CC BY
63А. П. Дмитриев
История одного увольнения: митрополит Филарет и Н. П. Гиляров-Платонов в 1855 году
Соположение и названии нашего сообщения имен перво-святителя Московского Филарета и его младшего современника, мыслителя славянофильской ориентации Никиты Петровича Гилярова-Платонова (1824 1887) только па первый взгляд может показаться натяжкой и преувеличением. И дело, конечно, далеко не в том, что оба они земляки-коломепцы и дальние родственники: шурин родного брата Гилярова1 (Александра), Геннадий Федорович Островский, был женат на племяннице Филарета Варваре Иродионовне Сергиевской, а троюродный брат Гилярова, протоиерей Григорий Иванович Богоявленский (он же сын крестного отца Никиты Петровича), на родной сестре владыки Агра-фене Михайловне Дроздовой.
Гиляров фигура в русской литературе и общественной жизни 1840-х— 1880-х гг. выдающаяся. Прошедший выучку в главных центрах православной богословской учености Московских семинарии и Духовной академии (где за полукурсовое сочинение по гегелевской философии он, как стипендиат митрополита 11латона (Дёвшина), получил в 1846 г. почетную прибавку к своей фамилии Платонов), энциклопедически образованный, Гиляров серьезно заявил о себе в самых разных сферах научной деятельности: оп и историк философии, и литературный критик, и богослов (причем весьма разносторонний — и исследователь старообрядчества, и экзегет, и церковный историк, и специалист по литургике, пастырскому и сравнительному богословию, и религиозный публицист), и филолог, и экономист, и автор многочисленных статей по общественно-политическим, педагогическим
1 R дальнейшем фамилия Гилярова - Платонова будет укапываться сокращенно, без второй части, — как лто принято было среди его современников. в литературе второй половины ХТХ в,
и юридическим вопросам, и, наконец, литератор и мемуарист, чьи произведения своей художественно-образной выразительностью не уступают подчас творениям писателей первого ряда.
И хотя к началу XX в. Гиляров оказался полузабытым и в неославянофильских кругах его почитали как «неопознанного гения»2, сегодня, когда этому мыслителю посвящаются научные конференции, републикуются его сочинения, выходят монографии и сборники трудов о нем, становится ясно, насколько прав был в своих оценках Василий Розанов, всегда с особым пиететом относившийся к Гилярову и в 1899 г. писавший о нем: «Открывался чрезвычайный ум, показывался глубокий мыслитель, которого Россия не умела заметить у себя, погруженная во всяческие „измы" <...> это был философ и вместе поэт, аналитик и вместе синтетик русского духа, русской стихии...W
Взаимообщение Филарета и Гилярова (он на 41 год моложе святителя и умер спустя 20 лет после его кончины) прошло несколько этапов: покровительство владыки талантливому первому ученику Московской семинарии, а потом и Духовной академии сменилось его раздражением из-за недостаточно смиренного (Отношения студента (а потом и молодого бакалавра) к заповеданному кругу традиционной богословской учености, прежде всего из-за чрезмерного увлечения новейшей философией (Шеллингом и Гегелем) и, наконец, полным разрывом и обоюдным неприятием по причине недопустимого, по убеждению Филарета, поведенческого и научного модернизма Гилярова-расколоведа. В последние же пять лет жизни владыки они примиряются и, когда Гиляров выступает инициатором назревших преобразований в области церковно-приходского образования, литургической практики и исправления богослужебных книг, все его проекты поддерживает Московский первосвятитель, для которого Гиляров теперь — единомышленник, и в нем словно бы воскресают черты молодою, деятельного Филарета эпохи Александра I.
2 Так. напьтпался сборник криттш-биографических материалоп о Пг-лярове (VI.. 1903). подготовленный одним из его учепикоп — экономистом и публицистом С, Ф. Шараповым.
! Розанов В. <Рец, па кн.: Гиляров-Платонов И. 77. Сборник сочинений. VI.. 1899. Т. Т> // Новое время. 1899.9 июня. № 8361. С. 8.
Эти примирение и сотрудничество, между прочим, позволили Гилярову позже создать проникновенный образ владыки в ряде газетных статей и в обширных мемуарах «Из пережитого» (1884— 1887), причем он с полным основанием мог сказать: «... мы <...> изучали Филарета вблизи...»4 Или сделать вывод: «Он не был представителем эпохи; он сам и был эта эпоха; он но выражал свое время, а руководил время». И еще: «Он был епископ от утра до вечера и от вечера до утра»5. К слову сказать, по нашему убеждению, именно Гилярову, как никому другому из современников святителя, удалось создать вполне объективный литературный его портрет, не умолчав при этом о недостатках и слабостях великого человека. Гиляров, можно сказать, ввел в агиографическое описание новые элементы: образ Филарета под его пером сохраняет реальный масштаб крупнейшего церковного деятеля XIX в. и святого, канонизация которого — только дело времени, — и что особенно важно, лишен при этом ненужного балласта этикетно-риторических изъявлений в благоговении, которые ощущались большей частью общества, стремительно терявшего в тот период связь с религиозно-культурной традицией, как нечто неискреннее, как духовно не обеспеченный привесок.
Мы сосредоточимся, однако, не па этих поздних Гиляровских оценках, которые пока лишь частично введены в научный оборот, а на не до конца проясненных событиях 1855 г., когда Гиляров талантливый преподаватель Духовной академии, свой в славянофильском кружке, близкий к влиятельному при дворе графу Д. Н. Блудову и его дочери Антонине Дмитриевне и через нее известный самой императрице по требованию святителя был уволен из Академии и вообще из духовного ведомства. Эта громкая история, случившаяся в самом начале нового царствования, когда русское общество жило предощущением либеральных преобразований, многим тогда показалась рецидивом Николаевскою времени с его карательными мерами6. Получив широкий обществен-
4 Гиляров-Платонов И. 77. Вопросы веры и Церкпи: Сб. ст. 18Г>8— 1887 гг.: В 2 т. / Под ред. и г предисл. кн. Н. В. Шаховского. М., 190(>. Т. 2. С. 337.
5 Гиляров-ПлтпоновН.П. Сборник сочинений: В 2 т. М., 1900. Т. 2. С. /¡36,138.
е См., например: Одоевский Б. Ф. Текущая хроника и особые происшествия //Литературное наследство. М„ 1935. Т. 22/24. С. 91 Произошедшее за
ный резонанс, она негативно сказалась на репутации митрополита Филарета, выступившего как бы гонителем свежего и передового, и создала Гилярову ореол мученичества. Впоследствии биографы как Филарета, так и Гилярова стремились подыскать аргументы, объяснявшие это увольнение либо простым недоразумением, либо воздействием внешних факторов, при этом подчас не замечая или же сознательно («благообразия ради») затушевывая реальный конфликт — психологический и мировоззренческий.
Но поначалу следует хотя бы кратко осветить предысторию этих драматических событий.
Впервые Никита Гиляров увидел своего правящего архиерея еще будучи учеником Коломенского духовного училища, когда владыка приезжал погостить на родину. В мемуарах «Из пережитого» он рассказывает о первых запавших в душу впечатлениях от участия Филарета в похоронах его 10-летнего брата Никиты Михайловича в 1839 г. Гиляров писал о себе, 15-летнем подростке: «У меня слезы выступили на глазах. Это чудное утро, легкий туман, едва поднимающееся солнце, полная повсюду тишина, и этот звон, возвещающий о приезде архиерея-брата на последнее целование брата-протоиерея. Меня тронула эта родственная нежность высокого иерарха к своему невидному брату...»7
Накладывались на эти светлые переживания образы, вызванные рассказами отца и старшего брата, а также слухами и сплетнями, которыми разнообразилась жизнь уездной Коломны. «Знаменитый исторический деятель учился в той же семинарии, несколькими курсами моложе моего отца. Филарета мой отец пом-пил как очень скромного мальчика, „рябенького" (?), во фризовом сюртуке. Последнее обстоятельство придавало ему вид щеголя среди своих сверстников»8. Брат же Александр был свидетелем приезда Филарета в родной город 19 июля 1815 г. с инспекторской проверкой: «...посещение Филаретом Коломенского училища
год до рассматриваемых событий, л августе IS.î'l г., удаление из Московской академии архимандрита Феодора (Глухарева) — по сходным мотивам, хотя и с переводом в Казань ira инспекторскую должность. — происходило в иную лпоху и не получило в общестпе такого отклика.
7 Русский вест i гик. 1885. Т. СТ.XX VI. Апр. С. 650 (гл. XT.VTT «Бегство»),
8 Русский вестник. 1881 Т. СТ.ХХТ. Май. С. 317 (гл. IV «Старая семинария» ).
представляло особенную пикантность в том, что здесь смотрителем был его отец, учителем зять. Конечно, заранее можно было предсказать, что найдено будет все в отличном виде...»9 Из уст в уста передавались сплетни о разных неблаговидных поступках родственников владыки — так называемых «филаретовцев»10.
11ервые серьезные столкновения Филарета и Гилярова начались в Академии, когда ее талантливый питомец защищал сначала полукурсовую диссертацию «Об онтологии Гегеля рассуждение» (1846), а через два года — магистерскую диссертацию «О потребности вочеловечения Сына 1>ожия для спасения рода человеческого»".
Позже, в 1872 г., он писал об этом издателю и публицисту А. С. Суворину: «Филарет, председательствовавшей] на конференции. нашел в диссертации философский дух, напомнил в обвинение, что я „хорошо учился философии"; пытался ужаснуть тем, что венские студенты производят революции. Ьольшего, впрочем, не последовало. Он лишил меня лишь первого места, под которым значился я в студенческом списке»12, (lie развивая специально эту тему, отметим, что Филарет действительно считал пагубным применение к богословским исследованиям выводов и методологии новейшего философскою рационализма.)
Да и сама подготовка богословской диссертации постоянно ставила Гилярова перед выбором между свободой творчества и безусловным подчинением иерархическим авторитетам — и вылилась для него в настоящую духовную драму. В письме к своему ученику публицисту И. Ф. Романову-Рцы от 12 ноября 1886 г. Гиляров вспоминал: «Скажу Вам <...> историю моей магистерской диссертации. Мне дали тему: "О необходимости воплощения Божия'ч Юноша я был еще, но возмутился. Бросился к ректору,
!1 Русский вестник. 1881 Т. СГХХГ Июнь. С. 67-1 (гл. VTT «Поп Захар и поп Родипоп»),
10 См. там же. С. 071-675; Русский вестник. Т. СТ.ХХТТ. Июль. С. 260— 262 (гл. ХТТТ «Секуции»),
11 Именно за ото сочинение Гиляропу бьтла присвоена степень магистра, а вовсе не за исследование «О папе Формозе», как ошибочно сообщается в авторитетном справочном издании: Фатеев В. А. Пгляроп-Платонов Никита Петрович // Православная энциклопедия / Под ред. Патриарха Московского и всея Руси Алексия П. М., 2006. Т. XT: Георгий — Гомар. С. 479.
12 РО'ИРЛИ. Ф. 71. Ел. хр. 19. <\- 8>. Л. 1 об.
умолял дать другую тему или изменить редакцию, ибо тема есть nonsense1'1: индуктивно не придешь к необходимости, а дсдуктив-но доказывать в данном случае необходимость значило бы отыскивать для [юга высшее начато, которому Он должен покориться. Тщетно! „Владыкатак приказал". Долго рассказывать всю историю моей диссертации и последствия из-за нее, сказавшиеся на моей судьбе»|4. Первому студенту Академии, стипенд!юту-«платонику» представлялось, что от него ждут просто орнаментального подбора схоластических софизмов. И, как видно, несговорчивый студент настоял на своем — в названии сочинения вместо <<о необходимости» появилось компромиссное «о потребности».
В кругах, близких к Филарету, так и закрепилось представление, что гиляровская диссертация написана «в неправославном духе» (архиепископ Савва (Тихомиров))друзья же Никиты Петровича чем только не объясняли придирчивость владыки — даже его уязвленным честолюбием: «Выла на эту тему проповедь Филарета, тезисом которой и надлежало прежде всего воспользоваться для стяжания от него одобрительного отзыва, потом бы можно было приводить и другие доказательства. Гил яров же утвердился прежде всего на некоторых доводах, почерпнутых из учения отцов Церкви, а не на Филаретовских, и не угодил Владыке, вследствие чего и съехал с первого места на второе в выпуске» (протоиерей М. С. Боголюбский)|в.
Истинные же причины конфликта, как свидетельствуют недавно найденные архивные материалы, следует искать в принципиальных различиях исследовательских установок представителей богословской мысли разных поколений и в неприемлемых для Филарета стилевых особенностях Гиляровского письма. Талантливый Гиляров был любимцем своего ректора (и но семинарии, и по академии) архимандрита Алексия (Ржаницына), кото-
13 бессмыслица, нелепица {англ.).
14 «Многое тут разбросано искрами глубокой мьтслн.,.»: (Письма Н. П. Гиляропа-Платоиова к И. Ф. Романопу-Рцьт) / Вгтуп. ст., полгот. текста и комметit. А. П. Дмитриева // Возвращение Н. П. Гилярова-Платотюпа: Сб. гт. и материалов. Коломна, 2007. С. 272—273),
15 Шаховской И. В., кп. Матерьялы для биографии Н. П. Гнляропа Пла-топопа, 1893 год // ОР РНГ>. Ф. 817. Ед хр. -19. Л. 51
16 Там же. Л. -IIa.
рый, в свою очередь, был как бы «дитя души» для митрополита Филарета. И мемуарном очерке ближайшего приятеля Гилярова в тот период В. М. Сперанского «Воспоминания об Академии» (1869) сообщаются следующие любопытные подробности этого события: «Дело было так. Митрополит сначала и не думал понижать Гилярова. не хотел и читать его сочинения, сказав: "Я знаю, что он хороший студент". Но Алексию, по особенной любви его к Гилярову, вздумалось похвастаться пред митрополитом его рассуждением, и он пристал к митрополиту, чтобы он почитал сочинение Гилярова. Митрополит с неудовольствием стал читать и привязываться к каждому слову. Алексий стал защищать Гилярова и еще более рассердил митрополита. Митрополит закричал: "Составьте журнал: я пошлю свое мнение об этом сочинении в Св. Синод". I Iotom, по пересмотре всех сочинений, когда нужно было составлять список, митрополит сказат, что Гиляров не может быть первым. Как ни старался Алексий, митрополит стоял на своем. Наконец, Алексий сказал: "Как же его не записать 1-м? Ведь он — 11латонов". Митрополит, обращаясь к другим, сказал: "Судите вот доказательство: он Платонов, след<овательно>, должен быть 1-м"»17. Тем не менее на единственное бакалаврское место, вакантное в том (1848-м) году, Алексий все равно представил Гилярова.
Следующее столкновение носило характер открытой идейной конфронтации и привело к катастрофе.
В 1848 г. Гилярову была поручена только что учрежденная кафедра герменевтики и учения о вероисповеданиях, ересях и расколах, а с открытием в октябре 1854 г. Миссионерского отделения он начал преподавание русской церковной археологии и истории раскола в России. И эти семь лет академической службы Гиляров всегда называл счастливейшими в своей жизни18. Молодой бака-лаврпреподаватпеобычно:смелоимпровизировал,легкоотвлек&т-ся от основной темы, насыщал свои лекции актуальным, нередко даже публицистическим, содержанием. Это реформаторство было для него принципиально и осуществлялось вполне сознательно и
17 ОР РГГ>. Ф. (Ж Карт. 1. Гд. хр. 5. Л. 31—31 об.
18 Ср. признание в письме к Сулоритгу от 23 августа 1872 г.: «Семил[етие] профессором] было лучшим периодом моей жизни» (РО 1ТРЛИ. Ф. 71. Ел. хр. 49. Лв 8. Л. 2).
последовательно. Он боролся против схоластического официоза, в чем признавался в автобиографическом письме к Суворину: «Казенно под именем герм[еневтики] разумелось безмыслие, под сравнительным] богословием — догматическая полемика. Минуя казенное, я проходил пред слушателями по герменевтике то историю церковного сознан[и]я, то место библейских истин среди процесса разнообразного] знании[я] вместе с истории[ей] наук, то уходил в историю самого слова, что дало мне случай, на[конс]ц. заинтересоваться] ближе лингвистик[ой]. По сравнительному богословию, отн[яв] полемическую сторону, я излагал исто[рттю] вероучений в ее совершенно] диалектическом] ходе»14. Таким образом, молодой профессор дерзновенно рушил все поведенческие стереотипы, освященные духовно-академической традицией. Своеобразным оселком послужило его отношение к расколу.
Один из его слушателей, впоследствии видный церковный историк К. К. Голубинский, подтверждал: «Настоящих лекций по расколу (курса) он нам не читал, а в разные классы говорил о разных материях — критиковал книги, написанные о расколе, причем большею частью находил, что все написанное никуда не годится, разбирал существующие взгляды на раскол и признавал их неверными, возился долго с записками И. С. Аксакова о раскольниках, с крюковыми нотами раскольников. Лицо Щикиты] Щетровича] было очень выразительно, и когда он находился в ударе, то говорил мастерски»20.
С другой стороны, протоиерей Г. П. Смирнов-Платонов, ученик, а потом и сослуживец Гилярова, вспоминал о глубоком воздействии его новаторских идей на студентов: «В пашем курсе имел решительное влияние на студентов молодой бакалавр Н. П. Гил я ров-Платонов. <...> На лекциях раскрывалась идея свободы совести и в сознание слушателей вводилось начало терпимости. Лекции сосредоточивались притом на истории русского раскола и на истории русской полемики против раскола вообще и, особенно, па истории русской полемической литературы. Бытовая сторона раскола, на которую совсем почти не обращали внимание паши деятели (хотя тогда и появились первые очерки Ап-
19 РО [ТРЛН. Ф. 71. Гд. хр. 19. №8. Л. 2).
№ Воспоминания Е Е. Голубинского. Кострома. 1923. С. 26.
дрея Печерского), составляла жизненную стихию лекций нашего наставника; история русской полемики, с одной стороны — очень раздраженной, с другой — неумелой и курьезной, и то, и другое по необходимости — вследствие того, что на одной стороне преобладало убеждение, а на другой — официальность, освещалась новым светом, давала на каждом шагу свежие материалы, увлекала слушателей»-1.
11озднее, в первом очерке из цикла «Логика раскола» (1885), Гиляров прямо говорил о своем приоритете в этой области: «Для незнакомых с историею духовного просвещения поясню, что объективная научная постановка раскола (вне полемических целей) начата в духовно-учебных заведениях именно мною и значительно ранее 1851 года, когда открыты при академиях миссионерские отделения для борьбы с расколом, а потом в Казани, где и Академия, и журнал при ней "Православный собеседник" специализировались в этом направлении, назначена была Щапову кафедра по расколу»2-. При этом Гиляров рассуждал, в общем-то, резонно: «Слушателей, уже прошедших полный богословский курс, предостерегать от какого-нибудь, положим, Спасова согласия было бы не меньшим детством, чем приводить в полдень доказательства зрячему, что солнце стоит па горизонте»-'.
Тем не менее неудивительно, что о недопустимой оригинальности гиляровских лекций, в которых вместо обличения раскола отдавалось предпочтение его всестороннему непредвзятому изучению и, в частности, бросались непривычно резкие реплики даже по поводу суждений святых отцов21, было дано знать митрополиту
21 Смирпов-Платонов Гр., npom. «Curnculum vifae»: Из области воспоминаний и мечтаний // Смщтов-Платопов Гр., прот. Детская помощь: К читателям и сотрудникам. \1„ 1885. С. 39.
22 Гиляров-Платонов Н. П. Сборник сочинений. Т. 2. С. 195.
23 Там же. С. 194.
24 Архиепископ Савва (Тихомиров) вспоминал, что Гиляров на лекциях «ругал Златоуста и вообще недружелюбно относился к отцам Церкви». Г го курс еще «терпел такое отношение Пглярова к отцам Церкви. В следующий же курс слушателем окапался грек Аифим, будущий окзарх Болгарский. Он был возмущен лекциями Гилярова и донес о них митр<ополиту> Филарету. который и уволил Гилярова» (Шаховской И. В., кп. Матерьяльт для биографии Н. П. Гиляропа-Платоиова, 1893 год // OP РНБ. Ф. 847. Ед. хр. <19. Л. 53 об.).
Филарету25. Тот потребовал представить текст лекций. 24 февраля 1855 г. Вера Аксакова сделала в дневнике запись об обедавшем у них в Абрамцеве Гилярове: «Его очень притесняют, сверх обычного гнета Духовного управления, и он нам показывал тетрадь с помарками и замечаниями Филарета; всякое живое слово, всякая мысль, сколько-нибудь носящая личный взгляд человека, уже подвергается осуждению и т. д. Филарет — совершенный государь 11иколай 11авлович, та же система, и то же убеждение, и та же сила воли. Человек гениальный, но в каких тесных рамках! Что мог бы он сделать, если б не следовал этой системе!»26
Однако нельзя не признать, что Гиляров и действительно оказался неудобным для Академии преподавателем. Крайнюю в своем ожесточении точку зрения на сей счет высказал его преемник по руководству Миссионерским отделением профессор Н. И. Субботин, причем в связи с кончиной Гилярова (в письме к К. II. Победоносцеву): «Его герменевтика, или, как называлась она, история екзегеса, состояла из насмешек над св. отцами: студенты хохотали, слушая комическое изложение аллегорических толкований Климента, св. Кирилла Александрийского и др. <...> Конечно, дух отрицания и неверия проник бы и иным путем в Академию; по что первый внес его сюда Гиляров, это несомненно. <...> Если следовать правилу de mortius aut bene, aut nihil27, то в отношении к Гилярову было бы лучше избрать nihil...»28
После нелицеприятного разговора с митрополитом Гиляров согласился написать прошение и 10 ноября 1855 г. был освобожден от духовно-училищной службы, а 29 декабря 1855 г. определением Св. Синода переведен из духовного звания в светское.
25 Встречающееся в публикациях о Пглярове сообщение, что жаловалась на него митрополиту «часть преподавательского состава Академии» (Климаков К). Судьба русского публициста // Коломенский альманах: Лит. ежегодник. Коломна, 2001. Вып. 8. С. 322). не подтверждается документами, да и противоречит господствовавшей п Московской духовной академии атмосфере семейственности и братского единения.
Там же. С. 88. 89.
27 О мертвых либо хорошо, либо ничего {лат.).
28 Марков В. С., <прот. >. К истории раскола-старообрядчества второй половины ХТХ столетия: Переписка проф. Н. И. Субботина, преимущественно неизданная, как материал для истории раскола и отношений к нему правительства (1865—190-1 гг.). М , 1911. С. 189.
Современникам вся эта история выдворения из Академии даровитого профессора казалась довольно загадочной. Предлагались разные версии. Официальная, подозревавшая в лекциях Гилярова нечто вроде протестантского уклона, была изложена самим Филаретом в письме к директору Духовно-учебного управления при Св. Синоде А. И. Карасевскому от 12 октября 1855 г.: «...потребовал от него письменных его уроков и нашел их в неудовлетворительном состоянии, и по герменевтике встретил некоторые неверные мысли, заимствованные у немецких писателей. <...> Впрочем, не думаю, чтобы его образ мыслей был поврежден в основании. Вероятнее, что, пленяясь новостию, схватывал иногда чужую мысль, не обдумав, к какой системе она принадлежит»39. Современники передавали и устную характеристику Гилярова, данную Филаретом и делавшую упор на отсутствие у того внутренней дисциплины, личностной аскетической культуры: «ум возбужденный, но не управленный»30.
Другие версии, вроде опасения, что Академию посетят члены императорской семьи и будут скандализированы неосторожными высказываниями Гилярова (проф. И. Н. Корсунекий) 4, или не вполне ясной истории составленной им Записки о расколе, идущей вразрез с правительственными установками на сей счет в годы Крымской войны (прот. С. С. Модестов)32, — как в свое время показал князь Н. В. Шаховской, могли служить только поводом, но неосновной причиной изгнания Гилярова. Последняя же состояла в том, что он в своих лекциях, по его собственному признанию, говорил «об омерзительной апатии духовенства, о толстом попе, с челом, умашеппым елеем, с лицом сытым и заспанными глазами, попе, охраняемом казаками и жандармами и, среди такой стражи, увещевающем раскольников»33.
29 Письма Филарета, митрополита Московского и Коломенского, к высочайшим особам и разным другим лицам. Тверь, 1881. Отд. ТТ. С. 28, 29.
См. письмо А. М. Галперсоп к кн. Н. В. Шаховскому от 6 июля 1893 г. (ОР РНГ>. Ф. 847. Гл. хр. 106. л. 7).
31 См.: N. X. <Корсупский И. Н>. Памяти Н. П. Гилярова-Платонова // Московские ведомости. 1887. 25 окт. V 291 С. 4.
32 См.: Из воспоминаний протоиерея С. С. Модестова // У Троицы в Академии, 1814—1914 гг.: Юбил. сб. ист. материалов. М.. 1914, С. 125.
33 Фрагмент письма Гилярова к студенту Казанской духовной академии Н. Ф. Глебову от 25 октября 1857 г. цит. по: Кп. Н. В. 111. <Шахоаской
Вместе с тем в архивных фондах имеются данные, побуждающие внимательнее отнестись к истории с Запиской о расколе. Протоиерей Модестов писал о Гил Ярове: «...когда ему поручена была вновь открытая кафедра по расколу, его либерализм во взглядах на этот предмет дошел до сведения Филарета. Никита Петрович подпал опале и был удален из Академии. Это было в 1854 году, в последние годы царствования императора Николая I, во время Восточной войны. Когда государь узнал, что старообрядцы, живущие на границе, при реке Дунае, способствовали туркам узнавать численность и расположение наших войск, перешедших эту реку, и вели враждебную нам корреспонденцию с старообрядцами, жившими внутри России, тогда он приказал употребить самые строго-репрессивные меры против раскола. Против этих-то мер проф. Гиляров составил записку, в которой доказывал, что благоразумнее было бы дать старообрядцам свободу их вероисповедания и обрядов. Об этой записке заговорили и открыли автора, и его немедленно удалили из Академии»1'1. И 1916 г. профессор А. И. Покровский, казалось бы, аргументированно оспорил сам факт существования подобной Запискиг\
Впрочем, действительно, именно в 1853 1854 гг. особенно энергично шла борьба с расколом: полиции были предоставлены полномочия «постепенного упразднения скитов, монастырей, кладбищенских заведений и прочих противозаконных раскольнических сборищ...»Лй И упоминание о Гиляровской Записке в связи с этими событиями встречается еще в одном печатном источнике: в дневнике архиепископа Леонида (Краспопевкова), в ноябрьской записи 1855г. (т.е. как раз когда Гиляров и был уволен), зафиксировано, что графиня А. Д. Блудова просила последнего составить Записку о расколе для императрицы «в свя-
Н. В>. Обстоятельства оставления И. П. Гиляровьш-Платоповьш службы в Московской духовной академии // Русское обозрение. 1895. Т. XXXIV. А nr. С. 551
34 Из воспоминаний протоиерея С. С. Модестова. С. 125.
35 См.: Русский биографический словарь. М., 1916. <Т. V>: Герберт -кий — Гогеплол. С. 209.
ж Варадипов Я. История Министерства внутренних дел. СПб., 1863. Т. VTTT, доп.: История распоряжений по расколу. С. 651.
зи с запечатанием алтарей на Рогожском кладбище»37 (в июле 1855 г.).
Но, оказывается, что еще осенью 1853 r.3S Гил яровым было написано сочинение о мерах по преодолению раскола на путях его легализации и внутреннего переубеждения его последователей — в форме большого пттсьма к приятелю славянофилу И. С. Лксако-ву. Об этом мы узнаем из письма Гилярова к тому же Аксакову от 17 марта 1855 г. (приведем обширные выдержки из этого впервые публикуемого документа):
«Третьего дня я получил письмо такого содержания, что "из Петербурга настоятельно просят о доставлении моего известного письма к Вам. Сказывают, в теперешнее время оно может быть очень полезно". <...>
Мое мнение вот какое. Во-первых, письмо свое, именно в теперешних обстоятельствах, я почитаю бесполезным; и даже по некоторым отношениям оно может сделать вред, если вздумает просящий его им заимствоваться в предполагаемых предначертаниях. <...>
Теперь обстоятельства во всем этом совершенно переменились, и то, что под известными условиями хорошо было во время оно, то никуда не годится теперь. Какие ощущения не пробуждены новые в расколе! Раскол вступил, если хотите, в новый момент истории своей. Нужно, если дело делать серьезно, вести дело, принимая уже во внимание это новое обстоятельство. Загладить ошибки административные и литературные нельзя тем только, что скажем: "Этого вперед не будет". И я бы мог, пользуясь уже приобретенною довольно хорошею репутациею у Блуд<ова>, написать ему прямо, без обиняков, в чем были ошибки, какое теперь положение раскола, как отразились все принятые меры при столкновении как с расколом, так и с рутиной административного и духошю-учебпого быта, и вывести потом образ действий, необходимо теперь нужный. И мог бы уже и должен бы по совести не предполагать положенными известных условий, которые сами мною отвергаются: но представить радикальные меры...
Из записок преосвященного Леонида, архиепископа Ярославского. М„ 1907. С. 92.
,е Эта дата указывается самим Гиляровьтм в его письме к П. И. Бартеневу от 16 марта 1855 г. (РГАЛИ. Ф. 16. On. I. Гд. хр. 552. Л. 85).
Одним словом: письмо препровождать бесполезно, и даже, при предположении, в известной степени, успешности его, бесчестно с моей стороны. Нужно писать новое мнение, но это новое мнение таково, что нужно прежде подумать, нежели решиться писать его»®.
Очевидно, что Записку о расколе просил прислать граф Д. Н. Блудов — ввиду негласно учрежденного правительством секретного Комитета по делам раскола. 11ередана была просьба через Гиляровского приятеля П. И. Бартенева (который в свое время и познакомил Гилярова с отцом и дочерью Хлудовыми10). Нму Гтт-ляров ответил 16 марта пространным письмом, где признавался, что его мнение о расколе «косвенно предназначалось» именно графу Блудову, но меры, которые предполагались в 1853 г., основывались на невозможности «радикально изменить образ воззрения»41 на раскол в правительстве и потому были половинчатыми, приспособленными к конкретной ситуации прошлого царствования. Гиляров сообщат: «Я могу и готов доставить сочинение, не с целию его осуществления, — что невозможно, и даже во многих отношениях, повторяю, вредно, по как записку прошлую, когда-то писанную сгоряча молодым человеком, рвавшимся сделать посильно добро общественное; как одно простое напоминание, но никак, никак не в виде совета или мнения»12.
Через четыре дня, 20 марта, Гиляров получил новое письмо из Петербурга. Бартенев писал: «Сочинение Ваше, во всяком случае, должно быть доставлено, и как можно скорее. Лишь бы оно пришло сюда: я найду случай переслать его в совершенной сохранности. Графипя, по своему обычаю, написала глухо, что оно будет теперь очень полезно; но, как слышно, в Петербурге уже составлен особый комитет по этому предмету. Согласитесь, что прежнею или новою запискою, а все-таки долг велит Вам подать свой голос; ибо, конечно, немногие знают дело так, как Вы. Бросьте все остальное и займитесь наскоро этим. В утешение скажу Вам, что здесь уверяют, будто в первые же дни нового царствования ве-
» ОР РНГ). Ф. 847. Ед. хр. 359. Л. 25-27.
4(1 Шаховской И. В., кн. Матерьялы для биографии Н. П. Гиляропа-Пла-топопа. 1893 год // ОР РНГ>. Ф. 847. Ед. хр. 19. Л. 41 об. 46.
41 РГАЛИ. Ф. 46. Отт. I. Ед. хр. 552. Л. 85 об.
42 Там же. Л. 86-86 об.
лено было прекратить прежние меры. <...> Графиня тоже пишет о смягчении мер»43.
1 апреля Гиляров сообщал другу, что все же решил переслать графу Нлудову первоначальную Записку (копию изготовил «один из сослуживцев» — вероятнее всего, И. А. Вениаминов), снабдив ее «более или менее краткими замечаниями». Отказ от составления новой Записки Гиляров мотивировал прежде всего тем, что его убеждения противоречат филаретовским предначертаниям: «Мнение о настоящем пусть дает человек более независимый по своему положению, чем я, и более независимый по множеству своего досуга»44.
11аконен обновленная Записка была составлена и отправлена в Петербург. О ее содержании можно судить по восторженному ответному письму к Гилярову графини А. /I. Ьлудовой (от 12 июля 1855 г.), которая прозрачно намекала, что сведения о расколе понадобились самой императрице: «Я и несобственно для себя просила, но для одной особы, которая желала о сем предмете узнать кое-что неофициальное. Она немного имеет свободного времени, и поэтому мне казалось полезнее сделать извлечение из записки довольно длинной, и я не успела сделать его ранее»*5.
Гиляров воспринимал раскол как национальную трагедию, как кровоточащую рану русского религиозного сознания16, которую следует не растравлять репрессиями, но залечивать самоотверженным подвигом миссионерской любви47. Блудова подытоживала гиляровские предложения по преодолению раскола:
« OP РНГ) Ф. 817. Гд. хр. 587. Л. 1 -1 об.
44 РГАЛИ. Ф. if>. Оп. 1. Ед. хр. 552. Л. 9I.
45 Там же. Ед хр. 592. Л. I. Копия кн. Н. R. Шаховского.
46 Любопытно такое воспоминание Гилярова о Филарете: «Мы помним хорошо, что кончину крепостного права многие в духовенстве встретили с сожалением. Даже великие умьт из них, каков был, например. Филарет, и те — что мы можем лично .засвидетельствовать - с некоторою нежностью относились к старому крепостному порядку и с некоторою грустью к повой свободе. Нетерпимость в вере так близка ко всякому другому стеснению свободы!» (PO ИРЛИ. Ф. 71. Ед. хр. 2Г>. Л. 1). Здесь отношение святителя к расколу ставится в один ряд с его отношением к устойчивому русскому быту дореформеш того периода.
47 См. подробнее об этом в брошюре ученика Гилярова: Сенатов В. Г. Философия истории старообрядчества. М., 1908. Вып. I. С. 5-7. 23-25.
«Таким образом, добровольным и добросовестным постоянным влиянием всех членов, малых и великих, духовного сословия (которое никто не может приказать постановить или почестями наградить), какая бы живая, Ьогом благословенная сила взошла в противодействии расколу. И сколько я могла судить по сношениям с простыми людьми, мущттнами и женщинами, именно в русском-то народе и есть зародыш такого тихого, терпеливого духовного действия»48.
В архиве Гилярова эта Записка не сохранилась, так как была уничтожена пожаром, случившимся летом 1856 г.49
Таким образом, получается, что митрополит Филарет действительно имел весьма веские основания удалить молодого неуправляемого профессора со слишком независимым образом мыслей, идущих наперекор предустановленным в Академии. К тому же духовное начальство едва ли могло симпатизировать тому, что у Гилярова имеется прямой выход в околоправительственные сферы и, вместе с тем, что он дружит с подвергнутыми тогда опале славянофилами.
Как был уволен Гиляров, вернее по какому именно поводу, точнее всего изложено в его переписке с разными лицами, а также в мемуарах близких ему людей. Так, Гиляров в автобиографическом письме к А. С. Суворину (от 29 октября 1872 г.) сообщал: «Кафедру я потерял по доносу Анфима, теперешнего экзарха Болгарского, который был одним из моих слушателей. Что именно он па меня насочинил, не знаю, по из слов покойного Филарета заключаю, что касалось отчасти моего преподавания о расколе и от-
48 ОР РЫБ. Ф. 817. Гд. хр. 592. Л. 5.
49 Об этом происшествии Гиляров сообщал студенту Казанской духовной академии Н. Ф. Глебову в цитировавшемся выше письме от 25 октября 1857 г.: «Вы просите моего проекта. С большим бьт удовольствием послал я Вам его: но Вы, вероятно, знаете о моем прошлогоднем несчастии. На даче, где я жил прошлого года, у меня был пожар; и почти все мои бумаги сгорели. Потеря ужасная и почти невознаградимая. В числе сгоревших бумаг был и мой проект. Один экземпляр его есть в Петербурге, иг» я его не получал. Если бы получил, с большим бы удовольствием поделился с Вами» (ГЛМ. Ф. 23. Оп. 1. Ид. хр. 12. Л. об.). Этот экземпляр, посланный графу Блудо-пу, пока разыскать не удалось, но не исключено, что oír находится в фондах ГАРФ между неподписанными «мнениями», рассматривавшимися упомянутым выше Комитетом по делам раскола.
части о Библии (оба эти предмета были моею специальностью)»30. 11озднее, в письмо к И. Ф. Романову-Рпы от 15 ноября 1886 г., Гтт-ляров винил и себя в произошедшем, вернее — собственную манеру преподавания, свою речь с кафедры, изобиловавшую яркими парадоксами и элементами вольной импровизации: «Мои слушатели, затаив дыхание, меня слушали; но, когда я потребовал от одного из записывавших меня слушателей записанное им, я пришел в ужас: не понято, переврано; это была пародия на мои лекции. Пародия эта потом воплотилась отчасти в Щапове51, которому, как я полагаю, достался подобный экземпляр, совершенно меня искажавший! А Филарету насказали (Анфим, бывший потом экзархом Болгарским)s?, будто я проповедую, что религия христианская устарела. Теперь-то я вижу, что я не головою, а целым ростом был выше своих слушателей»53.
По свидетельству профессора Московской духовной академии 11. И. Субботина, Анфим не самолично жаловался владыке, а рассказывал о «возмутительных лекциях» Гилярова архимандриту Антонию (Медведеву), духовнику Филарета54. Профессор же Е. Е. Голубипский, друживший с любимым учеником Гилярова по Академии И. А. Вениаминовым, называл другого посредника, рассказывая об этом событии следующее: «Оставление Академии
50 РО ИРЛ IT. Ф. 71. Ел. хр. 49. <ЛЬ 9>. Л. 4. Ср. сходную версию архиепископа Саввьт (Тихомирова), приведенную в примеч. 24 к тгаст. статье.
51 Об этом же Гиляров писал в подстрочном примечании к первому очерку ил цикла «Логика раскола»: «...доходили до меня, случалось, под видом выслушанных от меня, совершенные курьезы, в которых па извращениями едва можно было даже догадаться, какая подлинная моя мысль послужила основою. Такие попадаются, между прочим, у Щапова. Можно догадываться, что они перешли к нему чрез моих слушателей, но в искажении и преувеличении» (Гиляров Платонов И. 77. Сборник сочинении. Т. 2. С. 195). Следует сказать, что к трудам казанского историка Афанасия Прокопьевича Щапова (1831—1876) о старообрядчестве Гиляров всегда относился весьма критически.
52 Анфим I (в миру Атапас Михайлов Чалыков; 1816—1888) окончил Московскую духовную академию в 1856 г. со степенью магистра, был экзархом Болгарским в 1872—1877 гг.
53 «Многое тут разбросано искрами глубокой мысли...» (Письма Н. П. Гилярова-Платонова к И. Ф. Ромапопу-Рцы. С. 287).
54 См.: Марков В. С., <прот>. К истории раскола-старообрядчества... С. 189.
Щикитой] Петровичем] произошло так. Жил тогда в Академии иеродиакон Лнфим, впоследствии экзарх болгарский. Он наговорил А. Н. Муравьеву, что Н[икита] П[етрович] очень вольно читает свой главный предмет (на старшем курсе герменевтику). А[ндрей] Н[иколаевич] передал об этом митрополиту Филарету, и митрополит попросил М[икиту] 11[етровича] оставить службу в Академии»55. Не исключено, впрочем, что «сигналы» поступали к владыке от обоих — и от о. Антония, и от Муравьева; о. Лнфим мог жаловаться и напрямую.
Впоследствии, к слову сказать, Гиляров, словно бы вспомнив о давней обиде, с едкой иронией откликнется на статью Муравьева «Обличение на книгу "О возможном соединении I Церкви Российской с Западною"», опубликованную в академическом журнале-^, поиронизировав в своей рецензии над склонностью Муравьева к доносительству57. Митрополит Филарет же счел эту гиляровскую заметку за акт мелкой мести. Профессор Московской духовной академии И. Н. Корсунский в одном из писем к кн. N.B. Шаховскому (от 12 сентября 1893 г.) свидетельство-ваг «В опровержение замечаний против статьи А. Н. Муравьева и в защиту последнего, так же как и чести академического журнала, по совету митр[ополита] Филарета, написана была статья В. Д. Кудрявцевым, которую просматривал и исправлял нынешний Московский митрополит Сергий38 (в то время ректор Академии), но которая все же не была напечатана, ибо не вполне удовлетворяла строгому вкусу владыки Филарета, который в своих замечаниях на нее, деланных при чтении ее, в присутствии покойного А. В. Горского говорил между прочим следующее: "Что такое людоеды? Гиляров под этим разумеет тех, которые выгнали его из Академии. Он забыл, что ему предоставили даром воспользо-
55 Воспоминания Г. R. Голубинского. С. 26.
36 Ц. <Гшяров-Плапютв Н. П.>. Библиографическая па метка // PB. 1859. T. XX. Апр., Кн. I. Отд. IT. С. 245—250. Полемическая статья Муравьева бьтла направлена против книги Н. Б. Голицына.
" См. гневную отповедь какого-то анонима Гилярову в свяли с этой его рецензией: Некто. Нечто о сотруднике «Русского вестника», SPb., 1859. 8 с.
58 Митрополит Московский и Коломенский Сергий (в миру Николай Яковлевич Ляпидевский; 1820—1898) бьтл ректором Московской духовной академии в 1857— 1860 гг.
ваться жалованьем за четыре месяца. Вот какой он благодарный! Тесть его54 сделался болен; я назначил на его место священника; Гиляров пришел просить, чтобы половина жалованья шла старому священнику. Я представлял неудобства, однако же сделал по его просьбе"»00.
Гиляров, в свою очередь, тоже винил митрополита в неблагодарности, припоминая о своих благодеяниях. По этому поводу его племянник, филолог Ф. Л. Гиляров, вспоминал: «11пкита Петрович был близок с московскоюепархиальною властью. Московские викарные архиереи Леонид, потом Игнатий были его учениками. Для Игнатия, как племянника митрополита Филарета, пришлось ему самому написать чуть не всю магистерскую диссертацию, как сам он мне говаривал»01.
Огорчало Гилярова и то, что уже тогда в связи с его отставкой в околоцерковных кругах зародилась легенда о якобы отеческом покровительстве, оказываемом ему со стороны митрополита Филарета1'2. В письме к другу архимандриту Вениамину (Карелину) от 11 августа 1859 г. Гиляров восстанавливал истину: «...смешной горько было мне прочитать небылицу, что меня отставил Евгений, а Филарет защищал, и даже устроил мое поступление на настоящее место... Филарет!.. Да кто это мог выдумать, кому пришло в голову сделать его моим благодетелем?! Нет, друг мой, выгнал меня Филарет, а Евгений, если что сделал, так воспрепятствовал Высокопреосвяшеннейшему сделать предложение конференции об отрешении меня от должности, представив, хотя и с подобающим смирением, что на это нет никаких оснований и что пред логи, которые думал употребить Высокопр<еосвящеппейший> в своем предложении, не могут быть приняты в уважение. Высокопр<еос вящепнейшему> хотелось скушать меня дочиста, па том оспова-
59 Протоиерей Алексей Иванович Богданов (1786—1860). настоятель московской церкви Флора и Лавра ira Зацепе.
60 ОР РНБ. Ф. 817. Ед. хр. 128. Л. 1 об. -2.
61 Там же. Ед. хр. 7-10. Л. 93.
62 Это предание до сих пор кочует из статьи в ста тыл. См., например: «Митрополит Филарет ire раз получал сигналы о том, что лекции Гилярова проповедуют „вольнодумство", по хода им ire давал, оберегая талантливого профессора от злых наветов» (Маввский И. «R нем открывался чрезвычайный ум...» // Московский журнал. 1994. .\Ь 1. С. 11).
нии, что я-де мало показал деятельности в продолжение службы, ибо но сдал всех лекций...
Гиляров признавался: «Правда, что Высокопр[еосвящен-нейший] принудил меня взять из своих денег сумму, соответственную количеству жатования, которое получил бы я, если бы не вышел из службы, жалования от ноября — времени отставки — до января; но это было, во-первых, желанием поскорее меня выжить, во-вторых, — расчетом при обиде удвоить ее насильственным благодеянием...»64
Обыкновенно уволенных из Академии профессоров Филарет, после их рукоположения, устраивал настоятелями доходных московских церквей. От беспокойного же Гил Ярова ему, действительно, хотелось избавиться окончательно. Когда встал вопрос о принятии тем священнического сана (очевидно, по ходатайству коллег по академической службе), владыка резко воспротивился. В письме к своему духовнику Филарет пояснял принятое решение: «Если бы образ мыслей его был таков, что не трудно было бы прттнять его в духовенство, то не трудно было бы оставить его и в Академии, несмотря па неисправности»®.
Гиляров со скорбью подытоживал историю своих бедствий в откровенном письме к Бартеневу от 28 сентября (в день подачи прошения об увольнении из Академии); «Скажу в заключение, что тяжелые испытания посылает иногда Бог для людей, искренно и бескорыстно трудящихся!»®5
Друзья-славянофилы полностью приняли сторону Гиля-рова. Особенно возмущался И. С. Аксаков. Московский цензор В. Я. Федоров вспоминал его слова: «О Гилярове Аксаков отзывался восторженно: "Посмотрите на это лицо — совершенно славянский тип; эти голубые глаза, эта добрая улыбка, это страдаль-
6,1 Ц,ит. по: Шаховской Н., кн. Годы службы Н. П. Гилярова-Платопова п Московском цензурном комитете. 1859 год // Русское обозрение. 1898. Т. ХТЛХ. Янв. С. 108. Упоминается ректор Московской духовной академии архим. Евгений (Сахаров-Платонов).
64 Там же. С . 109,
65 См.: Письма митрополита Московского Филарета к наместнику Свя-то-Троицкия Сергиепьт Лавры архимандриту Антонию. 1831— 1867 гт. М.. 1883. Ч. 2. С. 366.
66 РГАЛИ. Ф. 46. Отт. I. Гл. хр. 552. Л. 154.
ческое выраж<ение> лица. — т1то он вытерпе<л> муче<ний> от митрополита Филарета, который все внутр<енности> у него расцарапал''»67. П. И. Бартенев свидетельствовал: «Ни от кого не доводилось нам слышать так много дурного о Московском митрополите Филарете, как именно от Никиты Петровича Гилярова. Это было в пятидесятые годы. Впоследствии митрополит препобедил его своими благодеяниями; так было и со многими другими»68. И действительно, к примеру, того же 28 сентября Гиляров писал Бартеневу: «Паук запустил в меня свои лапы и хотел задушить окончательно. Подробности отлагаю до скорого личного свидания. Дотоле прошу и надеюсь, что дружба Ваша сохранит мои намеки в строжайшем секрете»159; с подобной же издевательской язвительностью характеризуется владыка и в других письмах Гилярова к приятелю70.
Знакомые Гилярова из правительственных сфер, почитавшие Филарета, недоумевали. Графиня Л. /I. Блудова так откликнулась на известие об увольнении Гилярова в письме к нему от 16 октября 1855 г.: «Очень прискорбно и Батюшке, и мне слышать, что такая неприятность случилась с Вами, и прискорбно думать, что в мнении такого человека, как Преосвященный Филарет, нашли средство повредить Вам. Но не теряйте духа. <...> ...сожалею от души, что таким неприятным образом выходите из прежней карьеры. По крайней мере, то утешение, что Вы ни в чем не виноваты и что Вы сами хотели и без того оставить Ваше место. Постарайтесь, однако, узнать, в чем именно состоит обвинение?»7'
Но в этом письме графини Блудовой содержится и важное свидетельство о том, что чуть ли не за год до конфликта с митрополитом Гиляров сам — через своих влиятельных знакомых искал возможность оставить училищную службу. Поначалу не получилось — в письме графини Блудовой к нему от 12 июля 1855 г. встречаем глухой намек па эти обстоятельства: «Мне сказывали здесь, что Ваши новые лекции прекрас-
6' Шаховской Я. В., кн. Матеръяльт для биографии... Л. -13.
П. В. <Бартенев П. И>. <Примечаиие к «Воспоминаниям» Ф. А. Ги лярова> // Русский архив. 1904. Кн. II. вып. (>. С. 299.
РГАЛИ. Ф. 46. Оп. 1. Ед. хр. 552. Л. 153.
7,1 См. письма от 3 и 22 декабря 1854 г. (Там же. Л. 20.37).
71 ОР РНП. Ф. 847. Ед. хр. 592. Л. 7-8. Копия кн. Н. В. Шаховского.
ны и что слушателей у Вас гораздо более, нежели Вы прошлую осень предполагали. Самая неудача Нашей попытки переменить образ службы не есть ли указание Провидения на нужду в Ваших усилиях по части, теперь вами занимаемой. Ваша кафедра не есть ли сама себе миссионерская и труды Ваши среди препятствий и лишений не суть ли труды миссионера?»72 Речь, видимо, шла о не увенчавшемся успехом ходатайстве графа Д. II. Влудова об определении Гил Ярова начальником Отделения в Московский архив Министерства иностранных дел. 7 июля, когда надежда на такое устройство еще сохранялась, граф писал Гилярову: «Я всегда готов употреблять все зависящее от меня для содействия людям, которые, подобно Вам, при отличных способностях и знаниях одушевлены любовью к добру и посвящают жизнь свою на пользу отечественного просвещения. Потому я прошу Вас обращаться ко мне всякий раз, когда, по мнению Вашему, участие мое в делах Ваших может принести Вам некоторую пользу. Я сам буду по возможности изыскивать средства устроить будущую службу Вашу таким образом, чтобы она не мешала Вашим ученым занятиям. Удастся ли мне сие, не знаю; но в желании моем искреннем и постоянном прошу Вас не сомневаться»7'. 16 октября того же 1855 г. графиня Блудова обнадеживала Гилярова: «Надеемся как-нибудь устроить, чтоб Вам можно было оставаться в Москве (может быть, при Архиве)71, чтоб быть на службе и потому что дешевле жить в Москве, а между тем иметь часть "Журнала Мин<истерства> народ<ного> просвещ<ения>" для редакции, с жалованием по этой части, с тем чтоб успеть найти вакацию после для Вас»75. Хотелось Гилярову устроиться библиотекарем в тот же Архив Министерства иностранных дел76
72 ОР РНГ). Ф. 8-17. Гд. хр. 592. Л. 1.
73 Там же. Гд. хр. 591. Л. 1-1 об.
74 Сюда, в Московский архив Министерства иностранных дел, еще осенью 1855 г. были отданы документы Гилярова (аттестат, копия формулярного списка и др.), но до времени они лежали без движения (см.: письмо Гилярова к А. В. Никитепко от 27 января 1856 г. // РО ИРЛИ. Сиги. 18-183. Л. 5 об.).
75 ОР РЫБ. Ф. 847. Гд. хр. 592. Л. 7.
76 См. письмо Гилярова к Бартеневу от 28 сентября 1855 г. (РГАЛИ. Ф. 46. Оп. 1. Ед. хр. 552. Л. 153).
или же заменить в должности редактора «Московских ведомостей» M. II. Каткова — в связи с предполагавшейся отставкой последнего77.
Кроме того, сам Гиляров позднее свидетельствовал, что в тот период друзья-славянофилы хотели привлечь его к своей издательско-редакторской деятельности— 2 ноября 1886 г. он писал Романову-Рцы: «Когда славянофилы основывали журнал ("Русскую беседу" и еще ранее, когда торговали "Москвитянин"), меня они предлагали поставить во главу...»78
Критическое положение, в котором оказался выброшенный на улицу Гиляров с семьей, заставило его друзей предпринимать определенные хлопоты в поисках для него службы, которая не сковывала бы его научного творчества. Сохранилось свидетельство: «Говорили тогда, что славянофилы, к кружку которых он принадлежал, хотели было доставить ему место домашнего наставника при детях какого-то великого князя. I lo митрополит Филарет отказал ему в своей рекомендации, которая требовалась»7".
Тогда за дело снова взялись влиятельный граф Блудов с дочерью. 10 ноября 1855 г., в тот день, когда было утверждено его увольнение от академической службы, запиской-ходатайством Блудова начато производством канцелярское дело «Об определении стоящего в должности профессора Московской духовной академии Гилярова-Платонова цензором в Московский цензурный комитет»®. Хлопоты увенчались полным успехом, и 23 мая 1856 г. он вступил на торную дорогу обеспеченной государственной службы.
Таким образом, как видим, увольнение Гилярова из Академии состоялось бы рано или поздно, и не случись всей этой шумной истории с лекциями по расколу и неряшливыми конспектами студентов. Его неуемной творческой натуре становилось тесно внут-
' ' См. его письмо к Бартеневу от 22 октября 1855 г. (Там же. Л. 11\ ).
76 «Многое тут разбросано искрами глубокой мьтсли...» (Письма Н. П. Гилярова-Платенгова к И. Ф. Романову Рцьт). С. 2-18.
'9 Воспоминания Г. Г. Голубипского. С. 26.
w См. об этом подробнее: Кп. Н. В. III, <1Паховстй И. В>. Определение Гилярова-Платонова ira светскую службу // Русское обозрение. 1895. T. XXXV. септ. С, 110-116.
ри церковных стен, он хотел попробовать себя на стезях светского писателя-публициста, чиновника-администратора, издателя.
За рамками данной статьи остается обширная, до сих пор не исследованная тема плодотворного сотрудничества митрополита Филарета с Гил яровым в 1860-е гг. Приведем текст одного только любопытного документа — записки к Гилярову викарного епископа Леонида (Краснопевкова) от 1 апреля 1863 г., в которой сначала говорится о том, что митрополит «нездоров и принимает лекарство», а далее следует приписка: «...но Вы можете, не стесняясь, говорить, сколько нужно, и чем откровеннее, тем лучше. Кажется, он очень расположен Вас принять, выслушать и с Вами побеседовать, насколько станет сил»81. 11ачалось же это потепление в отношениях двух выдающихся коломенцев в конце
1861 г., когда Филарет познакомился с Гиляровской «Заметкой по поводу статьи г. Чистовича об Арсении Мациевиче» и ему «это понравилось» (свидетельство II. С. Казанского82 и архиепископа Леонида (Краснопевкова))83, а чуть позднее, в феврале
1862 г.,— с запиской «О первоначальном народном обучении», которую, несмотря па отличавшую ее необычайную резкость выражений, рекомендовал опубликовать в академическом журнале, а потом защищал автора от раздраженных правительственных чиновников84.
В копне жизни в очерках, опубликованных аксаковской газетой «Русь», Гиляров вернелся к своим спорам с Филаретом по вопросу о расколе, послужившему основной причиной его удаления из Академии. В 1884 г. он посвятит своим разногласиям с владыкой мемуарный очерк «Урезанный документ», поначалу называвшийся осуждающе резко: «Аутодафе митрополичьего мнения»85. Однако Филарет не выглядит здесь неким инквизитором, хотя и выступает последовательным приверженцем своего взгляда на раскол, нетерпимым к иным мнениям: из
81 ОР РЫБ. Ф. 847. Ед. хр. 653. Л. 1.
82 В<вляев> А. ,4. Недавнее прошлое по письмам современника // Православное обозрение. 1883. Т. 11, июль. С. 504.
85 Из записок преосвященного Леонида... С. 315.
84 См.: Флоровский Г., прот. Пути русского богословия. 3-е изд. Paris. 1983. С. 334.
85 РО ИРЛИ. Ф. 71. Ед. хр. 29. <\Ь 1>. Л. 2.
старинной рукописи он изымает («урезает») часть страницы с мнением митрополита Платона (Левитина), размышлявшего о практической бесполезности противораскольнической полемики86. В серии очерков «Логика раскола» (1885) Гиляров вспоминал слова Филарета: «Говорят, что Вы отдаете справедливость русским раскольникам». И пояснял: «Они сказаны были мне в упрек, но передавали мое отношение к расколу верно. <...> ,')то означало: "раскол есть наш противник, и противника не должно надоумливать, в чем он прав может быть и силен, а только обличать его заблуждения и раскрывать недостатки". Митрополит стоял на полемической точке зрения. <...> Низлагал сущность вероучений и развитие их, историческое и психологическое; не обсуживал их, а давал им самим себя обсуживать»87. Однако на филаретовскую теоретическую нетерпимость к расколу — весьма последовательную и, подчеркнем, безупречную с точки зрения догматического богословия, — опиралась в своих практических действиях полицейская машина, всячески притеснявшая значительную часть русского верующего народа. В той же «Логике раскола» Гиляров защищает память Филарета от расколоведов, прямо взывавших к одним карательным мерам во имя «церковно-государственного единства»: «Много чести моим современным возражателям — сравнить их с митрополитом Филаретом. Их незнание о расколе настолько же полное, насколько совершенно было знание у митрополита. Но между тем и другим есть общее, что раскол обсуживается отвпе: один смотрит на него с догматической истины, другие — с государственного порядка»88.
Впрочем, и сегодня едва ли можно с уверенностью утверждать, что тогда, в 1850-х 1880-х гг., было «время благоприятно» для кардинальных изменений по отношению к расколу, которых, оспаривая позицию Филарета, требовал Гиляров. Ведь оп в своих попытках «отдать справедливость русским раскольникам», можно сказать, забежал па столетие вперед: только в июне 1971 г. Поместный собор Русской Православной Церкви издал Деяние «Об отмене клятв па старые обряды».
86 Гчляроа-Платонов Н, П, Сборник сочинений. Т. 2. С. 271—286.
67 Та\г же. С. 194.
ее Там же. С. 1%.
Изучение сложных взаимоотношений святителя Филарета и публициста-философа Гттлярова позволяет прикоснуться к важным проблемам русской культуры XIX в., духовной и светской. Вез их учета однобокими будут представления исследователей филаретовского наследия о жизни и творчестве святителя.
