пацан почему-то попало в большой академический «Орфографический словарь русского языка» [Орфографический словарь... 1956: 665], где оно без специальных
помет дается общим списком рядом с совсем не жаргонными словами.
Кто, когда и на каких основаниях включил это далеко не литературное слово в общий список, остается неясным. Подготовка словаря началась на базе словарей и академической словарной картотеки в Ленинграде под общим руководством академика С. П. Обнорского при участии научных сотрудников Академии наук СССР И. К. Зборовского, М. А. Соколовой, Л. С. Ляпуновой, Б. В. Лаврова и др. и была завершена в Москве при активном участии С. Е. Крючкова, С. Г. Бархударова, Н. И. Тара-басовой, Л. В. Усачевой, Б. З. Букчиной и М. В. Найденовой. Этот большой словарь получился не без досадных, неожиданных промахов, которые впоследствии частично были исправлены, а частично сохранились до сих пор.
Так, традиционное название польского солдата жолнéр (также с другим ударением: ж0лнер) дано в словаре в ошибочной форме жолнёр. См. об этом: [Добродомов 2003: 70— 72; Добродомов 2004: 91—93]. Из двух сходных слов капут и каюк первое получило характеристику несклоняемого существительного мужского рода: «капут, нескл., м.» [Орфографический словарь... 1956: 361], а второму была приписана неизменяемость вместе с ограничением употребления его только «в значении сказуемого и междометия» без указания грамматического рода: «каюк, неизм., в знач. сказ. и межд.», — хотя отмечался склоняемый омоним: «каюк2, а (лодка)». Существительные лафа и трын-трава почему-то были ошибочно квалифицированы как соответственно несклоняемое и неизменяемое без объяснения разницы в содержании этих терминов: «лафá, нескл., ж.» [Там же: 424]; «трын-травá, не-изм.» [Там же: 1082]. При явном междометии-звукоподражании стоит зачем-то излишняя помета о его неизменяемости: «трюх-трюх, неизм.» [Там же: 1082].
К промахам словаря относится и безоговорочно необоснованное включение в него жаргонного слова пацан.
Любопытно, что в подготавливавшийся параллельно с «Орфографическим словарем русского языка» тем же самым Институтом языкознания АН СССР другой аналогичный словарь «Русское литературное произношение и ударение» [Русское литературное произношение и ударение 1959] слово пацан не попало. К сожалению, в более поздний орфоэпический словарь по неосмотрительности было включено не вызывающее проблем с точки зрения орфоэпии жаргонное слово без каких-либо стилистических помет: Па^н, пацанá [Орфоэпический словарь... 1985: 369]. Обращает на себя внимание новое, по сравнению с произведениями В. Я. Шишкова, ударение в косвенных падежах.
Зафиксированное в академическом орфо-
графическом словаре [Орфографический словарь... 1956], вскоре существительное пацан, снабженное стилистическими пометами, оправдывающими его введение цитатами из источников 30—40-х гг. XX в. и кратким синонимическим толкованием, безосновательно и совершенно неожиданно было включено в Малый академический словарь: «пацАн , а, м. Груб, прост. мальчишка. Пришел ко мне пацан. Лет ему, вероятно, двенадцать, а может, и меньше. Макаренко, Книга для родителей. — Дядя, это Кочубей, — не отставая, убеждал Володька. — Не ори, пацан! — прикрикнул на него раздраженный машинист. Первенцев, Кочубей» [МАС!, 3: 45]. Стремление к полноте лексического материала победило нормативность справочника.
В вышедшем чуть позже [См.: Сводный словарь..., 1: 4] в том же 1959 г. Большом академическом словаре [БАС 1959, 9: стб. 326— 327] в статье на слово пацан указание на грубую окрашенность почему-то было снято, а в иллюстративную часть была добавлена цитата из повести А. Н. Толстого 1937 г. «Хлеб» (Возвращается Аникей Борисович в Калач, а у него там жена и сын Ванька — пацан лет пятнадцати — здоровый, в отца); также в этом словаре приводятся два производных — пацанёнок и прилагательное пацаний, взятые из художественной литературы 1930—1940-х гг., где они употребляются преимущественно в прямой речи персонажей, но не в авторской речи:
«ПАЦАНЁНОК, нка, мн. пацанята, м. Простореч. Уменьш.-ласк. к пацан. Сквозь сон... Игорь слышал, как Максим с сожалением и грубоватой нежностью говорил: „И сладко же дрыхнет пацанёнок, даже будить жалко!“ Карав. Разбег. — Что ж ты раньше не явился!.. Он тебя ежеминутно вспоминал, русый ты пацаненок. Львова, Настойч. характер».
«ПАЦАНИЙ, ья, ье. Простореч. Относящийся к пацану, пацанам, принадлежащий им; состоящий из пацанов. Сводные отряды колонистов, то большие, то малые, то состоящие из взрослых, то нарочито паца-ньи,... с четкостью расписания скорого поезда проходили в поле и обратно. Макаренко, Педагог. поэма» [БАС, 9: 326—327].
Во втором издании Малого академического словаря увеличиваются колебания в оформлении прилагательных, соотносимых не только с существительным пацан, но и пацанка, причем приводится также сомнительная форма пацаничий, не подкрепленная иллюстративной цитатой: «ПАЦАНИЧИЙ и ПАЦАНЯпЧИЙ , -ья, -ье. Прост. Прил. к пацан, к пацанка. Пацаничий голосок. Тут он сразу терял всю свою солидность и лицо его становилось паца-нячьим. Зверев. Она и он. ПАЦАНКА, -и, род. мн. -нок, дат. -нкам, ж. Прост. Девчонка. — В армию меня взяли, а у бабы осталось двое
детишек. Да. Пацан и пацанка. Горышин. Около океана» [МАС2, 3: 35].
В гнездовой словообразовательный словарь попала лишь половина материала академической лексикографии:
пацан
пацан — ёнок
пацан — ий [Тихонов 1985, 1: 730].
К сожалению, мы располагаем весьма скудными сведениями об употреблении слова пацан в русских народных говорах, поскольку составители диалектных словарей руководствуются не вполне разумным принципом: фиксировать только те слова, которые отсутствуют в нормативных словарях. Соответственно интересующая нас лексема не отмечается в сводном академическом «Словаре русских народных говоров».
До того, как слово пацанка вошло в академическую толковую лексикографию, на него обратили внимание дальневосточные диалектологи, зафиксировав в 1983 г. как местное слово; во втором издании их словаря данную лексему сопроводили стилистической пометой пренебрежительности: «ПАЦАНКА, и, ж. Пре-небр. Девочка. Когда я ешшо пацанкой была, с отцом ездила в поле. (Алб. Скв.). Я-то тогда пацанкой была, девчонкой, не помню ничё (Пашк. Облуч.). Чёртова пацанка. Унистожи-ла всех белок (Калин. Мих.). Амур. (Мих. Скв.). Хаб. (Облуч.)» [СРГП-, 1983: 179; СРГП2 2007: 316].
Фиксация этого слова в диалектном словаре чрезвычайно важна потому, что в говорах оно приобретает весьма специфические значения. В форме множественного числа в говорах Приамурья оно семантически сближается с другим, тоже диалектным: «пацанки , -ков, мн. То же, что пасенки. Пацанки — это отростки у помидор. Я их все время сламываю. Пацанки лишние, они тянут соки... » СРГП2 2007: 316]; «ПАСЕНКИ, -нок, мн. Боковые побеги растения; пасынки. Пасенки надо обязательно обламывать, чтобы растение лучше росло. (Благовещ.)...» СРГП2 2007: 314].
В «Новгородском областном словаре» зафиксирована представляющаяся более естественной по сравнению с экстравагантым новообразованием пацанёнок уменьшительноласкательная форма «пацанок»: «ПАЦАНОК, -
а. м. Ласк. Мальчик. Такой пацанок! Молв.» [Новгородский областной словарь 1994: 107]. Модель, по которой создано слово пацанёнок, служит для образования названий детей, детенышей, птенцов от названий родителей, что свидетельствует о внелитературном, жаргонном происхождении этой производной лексемы.
Не руководствовался принципами диффе-ренциальности и В. С. Елистратов, отметивший со смутным толкованием лишь одну уменьшительную форму с другим суффиксом: «ПАЦАНИК, -а, м. Шутл. (чаще пренебр.) о любом человеке. Не тряси конечностями, ~ !
а то ~и на розовых „тавриях“ приедут. —
фраза, употребляемая в качестве шутл. аргу-мента-„устрашения“ против каких-либо действий собеседника, напр.: Ты, брат, этого не делай, а то ~и на розовых „тавриях“ приедут» [Елистратов 2000: 321].
Надо заметить, что слово пацан и производные пацанка, пацанва, пацаньё гораздо активнее, чем в обиходном просторечии, употребляются в разных значениях за пределами литературного языка и даже просторечия, о чем свидетельствуют пометы угол<овное>, арест<антское>, мол<одежное>, шк<ольное>, гом<осексуалистское> и др. в словарях блатной лексики [Быков 1994: 148; Мокиенко, Никитина 2000: 424].
Весьма представительный материал по употреблению арготических слов пацан, пацанёнок, пацанка, пацанство, пацанва, пацаньё, пацанский с общей разговорно-сниженной окраской и дополнительными характеристиками (иронические, жаргонные, криминальные, фамильярные, пренебрежительные и т. д.) в публицистических и литературных текстах, собранный В. В. Химиком [Химик 2004: 426—427], показывает, что и сейчас эти слова не вписываются в нормальный русский литературный язык. Кстати сказать, труд В. В. Химика подтверждает наблюдения С. А. Копорского о том, что в городском жаргоне словом пацан вытесняются слова оголец (агалец) и шкет [Копорский 1928: 49—56]: в словаре В. В. Химика последние слова не имеют производных и проиллюстрированы лишь «составительскими» (?) речениями [Химик 2004: 391, 734], а слово пацан и его производные, как правило, иллюстрируются цитатами из литературы и прессы низкого пошиба [Химик 2004: 426—427].
Академическая лексикография или уклоняется от стилистической характеристики слова пацан, или почему-то считает его просторечным (первоначально — грубо-просторечным!), что едва ли справедливо: указанная лексема принадлежит к сниженной жаргонизованной речи.
Еще меньше оснований имеется для провозглашения слова пацан и его производных разговорными, как это сделано в академическом «Большом толковом словаре русского языка» и повторено в странно названном «Новом словаре» Т. Ф. Ефремовой:
«ПАЦАН, -а, м. Разг. Мальчишка. Пацан лет двенадцати || Сын-мальчик. Поздравьте, у меня родился п. Пацаненок, -нка, мн. -нята, -нят; м. Уменьш.-ласк. Пацанка, -и; мн. ч., род -нок, дат. -нкам; ж. Пацаничий, пацанячий, -ья, -ье. П-ий голос. П-ье поведение (как у пацана).
пацанвА, -ы ; ж. Собир. Разг. Дети подросткового возраста. Детдомовская п. Ватага пацанвы.
ПАЦАНЁНОК; ПАЦАНИЧИЙ; ПАЦАНКА см. пацАн.
ПАЦАНСТВО, -а, ср. Разг. = Мальчишество. П. в чьих-л. поступках.
ПАЦАНЬЁ, -я, ср. собир. Разг.-сниж. =
пацанва.
ПАЦАНЯПЧИЙ см. ПАЦАН» [БТС 1998: 788].
Не столь богато словообразовательные возможности слова пацан продемонстрированы в «Толково-словообразовательном словаре» Т. Ф. Ефремовой, которая ограничилась материалами первого издания большого академического «Словаря современного русского литературного языка», так же, как А. Н. Тихонов в гнездовом «Словообразовательном словаре»:
«пацАн, м. разг. 1. То же, что: мальчишка.
ПАЦЕНЁНОК, м. разг. 1. Уменьш. к сущ.: пацан. 2. Ласк. сущ.: пацан.
пацАний прил. разг. 1. Соотносящийся по знач. с сущ.: пацан, связанный с ним.
2. Свойственный пацану, характерный для него. 3. Принадлежащий пацану. 4. Состоящий из пацанов» [Ефремова 2000, 2: 29].
Вероятно, для слова пацан в современных словарях лучше всего подходят пометы, которые в «Толковом словаре русского языка» под редакцией Д. Н. Ушакова сопровождают слово шкет: «(простореч. бран, из воровского арго)», — за исключением бран. Дело в том, что указание на происхождение этого слова «из воровского арго» нужно рассматривать не как историко-этимологическую, а как стилистическую характеристику, поскольку былая принадлежность к сниженной по стилистической окраске лексике накладывает на слово неизгладимый отпечаток сниженности.
Н. Ю. Шведова, редактор толкового словаря С. И. Ожегова, перенеся в его 9-е издание из академических словарей жаргонизм пацан с некоторыми производными, грубо нарушила нормативный характер словаря известного, к тому времени покойного лексикографа: «пацАн, -а, м. (прост). Мальчишка || уменьш. пацанёнок, -нка, мн. пацанята, -ят; прил. пацанячий, -ья, -ья || прил. пацаний, -ья, -ье» [Ожегов 1972: 454].
Такое неоправданное решение редактора вызвало справедливые нарекания со стороны чутких к стилистическим оттенкам русской лексики читателей. Недавно было опубликовано одно из писем возмущенных читателей с лукавым ответом редактора:
«14.11.84 г.
Уважаемый профессор Н. Ю. Шведова!
Прошу Вас объяснить мне, почему в „Словарь русского языка“ С. И. Ожегова, 1978 г. изд., включено слово пацан!
В этом же словаре, но в 1953 г. издания, этого слова нет. И правильно, что его нет. Если бы был жив Сергей Иванович Ожегов, он не допустил бы этого так называемого „слова“ в русский словарь. Потому что это не русское.
А какова этимология этого „слова“? Оно происходит от ругательства в еврейском языке, — не буду вдаваться в детали, так как Вы располагаете большими возможностями для уточнения этимологии этого жаргона. И в Ваших силах было не допустить засорения русского языка бранью различного происхождения.
Вред от такой неразборчивости налицо: бранное это „слово“ печатают в газетах и журналах (в „Комсомольской правде“ за 14.11.84 г. — оно процитировано 4 раза — спец. корр. Н. Моржиной), им назван фильм, оно на устах безнадзорных мальчишеских компаний в подворотнях и прочих антисоциальных элементов. Неужели явилась необходимость издать словарь нецензурных слов и выражений воровского жаргона? Издайте. Но в „Словаре русского языка“, на котором стоит имя: С. И. Ожегов — напечатать такое, с позволения сказать, слово — просто кощунство.
С легкой руки таких неразборчивых редакторов и издателей погибнет русский язык.
В последующих изданиях словарей русского языка необходимо более строго подходить к включению новых слов и не допускать подобных нововведений.
Л. Родионенко» [Словарь и культура... 2001: 298].
Правоту рядового читателя, используя несколько иные, терминологические выражения, подтверждают и современные специалисты по лексике русского литературного языка, углубленно занимавшиеся изучением оценки слова пацан носителями современного русского литературного языка: «Судя по проведенным опросам и беседам, слово пацан по-прежнему остается чуждым носителям литературного стандарта, которые воспринимают его как характерную черту русского просторечия и не используют его в разговорах на нейтральные темы, хотя в принципе могут употреблять его, говоря о носителях просторечия или имитируя просторечие» [Дьячок 2007: 113].
Лукавые оправдания редактора с передергиванием фактов звучат весьма неубедительно и, конечно, неискренно, поскольку впоследствии все свои аргументы Н. Ю. Шведова негласно дезавуировала:
«01.12.1984
Уважаемый товарищ Л. И. Родионенко!
Как свидетельствует само Ваше письмо, слово пацан в значении „маленький мальчик“ широко вошло в русское разговорное и просторечное употребление, находит отражение в печати. В этом употреблении оно не имеет оттенка неодобрительности, а напротив, несет в себе элемент положительного отношения. Краткий толковый словарь современного русского языка не занимается этимологией и не может исходить из этимологии слов в отражении их современного употребления. Не могу согласиться с Вами в том, что широкое распространение слов в обиходной речи (а слово пацан
сейчас принадлежит и обиходной речи именно в том смысле, как ее понимал С. И. Ожегов) связано с влиянием словарей. Дело обстоит как раз наоборот: словари отражают такое употребление <не всегда правильно. — И. Д>.
Таким образом, слово пацан, как и многие другие слова, далеко отошедшие от первоначальных сфер употребления и от своих первоначальных значений, имеет все основания для того, чтобы найти свое место в толковом словаре; оно (так же, как и все от него производные) нашло свое место не только в „Словаре русского языка“ С. И. Ожегова, но также и в академических словарях: в семнадцатитомном „Словаре современного русского литературного языка“ (Т. IX, 1959) и в четырехтомном „Словаре русского языка“ (Т. III, М. , 1983).
Ответственный редактор „Словаря русского языка“ С. И. Ожегова доктор филологических наук, профессор Н. Ю. Шведова» [Словарь и культура... 2001: 299].
Весьма симптоматична по части дезинформации заключительная часть ответа: говорится, что академическая лексикография также фиксирует, хотя, как уже было показано, выделенное слово также прикрывало явно вторичный характер работы Н. Ю. Шведовой, позаимствовавшей слово из академических словарей большего объема, в которых его наличие можно оправдать стремлением к полноте, излишней для однотомного нормативного словаря.
Весьма характерно, что зафиксированное в 1972 г. в словаре С. И. Ожегова под редакцией Н. Ю. Шведовой значение «мальчишка» подменяется в ответе читателю совсем другим — «маленький мальчик» с плеонастической уменьшительностью-ласкательностью (эта «уменьшительность-ласкательность» позже — в 1992 г. — была внесена в словарную статью пацан путем добавления в дефиницию не очень подходящего сюда слова мальчик (пацан «мальчик, мальчишка» [Ожегов, Шведова 1992: 510]), что было сделано уже в новом издании словаря С. И. Ожегова, в котором ответственный редактор Н. Ю. Шведова неожиданно выступила соавтором), отсутствующей у слова мальчишка в словарной синонимической дефиниции, как и у слова пацан.
Отказываясь признавать свою неправоту, в 1992 г. в очередное переиздание словаря С. И. Ожегова Н. Ю. Шведова включила и слово пацанка: «пацанка, -и, ж. (прост). Девочка, девчонка» [Ожегов, Шведова 1992: 510]. Между тем стилистическая окраска этого слова в еще большей степени выдает происхождение из воровской речи.
Не будем подробно останавливаться на других грубейших просчетах бывшего ответственного редактора: о внесении в словарь С. И. Ожегова 1992 г. издания энциклопедических сведений и включении туда относимых современной лингвистикой к именам собственным названий народов (этнонимов) и названий
жителей (катойконимов) с производными.
Весьма удивительным явился в дальнейшем и совершенно неожиданный отказ от вполне обоснованного принципа невключения в однотомный нормативный словарь этимологических сведений, на котором Н. Ю. Шведова ранее твердо настаивала, как, например, в письме читателю А. Я. Иванову от 12.01.1981 г.: «В ряде случаев Вы предлагаете дать сведения о происхождении слова (коснеть, окаянный, поздравить, суд да дело), включить имена собственные (Пегас) или внести в толкование слова те или иные сведения энциклопедического характера (светляк); однотомник не может ставить перед собой такие задачи» [Словарь и культура... 2001: 296—297].
Этимологические сведения в кратком нормативном толковом словаре, действительно, выглядят совершенно неуместно. Краткое представление этимологии для широкого круга читателей невозможно: в таком виде оно будет создавать ложное представление о научной этимологии как о науке, имеющей характер произвольной вкусовщины. Специфичность этимологических сведений о слове делает невозможным их включение во все лексикографические справочники иного рода, кроме этимологических словарей.
О. Н. Трубачев считал, что своеобразие источников и методов этимологических исследований не позволяет привносить этимологические сведения даже в исторические словари, хотя этимология и историческая лексикография преследуют единую цель — показать эволюцию слова во времени: «Насыщение исторического словаря сравнением с диалектными и иноязычными данными, а также сведениям по этимологии способно лишь взорвать изнутри исторический словарь как таковой и поэтому нежелательно» [Трубачев 1984: 35]. Это тем более справедливо по отношению к избирательному нормативному словарю.
Весьма характерно, что С. И. Ожегов, сокращая этимологические справки «Толкового словаря русского языка» под редакцией Д. Н. Ушакова и давая в первом издании (1949 г.) своего словаря лаконичные присловные указания на язык, из которого пришли в русский язык заимствованные слова, из последующих изданий эти невнятные пометы устранил как ненужные, что некоторое время было свойственно и ответственному редактору.
В вышедшем в 2007 г. весьма странном издании словаря С. И. Ожегова (без указания авторства последнего) под названием «Толковый словарь русского языка с включением сведений о происхождении слов», где Н. Ю. Шведова выступает ответственным редактором и неубедительно заявляет о своих авторских правах на «весь корпус словаря (за исключением разделов статей, посвященных происхождению слов, т. е. этимологических зон словарных статей, отмеченных знаком •, а также
за исключением около 300 статей <статьи эти нигде не названы — И. Д>, перенесенных из 4го издания книги С. И. Ожегова и Н. Ю. Шведовой „Толковый словарь русского языка“ и в свою очередь содержащихся в 9—23-м изданиях „Словаря русского языка“ С. И. Ожегова)», все ограничения на перечисленные сведения, излишние для однотомного нормативного словаря, оказались снятыми, хотя реализовались эти новшества непоследовательно.
Этимологические справки (называемые почему-то зонами, т. е. поясами) даются случайно, лишь при некоторых словах, и вызывают недоумение непрофессиональным характером, ненадежностью предлагаемых этимологий. Не приводятся этимологические справки даже для слов, чье происхождение достаточно хорошо известно. Это касается, например, едва ли уместного в современном кратком нормативном словаре устаревшего экспрессивного заимствования, перекочевавшего в 1992 г. из толкового словаря под редакцией Д. Н. Ушакова в новый «Толковый словарь русского языка» [Ожегов, Шведова 1992]: «ХОДЯ, -и, м. (устар. прост.). Прозвище китайца, китайцев» [Ожегов, Шведова 1992: 897]. Ср. новую этимологию: [Младе-нова 2010: 183—191].
Устаревшим это слово значилось уже в словаре 1940 г. [Ушаков 1940, 4: стб. 1166], и
С. И. Ожегов вполне закономерно не включил его в свой малый нормативный словарь. В рассматриваемом словаре 2007 г., в котором авторство С. И. Ожегова уже не указано, нет этимологии, как и в «Толковом словаре» под редакцией Д. Н. Ушакова, оттуда слово заимствовано: «ХОДЯ, -и, м. (разг. фам. устар.) Пренебрежительное название китайца». Происхождение слова объясняется в Большом академическом словаре: «ХОДЯ, -и, ж. Устар. простореч. Уничижительное название китайца.
— Как это ты, ходя, сюда в деревню пробрался? — спросил фельдшер. — У нас всех китайцев выселили. Верес. На япон. войне, 4. — Ушак. Толк. слов. 1940: ходя. — От кит. huoji — приказчик (продавец)» [БАС, 16: 302].
В некоторых случаях вместо этимологии назойливо повторяются сведения то о неясности происхождения слова, то о неясности источника, что нельзя считать ни этимологической справкой, ни даже загадочной этимологической зоной (или поясом?), например: «кутерьмА, -ы, ок. (разг.). Суматоха, беспорядок. Поднялась к. • Происх. неясно; возм. займств. из тюрк., источник неясен» [Толковый словарь... 2007: 392].
В отдельных случаях прежнему «соавтору»
С. И. Ожегова неизвестны установленные этимологии, примером чему служит следующее неправильно истолкованное слово: «ФИпФА, -ы, ж. (прост, неодобр.). Женщина, девушка <,> обращающая на себя внимание своей внешностью, нарядом, поведением. || уменьш. фи фочка, -и, ж. • Происх. неясно» [Там же:
1052].
На самом деле это слово этимологизировано, правда, на основе более правильно описанной семантики: «ФИпФА, -ы, ж. Прост. (с оттенком пренебрежения). Пустая, легкомысленная девушка, думающая только о развлечениях, нарядах и т. п. Она боялась, как бы Андрея не окрутила какая-нибудь „фифа“ Гранин. Искатели» [МАС-ъ 4: 779]. Опираясь на синонимичное этому слову просторечное сви-стушка, О. Н. Трубачев рассматривал лексему фифа «как заимствование относительно недавнего времени, восходящее в конечном счете к ср.-в.-нем. pfife при современном нем. Pfeife Пдудка, свистокй. В семантическом отношении ср. тоже просторечное свистушка □фифай» [Трубачев 1965: 133—134].
Правда, существует и другая (менее вероятная) этимология слова фифа, согласно которой оно является производной формой «от полного женского имени Ефимия, разг. Ефи-мья, прост. Афимья, стар. Евфимия» [Отин 1996: 120]. Однако такие производные формы весьма редкого сейчас женского имени Ефимия, как Ефима, Фима, Хима [Петровский 1966: 114], явно преобладают над еще более редкой формой Фифа, что делает соображения о происхождении нарицательного имени фифа от личного имени Фифа сомнительными.
В некоторых случаях этимологические справки содержат совсем недостоверный материал, который требует корректировки: «НОРМАТИВ, -а, м. (спец.). Экономический или технический показатель норм, в соответствии с которыми производится работа, какие-н. специальные действия. Технические нормативы. Спортивный н. || прил. нормативный, -ая, -ое. • Из нем. Normativ, восх. к лат. — см. норма» [Толковый словарь... 2007: 528] (неясно, к чему относится спортивный норматив, фигурирующий в словарной статье: к экономике или технике?). На самом деле в немецком языке нет существительного Normativ, хотя есть прилагательное normativ, вошедшее в русский язык с присоединением адъективного суффикса -н(ый). Происхождение этого прилагательного почему-то не указано: «НОРМАТИВНЫЙ, -ая, -ое; -вен, -вна. 1. См норматив. 2. Устанавливающий норму, правила. Нормативная грамматика || сущ. нормативность, и., ж.» [Там же: 528]. Уже из этого прилагательного в результате обратного словообразования (редеривации) получилось русское существительное норматив.
Аналогичным образом (в результате обратного словообразования) от прилагательного кондуитный (в сочетании кондуитный список) было образовано существительное кондуит, этимологическая «зона» для которого в словаре носит дезориентирующий характер: «КОН-ДУИпТ, -а, м. (устар.). В царской России: журнал с записями о поведении, поступках учащихся (преимущественно в духовных учебных
заведениях и кадетских корпусах). Записать в к. || прил. кондуиПтный, -ая, -ое. К. список (в военном ведомстве до 1862 г.: сведения о поведении и способностях офицеров). • Восх. к франц. conduite ПповедениеП» [Там же: 357]. Кроме того, заимствованные из «Большой советской энциклопедии» сведения о преимущественном распространении кондуитов в духовных учебных заведениях и кадетских корпусах оказываются ложными: это слово было преимущественно гимназическое (подробнее см.: [Добродомов 2001]).
В словаре дается устаревшее выведение слова водка «из польск. wodka, производ. от woda (см. вода)» [Толковый словарь... 2007: 100]. Такая этимология фонетически ущербна, поскольку не учитывает реальное звучание вутка, которое скрывается за дезориентирующим написанием wodka. Данная этимология оспорена в специальной статье в пользу трактовки слова водка как суффиксального образования с .уменьшительно-ласкательным суффиксом -к(а); аналогичный процесс происходил параллельно и в польском языке при образовании wodka от woda [Дерягин 1979]. П. Я. Черных считает, что русское слово водка происходит от глагола водить/вести и лишь вторично сближается с существительным вода [Черных 1993, 1: 159—160].
Ошибочны и следующие сведения о происхождении слова: «КУТУйЗКА, -и, ж. (разг.). Место заключения, тюрьма. • Возм. от фам. Кутузов, ср. аналогично архаровец» [Толковый словарь... 2007: 393]. Образованное «аналогично» лексеме архаровец от созвучной фамилии Кутузов существительное должно было бы выглядеть так: *кутузовка. Кроме того, прославленных тюремных начальников с такой фамилией нет. Более правдоподобна в словообразовательном отношении другая этимология, оставшаяся неизвестной сотрудникам Н. Ю. Шведовой: «Кутузка <...>. Происходит, очевидно, от тюркского корня qutuz- // kutuz- ПбешеныйП, ПвзбесившийсяП. Встречается, начиная с Махмуда Кашгарского, в чагатайском, татарском, турецком и других языках. Таким образом, кутузка значит: □дом для взбесившихся^, ^сумасшедший домй» [Дмитриев 1958].
Однако эта тюркская этимология тоже ущербна, поскольку компонент бешенства, сумасшествия в содержании слова кутузка не просматривается. Можно предложить еще одну тюркскую этимологию: от притяжательной формы 3 лица *кутусы тюркского названия для разного рода мелких контейнеров (ящик, коробка, шкатулка и т. п.) куту, куты [ЭСТЯ 2000: 179—180], но и она не окончательна и требует доработки. Созвучное слово kodes □тюрьмай (из новогреч. kotüi ПкурятникП) имеется в турецком арго [Ужинин 2007: 210], но пути его движения в русский язык остаются неясными. Таким образом, для слова кутузка
нет надежной этимологии, и в популярном словаре его происхождение следовало бы признать темным.
Никак нельзя считать ни этимологией, ни даже этимологической зоной стилистическую (прагматическую) характеристику слова в следующем примере: «СОЛДАФОН, -а, м. (разг. неодобр.). Грубый, некультурный человек из военных начальников || прил. солдафонский, -ая, -ое. Солдафонские замашки. • „Экспрессивное образование от слова солдат“» [Толковый словарь... 2007: 915]. Составителю этимологического пояса (зоны?) остались неизвестными этимолого-словообразовательная статья В. В. Виноградова [Виноградов 1968], в которой речь шла о выделении в этом слове суффикса -фон, а также наша работа [Добродомов 1997], в которой появление звука ф на месте т объясняется семинарской подгонкой произнесения под нормы рейхлинова чтения: ф (в) соответствует эразмову чтению т, а конечный элемент -он является амплификационным экспрессивным суффиксом.
Во многих словарных статьях рассматриваемой книги повторяются ходячие фантастические этимологии, зачастую придуманные юмористами-каламбуристами, как это произошло с устаревшим словом шаромыга, которое юморист В. В. Билибин в 80-е гг. XIX в. вывел из французского языка: «ШАРОМЫйГА, -и, м. и ж. и ШАРОМЫйЖНИК, -а, м. (прост. презр.). Человек, который любит поживиться на чужой счет; жулик || уменьш. шаромыжка, -и, м. и ж. • Восх. к франц. cher ami Пдорогой другй — обращение солдат наполеоновской армии к русским: по народной этимологии сближено с шарить и мыкать и с именем на -ыга; менее вероятно сближение с рус. диал. шармё ПдешевоП, далее с шарить» [Толковый словарь... 2007: 1192]. На самом деле перед нами образование с суффиксом -ыга от офенского наречия шёром (вариации: шармё, шармой) ПдаромП [Бондалетов 2004: 341], получившегося из общерусского слова даром путем замены начального слога да- маскировочным слогом ша-, распространенным в русских условных языках ремесленников и торговцев.
Столь же ошибочна «этимологическая зона» в следующем примере: «БУРБОН, -а, м. (устар. презр.). Грубый, невежественный и властный человек || прил. бурбонский, -ая, -ое. о Из франц. Bourbon — от названия французской королевской династии Бурбонов (Bourbons)» [Толковый словарь... 2007: 67]. Это слово не имеет никакого отношения ни к французским, ни к испанским, ни к итальянским Бурбонам, а представляет собой фонетическое и контаминационное преобразование французского слова barbon (барбон) ПстарикашкаП: так в XIX в. офицеры-дворяне русской армии называли офицеров, выслужившихся из низших чинов и не имевших хороших манер [Доб-
родомов 2003: 103—110].
Из множества имеющихся этимологических версий часто выбирается не самая убедительная, примером чему являются слова филон, филонить, которым Н. Ю. Шведова дала неправильное толкование, подталкивающее к этимологическим поискам в неверном направлении: « ФИЛОН, -а, м. (прост.). Лентяй, лодырь. • Происх. неясно: возм., от франц. pilon
□ нищийп, ПпопрошайкаП. ФИЛОНИТЬ, -ню, -нишь; несов. (прост.). Бездельничать, лодыр-ничичать» [Толковый словарь... 2007: 1050]. «Этимологическая зона» ущербна географически (как французское слово могло попасть в русскую жаргонную речь?) и фонетически (что вызвало переход начального п- в ф-?).
Существует и другая этимология, в которой фонетическая приемлемость сочетается с географической и семантической проблематичностью (неясно, как произошел переход от исходной семантики к новой) — имеем в виду абсолютно невероятную версию происхождения слов филон, филонить от французского арготизма filon ‘безделье', высказанную О. Горбачом [Горбач 1963: 152] и категорически отвергнутую Е. С. Отиным [Отин 2006: 274].
В качестве осторожного предположения было высказано соображение о связи слов филон, филонить с французским жаргонизмом filon ^выгодное дельцей, якобы семантически преобразовавшимся в русском военном жаргоне в обозначение ^нестроевой должности^ [Коровушкин 2000: 303]. Данная этимология, по сути дела, является разновидностью предыдущей и также не может быть принята.
Шутливо-каламбурная «расшифровка» специфически условного арготизма филон (‘лентяй, увиливающий от работы^), из лагерной среды проникшего в народное употребление, интересна лишь тем, что в ней присутствует опора не на значение Плениться^, а Пот-лынивать от работы^: «В середине 20-х гг. на Соловках заключенными была выдумана такая расшифровка: Фиктивный Инвалид Лагерей Особого Назначения»^ [Росси 1987: 433]. Ср. там же: филонить — ‘увиливать от работы'.
Все приведенные здесь этимологические соображения не учитывали истинную семантику слов филонить, филон, которые значат в современной речи совсем не ПлодырничатьП и ПлодырьП, а соответственно Потлынивать от работы^ и Птот, кто уклоняется от работы; в жаргоне сачок.
Опираясь на эту уточненную семантику глагола филонить, я связал его с отыменным глаголом филонить Потлынивать от работы, лениться, бездельничать^, зафиксированным в условном жгонском языке костромских шерстобитов [Громов 2000: 75] и восходящим к жгонскому и офенскому названиям полатей (дос-чатого настила в избе для спанья под потолком) филон, филоны, филонские, хилоны, филуны, пилоны [Добродомов 2004б: 30—37] (о геогра-
фии этого названия полатей см.: [Бондалетов 2008: 43, 61]. Глагол филонить у офеней
B. Д. Бондалетым не отмечается). Это вызвало законный вопрос Е. С. Отина: откуда жгоны и офени взяли такое название полатей? Сам Е.
C. Отин при решении этого вопроса предложил фонетически удачное, но семантически не очень убедительное выведение жаргонного слова филон из редкого сейчас личного мужского имени Филон [Отин 1996: 118; Отин 2006: 112—124], которое в русской литературе конца
XVIII — начала XIX в. употреблялось как условное поэтическое имя (см. автобиографическую повесть-путешествие «Филон» И. И. Мартынова, описывающую в стернианско-карам-зинской традиции поездку автора из Полтавы в Москву в 1788 г. и напечатанную в журнале «Муза» в 1796 г.).
Однако условное имя Филон не зафиксировано в русской литературе в четком значении □ изнеженный человек, презирающий физический трудП и далее Пбездельник, лен-тяйп, что весьма важно для концепции Е. С. Отина, хотя возможность такого развития значения существует.
Отстаивая свою версию о происхождении жаргонных единиц филон, филонить от неупотребительного сейчас личного имени Филон (из греч. ФíЛыv, ыvo£), Е. С. Отин допускает возможность переноса личного имени на неодушевленный предмет: «...коннотативным антропонимом Филон или его смысловым продолжением — отконнотативным апеллятивом филон Пбездельник, лодырь, симулянта могло быть мотивировано именование настила для спанья под потолком в крестьянской избе: это место, где спят, отдыхают, а не работают, т. е. бездельничают поневоле или необходимости. С учетом всего сказанного можно допустить, что лексема филон изначально в русском языке была собственным именем, а жаргонизм филон — следствие его смысловой эволюции, в которой в качестве связующего звена принял участие эмоционально окрашенный коннота-тивный оним» [Отин 2006: 275]. Ср. возражения: [Соколова 2012: 144—150].
К сожалению, предполагаемая цепочка от личного имени Филон через название полатей до глагола филонить от существительного филон промежуточными опорными фактами не подтверждается.
Сейчас имеется возможность объяснить появление слова филоны ПполатиП в офенском языке замещением первого слога общерусского полати маскировочным слогом-префиксом фи- [Бондалетов 1980: 44]. Отсюда название полатей филати, записанное в арго пучежских ремесленников Ивановской области в 1961 г., имеющееся также в записях офенских слов А. Успенского 1822 г. Есть такая форма и в «Словаре офенского языка» В. И. Даля [Успенский 1822; Бондалетов 2004: 335].
В группу слов полати — филати была во-
влечена лексема филони (отмечено в «Словаре офенского языка» В. И. Даля — см.: [Бондалетов 2004: 335]) с более распространенной формой филоны (географическое распространение форм филони — филоны описано здесь: [Бондалетов 2008: 43]), действительно восходящая к собственному имени Филон, созвучному с народным именем Филат. В литературе контаминационные связи отмечаются между офенскими словами филоны ПполатиП и филаты, хвилаты в том же значении [Арапов 1965: 125].
Именно на этом этапе трансформации слова «полати» (полати ^ филати ^ филони ^ филоны) возникла вторичная связь с не очень популярным созвучным личным именем Филон, которой столь большое значение придал Е. С. Отин.
По той же модели с маскировочным префиксальным комплексом фи- от слова пол было образовано слово офенское фил ПполП, похожее по звучанию как на филаты, филати, так и на филоны [Бондалетов 1980: 44]. У единицы фил образовалась словообразовательная связь со словом филоны за счет общего семантического компонента — Пдосчатый на-стилП, — позволившего воспринимать слово филоны ПполатиП как производное от фил ПполП.
С этими словами связано и своеобразное название доски профессионально-арготического характера — филат, — замеченное Е. С. Оти-ным в литературе:
— Ладно, филат углом уперся, а то бы хана! <...>.
— По-моему, он упомянул какого-то Фи-лата.
— Филат — это доска. Ясно? (С. Антонов. Васька) [Отин 1996: 118; Отин 2006: 206; Антонов 1988: 354—255].
В определенных семантических отношениях с названиями досок, полатей и палат может находиться название тонких досок или фанеры, вставляемых в раму — филёнка (из нем. Füllung), но эта связь неочевидна.
На базе офенско-жгонского существительного филони/филоны ПполатиП был образован глагол филонить с предполагаемым первоначальным значением Плежать на полатяхП и дальнейшим Потлынивать от работы, без-дельничатьП, зафиксированным в жгонском языке Костромской области [Громов 2000: 75]. Именно этот глагол вышел за пределы жгон-ско-офенского социолекта и получил широкое распространение в русской жаргонизированной речи, породив два существительных аналогичной семантики: суффиксальное филонщик и редериват (обратное образование) филон.
Не вполне удачно и включение в 9-е издание словаря С. И. Ожегова [Ожегов 1972] редактором Н. Ю. Шведовой заимствованного из толкового словаря под редакцией Д. Н. Ушакова жаргонного слова шкет (в предыдущих из-
даниях С. И. Ожегов «забраковал» эту лексическую единицу): «ШКЕТ, -а, м. (простореч. бран. из воровск. арго). Мальчишка, подросток» [Ушаков 1940: стб. 1348]. Кроме того,
Н. Ю. Шведова ориентировалась на едва ли правильную краткую помету академической лексикографии: «ШКЕТ, -а, м. Прост. Мальчик, подросток» [МАС-ъ 4: 984], — и ошибочно заменила в толковании нейтральное слово подросток не подходящим сюда экспрессивным паренёк: «ШКЕТ, -а, м. (прост.). Мальчишка, паренек» [Ожегов 1972: 823]. Впоследствии было добавлено едва ли нужное уточнение о шутливом характере слова: «ШКЕТ, -а, м. (прост. шутл.). Мальчишка, паренек» [Ожегов 1989: 894].
В упомянутом словаре 2007 г., фактически основанном на трудах С. И. Ожегова без указания его авторства, заголовочная единица шкет сопровождается «этимологической зоной»: « ШКЕТ, -а, м. (прост. шутл.). Мальчишка, паренек» • От чеш. sketa Пболван, извергП [Толковый словарь... 2007: 1109]. Неизвестно, на каком основании отбирались данные из словаря Фасмера — Трубачева: не приводится вариант чешского слова sketa (cketa) и более ранняя альтернативная попытка поисков этимологии — из итальянского schietto Поткровен-ный, чистосердечный^, которое производят от германского *slihts ‘простой' [Фасмер, 4: 448].
Отрицательно сказалось на этимологических разысканиях устранение при слове шкет пометы толкового словаря под редакцией Д. Н. Ушакова «из воровск<ого> арго», которая указывает также на стилистически сниженную характеристику слова, сохраняющего память о социальной среде первоначального бытования.
Сопоставление русского жаргонного шкет с редким чешским sketa, cketa (см. об этих словах: [Strekelj 1905: 41—44]) имеет один существенный недостаток, отмеченный самим автором этимологического сближения: остается «открытым вопрос о конкретных путях проникновения данного заимствования» [Трубачев 1965: 134].
Проникновение итальянского слова можно связывать с посредничеством музыкальной терминологии, в которой существует соответствующий итальянский термин: «Schietto,
<schiett>amente ит. — безъ вычуръ, просто — муз. терминъ» [Гавкин 1903: 601]. Однако детальная разработка этой этимологии — дело будущего.
Наряду с приведенными, существовала и более ранняя этимология слова шкет, предложенная Е. Д. Поливановым: «Роль такого крупного портового центра, каким является Одесса, в формации блатного словаря мне вообще представляется значительной. В частности мы находим в числе блатных слов, наряду с многими еврейско-немецкими, даже английские слова. Напр., шкет (scout) („Отсюда
уже производное — шкица (жен. род)“ — примечание Е. Д. Поливанова), плашкет (playscout), шопошник (вероятно, shop — магазин, значит, „вор по магазинам“, т. е. является синонимом „городушнику“) [Поливанов 1931: 52—53].
Именно этимологии Е. Д. Поливанова в последнее время дается преимущество перед итальянской и чешской версиями, которые воспринимаются ошибочными, причем обходился вопрос о слабом фонетическом сходстве английского scout и русского арготизма шкет: «Однако, думается, что эти мнения ошибочны по следующим причинам:
а) во-первых, лексическое значение английского слова Пчлен организации скаутовй гораздо ближе <?> к значению русского арготизма, чем итальянское schietto —
□ откровенный, чистосердечный^, или чешское слово sketa, cketa — ‘болван, зверь, извергП. Кроме того, чешские слова столь редко употребительны как в литературном языке, так и в диалектной речи и жаргоне, что они вряд ли могли стать источником заимствования;
б) во-вторых, в русском дореволюционном арго имелось похожее слово — плашкет —
□ подросток-арестант, выполняющий роль пассивного гомосексуалиста□, а в английском языке имелось родственная слову scout лексема play-scout Пчлен организации скаутовй, тогда как в словарных статьях М. Фасмера и
О. Н. Трубачева, посвященных слову шкет, о лексеме плашкет даже не упоминается» [Грачев, Мокиенко 2000: 188—189].
Однако английская этимология фонетически несостоятельна: английское scout в русском языке отражено как скаут и не могло преобразоваться в шкет. К тому же английскому языку неизвестно сложение play-scout, оно является результатом контаминации boyscout и play-boy. Против английской этимологии арготизма шкет говорит и неожиданно высказанный «исторический» аргумент: «В общенародный русский язык лексему скаут ввел офицер русской армии О. Пантюхов (в 1909 г. в Царском Селе он организовал скаутский патруль из семи мальчиков; члены первых таких отрядов первоначально назывались и разведчиками — буквальный перевод слова scout)» [Грачев, Мокиенко 2000: 189]. Дело в том, что лексема шкет зафиксирована в «блатной музыке» (жаргоне тюрьмы) еще до появления скаутов в России — в 1908 г. [Трахтенберг 1908: 18, 46, 67].
Слабость всех предлагавшихся до сих пор этимологий заключается в том, что источник искался за пределами русского языка, а не в условных жаргонах самого русского языка. Между тем фонетически похожие в корневой части слова обнаруживаются, например, у жго-нов (пимокатов-шерстобитов Костромской области), хотя фиксации таких лексем немногочисленны.
В. Д. Бондалетов записал в 1957—1968 гг.
в жгонском языке костромских шерстобитов Мантуровского и Ветлужского районов наречия шкетнéе ПбыстрееП и ш^тно ^быстрой, которые в том же источнике находятся в не вполне ясных отношениях со словами с начальным ба-: баш^тить ПторопитьП, баш^тнее
□ быстрее^, баш^тно ^быстрой, баш^тный
□ скорыйй; и далее башк0вее ПбыстрееП, башк0во ^быстрой, башк0вый □ быстрый^ [Бондалетов 1980: 98, 77].
Вероятно, данные слова, которые встречаются и в других фиксациях жгонской лексики, начиная с первого словарика Даля — Лури (башк0вый ^аккуратный, сметливыйй, башк0во ПскороП [Громов 2000]), являются производными от башка Пголова, умП. Впоследствии они были контаминированы с загадочным словом шкет и утратили начальный слог ба-, о котором писал А. И. Соболевский [Соболевский 1911: 345]; ср. также о приставке ба-: [Шанский, Боброва 2006: 57].
Поскольку в жгонском языке имеется большое количество слов из марийского языка, то встает вопрос о сопоставлении загадочного русского жаргона шкет с марийским созвучным шкет ‘один; одинокий, одиноко' (соотносится с местоимением шке ‘сам, сама, само'). Стоит обратить внимание и на марийское слово ваш-кеО Пскоро, спешной с гнездом производных, и на слова вашкеОтно ^быстрой, вашкеОтней
□ быстрей^, вашкоОво Пбыстро, скорой, отмеченные В. Д. Бондалетовым у ветлужских жго-нов в Костромской области [Бондалетов 1980: 78].
Есть еще одно возможное объяснение появления слова шкет: оно могло быть образовано из названия вида огнестрельного ручного оружия мушкет путем удаления начального слога му-, принятого за экспрессивный префикс, который О. Н. Трубачев выделял в слове мусор [ЭССЯ, 20: 199] (примеры с приставкой му- и ее вариантами см. здесь: [ЭСРЯ, 10: 365—366]), но это фонетически убедительное объяснение нуждается в дополнительном обосновании с точки зрения семантики.
Что касается нормативного словаря, то для слов с множеством неубедительных этимологии было бы логичней не приводить ни одной, чтобы не вводить массового читателя в заблуждение.
Естественно, для слова пацан этимологические сведения в рассматриваемом лексикографическом источнике тоже недостоверны: «Вероятно, производн. с суф. -ан от диал. юж. пацюк Ппоросенок, крысай, ср. укр.
□ поросенок, кастрированный кабан', пáця
□ поросенокй, словен. pace, pacek ПсвиньяП с межд. возгласами, служащими для подзывания свиней, ср. укр. паць» [Толковый словарь... 2007: 618]. Здесь почему-то проигнорировано белорусское пацук Пкрысай — слово, отраженное в смоленских говорах и русских говорах Прибалтики: «ПАЦУйК, -а, м. 1. Серая
крыса. Смол. Смол. 1919—1934. Кошка осенью сдохла, так теперь не только мышей, а и пацуков всюду полно. Ионав. Лит. ССР. 2. Располневший человек Смол. Смол., 1919—1934» [СРНГ, 25: 298].
Не задействован и загадочный, требующий проверки материал, зафиксированный В. И. Далем: « ПАЦЪ , м. пацюкъ, пасюкъ, юж. зап. Большая домовая крыса, Mus decumanus» [Даль 1865, 3: 21]. Надо учесть, что пометы юж. и зап. у В. И. Даля часто указывают на малорусский (украинский) и белорусский материал, отсутствующий в великорусском.
Во втором издании своего «Толкового словаря» В. И. Даль дал параллельную статью с отсылкой: « ПАСЮйКЪ юж. крыса (см. это сл.) || чрнм. рыба пухасъ, Rhodens amarus» [Даль 1955, 3: 24]. Семантика конкретизируется в отсылочной статье: « КРЫПСА ж. докучливое въ домахъ животное, домовая крыса двухъ видовъ: малая или черная, Mus rattus, ныне
б. ч. вытесняемая большою, рыжею, бурою, юж. пасюкъ, зап. щуръ, M. decumanus; обе в народе: гадь, гадина, гнусь, пасть, пакостница, поганка» [Даль 1955, 2: 205].
Основным недостатком выведения слова пацан из южных диалектов является игнорирование источника его распространения в русском языке — криминальных жаргонов.
Нет слова пацюк и в надежных записях русской диалектной лексики: сводно-академический словарь приводит эту лексему со ссылкой на М. Р. Фасмера, упоминающего неизвестный курский источник: «ПАЦЮйК, а, ж
1. Поросенок. Южн., Фасмер. 2. Серая крыса. Южн., Фасмер. Курск. 3. Рыба Rhodens amarus; пукас (горчак). Южн., Даль» [СРНГ, 25: 298— 299]. Любопытно, что в русский язык украинское слово пацюк вошло с субституцией срединного согласного: чуждый русскому мягкий согласный цо заменен мягким же сП, отсюда научный термин пасюк, энциклопедические сведения о котором как виде животных «из отряда грызунов (Glired) сем. мышиных (Murida), рода крыс (Mus)» приводят уже справочники
XIX в. [Настольный словарь... 1864: 40].
Маловероятность данной этимологии, использованной Н. Ю. Шведовой, обусловлена сомнительностью существования южного русского диалектизма пацюк: он не отмечен в авторитетных источниках и, скорее всего, представляет собой украинское слово, неосторожно привлеченное для этимологии русского (существуют также словообразовательные и семантические возражения, о которых здесь не будем упоминать).
П. Я. Черных в своем словаре опирается только на украинский материал, который считает исходным для русского пацан, но последнего слова в украинском языке не находит: «Надо полагать, из украинского языка. Ср. укр. пацяП, род. пацяПти — „поросенок“, пацюПк
— тж (знач. „крыса“, „откормленная жирная
крыса“ — не первоначальное). Ср. также па-циПтися — (о свинье) „пороситься“. Отсюда пацна — „поросая“, „супоросая“ (Гринченко <Б.
Д. Словар української мови. Київ, 1909. Т. > III,
103). Корень в этих словах, вероятно, междометно-звукоподражательного характера. Ср. укр. паць и паци к-паци к — межд., возглас, которым называют свиней (Гринченко, III, 103)» [Черных, 2: 15].
На самом деле в основу слова пацан лег встречающийся в различных жаргонах, в том числе криминальном, корневой элемент потс / потц / поц со следующими значениями: □еврейп (угол.); Пглупец, дуракП (угол., жарг. речь, пренебр.); Пнеопытный, начинающий ворП (угол, пренебр.); Пмужской половой членП (жарг. речь, шутл.), Псолдат срочной службы в период от 0,5 до 1 годаП (арм.) и др. [Балдаев, Белко, Исупов 1992: 190; Мокиенко, Никитина 2000: 468]. Слово образовано с помощью экспрессивного ударного амплифика-ционного суффикса -ан, фигурирующего в названиях лиц: старикан, критикан, политикан, друган, братан и т. д. — и особенно в жаргонных формах личных имен: Колян, Толян, Вован и т. п. Суффикс этот не приводится в экспериментально-академической «Русской грамматике» 1980 г.
Распространение получила акающая форма пацан, которая недавно попала и в украинскую фамильярную лексику, правда, производными (пока?) не обросла:
«ПАЦАН, -а, ч., фам. Те саме, що хлопчак.
Не було для нього тяжчої муки, як муки от того коли йому давали відчути, що він ще пацан (Смолич, Світанок, 1953, 36); Горять веселі оченята, не в ногу ще й під барабан на площу, прямо до міськради, за пацаном іде пацан (Сос., !,1957. 177)».
ПАЦАНЯП, -яПти, с. фам. Зменш.-пестл. до пацан — Ну, горазд, не гнівайтеся, я так, по-батьківському... — Кий, до лиха, ви батько? Що маєте двох пацанят трьох і пОяти років, сурово одказала йому Жабі. — Що ви мене маєте за дівчінку, чи що? (Досв., Вибр., 1959, 38) [Словник укр^нськ^ мови].
В заключение следует напомнить, что у слова пацан сохраняется жаргонный характер: «Слово пацан — одно из самых распространенных не только в лексиконе уголовников, но у носителей жаргонизированной разговорной речи. Оно имеет значения Пмолодой ворП, □криминальный авторитета, ‘неформальный лидер в исправительно-трудовых учреждениях, не подчиняющийся внутреннему распорядку^
<...>, ^неформальный лидер в классе, школеП <...> Пкрутой парень, мужчинаП» [Отин 2006:
208]. Таким образом, включать это слово в однотомный нормативный словарь, являющийся продолжением труда С. И. Ожегова, преждевременно.
ЛИТЕРАТУРА
1. Арапов М. В. К этимологии слова офеня // Этимология. 1964. — М., 1965. С. 125.
2. Богословский П. С. К вопросу о составе лексики современного школьного языка (из материалов изучения языка учащихся пермских школ) // Уральский учитель. — Свердловск, 1927. № 1—2. С. 20—25.
3. Бондалетов В. Д. В. И. Даль и тайные языки в России. — М., 2004.
4. Бондалетов В. Д. Офенский язык в Ульяновской области // Лексикология и лексикография : сб. науч. тр. — Орел, 2008. Вып. 19.
5. Бондалетов В. Д. Условные языки русских ремесленников и торговцев. Словопроизводство. — Рязань, 1980.
6. Виноградов В. В. Об экспрессивных изменениях значений и форм слов // Советское славяноведение. 1968. № 4. С. 9—11.
7. Горбач О. Арго українських вояків // Наукові записки Україн. вільного ун-ту. Ч. 7. Філософічний факультет. — Мюнхен, 1963.
8. Дерягин В. Я. Русское водка и польское vódka // Диалектная лексика. 1977. — Л., 1979. С. 242—250.
9. Дмитриев Н. К. О тюркских элементах русского словаря // Лексикографический сборник. — М., 1958. Вып. 3.
10. Добродомов И. Г. По следам разысканий
B. В. Виноградова о слове солдафон // Opuscula polonica et russica. 5. — Warszawa, 1997. S. 105—114.
11. Добродомов И. Г. Об ошибках орфографического словаря // Лексическая и грамматическая семантика. Памяти проф. М. И. Задорожного. — Орехово-Зуево, 2004а. С. 91—93.
12. Добродомов И. Г. Дмитрий Николаевич Ушаков // Отечественные лингвисты XX в. — М., 2003. Ч. 3.
C. 70—72.
13. Добродомов И. Г. Как барбон породнился с Бурбонами // Русская речь. 2003. № 1. С. 103—110.
14. Добродомов И. Г. Кондуит: история слова по текстам и словарям // Известия Урал. гос. ун-та. Гуманитарные науки. 2001. Вып. 4. С. 189—195.
15. Добродомов И. Г. О Филонах и филонах // Вестник Казах. нац. ун-та. Сер. филологическая. 2004б. № 6 (78). С. 30—37.
16. Дьячок М. Т. Пацан: слово и понятие // Политическая лингвистика. 2007. № 2 (22). С. 110—116.
17. Езерский К. Фабзайцы. Новая культура. Новый быт. — Харьков : Пролетарий, 1926.
18. Копорский С. А. Воровской жаргон в речи ярославских школьников // Ярославский край. Сб. 1. — Ярославль, 1928 [на обл. — 1929].
19. Младенова О. М. Русское ходя // Этимология 2006—2008. — М., 2010. С. 183—191.
20. Отин Е. С. «Все менты — мои кенты...» (Как образуются жаргонные слова и выражения). — М., 2006.
21. Отин Е. С. Из коннотативного словаря русских омонимов (буква Ф) // Восточноукраинский лингвистический сб. Вып. 2. — Донецк, 1996.
22. Поливанов Е. Д. За марксистское языкознание. — М., 1931.
23. Рыбникова М. А. Об искажении и огрубении речи учащихся // Родной язык в школе. 1927. № 1. С. 243—255.
24. Селищев А. М. Язык революционной эпохи. — М., 1928.
25. Словарь и культура русской речи. К 100-летию со дня рождения С. И. Ожегова. — М., 2001.
26. Соболевский А. И. Мелочи // Русский филолог. вестн. — Варшава, 1911. Т. 66.
27. Соколова Т. П. Филонил ли Филон? // Herme-neumata [= Вестн. Литерат. ин-та им. А. М. Горького. 2012. № 1]. С. 144—150.
28. Трубачев О. Н. Этимологические мелочи // Этимология. 1964. — М., 1965. С. 133—134.
29. Трубачев О. Н. Историческая и этимологическая лексикография // Теория и практика русской исторической лексикографии. — М., 1984.
30. Ужинин Е. Заимствования из балканских языков в турецком арго // Аспекты алтайского языкознания. — М., 2007.
31. Успенский А. Продолжение офенского наречия // Труды О-ва любителей рос. словесности. — М., 1822. Кн. 1. Ч. 1. 24.
32.Шанский Н. М., Боброва Т. А. Жизнь русского слова. — М., 2006.
СЛОВАРИ
33.БалдаевД. С., БелкоВ. К., ИсуповИ. М. Словарь тюремно-лагерно-блатного жаргона. М., 1992.
34.Большой толковый словарь русского языка = БТС / авт. и рук. проекта, сост., гл. ред. и ред.-лексикограф, канд. филол. наук С. А. Кузнецов. — СПб., 1998.
35.Быков В. Б. Русская феня. — Смоленск, 1994.
36.Водарский Вяч. А. Список некоторых областных слов // Русский филологический вестник. 1912. Т. 68. № 4.
37.Гавкин Н. Я. Карманный словарь иностранных слов. Изд. 20-е. — Киев : Харьков : СПб., 1903.
38.Грачев М. А., Мокиенко В. М. Историкоэтимологический словарь воровского жаргона. — СПб., 2000.
39.Громов А. В. Жгонский язык : словарь лексики пимокатов Макарьевского, Мантуровского и Нейского р-ов Костром. обл. — М., 2000.
40. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка / Изд. О-ва Любителей Рос. Словесности, учрежд. при Императорскомъ Моск. Ун-те. Печатано на счетъ всемилостивейшее пожертвованныхъ средствъ. — М., 1865. Ч. 3.
41. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. 2-е изд. Т. 1—4. СПб. ; М., 1880—1882. Переизд. — М., 1955.
42.Елистратов В. С. Словарь русского арго. — М., 2000.
43. Ефремова Т. Ф. Новый словарь русского языка. Толково-словообразовательный. — М., 2000. Т. 2 : П—Я.
44. Коровушкин В. П. Словарь русского военного жаргона: нестандартная лексика и фразеология вооруженных сил и военизированных организаций Российской империи, СССР и Российской Федерации XVIII—ХХ вв. — Екатеринбург, 2000.
45. Миртов А. В. Донской словарь. : материалы к изучению лексики донских говоров. — Ростов н/Д, 1929.
46.Мокиенко В. М., Никитина Т. Г. Большой словарь русского жаргона. — СПб., 2000.
47. Настольный словарь для справокъ по всемъ от-раслямъ знатя въ III томахъ / сост. под ред. В. Ф. Зотова и Ф. Толля. — СПб. : Изд. Ф. Толля, 1864. Т. 3.
48.Новгородский областной словарь. — Новгород, 1994. Вып. 7 : Опометь — поберяха.
49. Ожегов С. И. Словарь русского языка. Изд. 21-е. — М., 1989.
50. Ожегов С. И. Словарь русского языка : ок. 57000 сл. Изд. 9-е. — М., 1972.
51. Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка. — М., 1992.
52. Орфографический словарь русского языка / под ред. С. Г. Бархударова, С. И. Ожегова, А. Б. Шапиро. — М., 1956.
53. Орфоэпический словарь русского языка. Произношение, ударение, грамматические формы / под ред. Р. И. Аванесова. — М., 1985.
54. Петровский Н. А. Словарь русских личных
имен. — М., 1966.
55.Потапов С. М. Словарь жаргона преступников (блатная музыка). — М., 1927.
56.Росси Жак. Справочник по ГУЛагу : исторический слов. сов. пенитенциарных институций и терминов, связанных с принудительным трудом. — L., 1987.
57.Русское литературное произношение и ударение : словарь-справочник / под ред. Р. И. Аванесова и
С. И. Ожегова. — М. : Гос. изд-во иностр. и нац. словарей, 1959.
58. Сводный словарь современной русской лексики : в 2 т. / под ред. Р. П. Рогожниковой. — М.,1991.
59. Словарь русских говоров Приамурья = СРГП — М., 1983.
60. Словарь русских говоров Приамурья = СРГП2. 2-е изд. — Благовещенск, 2007.
61. Словарь русских донских говоров : в 3 т. — Ростов н/Д, 1975—1976.
62. Словарь русских народных говоров = СРНГ. — М. ; Л., 1966—2006. Вып. 1—40.
63. Словарь русского языка = МАС! :в 4 т. — М., 1957—1961.
64. Словарь русского языка = МАС2 : в 4 т. 2-е изд. — М., 1981—1984.
65. Словарь современного русского литературного языка = БАС : в 17 т. — М. — Л., 1948—1965.
66. Словник української мови. — Київ, 1975. Т. 6: П — Поїти.
67. Тихонов А. Н. Словообразовательный словарь русского языка : в 2 т. — М., 1985.
68. Толковый словарь русского языка : в 4 т. / под ред. Д. Н. Ушакова. — М., 1935—1940. (Ушаков).
69. Толковый словарь русского языка с включением сведений о происхождении слов. — М., 2007.
70. Трахтенберг В. Ф. Блатная музыка («жаргон» тюрьмы) / под ред. и с предисл. проф. И. А. Бодуэна де Куртенэ. — СПб., 1908.
71. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. — М., 1973. Т. 4.
72.Химик В. В. Большой словарь русской разговорной экспрессивной речи. — СПб., 2004.
73. Черных П. Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка : в 2 т. — М., 1993.
74. Этимологический словарь русского языка = ЭСРЯ. — М., 2007. Вып. 10.
75. Этимологический словарь славянских языков = ЭССЯ. М., 1994. Вып. 20.
76. Этимологический словарь тюркских языков: общетюркские и межтюркские лексические основы на букву «к» = ЭСТЯ. — М., 2000. С. 179—180.
77.Strekelj K. Slavische Wortdeutungen. 1 // Archiv für slavische Philologie. Bd. 27. Hf. 1. — Berlin, 1905.
S. 41—44.
78. Vasmer MRussisches Etymologisches Wörterbuch. — Heidelberg, 1958. Bd. 3.
ИСТОЧНИКИ
79..Антонов С. Овраги. Васька : повести. — М., 1988.
80.Кандыба Ф. Каменщики // Наши достижения. 1931. № 10/11. С. 35.
81. Пантелеев Л. Главный инженер // Дружные ребята. 1944. № 2—3. С. 5.
82.Пантелеев Л. Зеленые береты // Костер. 1962. № 1. С. 46.
83.Пантелеев Л. Магнолии // Собр. соч. : в 4 т. — Л., 1970. Т. 2.
84.Пантелеев Л. Портрет // Собр. соч. : в 4 т. — Л., 1970. Т. 1.
85.Пантелеев Л. Портрет. — Л. ; М., 1928а.
86.Пантелеев Л. Часы // Пионер. 1928б. № 5. С. 6.
87.Пантелеев Л., Белых Г. Г. Кляузная слама // Пио- 89.Шишков В. Я. Странники. — Л., [1931].
нер. 1927. № 9. 90.Шишков В. Я. Странники. — Л., 1932.
88. Шишков В. Я. Собрание соч. : в 8 т. — М., 1961. Т. 3.
Статью рекомендует к публикации д-р филол. наук, проф. А. П. Чудинов
