CC BY
213
ИСГОШЯИЭШОГРАФИИ
З.Ф. МОРГУН,
кандидат исторических наук, ДВГУ
ИСТОРИЯ ЯПОНСКОЙ БУДДИЙСКОЙ МОЛЕЛЬНИ УРАДЗИО ХОНГАНДЗИ ВО ВЛАДИВОСТОКЕ
Почти в самом конце северной части ул. Алеутской - там, где трамвай поворачивает к Покровскому парку, из-за бетонных блоков опорной стены, явно не украшающей своим внешним видом одну из старейших улиц Владивостока, виднеются тесаные, потемневшие от времени камни другой кладки. Это тоже опорная стена - обветшавшая хранительница истории некогда существовавшей на этом месте японской буддийской молельни Урадзио хонгандзи.
Появление первых японцев во Владивостоке относится к 70-м гг. XIX в. Уже.в следующем десятилетии их количество стремительно росло. В основном это были выходцы с о-ва Кюсю, преимущественно из преф. Нагасаки. То же происходило и в Шанхае, ведь он, так же как и Владивосток, был связан с Нагасаки морским сообщением. Торговые связи Японии с этими приморскими городами быстро развивались, увеличивалось число японских поселенцев: торговцев, предпринимателей, мастеровых людей, японок в публичных домах1.
Японская буддийская секта Хигаси хонгандзи (Восточный хонгандзи), опередив другую, Ниси хонгандзи (Западный хонгандзи), открыла свое отделение в Шанхае. Тогда Ниси хонгандзи обратила взоры на Россию, отдав ей предпочтение перед Китаем. Укрепление позиций России на тихоокеанских рубежах, строительство военной базы на берегу бухты Золотой Рог обусловило пристальное внимание Японии к Владивостоку. Уже в июне 1876 г. здесь было открыто японское коммерческое агентство, фактически являвшееся органом японского правительства по делам японских резидентов в Приморье, т.е. консульством.
Суда Сибирской флотилии часто появлялись в Нагасаки, т. к. зимой бухту Золотой Рог сковывал лед, да и собственных доков у России во Владивостоке тогда не было. Нельзя не отметить, что и японские пароходы все чаще посещали Владивосток: 1880 г.- 1 судно, 1881 - 4, 1882 - 11, 1889 - 20, 1890 - 35, 1894 - 52, 1896-56, 1900 - 69 судов2. В эти годы и в другие дальневосточные порты азиатского континента стал заходить
японский торговый флот. Нагасаки выступал посредником в торговых связях между Шанхаем и Владивостоком. Импорт в Нагасаки шел главным образом через Шанхай. Владивосток попал в поле зрения китайских торговцев п-ва Шаньдунь, так же как город Тифу наряду с Шанхаем, Санто, Нагасаки, Вонсаном. Крепнущие торговые связи Шанхая, Корейского п-ва, Дайрена и Владивостока привлекли внимание главы секты Ниси хонгандзи Оотани. Он понял, что расширяются и миграционные потоки соотечественников в эти края3.
В 1886 г. во Владивосток от Ниси хонгандзи был послан миссионер Тамон Рэммэй (Сакумё), который до этого служил в храме Энракудзи преф. Сага. Он открыл первое зарубежное отделение Ниси хонгандзи. Умер во Владивостоке и был похоронен на Покровском кладбище, в его японской части, которая находилась на северном склоне Орлиной сопки. На месте захоронения был установлен каменный столб с мемориальной надписью. Ежегодно проводилась поминальная молитва в годовщину смерти Тамона4. В 1900 г. его прах был перевезен в Японию.
После Тамона к своим миссионерским обязанностям в 1893 г. приступил Яда Кёсё (впоследствии принял имя Симоцума Сэй). До назначения во Владивосток Яда был священнослужителем в преф. Ямагути в г. Хаги. Он решил вопрос о строительстве молельни на арендованном у купца Шевелёва участке земли по ул. Семеновской. Согласно российским законам приобретать в собственность землю иностранным подданным не разрешалось, поэтому участок земли по договору переходил в бесплатное пользование сроком на десять лет, затем вместе со строением должен был отойти ее владельцу и мог эксплуатироваться за арендную плату. Здание из красного кирпича и по сей день сохранилось по адресу: Семеновская, 19. Яда Кёсё завершил строительство молельного дома" в 1894 г., но заболел и вернулся на родину. На смену ему прибыл Хасумото Рэндзё."При нем были осуществлены внутренняя отделка здания и оснащение буддийскими культовыми атрибутами. На торжественную церемонию по поводу открытия статуи Будды приехал из Японии Кагава Хоокоо. В 1895 г. при молельне открылась начальная школа для японских детей, занимавшая одну комнату.
До закрытия Урадзио хонгандзи (в начале русско-японской войны) несколько раз менялись главные бонзы «кайкёси». К моменту завершения строительства прошла половина срока аренды участка. Необходимо было позаботиться о мерах по дальнейшей оплате аренды. Полковник Хана да, пребывавший во Владивостоке во времена настоятеля Симидзу Сёгэцу (примерно 1900-1901 гг.), приложил большие усилия для поддержки молитвенного дома. Он созвал чрезвычайное собрание японских резидентов и добился принятия решения о ежемесячном взносе пожертвований, сумма которых достигла нескольких тысяч иен5. Но, несмотря на все усилия, после отъезда Ханада трудности по содержанию молельни вынудили отказаться от аренды и вернуть участок земли и здание хозяину.
Оота Какумин
Оота Какумин впервые приехал во Владивосток в 1903 г. Ему предстояло возобновить деятельность временно закрытой молельни. Однако надвигавшаяся русско-японская война изменила эти планы. С наступлением нового года японские граждане один за другим продолжали покидать Владивосток и возвращаться на родину. 7 февраля вспыхнула война, а 13 февраля Оота Какумин проводил последний корабль с японскими беженцами. Однако по Сибири оставалось еще немало тех, кто не успел эвакуироваться. Оота в одиночку отправился в Благовещенск, собирая по дороге японцев. 22 февраля глубокой ночью он добрался до места назначения, где сразу же был задержан милицией и заключен в тюрьму. На выяснение личности и целей прибытия в Благовещенск ушло около месяца, после чего он смог отправиться дальше по Сибири. В конце марта вместе с тремястами соотественниками под надзором санитарного отряда, двигавшегося в сторону фронта через Цицикар, он добрался до Томска, где все они были помещены в женский монастырь, располагавшийся в пригороде. После вскрытия льда на Оби, сели на пароход, затем добрались до Перми и вынуждены были разместиться в деревне вблизи города. Всего здесь собралось 830 японцев из разных мест. Посольство США содействовало их выезду через Г ерманию. В конце декабря они прибыли в Нагасаки6.
Во время русско-японской войны Оота был призван в армию и как буддийский священник нес службу под Мукденом, где и встретился с генералом Ноги7.
После окончания войны и заключения мирного договора между Россией и Японией во Владивостоке вновь открывалось японское дипломатическое представительство. На одном пароходе с консулом Каваками в 1906 г. Оота прибыл во Владивосток и приступил к возрождению Урадзио хонгандзи.
Вновь возродить проповедование среди соотечественников оказалось непросто - люди не собирались. Оота решил начать с проповедей по воскресеньям. Накануне через посыльного «боя» в каждый дом доставлялась листовка с указанием темы. Однако такой способ собрать японцев не увенчался успехом. Из 500 отпечатанных листовок удалось распространить только около 200. Тогда Какумин решил лично дойти до каждого японского поселенца. Пешком от дома к дому, заглядывая и в полутемные подвальные помещения, и на задворки и чердаки, посещая прислугу, работавшую в русских домах, он разнес более 400 приглашений, но их оказалось недостаточно. Даже дополнительно отпечатанные 500-600 штук полностью не удовлетворили потребность. Такой результат вдохновил Оота, и он, более не перепоручая обязанности «бою» и не жалея собственных сил, лично занялся приглашением соотечественников на моления8.
Прежнее здание уже было возвращено хозяину участка земли, а получить его обратно было делом чрезвычайно трудным. Поэтому Оота Какумин арендовал дом на ул. Комаровской у американца. Позже он перебрался на ул. Фонтанную (где-то в возвышенной ее части). Вновь строить здание молитвенного дома на арендованной земле не имело смысла. Начались хлопо-
ты по приобретению в постоянное пользование участка земли в городской черте.
Имея дружеские отношения с членом городской управы от партии кадетов Н. П. Матвеевым, который, как отмечал Оота Какумин, был настроен очень прояпонски и имел большое влияние во внутренних и внешних делах управы, ходатайствовал о выделении земельного участка. Разрешение от Министерства внутренних дел датировалось 21 мая 1909 г. 17 августа того же года Городская дума Владивостока приняла соответствующее решение. Именно благодаря распоряжению Н. Матвеева за его личной подписью в тот же день городская земельная комиссия отвела участок земли площадью 33 кв. м в бесплатное пользование под строительство буддийского храма. А 18 октября 1910 г. было принято решение о прирезке участка в 642 кв. саж. (примерно1350 кв. м) клина на Покровской улице под сад9. Проект постройки утвержден 4 марта 1910 г. стройотделом Приморского областного правления и в тот же день утвержден Военным губернатором Приморской области10.
Несмотря на авторитет Матвеева, потребовалось три года на принятие решения о выделении земли. Противодействие было со стороны нескольких депутатов, избранных от русской православной церкви, а также коменданта крепости Владивосток. Покровская церковь находилась в 100 саженях, и епископ Владивостокский обратился с протестом к Приморскому генерал-губернатору. Он, в свою очередь, оказал давление на местную власть. Комендант крепости возражал против выделения участка земли в конце ул. Алеутской на пригорке, потому что оттуда хорошо просматривалась акватория бухты Золотой Рог, и рекомендовал другие места. В конце концов решение о выделении участка земли под строительство храма было принято большинством голосов.
Строительство началось. Но 1 сентября 1911г. распоряжением Военного губернатора оно было приостановлено на том основании, что поступило несколько заявлений от частных лиц и административных учреждений, оспаривающих право на этот участок. Оказалось, что получение документов
на землю еще не означало разрешения на строительство храма. Из мэрии пришел инженер, обмерил землю, поставил указательный столб на площадке под строительство храма, оградил деревянным забором стройучасток и предупредил, что от отдела строительства губернаторства поступил строгий приказ о том, что поскольку просьбы о сооружении молитвенного дома не поступало, то и разрешения на строительство не выдавать.
Семь лет ушло на преодоление всевозможных трудностей, но положительного результата не было достигнуто. Опасаясь, что каким-либо обманным путем земля может быть изъята, Оота Какумин передал самые важные документы на хранение в японское консульство11.
По мере эскалации Первой мировой войны Россия и Япония стали искать пути сближения. В первую очередь, речь шла о военной помощи со стороны Японии. В этой ситуации запрет на строительство японского буддийского храма приобрел несколько новый оттенок. Неразрешенный вопрос отрицательно сказывался на чувствах японцев по отношению к
Японцы перед Урадзио хонгандзи
России, поэтому, чтобы устранить неблагожелательное впечатление, генерал-губернатор Гондатти предложил Оота Какумину, буддийскому священнику Сэгунка, вернуться к обсуждению вопроса о строительстве храма. Было найдено компромиссное решение: посадить деревья, как со стороны православной церкви, так и со стороны буддийского храма, создав тем самым зеленый разграничительный пояс. И летом без промедления решили строить деревянный дом в русском стиле, с одноконьковой крышей, имеющей над центральным входом стилизованную под буддийский храм надстройку. Здание буддийского храма должно было иметь индивидуальную архитектуру и стоять рядом с молитвенным домом на пригорке (там, где сейчас находится поликлиника УВД Приморского края). Возведение храма несколько откладывалось из-за роста цен, а имеющихся материальных ресурсов оказалось недостаточно.
По мнению японской газеты «Тюгай ниппо», строительство храма требовало значительных средств и времени - необходимо было выбрать скальный грунт объемом более 1000 цубо, и к тому же здание храма напоминало бы забор из больших камней длиной около 270 м и высотой более 5 м. Строение было бы похоже на крепость-особняк, что могло вызвать негативную реакцию местных жителей, именно поэтому, как у же говорилось, молитвенный дом решено было выполнить в русском стиле12.
На церемонию освящения земельного участка и начала строительства из Дайрена прибыл Маэда Току суй, глава буддийской миссии Ниси хонгандзи в Китае. На специальном поезде, предоставленном президентом Китайско-Восточной железной дороги, во Владивосток приехал глава буддийской секты Ниси хонгандзи, его преосвященство Оотани. В то время он покинул Ниси хонгандзи, чтобы учредить опорный пункт секты в Шанхае. Оотани
свободно посещал города Циндао, Дайрен, Рёдзин. На этот раз он отправился во Владивосток через Чанчунь, Харбин. Владивосток являлся северной точкой на линии зарубежных отделений Ниси хонгандзи, расположенных на западном побережье Японского моря, далее на юг от него находились такие города, как Дайрен, Рёдзюн, Циндао, Шанхай, а также о-в Тайвань. Газета «Дальний Восток» сообщала: «В собрании приказчиков (ныне Пушкинский театр. - З.М.) вчера в 1 час дня по случаю приезда священника японской буддийской секты «Хонгандзи» г-на Оотани совершено было моление. Императорский японский консул во Владивостоке уведомил, что в 9 утра во дворе японской буддийской молельни, Фонтанная, 38, будет совершено приобщение к буддийской религии, а в 2 часа дня на Алеутской улице, против полицейской больницы, местными буддистами во главе4 с г-ном Оотани будет освящен земельный участок, на котором будет выстроена буддийская кумирня»13. Оотани имел встречу и дружескую беседу с генерал-губернатором Гондатти, прибывшим из Хабаровска во Владивосток. Оотани поблагодарил за предоставленный участок земли, и оба высокопоставленных лица отметили необходимость укрепления добрососедских отношений между японским и русским народами.
Октябрьский переворот в России и Урадзио хонгандзи
В своих воспоминаниях Оота Какумин описал Октябрьский переворот в России и ситуацию во Владивостоке следующим образом: «Разразилась революция, небо и земля в России смешались. Рабочие захватили власть в стране. Аристократия, помещики, богатые люди полностью лишились состояния, создалось положение, при котором и в верхних, и в нижних слоях общества воцарились превратные мысли людей.
Верховная власть стала именоваться радикальным правительством, которое позже было переименовано в Совет рабочих и крестьян, затем в Рабоче-крестьянское правительство и в конце концов стало называться Советским правительством.
Во времена радикального правительства, в соответствии с самим его названием, из-за крайнего радикализма господствовал беспредельный хаос. Во Владивостоке, находившемся особенно далеко от центра, процветали всевозможные бесчинства, мародерство и насилия, власть была полностью дезорганизована»14.
Консульства всех стран и главы военных представительств собрались для выработки совместных действий по поддержанию общественного спокойствия во Владивостоке и защите жизни и имущества своих граждан.
12 января 1918 г. японский генконсул во Владивостоке сообщил местным властям о решении японского правительства отправить военные суда во владивостокский порт под предлогом «защиты своих подданных»15. Бесчинства в городе все усиливались. Удобный повод для давно вынашиваемых планов по захвату и переделу дальневосточных окраин и Сибири представился, когда хулиганствующие элементы 4 апреля 1918 г. совершили разбой в торговой конторе «Исидо сёкай» японского торговца в Маркеловском переулке (ныне
Краснознаменный пер.), убив хозяина и служащего. После похоронной церемонии участники собрались в Урадзио хонгандзи и сфотографировались у главного входа. Среди присутствующих были командующий сухопутной армией генерал-майор Като, адмирал ВМФ США, французский генерал, английский и германский консулы, командир корабля полковник Морияма, командир корабля полковник Оосуми, генеральный консул Ки-тая, генеральный консул Японии Кикути, консул Ямагути, штабной офицер Ивасита, Оота Какумин, корреспондент газеты «Осака Асахи» Табути Гиити. Состав присутствующих говорит о многом. Отряды сухопутных сил Японии по приказу командующего сухопутной армией генерала Като высадились во Владивостоке. Их примеру последовали военно-морские силы Англии, США, Германии. В зданиях японского консульства, японской школы, японского кинотеатра «Платина» и молитвенного дома Урадзио хонгандзи были расквартированы отряды военно-морских и сухопутных сил Японии. Началось патрулирование по улицам города. Урадзио хонгандзи являлся важной, стратегически выгодной позицией.
После начала иностранной интервенции, обычно именуемой в японской литературе «Сибирская экспедиция» или «Отправка войск в Сибирь», при главном храме был образован чрезвычайный отдел с филиалами в городах Модзи, Дайрэн, Владивосток, в задачу которого входило оказание помощи японским солдатам на местах боев. Оота возглавил владивостокский отдел в качестве буддийского инспектора, будучи прикрепленным к военному штабу действующей армии. Буддийские священнослужители, находясь в армии постоянно с сентября по декабрь 1918 г., по указанию командующего японским экспедиционным корпусом, вместе с Оота Какумином совершили объезд линии фронта, чтобы оказать моральную поддержку японским воинам. Они побывали в Благовещенске, Чите, в ставке атамана Семенова. Оота вел проповеди среди среднего и младшего состава японской армии, призывал к спокойствию и терпению русское население. Он пешком дошел до Байкала. О том, какое большое значение придавалось миссии Хонгандзи в армии, свидетельствует приезд во Владивосток в конце 1918 г. заместителя главы секты Ниси хонгандзи Дайсёку Токуина.
О деятельности Урадзио хонгандзи в последующие годы японской интервенции, к сожалению, сведений не обнаружено.
Интересен эпизод, случившийся в 1920 г. во время пребывания во Владивостоке Давида Бурлюка, именуемого отцом русского футуризма. В книге «Рассказы о России» (1925 г.) Оота поведал, как он получил в дар от Бурлюка картину «Цвета уральской осени». Следовавший вместе с поэтом Пальмовым на поезде из Москвы во Владивосток и пораженный красотой алых гор, Бурлюк написал замечательную картину. Оота во время посещения выставки картин футуристов залюбовался полотном. Денег на ее покупку не хватало. И Бурлюк, обрадованный тем, как воспринял Оота его произведение, через поэта Марта передал ее за приемлемую цену. Однако на следующий день пришел г-н Март и попросил вернуть картину, т. к. Бурлюк планировал показывать ее на выставке в Японии и Америке. И все же Оота смог убедить, что картина больше всего нужна ему16.
Памятник погибшим японским воинам
16 сентября 1921 г. глава буддийской миссии во Владивостоке Оота Какумин обратился к городским властям с ходатайством о постройке памятника в честь усопших воинов японских экспедиционных войск. Городская Управа решением от 26 сентября 1921 г. разрешила постройку памятника в пределах участка, отведенного японской общине под храм на ул. Алеутской17.
Останки воинов, умерших от болезней на фронте и павших в боях, были погребены в разных местах Сибири. Но в ходе эвакуации японской армии их выкапывали и передавали на хранение в Урадзио хонгандзи. Первоначально планируемый памятник в виде пантеона не. был сооружен. А захоронение состоялось в братской могиле на японском кладбище. Был поставлен памятный камень. Из молитвенного обращения японского главнокомандующего генерала Татибана на церемонии открытия памятника погибшим во время японской интервенции мы узнаем о потерях: 171 офицер и 1691 унтер-офицер и солдат18. Генерал Татибана, начальник штаба, собственноручно написал кистью на камне: «Надгробный камень умершим воинам» - генерал сухопутных сил Татибана Коитиро».
Как видно, решение о строительстве памятника было принято за год до эвакуации, но возводили его в октябре 1922 г., а завершили за три дня до эвакуации штаба. На погребальной церемонии присутствовали командиры морских и сухопутных родов войск. А в это время Народноосвободительная армия находилась уже в четырех километрах от японского кладбища и подошла к Первой Речке.
После эвакуации заботы о содержании памятника были возложены на Урадзио хонгандзи. На эти цели и на проведение ежегодного поминального обряда буддийскому храму были сделаны денежные пожертвования от штаба. Два раза в год буддийские бонзы совершали обряд поминовения перед могилой и присутствующие члены японской общины от всего сердца молились за души усопших19.
После закрытия Урадзио хонгандзи заботы о поддержании памятника и проведении поминальной церемонии взяло на себя японское генеральное консульство, функционировавшее во Владивостоке до мая 1946 г.20
Каких-либо сведений, касающихся деятельности японской буддийской молельни с конца 1922 г. по 1928 г., обнаружить пока не удалось. В списке верующих, датированном 27 декабря 1928 г., значатся 28 человек, из них 6 женщин. На 26 июля 1931 г. — 14, а включая всех членов семей - 61 человек.
21 мая 1927 г. в Урадзио хонгандзи прибыл молодой священник Тоидзуми Кэнрю. Он вступил в должность первого помощника священника и секретаря японской общины. Позднее, после отъезда Оота Какумина в Японию, он возглавил миссию.
В память об Оота Какумине
Начало 30-х гг. в СССР ознаменовалось развертыванием политики индустриализации, еще большей идеологизацей общества, ограничением лич-
ных свобод граждан. Осуществлялось дальнейшее вытеснение из Приморья иностранцев-предпринимателей, в том числе китайцев и других иностранных граждан. Обложение непосильными налогами торговцев, неизбежно приводившее к банкротству, ущемление других интересов заставляло японцев, имевших какой-либо бизнес во Владивостоке, из экономических соображений покидать страну. Имела место и высылка предпринимателей.
К концу 20-х гг. во Владивостоке еще проживало около 500 японцев. Помимо консульства здесь были начальная школа для японских детей, Общество японских резидентов и другие общественные службы. Урадзио хонгандзи являлся тем местом, где каждое воскресенье японские граждане собирались в молитвенном зале и, не испытывая тревоги, отдыхали душой. В нерелигиозной стране Советов процветала религиозная экзальтация Амида Буцу21.
Однако в 1931 г. Оота Какумин понял, что придется покинуть Урадзио хонгандзи и вернуться на родину. Для иностранцев в то время существовал порядок ежегодно обязательно получать во владивостокском визовом отделе билет на жительство. Не имевшие такого билета не могли проживать на территории СССР. Выдача очередного билета Оота затягивалась под разными предлогами. В воспоминаниях он пишет, что решил нанести прощальный визит в Москву и поблагодарить японского посла и представителей центральных властей за всевозможную поддержку22. Соотечественники во Владивостоке ценили его вклад в деятельность Урадзио хонгандзи и хотели оставить о нем память. Поэтому предложили во время нахождения в Москве изготовить бюст и поместить его во владивостокской молельне. Вместе с Оота в дальнее путешествие отправился Хираива Ниитиро - служащий транзитной конторы. Именно благодаря его усилиям бюст был изготовлен скульптором Лебедевой. Во Владивостоке бюст Оота Какумина назвали «молитвенный бюст».
Оота побывал не только в Москве, но и в Ленинграде. Впоследствии им была написана книга «Ленинградский дневник». Закончив дела, Оота вернулся во Владивосток. Бюст был отправлен из Москвы багажом. Не дожидаясь его прибытия (из милиции пришло предписание срочно покинуть Владивосток), церемонию прощания с Оота и освящение бюста провели на собрании с использованием фотографии бюста.
В 1931 г. со стороны советских властей были предприняты и другие меры по ограничению японского присутствия во Владивостоке. Японская газета «Урадзио ниппо», время от времени выходившая на японском языке и информировавшая японских граждан о событиях в СССР и Японии, была закрыта. Попытки ее ликвидировать уже многократно предпринимались во второй половине 20-х гг. Но в 1931 г. газета была запрещена к изданию.
Таким образом, 1931 г. явился решающим в сокращении японского присутствия во Владивостоке. В СССР разворачивалась ожесточенная антирелигиозная компания. Закрывались православные храмы и церкви, священников изгоняли, высылали в Сибирь. Запрещено было иметь иконы дома и молиться. Ограничения коснулись и иностранных религиозных
заведений. Закрылись лютеранская и польская католическая церкви. У японского буддийского храма были конфискованы земля, здание, буддийские культовые принадлежности и даже свечи. Но потом все это храму сдали в аренду и разрешили продолжать проповедование, вероятно, потому что оно было не для русских, а только для японцев. Урадзио хонгандзи получил указание из главного храма Ниси хонгандзи: собрав в кулак волю, сохранять оплот буддийской веры до тех пор, пока во Владивостоке будет хотя бы один японец 23.
По данным на 18 марта 1930 г., в списке учредителей группы японских буддистов значатся 24 человека, среди них портные, сапожники, пекарь, служащие, рыбаки, домашние хозяйки, соеварный мастер; членов Церковного Совета - 6 и Ревизионной комиссии - 3: председатель Хираива, члены - Танабэ и Микура. В середине 1931 г. во Владивостоке, согласно официальному списку, исключавшему сотрудников японского консульства, проживало около шестидесяти японцев.
После отъезда Оота в Японию настоятелем Урадзио хонгандзи стал 25-летний Тоидзуми Кэнрю. В1933 г. он женился на Ёнэко - молодой японке, проживавшей во Владивостоке в семье тети Ясу и ее мужа Серебрякова. Ёнэко прекрасно владела русским языком, т.к., приехав в 1921 г. во Владивосток, окончила женскую «коричневую» гимназию, рабфак и три курса педагогического факультета ДВГУ. Свадьба проводилась сначала в буддийском храме по японским обычаям (присутствовали тетя Ясу, дядя Кузьма, представители японской общины), а затем - в доме тети для русских друзей. Для Ёнэко замужество означало разрыв с русскими друзьями и уход в чисто японскую жизнь. По воспоминаниям г-жи Тоидзуми, этого требовала обстановка: общение с иностранцами для русских заканчивалось арестом и исчезновением в дебрях ГПУ. В 1934 г. в японском консульстве прошел последний прием для русских и иностранных представителей. Жизнь в Урадзио хонгандзи с этого времени протекала за
24
закрытыми дверями .
Оота Какумин, вернувшись в Японию, первое время (полгода) поправлял здоровье в курортном местечке Атами, на даче одного из состоятельных прихожан храма Хосэндзи. В 1936 г. он отправился в Монголию к ламе и служил там в старенькой молельне до конца жизни. После смерти в 1944 г. его прах был увезен сыном в Японию, где во дворе семейного храма Хосэндзи, находящемся в Киомати (район Ёккаити преф. Миэ), был захоронен, а позднее там сооружен памятник Оота Какумину.
В 1936 г. в Киото была издана книга Павла Далецкого «Райский мост», ранее переведенная на японский язык в Шанхае для журнала «Прожектор»; Николай Амурский (Н.П. Матвеев) снабдил ее небольшими комментариями. Эта книга - дань благодарности дальневосточного писателя Оота Какумину, посвятившему себя служению людям25.
После развертывания японской агрессии в Китае в 1932 г. и заключения в ноябре 1936 г. союзнического договора между Японией и Германией о взаимной обороне более десятка оставшихся во Владивостоке японцев-мужчин были арестованы и заключены в тюрьму.
Памятный знак на месте Урадзио хонгандзи. 3 ноября 2000 г.
Решением культовой комиссии при президиуме Облисполкома от
13 апреля 1937 г. было принято постановление: «Принимая во внимание, что начиная с 10.1.32 г. (последняя перерегистрация) указанная
религиозная группа (Общество верующих буддийского храма Владиво-Хон-Ган-зи) требования о перерегистрации до настоящего времени не произвела, почему, руководствуясь ст.43 постановления ВЦИК от 8.4.1929 г. и п. 4-1 ст. 52 инструкции ВЦИК от 16.1.31 г., договор с указанной группой верующих рас-
торгнуть»26. Комиссия также постановила вывесить на дверях молитвенного дома объявление о желании другой религиозной группы взять в аренду здание в течение недели. Так закрылась японская буддийская молельня во Владивостоке, закончив свой почти полувековой путь.
В марте 2001 г., будучи в научной командировке в Осакском государственном университете, автор статьи вместе с проф. Фудзимото Вакио, проф. Икута Митико и г-ном Сугитани побывала в г. Нагасаки. Нам очень повезло. Прогуливаясь по улочкам старого центра, мы неожиданно встретились с давним знакомым г-на Сугитани - г-ном Татибана, родственником Оота Какумина. Он служит в храме Кандзэндзи, принадлежащем буддийской секте Ниси хонгандзи. Уже 400 лет священники этого рода являются настоятелями храма. Оота 1 -2 раза в год бывал в Кандзэндзи, когда уезжал из Японии во Владивосток или возвращался через Нагасаки, связанный пароходной линией с Владивостоком. Г-н Татибана показал подлинные фотографии с подписями, сделанными рукой Какумина примерно в 1906 г.
В г. Киомати преф. Миэ, в фамильном храме, вместе со своей дочерью живет внук Оота, которому в 2001 г. было около 76-78 лет. К сожалению, из-за его нездоровья наша встреча не состоялась.
3 ноября 2000 г. энтузиастами Владивостока и Японии на месте японской буддийской молельни был сооружен памятный знак как символ дружеских связей города на Тихом океане и Страны восходящего солнца. В мае 2002 г. там планируется разбить сквер и посадить сакуру, которую собирается привезти г-жа Тоидзуми Ёнэко, жена последнего настоятеля Урадзио хонгандзи, вместе с активистами Общества дружбы Японии и России. Рядом будут расти русская березка, сирень и жасмин.
Примечания
1 Моргун З.Ф. Японская диаспора во Владивостоке: Страницы истории // Изв. Вост. ин-та
ДВГУ. Владивосток, 1996. С. 90-108. •
2 Сибата Микио. Оотани Кодзуй то Урадзиосутоку // Урадзио хонгандзи. Киото, 2001. С. 49.
3 Там же.
4 Като Кюдзо. Сибэриа ки (Сибирский дневник). Токио, 1.980. С. 31.
5 Оота Какумин. Сибэриа кайкё-о синобу (Воспоминания об открытии проповедования в Сибири). Киото, 1939. С. 5.
6 Там же.
7 Там же. С. 89.
8 Оота Какумин си цуйсороку (Воспоминания об Оота Какумин). Токио, 1963. С.25.
9 ПКГА (Приморский краевой государственный архив). Ф. 86 5, ед. хр. 13. Л.11.
10 Проект постройки утвержден 4.04.1910 г. стройотделом при Приморском областном Правлении, а также Военным губернатором Приморской области в тот же день. См.: Архив МИД Японии. 3.10.1.27.
11 Оота Какумин. Указ. соч. С. 13.
12 Цит. по: Сибата М Указ. соч. С.51.
13 Дальний Восток. 1915.6 мая. 115.
14 Оота Какумин. Указ. соч. С. 16.
15 Документы внешней политики СССР. М.,1957. Т.1. С. 81-82.
16 Оота Какумин. Росиа моноготари (Рассказы о России). 1994. С.234-240.
17 Оота Какумин. Указ. соч. С. 15.
18 Российский государственный исторический архив ДВ.Ф.28. Оп. 1. Д.997. Л.72.
19 Оота Какумин. Указ. соч. С.ЗО.
20 В 1997 г. во время экскурсии в музее им. Арсеньева я разговорилась с женщиной пре клонного возраста. Она вспоминала, что в конце 50-х гг. жила в районе японского кладбища. В то время там уже разворачивалась большая стройка жилого массива. От японского кладбища почти ничего не осталось, но она помнила большую каменную плиту, долго валявшуюся на земле; на плите было что-то написано по-японски, и никто не знал, что это было такое.
21 Оота Какумин. Указ. соч. С. 34-35.
22Тамже.С.32-33.
23Тамже.С 36.
24 Тоидзуми Ёнэко. Сирень и война. Владивосток, 2001.
25 П. Далецкий. Гокураку баси. (Райский мост). Киото, 1936. ГАПК. Ф. 25. Оп. 5. Д. 93. Л.1.
Zoya F. Morgun *
The History of the Japanese Buddhist Chapel of Uradzio Hongandzi in Vladivostok
Based on archives materials and Japanese publications of the 1930ies, the article traces the history of a Japanese Buddhist chapel from the opening of the Nishi Hongaidzi first overseas branch in Vladivostok in 1886 to its abolishing in 1937.
2. Зак. 1327
