CC BY
734
ИСТОРИЯ ВОЗНИКНОВЕНИЯ И РАЗВИТИЯ КОНЦЕПЦИИ БЕЛОВОРОТНИЧКОВОЙ ПРЕСТУПНОСТИ
Д.А. ГАМЗАЛОВ
Аннотация. Раскрываются понятие «беловоротничковой» преступности, история возникновения и перспективы распространения этого вида преступления. Анализируются сферы проявления такой преступности и методы борьбы с ней.
Ключевые слова: «беловоротничковая» преступность, коррупция, публичный служащий, мошенничество, хищение.
OCCURRENCE HISTORY AND CONCEPTION DEVELOPMENT OF WHITE COLLAR CRIME
D.A. GAMZALOV
The summary. This article opens concept of white collar crime, the occurrence history, and the further distribution of the given kind of crime. As it is considered in what sphere more often the crime is shown, and what methods of counteraction exist for struggle against a such crime.
Key words: fraud, embezzlement, public employee, white collar crime, corruption.
Концепция «беловоротничковой» преступности была разработана и введена в научный оборот известным американским криминологом Э.Х. Сатерлендом. Его знаменитая статья «Беловоротничковая преступность» вышла в свет в 1939 г., спровоцировав многочисленные дискуссии, и, как образно отмечает С.М. Иншаков, произвела «эффект разорвавшейся бомбы, осколки которой долетели и до России»1.
По мнению Э.Х. Сатерленда, «беловоротничко-вую» преступность составляет совокупность преступлений, «совершенных респектабельными лицами с высоким социальным статусом в процессе их профессиональной деятельности»2. К этой категории преступлений он относил нарушения антимонопольного законодательства; законодательства о рекламе; трудового законодательства; законодательства об авторском праве, изобретениях и торговых марках; разные финансовые и экономические правонарушения; преступления коррупционного и экологического характера, мошенничество, хищения и др.
Несмотря на то что эти правонарушения остаются зачастую неотраженными в официальной статистике, вред, причиняемый обществу преступниками в белых воротничках, огромен. Он в десятки раз превышает материальный ущерб от остальных преступлений, а размеры морального ущерба переоценить невозможно. «Беловоротничковая» преступность ставит в опасность все общество и подрывает основы существования самого государства.
«Наиболее пагубное влияние на моральный климат общества оказывает по сравнению с прочими преступлениями «беловоротничковая» преступность.
Выясняется, что облеченные доверием люди этого доверия не заслуживают, а те, кто находится в привилегированном положении, ведут себя бесчестно. «Бе-ловоротничковая» преступность свидетельствует о том, что тот, кто обладает большими возможностями обеспечить себе хорошие условия жизни, способен покушаться на имущество, принадлежащее другим... Что касается потерпевших, то для них последствия «беловоротничковых» преступлений часто куда более страшны, чем последствия кражи, берглэри или разбоя. «Беловоротничковое» преступление, не посягая на лежащий в кармане кошелек, способно нанести более тяжкий урон: лишить накопленных за целую жизнь сбережений. Вор берет только то, что находится в кошельке или платяном шкафу в момент совершения им преступления. Растратчик может добиться большего — ликвидировать принадлежащие семье акции в общем капитале предприятия, уничтожить целую фирму или обесценить акционерный капитал корпорации»3.
Для выяснения сущности «беловоротничковой» преступности необходимо прежде всего рассмотреть вопрос о происхождении этого понятия; изучить социальные условия, в которых работал разработчик концепции, состояние криминологии как науки на тот момент.
В процессе становления криминологии как науки исследователи изначально уделяли основное внимание личности преступника в надежде обнаружить то, что делает человека преступником. Представители различных научных школ криминологии проводили теоретические и эмпирические исследования, пытаясь познать сущность человека, совершающего пре-
ступление: измеряли череп и строение тела, исследовали эндокринную систему и гены, опрашивали, тестировали, воздействовали гипнозом и электротоком, изучали условия, в которых формировался и жил правонарушитель, и т.д. Пристальное внимание к личности преступника само по себе можно оценить положительно. Как отмечает Э. Шур, «современная криминология неизменно гордится тем, что в ней впервые все внимание концентрируется на преступнике, а не на преступлении»4.
В то же время возникает серьезная методологическая проблема, заключающаяся в том, что изучаемые правонарушители, независимо от используемых методик, отбираются, как правило, из числа осужденных лиц. Как следствие выработанные подобным образом теории преступности и образ личности преступника основываются на ложной предпосылке, на нерепрезентативной выборке, а реальная ситуация остается иной. Несмотря на то что к уголовной ответственности привлекались в основном представители малоимущих слоев населения, всегда существовало определенное количество лиц, совершавших преступление, но которые благодаря своему сравнительно высокому социально-экономическому статусу могли легко избежать наказания, не попав в поле зрения исследователей преступности.
В этих условиях криминологи, изучая одну категорию реальных правонарушителей и разрабатывая на основе нерепрезентативного эмпирического материала теории преступности, пришли к заключению о наличии определенных отличий (биологических, психических, социальных — в зависимости от теории) между личностью преступника и законопослушного гражданина.
Однако дальнейшие исследования поставили под сомнение этот вывод, что привело в начале 1970-х гг. к критической ситуации в криминологии. По мнению Т. Поведы, «кризис может быть охарактеризован... следующим образом: традиционные теории преступности и делинквентности исходили из гипотезы наличия четкого различия между преступниками и непреступниками»5. Заслуга Э. Сатерленда состоит в том, что он одним из первых обратил внимание на эту проблему и попытался ее разрешить посредством теории «беловоротничковой» преступности.
Какова была социально-экономическая ситуация в США во времена Сатерленда? Первая мировая война, разрушившая экономику стран Европы и спровоцировавшая в них сильнейшие социальные потрясения, поставила в выгодное положение США, упрочившие свое положение военными поставками. В 1920-х гг. США становятся экономически развитым, индустриальным государством, ведущим экспортером инвестиций, промышленной и сельскохозяйственной продукции. В стране добывались почти половина каменного угля, добываемого во всем
остальном мире, 2/3 нефти, выпускалось 85% всех автомобилей, 3/5 чугуна и стали и т.д.6 По сравнению с довоенным периодом уровень промышленного производства вырос к 1929 г. на 72%, на заводах США производилось 48% мировой промышленной продукции. Соответственно возросли политическое влияние и роль государства на международной арене. Улучшилась социальная ситуация в стране, выросли доходы населения. Экономический рост способствовал колоссальному повышению стоимости акций американских компаний. Миллионы американцев в надежде быстро разбогатеть стали вкладывать свои сбережения в ценные бумаги. Политики декларировали наступление эры стабильного экономического процветания и социальной гармонии. Возрос авторитет предпринимателей и политических деятелей, способствовавших прогрессу США. На этом фоне экономический кризис 1929—1935 гг. был шоком для населения.
Объем промышленного производства сократился в 2 раза, уровень безработицы достиг 17 млн человек, к концу 1932 г. полностью заняты были лишь 10% рабочих. Из 25 тыс. банков обанкротились более 10 тыс. Обесценились акции многих американских компаний, оставив население без сбережений. В сельскохозяйственной отрасли за долги было продано имущество 1,5 млн (25%) фермеров, множество продукции уничтожалось для поддержания цен. По стране прокатилась волна самоубийств и акций протеста. Соответственно, общественное мнение о бизнесменах и государственном аппарате, приведших страну к кризису, стало резко отрицательным.
Также важными факторами социальной жизни США 1920—1930-х гг., изменившими отношение общества к публичным служащим, стали рост преступности и коррупция должностных лиц.
В 1919 г. после победы пуритан на выборах законом Уолстефа была предусмотрена уголовная ответственность за торговлю спиртными напитками. Однако значительный спрос на спиртное, особенно в крупных промышленных центрах, сохранился и мог быть удовлетворен в новых условиях лишь противозаконным путем. Как результат возникла внушительная сеть, по которой циркулировал запрещенный товар: производитель (подпольный или зарубежный), транспортировка (или контрабанда), посредники, оптовики, торговцы. Координация столь сложного нелегального процесса могла быть осуществлена криминальным путем: появились преступные сообщества.
Поскольку клиентами были, по некоторым оценкам, до 80% населения, доходы от этой деятельности достигали нескольких миллиардов долларов ежегодно, существенная часть которых уходила на подкуп публичных служащих7. В преступных сообществах появились лица («корруптеры»), отвечающие за составление списков должностных лиц, которым регу-
лярно выплачивались взятки. Рядовые полицейские получали взятки в 100—200 дол. ежемесячно, офицеры — до 1 тыс., начальника полиции Чикаго пытались подкупить суммой в 100 тыс. дол. Для сравнения: автомобиль «Форд» в 1920-х гг. стоил 680 дол., в то время как заработная плата федерального агента составляла лишь 160—200 дол. в месяц.
Преступники могли не только осуществлять безнаказанно свою деятельность, но и продвигать на выборах лояльных мэров, судей, сенаторов и даже губернаторов штатов. Стал известен случай, когда легендарный гангстер Аль Капоне в присутствии полицейских публично и безнаказанно спустил с лестницы и избил мэра города, пришедшего к власти при его поддержке.
А.М. Яковлев, характеризуя криминальную ситуацию в США в 1920—1930 гг., отмечал: «Сосредоточение значительных средств в руках дельцов криминального бизнеса привело к коррупции и реальному разложению не только полиции, но и политического аппарата. Со времени вступления в силу сухого закона коррупция, политический протекционизм стали неизбежной частью жизни больших городов Америки. Разумеется, коррупция, взяточничество, сращивание гангстеризма с полицией и политиками были известны и ранее. Но теперь в руках преступного мира был капитал, собственный капитал, что придало гангстеризму необычайную силу»8.
Эта ситуация не способствовала авторитету государственных служащих и новоявленных влиятельных лиц с преступным прошлым. Общество стало относиться критично к своим «респектабельным» представителям.
Экономический кризис, рост организованной преступности и коррупции, способствовавшие критичному общественному мнению в отношении предпринимателей, политиков и публичных служащих, с одной стороны, и определенные противоречия в криминологической науке того периода — с другой, позволили разработать Э.Х. Сатерленду концепцию «беловоротничковой» преступности. Вопреки общепринятому в то время мнению о том, что типичный преступник представляет собой, как правило, малообразованного молодого мужчину, рабочего по профессии или происхождению (уже к началу 1920-х гг. 60% активного населения в США составляли рабочие) и обычно носящего спецовку или комбинезон синего цвета, Сатерленд доказал, что существует значительное количество преступников в белых воротничках, представителей хорошо образованных респектабельных слоев общества, общественная опасность которых многократно превышает опасность типичных преступников («синеворотнич-ковых»).
Созданная Э.Х. Сатерлендом теория «беловоротничковой» преступности была в дальнейшем поддержана и развита многочисленными последователями.
Однако, несмотря на активную поддержку многих криминологов (которые, как известно, в США по образованию преимущественно социологи), были и специалисты, в основном юристы, подвергшие критике теорию Сатерленда.
В качестве примера хорошо аргументированной и системной критики концепции «беловоротничковой» преступности можно мнение П.У. Таппена9, писавшего: «Обращаясь к вопросу об определении преступника в белом воротничке, мы обнаруживаем в этой области поразительное разноречие даже у одних и тех же авторов и видим, что эти определения не отличаются четкостью и носят доктринерский и ругательный характер»10.
Рассмотрим основные возражения оппонентов концепции Э.Х. Сатерленда. Прежде всего множество замечаний было вызвано неоднозначностью, нечеткостью первоначальной формулировки понятия «беловоротничковой» преступности, а также неопределенностью того, кого можно охарактеризовать как преступников в белых воротничках. Если в своих первых работах Сатерленд относил к этой категории представителей привилегированного социально-экономического класса, нарушающих законы в процессе своей предпринимательской деятельности11, то в дальнейшем он расширил понятие «беловоротничковой» преступности. В последующих его работах к ней были отнесены также коррупция, финансовые и банковские правонарушения, мошенничество, фальсификация продукции и другие деяния, совершаемые не только бизнесменами, но и служащими корпораций, публичными служащими.
Многие сторонники теории «беловоротничковой» преступности давали ей противоречивые определе-ния12. Как отмечал П.У. Таппен, «до тех пор, пока эти термины не будут уточнены настолько, чтобы ими можно было обозначить определенные специфические действия, они останутся всего лишь эпитетами. Неопределенные, многозначные концепции преступления — это роковой порок как правовой системы, так и системы социологии, стремящейся сохранить объективность»13.
Однако недостатки теории «беловоротничковой» преступности могут быть объяснены тем обстоятельством, что гениальной идее требуется определенное время для ее апробации и придания соответствующей научной формы, что имело место в данном случае. В течение нескольких лет (точнее, двух десятилетий) Э.Х. Сатерленд и его последователи изучали проблему, разработав в итоге подходящее теоретическое обоснование концепции «беловоротничковой» преступности, целесообразность и жизненность которой были доказаны временем. В настоящее время большинство классификаций видов преступности, предлагаемых зарубежными криминологами, включают в себя «беловоротничковую» преступность.
Библиографический список работ на иностранных языках по этой проблематике насчитывает сотни источников.
Многие критические замечания по теории «бело-воротничковой» преступности были вызваны и тем обстоятельством, что определения этого вида преступности подразумевали деяния, не предусмотренные уголовным законом. Как утверждал П.У. Таппен, «провозглашая такую систему отправления правосудия, при которой может быть объявлен преступником человек, не совершивший преступления, более или менее точно определенного статутным или прецедентным правом, эти теории не только бесполезны, они опасны с политической, экономической и социальной точек зрения. «преступник в белом воротничке», нарушитель норм поведения или антисоциальная личность не являются преступниками ни в каком смысле, имеющем значение для социолога, если только они не нарушили уголовный закон. Мы не можем считать подобное лицо преступником до тех пор, пока оно должным образом не осуждено. Человек может быть грубияном, грешником, морально разложившейся личностью либо прямым воплощением дьявола, однако он не становится преступником от того, что его осыпают социологической бранью, пока политически установленная власть не скажет, что он им является»14.
В первоначальный период разработки и аргументации теории «беловоротничковой» преступности многие криминологи, не будучи по образованию юристами, временами вольно использовали некоторые юридические понятия15, что вызывало возражения юристов. В то же время криминологическая терминология иногда использует изначально юридические термины в несколько ином контексте. Так, понятие рецидива в криминологии шире, чем в уголовном праве, тем не менее это вовсе не означает, что юристы должны перенимать криминологическое понятие рецидива и признавать рецидивистом всякое лицо, совершившее повторно преступление. Аналогично употребление в криминологии таких важнейших понятий, как «теневая экономика», «организованная преступность», «коррупция», отнюдь не подразумевает необходимости использовать эти термины в уголовном законодательстве.
Таким образом, понятие «беловоротничковой» преступности, представляющее собой криминологический термин, обозначающий определенное социальное явление, которое необходимо по крайней мере изучать, не предполагает механического переноса его в уголовное право.
Помимо иногда допускаемого поверхностного отношения части социологов к юридической терминологии и принципам права, провоцирующего справедливую критику правоведов, многие разногласия вызваны существующей в США системой права. Речь идет о ее трех существенных особенностях.
Во-первых, наличие прецедентного права, формируемого судьями. Наряду с законодательством прецеденты до настоящего времени являются основными источниками права, конкурирующими друг с другом. Каждый из них не исходит один из другого или из других источников права, хотя прецедент зависит от законодательства в том смысле, что всегда может быть аннулирован законом16.
Во-вторых, некодифицированное законодательство США (тем более во времена Э.Х. Сатерленда) затрудняет его толкование и верную квалификацию многих правонарушений даже юристами, тем более криминологами. Казалось бы, парадоксально, но даже классификация, разграничение отраслей права до сих пор вызывают многочисленные проблемы.
И наконец, различия в материальном и процессуальном уголовном праве штатов США усугубляет ситуацию. Как отмечают С.В. Боботов и И.Ю. Жигачев, «фактически, право США составляют право федерации и права пятидесяти штатов»17. Большинство лиц, привлекаемых в США к уголовной ответственности, обвиняются не в нарушении федерального законодательства, а в нарушении каких-либо законов определенных штатов. Более того, многие деяния, квалифицируемые в ряде штатов как преступления, в других считаются административным правонарушением или гражданским деликтом.
Эти особенности законодательства США вызвали многие противоречия и дискуссии в среде криминологов, заставившие Э.Х. Сатерленда написать для разъяснения спорных вопросов известную статью «Являются ли преступления людей в белых воротничках преступлениями?»18. Для того чтобы доказать, что правонарушения, совершаемые «белыми воротничками», являются уголовными преступлениями, а не административными проступками, он изучил определения судебных инстанций, вынесенные в отношении 70 крупнейших промышленных и коммерческих корпораций США. Всего было вынесено 547 определений не в пользу этих корпораций. Хотя из них лишь 49 определений (9%) были приняты к производству в уголовно-процессуальном порядке, Сазерленд доказал, что из 547 случаев в 473 речь идет о преступлениях. Аргументация Сатерленда сводилась к тому, что 473 деяния являются общественно опасными, предусматриваются законом вредными для общества, за их совершение предусмотрено уголовное наказание.
Э.Х. Сатерленд убедительно продемонстрировал, что этими деяниями были нарушены нормы четырех видов законодательства: антитрестовского, против ложной рекламы, национального о трудовых отношениях и о нарушении патентного права, авторского права и правил о товарных знаках. «Все эти четыре вида законов предусматривают применение уголовного наказания. а каждое из неблагоприятных для
корпораций решений, вынесенных на основе этих законов, за исключением некоторых решений о правонарушениях, являются решением о том, что было совершено преступление»19.
Э.Х. Сатерленд также впервые озвучил проблему: «почему закон применяется по-разному к преступникам в белых воротничках и к другим преступникам». Если в действительности было совершено преступление, то почему в отношении этой категории преступников реже применяется обычная уголовная процедура, и им легче избежать уголовного наказания? По его мнению, различие в применении закона вызвано следующими обстоятельствами:
® привилегированным положением в обществе этих лиц, их социальной однородностью с лицами, применяющими закон;
® тенденцией к отказу от применения уголовных наказаний, особенно ярко проявляющейся в отношении этой категории граждан. За совершенные преступления некарательные меры воздействия применяются к «белым воротничкам» чаще, чем даже к несовершеннолетним лицам и инвалидам; ® сравнительно неорганизованным характером отрицательной реакции общества против преступников в белых воротничках. Последствия преступлений, совершаемых людьми в белых воротничках, сказываются на обществе не сразу, а на протяжении долгого периода и, возможно, в отношении миллионов людей, из которых никто не страдает серьезно в какое-то определенное время.
Публичные учреждения, распространяющие информацию, не выражают и не организуют общественное мнение в отношении преступлений людей в белых воротничках отчасти потому, что эти преступления сложны по своему характеру, и их нелегко подать в рубрике новостей, но, вероятно, главным образом потому, что эти учреждения принадлежат тем же бизнесменам, которые нарушают законы, или контролируются ими, да и сами учреждения часто бывают виновны в подобных нарушениях. Общественное мнение никогда не было бы хорошо организовано против карманных воров, если бы большая часть информации о карманных кражах поступала непосредственно от самих воров.
Тем не менее, усилия Э.Х. Сатерленда и его последователей были не напрасны. В настоящее время общественное мнение в отношении такого негативного социального явления, как «беловоротничковая» преступность, изменилось во всех цивилизованных
странах. Во многих государствах предприняты серьезные меры по противодействию такой преступности.
1 Иншаков С.М.Зарубежная криминология. М., 1997. С. 172.
2 Sutherland E.H., Cressey D.K. Criminology; 9th ed. Philadelphia, 1974. Р. 40.
3 Кларк Р. Преступность в США. Замечания по поводу ее природы, причин, предупреждения и контроля. М., 2002. С. 70.
4 Шур Э.М. Наше преступное общество. М., 1974. С. 23.
5 Poveda T. The Image of the Criminal: A Critique of Crime and Delinquency Theories // Issues in Criminology: A Behavioral Science Journal in Criminology and Corrections. 1970. Vol. 5. № 1,. Р. 59. Цит. по: Шупилов В.П. О буржуазных теориях правосознания и «автономности» правового мышления // Вопросы борьбы с преступностью. М., 1972. Вып. 17. С. 192.
6 История Новейшего времени стран Европы и Америки: 1918—1945 гг.: учебник / под ред. Е.Ф. Языкова. М., 1989. С. 104.
7 ШонбергР.Д. Аль Капоне. М., 1999. С. 140.
8 Яковлев А.М. Преступность как образ жизни. М., 1967. С. 18.
9 Таппен П.У., имея образование и юриста, и социолога, активно способствовал развитию и пропаганде криминологической науки, не имевшей в то время в США столь устойчивых позиций (Шур Э.М. Указ. соч.).
10 Таппен П.У. Кто такой преступник? // Социология преступности. М., 1966. С. 64.
11 Sutherland Е.Н. Crime and business // The annals of the American Academy of Political and Social Science. 1941. № 211. P. 112; Sutherland E. White Collar Crime? // American Sociological Review. 1945. № 10, P. 132—139.
12 Barnes H.E., Teefers N.K. New Horizons in Criminology. NY, 1943. P. 42—43.
13 Таппен П.У. Указ. соч. С. 66.
14 Там же. С. 67, 70.
15 О проблемах и возможных коллизиях, связанных с социологической и юридической терминологией, см.: Simpson A.W. Invitation to Law. NY, 1988. P. 200.
16 Боботов С.В., Жигачев И.Ю. Введение в правовую систему США. М., 1997. С. 15.
17 Там же. С. 24.
18 Sutherland Е. Op. cit.
19 Сатерленд Э.Х. Являются ли преступления людей в белых воротничках преступлениями? // Социология преступности. М., 1966. С. 47.
