Научная статья на тему 'История и методология юридической науки (о содержании и роли данного учебного курса в образовательной программе магистратуры). Рецензия на учебник В. М. Сырых «История и методология юридической науки» (М. , 2012. — 464 с. )'

История и методология юридической науки (о содержании и роли данного учебного курса в образовательной программе магистратуры). Рецензия на учебник В. М. Сырых «История и методология юридической науки» (М. , 2012. — 464 с. ) Текст научной статьи по специальности «Право»

CC BY
11272
3427
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Текст научной работы на тему «История и методология юридической науки (о содержании и роли данного учебного курса в образовательной программе магистратуры). Рецензия на учебник В. М. Сырых «История и методология юридической науки» (М. , 2012. — 464 с. )»

Баранов В. М., Пер шин В. Б. История и методология юридической науки (о содержании и роли данного учебного курса в образовательной программе магистратуры)...

B.M. Баранов, В.Б. Першин

Баранов Владимир Михайлович — помощник начальника Нижегородской академии МВД России по инновационному

развитию научной деятельности, доктор юридических наук, профессор, заслуженный деятель науки Российской Федерации, президент Нижегородского исследовательского научно-прикладного центра «Юридическая техника»

E-mail: baranov_prof@bk.ru

Першин Виктор Борисович — кандидат философских наук, доцент, заслуженный работник высшей школы Российской

Федерации

E-mail: namvd@mail.ru

История и методология юридической науки (о содержании и роли данного учебного курса в образовательной программе магистратуры). Рецензия на учебник В.М. Сырых «История и методология юридической науки» (М., 2012.

Глубокие преобразования, если не потрясения, происходящие в отечественном высшем профессиональном образовании, в значительной мере обусловлены присоединением в 2003 году России к Болонской декларации. Одним из основных ее положений является введение двух уровней обучения, обозначаемых терминами «бакалавриат» и «магистратура». Бакалавриат представляет собой образовательную ступень, на которой формируются общие базовые компетенции. Опираясь на них, магистратура призвана сформировать у студентов набор общекультурных и профессиональных компетенций, обеспечивающих способность квалифицированно проводить научные исследования в избранной специальности. Высшая школа во все времена ставила перед собой такую задачу. Кадровые потребности современной науки и требования к их профессиональному уровню переводят ее в число первоочередных. Привычная для нас система подготовки научных кадров предполагает послевузовское обучение в аспирантуре (адъюнктуре). В условиях все возрастающих темпов развития науки и предъявляемых к ней социальных запросов возможности аспирантуры как «кузницы научных кадров» становятся все более ограниченными. Одно из важных направлений повышения эффективности аспирантуры как школы подготовки кадров для юридической науки связано именно с магистратурой, способной стать важным элементом системы развития науки.

Традиционная для сферы образования задача «наполнения» обучаемых добытыми наукой знаниями в магистратуре не снимается с повестки дня, но и не воспринимается уже в качестве основной. Как известно, целью магистратуры в юридическом вузе является углубленная профессиональная подготовка высококвалифицированных специалистов для научно-исследовательской, научно- педагогической и научно- практической деятельности в различ-

- 464 с.)

ных органах государственной власти, адвокатуре, учебных заведениях, общественных объединениях, коммерческих и иных организациях. Это предполагает наличие возможности еще до поступления в аспирантуру приобрести определенный опыт и первичные навыки научной деятельности, профессионально самоопределиться, пропитаться духом научного творчества, усвоить ценности и принципы научного мира. Значимым аспектом такой подготовки является написание и защита диссертации как элемента магистерской программы. Магистерская диссертация является выпускной квалификационной работой, демонстрирующей уровень научной подготовки магистранта, владение им теорией, методом и практикой предметной области проведенного исследования, умение самостоятельно вести научный поиск и решать конкретные задачи в сфере профессиональной деятельности. Введение этого нового этапа научной подготовки позволит будущим аспирантам более успешно преодолевать творческие трудности и успешно решить стоящую перед ними основную задачу.

Будущее любого современного государства в значительной мере определяется уровнем развития его науки, а юридическая наука (несмотря на резкую критику существующих в ней недостатков) сегодня должна по природе своей и функциональным возможностям выступать флагманом правового прогресса. В этой связи необходимо признать своевременность разработки комплексной системы мер по преобразованию образовательной культуры научно-педагогического сообщества юристов, всей системы подготовки кадров для сферы юриспруденции. На наш взгляд, ныне, когда юридическое образование столь популярно, появляется реальный механизм воссоздания ценностного ядра отечественной юридической науки. Образование всеми своими ресурсами призвано обеспечить формирование новой аксиологической

модели ученого-юриста, обладающего высоким профессиональным имиджем, дорожащего деловой репутацией. Она должна включать в себя историю западноевропейской, и, что особенно важно отечественной правовой науки. В правовом познании надежным ориентиром является испытанное веками и ставшее хрестоматийным изречение Конфуция: «Хочешь знать будущее — изучай прошлое». Эта модель должна учитывать опыт и традиции прошлого, органично сочетая их с новациями, с требованиями настоящего и пробивающимися ростками правового будущего.

Предметом особого внимания преподавателей и учащихся магистратуры следует сделать логику и методологию научного исследования. Определяя основания кандидатской диссертации по юридическим наукам, М.И. Калеандров подчеркивает то обстоятельство, что «именно владение методологией научного поиска, научных исследований отличает ученого от ученика»1. Правильной представляется и характеристика качественного своеобразия науки, данная Д. Джекобс: «От других форм мышления науку отличает владение точными, очерченными средствами интеллекта, а также последовательность, с которой эти средства используются»2. Анализ компонентов, этапов, методов научной деятельности, видов научного исследования и научного знания позволит выявить и усвоить специфику научной деятельности. Этим самым будет заложен фундамент всей дальнейшей работы в выбранном направлении. Отмеченные компоненты программы подготовки магистра и составили основное содержание рецензируемой работы В.М. Сырых «История и методология юридической науки».

Сами термины «магистратура» и «магистр» уже два десятилетия используются в нормативных документах, регламентирующих деятельность отечественных вузов. Так, например, Постановлением Государственного Комитета РФ по высшему образованию № 42 от 10 сентября 1993 года утверждено Положение о магистерской подготовке (магистратуре) в системе многоуровневого высшего образования Российской Федерации. Однако только сейчас начался практический переход к двухуровневой системе высшего образования и он требует модернизации форм и методов работы на каждом этапе образовательного процесса. Здесь недопустимо ограничиться механическим перераспределением учебных часов и дисциплин. Магистратура в таком ключе является новой и наиболее сложной, в сущности своей еще неосознаваемой в полной мере многими преподавателями ступенью современного высшего образования. Анализируя первые варианты конструируемых инициативными авторами программ учебных курсов магистратуры, следует избегать крайностей: как лишенной конструктивной критики позитивной оценки, так и чрезмерного акцентирования внимания на моментах, представляющихся негативными. В их оценке окончательное слово будет не за автором и рецензентом, а за практикой их использования в реальном образова-

тельном процессе. Вот с этой позиции мы и старались рассматривать «пионерскую» работу, подготовленную В.М. Сырых.

В краткой аннотации к рецензируемому учебнику отмечается, что он соответствует Федеральному государственному образовательному стандарту высшего профессионального образования по направлению «Юриспруденция» (степень «магистр»). Заметим, что сам этот образовательный стандарт утвержден 14 декабря 2010 года, а к маю 2012 года учебник уже был подготовлен и подписан в печать. Подготовить качественный учебник по методологии правоведения в столь сжатые сроки — эта задача по плечу только высококвалифицированному специалисту, имеющему значительные наработки в области логики и методологии правового познания.

Работа имеет развитую структуру. Она состоит из 6 разделов объединяющих 26 глав, обширного списка литературы. Приложением к ней является подготовленная автором модельная программа курса «История и методология юридической науки».

Первый и самый большой раздел посвящен юридической науке как форме общественного сознания. Можно предположить, что выбор исходной теоретической позиции, с которой рассматривается наука и формулируется название раздела, обусловлен доминирующими в философском мировоззрении автора материалистическими взглядами. Категория «общественное сознание» выработана в рамках исторического материализма для решения основного вопроса философии применительно к обществу. Материалистической философии свойственно рассмотрение таких феноменов, как политика, право, нравственность, культура, религия, наука, сквозь призму соотношения общественного бытия и общественного сознания, то есть как явлений духовной сферы общественной жизни. При таком подходе содержание данного раздела не противоречит его названию. В нем рассмотрены понятие и состав, предмет и объект, метод юридической науки, ее уровни и формы знаний, философские основания, система и функции. Однако выбранный ракурс рассмотрения юридической науки предполагает, на наш взгляд, необходимость не только ввести в название раздела, но и использовать в проводимом анализе понятия «общественное сознание» и «форма общественного сознания». Однако автор этого не делает. Не касается он соотношения и связи рассматриваемой формы общественного сознания со смежными формами, к которым относятся правосознание, представленное прежде всего в таких его видах, как профессиональное и научное, правовая культура, правовая политика.

В первом параграфе работы «Понятие юридической науки как знания, деятельности и социокультурного института» автор приходит к следующему выводу: «Правовая наука представляет собой единство системы знаний о государстве и праве, деятельности ученых-правоведов, осуществляемой в

Баранов В.М., Першин В.Б. История и методология юридической науки (о содержании и роли данного учебного курса в образовательной программе магистратуры)...

Баранов В. М., Пер шин В. Б. История и методология юридической науки (о содержании и роли данного учебного курса в образовательной программе магистратуры)...

целях развития, совершенствования системы этих знаний и активного воздействия правовой науки на решение актуальных проблем политико-правовой практики, формирования правовой культуры населения и подготовки профессиональных юридических кадров» (с. 19). Зафиксированная здесь связь правовой науки с политико-правовой практикой, правовой культурой, подготовкой юридических кадров обусловлена рассмотрением ее не формой общественного сознания, а социокультурным институтом (с. 17—19).

Понимание науки формой общественного сознания более свойственно систематическому курсу материалистической философии и общему курсу философии юридической науки. В историческом материализме акцент делается на отражательной природе сознания, а не на присущей ему активности. «Общественное сознание, — подчеркивал В.И. Ленин, — отражает общественное бытие — вот в чем состоит учение Маркса»3. Рецензируемый учебник не является работой общефилософского плана. Он подготовлен в рамках отдельного раздела «Философия науки», которая исходит из понимания науки не формой общественного сознания, хотя, разумеется, и не отрицает возможность и обоснованность такого ее рассмотрения, а единством специфического типа знания, вида деятельности и социального института. Все эти аспекты связаны между собой и только в своем единстве позволяют достаточно полно и адекватно описать функционирование реальной науки как целого4. Центральным звеном указанной трехчастной логической структуры является знание, поскольку в сути своей наука есть рационально-предметная деятельность людей, направленная на производство знаний. В соответствии с этим основная проблема развития науки формулируется как проблема роста научного знания.

Отдельную главу автор посвящает методу юридической науки. Здесь дается его понятие и характеризуются виды методов, используемых в правовом познании. Надо сказать, что анализ абсолютного большинства тем начинается с установления понятия, обозначающего рассматриваемое явление, что свидетельствует о высокой логической культуре автора. К сожалению, без специального рассмотрения остались основные понятия проведенного исследования — понятие методологии и предмета методологии как науки. Формулирование данных понятий не предусмотрено и в предложенной модельной программе курса. Обстоятельное раскрытие их содержания сделало бы более определенной предметную область исследования, посвященного методологии юридической науки.

Теме первого раздела, так, как она сформулирована автором, соответствует содержание глав, посвященных системе и функциям юридической науки. Однако непосредственное отношение к производству знания, его методологическому аспекту имеет только один параграф из двенадцати, входящих в эти две главы. Он посвящен рассмотрению

теоретико-методологической функции юридической науки.

Во втором разделе работы дан очерк истории западноевропейской и российской юридической науки. Наибольшее внимание уделяется современному этапу их развития, отмечаются достигнутые позитивные результаты и нерешенные проблемы, связанные с их методологическим обеспечением. Вывод, к которому приходит автор, заключается в том, что как западноевропейская, так и российская юридическая наука в настоящее время находятся в кризисном состоянии. Спасительный выход из него усматривается в восприятии, дальнейшем развитии и использовании в правовых исследованиях диалектико- материалистической методологии.

Завершая экскурс в историю западноевропейской науки, В.М. Сырых пишет: «По нашему мнению, выходом из сложившегося методологического кризиса является возврат к диалектике, разработанной Г. Гегелем, и развитие материалистического понимания права, основы которого были заложены К. Марксом» (с. 167). В образной форме выразить эту позицию можно формулой «Вперед к Марксу».

Периодизацию истории российской правовой науки эпохи самодержавия автор проводит по способам подготовки юридических кадров, а советского периода — по политическим режимам, действовавшим на разных стадиях развития государства. Период с 1917 по 1964 годы, названный сталинским, определяется наименее плодотворным и наиболее трагичным в истории российского правоведения, поскольку в этот период, по мнению автора, «правовая наука была фактически уничтожена» (с. 171). Если это действительно так, то как можно объяснить отмечаемое автором издание в этот период «ряда оригинальных монографических работ, не утративших актуальности и в настоящее время» (с. 193). По мнению автора, новая плеяда советских «марксистско-ленинских», а в действительности сталинских правоведов, развивала не марксистское учение о праве, а «причесывала» позитивизм под марксизм. «Юридический позитивизм, — развивает далее эту мысль В.М. Сырых, — находится в вопиющем противоречии с диалектико- материалистическим мировоззрением. Действительно, К. Маркс и Ф. Энгельс никогда не сводили право к закону, наоборот, четко и последовательно разъясняли своим читателям и оппонентам тот непреложный факт, что действительным источником права являются общество и присущие ему производственные отношения. Тем не менее явно немарксистское определение права, данное А.В. Вышинским, легло на благодатную почву. Большинство советских правоведов на протяжении всей истории Советского государства были солидарны с определением права, данным

А.Я. Вышинским, признавая его марксизмом самой высшей пробы» (с. 193). Нам представляется, что данный раздел работы отличает доминирование негативных оценочных суждений, а не объективный анализ и доказательная аргументация.

Разное написание инициалов Вышинского в приведенной цитате является чисто технической погрешностью. Что же касается упрека его и большинства советских правоведов в приверженности концепции юридического позитивизма, чуждой марксистскому пониманию права, то будущим магистрам это надо бы показать и доказать.

Принципиальная несовместимость позитивизма и марксизма в понимании права проявляется в их отношении к классовой воле и экономическим условиям жизни. Юридические позитивисты отрывают истоки права от экономики и отношений между классами. Марксизм говорит о классововолевой сущности права. В «Немецкой идеологии» Маркс и Энгельс указывали, что господствующие при данных отношениях индивиды должны конституировать свою силу в виде государства и придать своей воле, обусловленной этими отношениями, всеобщее выражение в виде государственной воли, в виде закона. В «Манифесте Коммунистической партии» эта идея получила выражение в формуле: право есть возведенная в закон воля господствующего класса, содержание которой определяется материальными условиями его жизни5.

В письменном тексте доклада «Основные задачи науки советского социалистического права», сделанного А.Я. Вышинским 16 июля 1938 года на первом Всесоюзном совещании по вопросам науки советского права и государства, дано определение права: «Право — совокупность правил поведения, выражающих волю господствующего класса, установленных в законодательном порядке, а также обычаев и правил общежития, санкционированных государственной властью, применение которых обеспечивается принудительной силой государства в целях охраны, закрепления и развития общественных отношений и порядков, выгодных и угодных господствующему классу»6. Докладчик подчеркивает, что это только первое приближение к определению и оно несовместимо с определениями Дюги и Кельзена. Данные авторы «не видят в праве выражения воли господствующих в обществе классов; они не видят в праве выражения господствующих в данном обществе классовых интересов, не видят того, что закон и право черпают свое содержание в определенных экономических или производственных условиях, господствующих в обществе. В конечном итоге производство и обмен определяют весь характер общественных отношений. Право есть регулятор этих общественных отношений. Наше определение исходит из отношений господства и подчинения, выражающихся в праве. Наше определение, как мы считаем, полностью отвечает марксистско-ленинской методологии. Поэтому нужно это определение всесторонне, внимательно и критически обсудить и проверить»7. Если приведенная позиция считается антимарксистской, то не идеологизируя и не политизируя правовые воззрения А.Я. Вышинского и «большинства советских правоведов», надо бы показать, в

чем именно здесь заключается антимарксизм и тем самым прививать будущим магистрам вкус к объективному анализу суждений инакомыслящего оппонента.

В связи с затронутым дискуссионным вопросом, обратим внимание на часто встречающееся в юридической учебной юридической литературе изложение авторами своих взглядов по дискуссионным вопросам как единственно существующих в науке воззрений на данный вопрос. Иных подходов и мнений как бы и не существует. Маститый автор, авторитетный авторский коллектив вещает студентам от имени науки, а не высказывает свое мнение. Подобное изложение проблемного материала формирует у учащихся авторитарный стиль мышления и не способствует выработке самостоятельного мышления, их творческому самоопределению в науке. Обсуждение дискуссионного вопроса частного характера, так или иначе, в конечном итоге выводит мыслящего правоведа на фундаментальную проблему правопонимания. Рецензируемое учебное пособие значительно выиграло бы в плане формирования у будущих магистров научного стиля мышления, если бы обсуждаемый вопрос определения права А.Я. Вышинским, хотя в данном случае фамилия просто повод, а суть дела гораздо глубже, рассматривался именно в современном контексте проблемы правопонимания.

Представление об авторской позиции по вопросу о понимании права дает следующее рассуждение: «Практически одновременно с позитивизмом в Европе основоположниками марксизма К. Марксом и Ф. Энгельсом были заложены основы материалистической теории права, раскрывающие генезис становления и развития права как социального явления, и закономерности его функционирования в современном обществе. Ими было показано, что позитивное право и закрепляющие его законы не имеют ничего общего с действительным правом» (с. 158). Если основоположники марксизма не сводили право к законам, то здесь мы видим полный отрыв права от законов. Нам представляется, что в учебнике нельзя ограничиться этим шоковым заявлением. У магистранта возникает естественное желание узнать, а как же указанные авторы понимали «действительное право» и надо бы это показать, если это действительно так.

Отчуждение права от закона свойственно многим отечественным правоведам. Это их принципиальная теоретическая позиция. Наиболее последовательно она изложена в работах В.С. Нерсесянца. Так, он пишет: «Условность квалификации подхода Вышинского как позитивистского обусловлена, в частности, тем, что данный подход — это, по существу, не юридический позитивизм, а, напротив, «позитивизм» антиюридический. Фактически за «право» здесь выдаются неправовые официальные властно-приказные правила («нормы»). Юридико-позитивистская конструкция используется с целью создания видимости наличия права там, где его нет и быть не может»8.

Баранов В.М., Першин В.Б. История и методология юридической науки (о содержании и роли данного учебного курса в образовательной программе магистратуры)...

Баранов В. М., Пер шин В. Б. История и методология юридической науки (о содержании и роли данного учебного курса в образовательной программе магистратуры)...

Студент сам должен решить, с чем он имеет дело в данном конкретном случае: с истиной или мнением. Следуя принципу объективности научного познания, полезно было бы обратить его внимание на содержание иного, весьма распространенного и не опровергнутого пока понимания права. Мы имеем в виду не нормативистскую, а нормативную, позитивную трактовку права. М.И. Байтин, один из ведущих разработчиков современного нормативного право-понимания, отмечает, что нормативное понимание и определение права как системы действующих в государстве юридических норм в их материалистической трактовке было выработано усилиями многих видных отечественных ученых-юристов в конце 30— 40-х годов9. Что же касается вклада А.Я. Вышинского в это научное направление, М.И. Байтин характеризует его следующим образом: «Возникновение и развитие данного направления советской юриспруденции длительное время было принято связывать с именем А.Я. Вышинского в связи с определением права, сформулированным в его докладе на 1-м совещании научных работников права в 1938 году. В действительности же нормативно-материалистическое понимание и определение права не были научным открытием Вышинского, а явились, как отмечено выше, следствием исследовательской работы ряда известных юристов-ученых и практиков, в частности, задолго до него — Н.В. Крыленко, несправедливо обвиненным впоследствии Вышинским во «вредительстве» на фронте правовой науки»10. Ознакомление магистрантов с историей отечественной правовой мысли в контексте указанных основных подходов к правопониманию активизирует у них познавательный интерес и повысит педагогический эффект преподавания курса истории и методологии юридической науки.

Начало современного периода российской юридической науки автор датирует 1991 годом. В итоге проведенного анализа он приходит к выводу, что в настоящее время российские правоведы двигаются к решению фундаментальных проблем правовой науки по трем направлениям (с. 204). Одна группа ученых ориентирована на использование методологии западных правоведов, основанной на современных философских учениях релятивистского толка (феноменологии, герменевтике, синергетике и др.). Значительная часть российских правоведов полагает возможным продолжить дальнейшее развитие правовой науки с позиции «отреставрированной» теории и методологии юридического позитивизма. Особое направление, к которому автор причисляет и себя, составляют правоведы, отдающие приоритет теории и методологии материалистической теории права, основы которой были заложены К. Марксом и Ф. Энгельсом. «Диалектико-материалистический анализ современных проблем организации и функционирования государства и права, по мнению представителей этого направления, представляет один из оптимальных путей вывода юридической науки из ее сегодняшнего кризиса» (с. 204).

Значительный по объему раздел работы посвящен структуре и организации правовых исследований. Научное юридическое исследование определяется как «познавательная деятельность, осуществляемая в целях получения новых научно обоснованных, рациональных знаний по предмету или объекту правовой науки» (с. 208). Данное определение выполняет в работе методологическую функцию в аспектах деятельности, предмета и объекта исследования. Остановимся на них подробнее.

Автор исходит из понимания познавательной деятельности единством действия и его результата. Однако, раскрывая сущностные признаки научного правового исследования, ему «приходится говорить не столько о самой деятельности, сколько о ее результатах». Он объясняет это тем, что вывод о подлинно научном характере деятельности «можно сделать лишь по ее результатам» (с. 205). Исходя из принятой установки, автор представляет состав правового исследования из пяти элементов: субъект, объект, методы, технические и иные средства и результаты. В обозначенной структуре почему-то отсутствует собственно деятельностный компонент. Всякая деятельность предполагает определенное противопоставление субъекта и объекта и включает в себя цель, средства, результат и сам процесс. Как верно подчеркивает В.Н. Кудрявцев, «Совокупность действий и операций (поступков), направленных к единой цели, образует деятельность»11. Отдельную главу работы В.М. Сырых посвящает познавательным процедурам как виду процессуально регламентированной деятельности. Процесс познания от постановки научной проблемы до ее решения включает, по мнению автора, как минимум 10—15 исследовательских процедур (с. 211). В качестве основных познавательных процедур он указывает и рассматривает описание, классификацию, формулирование понятий, объяснение, аргументацию и критику. Научная процедура определяется относительно самостоятельной частью исследования (с. 276—277), что и позволяет, на наш взгляд, включить ее в состав правового исследования. Это вполне соответствует пониманию правового исследования как деятельности и целям его методологического анализа.

В предложенной автором дефиниции правового исследования предмет и объект науки соединяет нестрогая дизъюнкция. Различие предмета исследования и предмета науки, равно как и их объектов, не имеет существенного значения в том смысле, что «предмет и объект исследования — это фрагменты, части объекта и предмета соответствующей отрасли научного знания» (с. 223). А вот дизъюнкция здесь порождает вопрос о содержании и соотношении предмета и объекта. Дизъюнкция в данном случае означает, что исследование может иметь предмет без объекта и объект без предмета, или иметь то и другое вместе. Вопрос и состоит в том, как это возможно.

«Предмет, — по мнению В.М. Сырых, — это закономерности, подлежащие изучению в конкретном исследовании, а объект — совокупность явлений и процессов, в форме которых эти закономерности проявляются, объективируются в реальной жизни и с познания которых начинается собственно познавательный процесс» (с. 223—224)12. Познавательный процесс предстает движением мысли от объекта к предмету. Завершая анализ понятия объекта юридической науки, автор отмечает, что объект выступает началом познания. В конечном счете теория государства и права должна раскрыть свой предмет — закономерности функционирования и развития исследуемой ею объективной реальности (с. 41). «Различие объекта и предмета правовой науки напрямую переходит в систему отражающих их научных знаний. Знания об объекте правовой науки образуют ее эмпирический уровень, а знания о предмете — теоретический уровень» (с. 50). Вот так и получается, что эмпирическое исследование имеет только объект познания, а на теоретическом уровне «располагается» предмет.

Изложенное понимание объекта и предмета науки (научного исследования) вызывает вопросы. Во-первых, оно расходится с философской и правовой традицией их понимания. В философской литературе представлены две концепции разграничения предмета и объекта научного исследования13. Согласно одной из них объект — это та реальность, на которую ориентирован исследователь, а предмет — это грань, аспект этой реальности, то есть объекта. Согласно другой, предмет — это та реальность, на которую ориентирован исследователь, а объект — это грань, сторона, аспект предмета. Не вдаваясь в сравнительный анализ приведенных концепций, мы ограничимся констатацией того, что большинство авторов, как философов, так и правоведов, обращаясь в теоретическом и практическом аспектах к указанной проблеме, придерживаются первой концепции.

Рассматривая основные категории и принципы современной философии познания, Л.А. Микеши-на отмечает, что «один и тот же объект познания может стать основой для формирования предмета ряда наук; например, человек стал предметом исследования нескольких сотен наук, естественных и социально-гуманитарных»14. Таким образом, понимаемое соотношение объекта и предмета научного исследования (науки) позволяет утверждать, что круг вопросов, относящихся к предмету науки, в полной мере относится и к ее объекту, включающему данный предмет как свою часть, аспект. Каждое конкретное исследование будет иметь свой предмет, выделенный как часть предмета науки. Это могут быть отдельные проблемы, процессы развития, явления, закономерные связи между ними и т. д.

Наглядным и убедительным примером восприятия правоведами изложенной концепции является рассуждение М.И. Байтина, предваряющее анализ предмета теории государства и права. Он пишет: «Каждая наука имеет свой объект и предмет иссле-

дования, которые тесно соотносятся, но полностью не совпадают. Понятие объекта шире, им охватываются явления внешнего мира, на которые распространяются познание и практическое воздействие субъектов, людей. Предмет же — это часть, сторона, тот или иной конкретный аспект объекта, исследуемые данной наукой; это круг основных, наиболее существенных вопросов, которые она изучает»15.

Затруднение, связанное с изложенным В.М. Сырых пониманием объекта и предмета науки, состоит не в том, что оно расходится с традицией. Появляется необходимость еще в одном термине, обозначающем то, что в рассмотренных выше концепциях обозначается понятием «объект», гранью которого является предмет исследования. Такой термин, необходимость которого очевидна, В.М. Сырых просто не вводит и не использует. Еще большее затруднение в данном случае вызывает логическая необходимость признавать отсутствие предмета исследования у эмпирических и прикладных исследований, поскольку последние, по утверждению автора, не выходят за пределы эмпирического уровня знаний (с. 213). Признание этого делает логически невозможным в рамках авторской концепции объекта и предмета научного исследования выполнение важнейшей задачи подготовительной стадии планируемого исследования, состоящей в том, чтобы дать развернутую характеристику его предмета (с. 226). Существенным изъяном учебника выступает и то, что, по сути, в ходе всего изложения материала происходит «смешение до тождества» двух феноменов: теории государства и права и юридической науки. Особенно рельефно это видно в главе второй «Предмет и объект юридической науки» (с. 31—50). Рассуждая о предмете юридической науки в целом, автор постоянно оперирует понятием «теория государства и права» и даже завершает первый параграф перечнем закономерностей, присущих теории государства и права, а не юридической науке (с. 36).

Параграф второй «Понятие объекта юридической науки» (с. 36—41) даже текстуально содержит лишь материал об объекте теории государства и права без каких-либо «вкраплений» отраслевых правовых наук. На с. 46 В.М. Сырых констатирует: «В юридической литературе содержатся иные подходы к проблеме соотношения объекта и предмета правовой науки (теории государства и права)». В такого рода издании, прежде всего, надо было четко представить сложную и противоречивую структуру юридической науки как цельного феномена. Кстати, глава шестая учебника «Система юридической науки» обходит молчанием много дискуссионных проблем, о которых магистрам желательно знать.

В дополнительной логической проработке нуждается вопрос о видах научного правового исследования и их соотношении со стадиями правового исследования. Завершая рассмотрение данного вопроса, В.М. Сырых пишет: «Таким образом, в правовой науке существуют исследования пяти видов:

Баранов В.М., Першин В.Б. История и методология юридической науки (о содержании и роли данного учебного курса в образовательной программе магистратуры)...

Баранов В. М., Пер шин В. Б. История и методология юридической науки (о содержании и роли данного учебного курса в образовательной программе магистратуры)...

теоретические, эмпирические, метатеоретические, прикладные и прогностические. Все уровни исследования находятся в тесной взаимосвязи» (с. 218). Выделяя указанные виды, автор осуществляет логическую операцию деления понятия «научное правовое исследование». При этом не упоминается основание деления.

Полного единства мнений о критериях, по которым различаются виды научных исследований, в литературе нет, но они в сути своей довольно близки. В качестве основных критериев различения эмпирического и теоретического уровней познания и осуществляемых на их основе исследований В.С. Степин указывает следующие: 1) характер предмета исследования; 2) тип применяемых средств исследования; 3)особенности метода. На вопрос, существуют ли различия между предметом теоретического и эмпирического исследования, В.С. Степин отвечает — да, существуют. Эмпирическое исследование в основе своей ориентировано на изучение явлений и зависимостей между ними. На уровне теоретического познания происходит выделение сущностных связей и в чистом виде16. По сходным основаниям — по предмету, методам и функциям виды научного знания разделяются С.А. Лебедевым на три качественно различных уровня: эмпирический, теоретический и метатеоретический17.

В приведенную схему деления не помещаются фундаментальные и прикладные исследования. Основным различающим их признаком в современном науковедении считается выполняемая ими социальная функция. Фундаментальные исследования направлены на усиление интеллектуального потенциала, а прикладные — на интеллектуальное обеспечение инновационного процесса как основы социально-экономического развития общества. Что касается собственно исследовательского процесса, в обоих видах исследования он считается абсолютно одинаковым18. В связи с авторским пониманием прикладных исследований, отметим следующее. В.М. Сырых считает, мы на это уже обращали внимание, что по уровню новизны они не выходят за пределы эмпирического уровня знаний. Вместе с тем, отмечается их направленность на воплощение результатов теоретического и эмпирического познания в предметно-практическую деятельность, в реальную жизнь (с. 213). На наш взгляд, термин «воплощение результатов познания» является весьма неопределенным, размытым по своему смыслу. По крайней мере, его вряд ли можно считать синонимом «внедрения» результатов научных исследований в практику. Прикладное исследование, как и любое научное исследование, основной своей целью имеет получение нового знания. Задачу «воплощения» знаний в практику решают научно-исследовательские и опытно-конструкторские разработки, изобретательская деятельность в технико-технологической сфере, работы научно-практического, научно-методического характера, являющиеся непосредственно связую-

щим звеном между наукой и практикой. В качестве примера приведем научно-практическое пособие «Законодательная техника», членом авторского коллектива которого является и автор рецензируемой нами работы19. В главе «Методологические основы законотворчества» В.М. Сырых использует положения и выводы общей теории права, раскрывает содержание методологических основ законотворческой деятельности. Прикладной характер исследования, результаты которого изложены в указанной главе научно-практического пособия, очевиден, как очевидно и то, что его содержание не ограничено рамками эмпирического уровня правового познания.

Перечислив пять выделенных видов правового исследования, автор замечает, что «все уровни исследования находятся в тесной взаимосвязи». На вопросе о содержании и характере их взаимосвязи есть необходимость задержаться. Разделение познания на уровни и научных исследований на виды весьма условно. В определенном смысле они представляют собой идеальные типы. Всякая типология является результатом применения метода научного познания, основанного на группировке объектов с помощью обобщенной идеализированной модели или типа. В реальности в чистом виде они не существуют или представляют случай исключительный. «Ни один вид эмпирического исследования — утверждает Л.А. Микешина — невозможен без теоретических предпосылок, которые представляют своего рода исходный «концептуальный каркас», систему понятий и принципов, воспроизводящую определенные представления о предмете исследования. Эта система координат выступает как предпосылка и ориентир эмпирического исследования»20. Теоретическое исследование также не может не опираться на эмпирический базис и не обращаться к эмпирии за подтверждением полученных выводов и положений.

Вопрос о взаимосвязи видов исследования совершенно неожиданным образом интерпретируется В.М. Сырых при рассмотрении стадий правовых исследований. Предварим изложение авторской позиции по данному вопросу аналогией, которая, разумеется, ничего не доказывает, а просто поясняет ситуацию. Мы не будем здесь обсуждать и тем более высказывать свое суждение по существу проблемы, которую обозначаем. В теории юридических норм издавна дискутируется вопрос о структуре правовой нормы. Одни авторы ратуют за двухзвенную структуру, другие настаивают на трехзвенной структуре, третьи находят в структуре четыре элемента, а кое-кто вообще не видит смысла в поиске элементов юридической нормы. Сторонники «трехзвенки» называют ее логической нормой или структурой логической нормы права. Противники такой точки зрения возражают: «ни один автор не приводит ни одного примера конкретной нормы с расчленением ее на три элемента. Это и объяснимо, ибо таких норм в реальности нет»21. Спор продолжается и его окончания пока не видно.

Приступая к анализу понятия стадии правового исследования, В.М. Сырых пишет: «Непосредственное содержание научного исследования составляет деятельность познающего субъекта по производству новых научных знаний самого высокого, теоретического уровня» (с. 218). Заметим, речь идет не о теоретическом исследовании как отдельном виде исследования, а о научном исследовании во всей совокупности его видов. Следовательно, эмпирическое исследование и прикладное, не выходящее, как считает автор, по уровню новизны за рамки эмпирического уровня, не обладают непосредственным содержанием, присущим научному исследованию. Нет, не так: «Вполне возможны исследования, которые завершаются сбором и систематизацией эмпирических фактов. Исследование, завершившееся подобными результатами, является научным, поскольку формирование эмпирической базы — одна из важнейших задач правовой науки и необходимое условие обоснованности ее теоретических знаний» (с. 219). А как же тогда быть с указанным выше «непосредственным содержанием научного исследования»? Автор этим вопросом не задается и переходит на другие понятия. Он ведет речь не об эмпирическом и теоретическом исследованиях, а об эмпирическом и теоретическом познании. «Хотя процесс познания может ограничиваться сбором эмпирических фактов, он не должен завершаться этим этапом... теоретическое познание с необходимостью следует за эмпирическим.» (с. 220). Понятие научного исследования уже не включает в свой объем эмпирическое и теоретическое исследования как виды, а включает их в свою структуру в качестве познавательной деятельности как части. Научное исследование утрачивает характеристику эмпирического либо теоретического исследований, становясь их синтезом. Они стали стадиями «единого по своему содержанию» научного исследования (с. 220). Какой из пяти выделенных видов научного исследования обладает представленной структурной (точнее, стадиальной) схемой исследования? Такого вида нет, она не подходит ние под один из них. По аналогии с логической структурой правовой нормы можно предложить назвать ее логической структурой правового научного исследования.

Можно ли «рисовать» такую модель научного исследования? Конечно, можно. Все зависит от того, как понимается научное исследование. Так как его понимает автор, это даже и необходимо. Напомним определение: «научное юридическое исследование понимается как познавательная деятельность, осуществляемая в целях получения новых научно обоснованных, рациональных знаний по предмету или объекту правовой науки» (с. 208). Такое определение научного юридического исследования, на наш взгляд, является слишком широким. Его дефини-енс обозначает не научное исследование как специфический, базовый элемент правового познания, а правовую науку как особый вид познавательной деятельности. Необоснованно широкое толкование

автором научного исследования выражено и в следующем его высказывании на с. 27—28: «Основной и единственной формой развития правовой науки является научное исследование, представляющее собой вид деятельности, при котором познающий субъект посредством изучения объекта исследования и анализа имеющейся юридической литературы формулирует новые для правовой науки знания в форме единичных или обобщенных фактов либо абстрактных теоретических суждений, выводов» (выделено нами. — В.Б., В.П.). А почему нельзя рассматривать формой развития науки такие, например, виды коллективного творчества, как научные конференции, симпозиумы, семинары? Некоторые опубликованные труды, представляющие несомненный научный интерес, подготовлены на основе лекций прочитанных автором. Приведем в пример работы Ю.С. Гамбарова и А.Н. Леонтьева22. Данные работы не являются изложением результатов проведенного исследования в строгом смысле этого термина. Названный уникальный научно-педагогический труд А.Н. Леонтьева представляет собой стенограммы курса лекций, читавшегося одним из крупнейших отечественных психологов ХХ века. Формы развития науки, представляющей собой сложное и масштабное явление, разнообразны и не исчерпываются научным исследованием.

К юбилею В.М. Сырых была издана солидная (79 п. л.) и весьма интересная книга23, снабженная видеокассетой с его лекцией-беседой «Профессиональное качество юриста». Ясно, что в основе этой лекции лежат итоги многолетних и самых разных научных исследований В.М. Сырых, его жизненный опыт, практические навыки юридической работы в различных и не только научных учреждениях. Как «квалифицировать» это материализованное в звуке и видеообращении творческое общение со студентами?

О несомненной инновационности рецензируемого учебника свидетельствует постановка вопроса о новизне юридических исследований и проведенный обстоятельный анализ ее понятия и видов. Согласно определению автора, «научная новизна — это свойство, характерное научным знаниям, впервые введенным в научный оборот в соответствующей отрасли науки» (с. 245). Мы разделяем мысль о том, что «получение новых научных знаний — непосредственная цель научного исследования и критерий его успешности» (с. 241). Вместе с тем, нельзя не учитывать и то, что научное исследование и научно-познавательная деятельность в целом не ограничиваются только знанием, представленным в самых разнообразных его формах. Признаком новизны могут обладать и другие элементы многокомпонентной системы научно-исследовательской деятельности. Например, новизна ее методологического кластера также заслуживает быть охваченной понятием научной новизны.

Весьма полезным для магистрантов в плане подготовки к проведению научной работы является

Баранов В.М., Першин В.Б. История и методология юридической науки (о содержании и роли данного учебного курса в образовательной программе магистратуры)...

Баранов В. М., Пер шин В. Б. История и методология юридической науки (о содержании и роли данного учебного курса в образовательной программе магистратуры)...

изучение научных процедур как элементов единого исследовательского процесса. Без их освоения осуществлять научный поиск просто немыслимо. Поэтому вполне оправдано, что глава, посвященная основным процедурам правовых исследований (глава 13), является самой большой по объему в работе. Сформулировав понятие исследовательской процедуры, В.М. Сырых подробно излагает содержание следующих процедур: описание, классификация, определения понятия, объяснение, аргументация и критика. Показывается, что каждой из них соответствует свой набор методов научного познания. «Таким образом, научная процедура представляет собой относительно самостоятельную часть научного исследования, осуществляемую в методологически детерминируемой форме и направленную на решение какой-либо конкретной познавательной задачи...» (с. 277). И здесь уместно отметить один нюанс. Раскрывая критицизм в качестве одного из критериев научных знаний о праве, автор по понятным причинам обходит молчанием крупную и принципиальную проблему доктринальной критики законодательства24. Совершенно очевидно, что научная критика действующего законодательства — относительно самостоятельный элемент критицизма знаний о праве. Ныне критика действующего законодательства в научных источниках нередко преобладает, «затеняя» позитивный авторский материал. В новом издании учебника хотелось бы ознакомиться с позицией В.М. Сырых по этому конкретному вопросу. Научные изыскания автора всегда отличались взвешенной критикой и, думается, ему есть что предложить из собственного многолетнего опыта критических оценок законодательных актов, концепции, идей.

Значительная часть материала, посвященного процедурам правовых исследований, по своему научному профилю относится к курсу формальной логики, который изучается юристами, как правило, на начальных этапах обучения в вузе. Курс истории и методологии юридической науки будет изучаться магистрантами уже на завершающих его этапах. С учетом этого должен выбираться и уровень сложности изложения логического и методологического знания. Речь идет не просто о сложности изложения, а сложности именно самого материала. По мере возрастания интеллектуальной зрелости обучаемого акцент все более необходимо смещать с трансляции знаний на решение задачи формирования самостоятельного правового мышления. При этом следует учитывать обстоятельство, на которое обращает внимание Э. Леви, что механизм правового мышления предполагает различие точек зрения и неоднозначность выражений. Правовое мышление позволяет наполнять конкретным смыслом неопределенности, стимулирует к видению новых различий и аналогий25. Для решения указанной задачи материал 13 главы работы предоставляет широкие возможности. Приведем конкретные примеры, не вдаваясь при этом в содержательный анализ указанных проблем.

При рассмотрении понятия полезно показать магистрантам, что в анализе этой формы мышления в сравнении с другими имеется больше всего неясностей. Е.К. Войшвилло, посвятивший значительную часть своего плодотворного творческого труда исследованию понятия, пишет: «Осталось невыясненным основное: что представляет собой понятие как форма мысли и тем более как форма мышления вообще?»26. Это касается логической структуры понятия, соотношения понятия, термина и определения, истинностных оценок понятия и ряда других его аспектов. Достаточно познакомиться с содержанием научного издания «Законодательная дефиниция», чтобы почувствовать диапазон различных мнений, научную глубину и значение для юриста учения о понятии и их определении27. Что касается данной Е.К. Войшвилло не радужной оценки состояния научного познания понятия, можно предположить ее обусловленность глубиной проникновения в проблему. В.М. Сырых, конечно, имеет право утверждать со знанием дела, что метод правовой науки «пока что остается несистематизированным, а его содержание — аморфным и неопределенным» (с. 29). Если эти слова скажет магистрант на экзамене по курсу истории и методологии юридической науки, то вряд ли преподаватель останется этим удовлетворен.

Отмечаются расхождения в толковании базовых элементов учения о понятии. Так, например,

В.М. Сырых высказывает распространенное в логической литературе мнение, согласно которому «дать дефиницию — значит назвать совокупность признаков, составляющих содержание понятия» (с. 292). Более строгим и правильным нам представляется подход, предложенный П.П. Барановым и В.И. Курбатовым: «Определение — это логическая операция, посредством которой:

а) раскрывается содержание некоторого понятия;

б) описывается значение какого-то слова;

в) некоторый предмет (объект) характеризуется способом, позволяющим отличить его от других»28. Обозначаемый предмет может описываться через элементы объема. Такие определения называются экстенсионально-семантическими или, как их иногда еще называют, таблично-списочными. Только таким способом можно определить и некоторые правовые понятия, как, например, «ближайшие родственники».

Высказываются существенно различающиеся точки зрения, концептуальные подходы и относительно аргументации. Мнение автора таково: «Под аргументацией понимается процедура обоснования достоверности (истинности) какого-либо научного положения (утверждения) с использованием других эмпирических, теоретических и методологических положений науки» (с. 307).

В своем современном состоянии теория аргументации представляет собой не единую общепризнанную теорию, а множество различных вариантов, реализующих разные подходы к ее построению. Основными из них являются теория ар-

гументации как междисциплинарное, комплексное учение и логическая теория аргументации, разрабатываемая в рамках формальной логики. «Аргументацией называется, — пишет А.П. Алексеев, — интеллектуально-речевая деятельность, состоящая в построении адресованного некоторому лицу (или группе лиц) текста таким образом, чтобы на основе принимаемых адресатом утверждений (их называют посылками, или основаниями аргументации) было принято новое утверждение — тезис аргументации»29.

Под теорией аргументации В.И. Кириллов и

А.А. Старченко понимают операцию «комплексное учение о наиболее эффективных в коммуникативном процессе логических и внелогических методах и приемах убеждающего воздействия»30. Б.И. Каверин и И.В. Демидов отождествляют логическую аргументацию с аргументацией и определяют ее как «использование форм и законов мышления, их признаков и правил для обоснования истинности выдвигаемого тезиса или опровержения противоположного тезиса»31. Согласно мнению А.А. Ивина, теория аргументации вообще не считается частью или разделом логики. Она не может рассматриваться и как некая «прикладная логика». Теория аргументации имеет собственный, отличный от логики предмет исследования. Таким предметом является убеждение.

А.А. Ивин настаивает на том, что противопоставление истина—ложь, важное для других областей знания, не является ключевым ни в аргументации, ни соответственно в ее теории: «Аргументы могут приводиться не только в поддержку тезисов, представляющихся истинными, но и в поддержку заведомо ложных или неопределенных тезисов. Аргументированно могут отстаиваться не только добро и справедливость, но и то, что кажется или впоследствии окажется злом»32.

Предложенное В.М. Сырых определение аргументации по своему содержанию ближе всего к его определению в концепции аргументации Ю.В. Ивлева. «Аргументация — это полное или частичное обоснование какого-либо утверждения с использованием других утверждений ... Задачей аргументации является выработка убеждения или мнения в истинности какого-либо утверждения»33. Из такого понимания аргументации логически следует трактовка критики не как формы аргументации, а как деятельности, противоположной аргументации. Конечной целью критики Ю.В. Ивлев видит «разубеждение людей в обоснованности того или иного положения и убеждение их в ложности этого положения»34. Близкое по содержанию суждение высказывает и В.М. Сырых, рассматривая понятие и структуру научной критики: «По своей логической природе критика во многом напоминает аргументацию, только проводимую с прямо противоположными целями» (с. 319). Критика понимается автором как «оценка наличного теоретического или эмпирического знания, объективированного в печатных или рукописных источниках» (с. 318—319). В этой

связи возникает вопрос о том, почему, например, из предмета критики исключен продукт метатео-ретического уровня познания. Вызывает сомнение и адекватность авторской оценки роли критики в научном познании. «Критика, — по утверждению

В.М. Сырых, — выступает главным способом формирования подлинно научных знаний о праве и государстве и освобождения правовой науки от ее превращенной формы, от знаний, которые имеют лишь видимость научных, но таковыми не являются» (с. 22).

Возвращаясь к теории и практике аргументации, поднятой В.М. Сырых, в уверенности, что автор готовит новое издание учебника, хотим обратить его внимание на опубликованные в Нижнем Новгороде в 2013 году в части первой седьмого номера журнала «Юридическая техника» материалы Третьих Бабаевских чтений в формате Международной научно-практической конференции «Юридическая аргументация: теория, практика, техника». 76 представителей различных юридических наук представили в рамках вышеобозначенной темы немалое число остросюжетных проблем применения аргументации в разных сферах правовой деятельности.

Мы привели палитру мнений по некоторым из научных процедур, рассматриваемых В.М. Сырых с единственной целью — обрисовать связанные с ними проблемные ситуации, сложившиеся в современной науке. У автора имеется собственное мнение по дискуссионным вопросам и мнения других ученых ему, как говорится, не указ. Позиция понятна и ее надо принимать как факт науки. Наша мысль состоит в том, что при изложении учебной дисциплины магистрантов надо знакомить с проблемной ситуацией, сложившейся вокруг обсуждаемого вопроса. Им полезно привыкать смотреть на нее не через амбразуру отдельного мнения, а как бы сверху. По некоторым рассматриваемым вопросам автор воспроизводит связанную с ними проблемную ситуацию. Он отмечает, например, что гносеологическая природа научного факта как формы эмпирических знаний остается пока дискуссионной и воспроизводит имеющиеся по данному вопросу разные точки зрения. Мы считаем, что уровень про-блемности в изложении материала данного учебного курса можно и нужно повысить. Если эта выраженная нами позиция представляет для В.М. Сырых интерес, то надеемся, что он учтет ее в дальнейшей работе над темой.

Основная идея, интегрирующая в концептуальное целое материал завершающей части работы, четвертого и пятого ее разделов, непосредственно посвященных методологии эмпирических, теоретических и метатеоретических правовых исследований, заключается, на наш взгляд, в установлении правильного соотношения материалистической традиции и новаторских подходов в методологии юридической науки. Основание этой идеи, ее исток усматривается в следующем рассуждении автора, характеризующем современный период российской юридической науки. «Каждый ученый

Баранов В.М., Першин В.Б. История и методология юридической науки (о содержании и роли данного учебного курса в образовательной программе магистратуры)...

Баранов В. М., Пер шин В. Б. История и методология юридической науки (о содержании и роли данного учебного курса в образовательной программе магистратуры)...

полностью свободен в выборе подходов и методов к исследуемым политико-правовым явлениям и процессам. На практике методологический плюрализм правовых исследований породил три негативных последствия: 1) переход определенной части российских правоведов на методологию научного познания, основанную на применении, на наш взгляд, релятивистских методов (герменевтики, феноменологии, синергетики и др.), не способных обеспечить получение углубленных теоретических знаний; 2) огульную критику диалектико-материалистического метода, практики его применения советскими правоведами; 3) снижение качества научных правовых исследований» (с. 199). Собственная материалистическая позиция автора, его приверженность диалектическому методу в исследовании государства и права четко определена и последовательно проводится в работе. Следуя принципу материальной обусловленности права от конкретно- исторических условий его непосредственного бытия, как основополагающему принципу правовой науки (с. 438), наибольшее внимание автор уделяет методологии социальных правовых исследований. Наиболее продуктивным методом теоретического познания он рассматривает имеющий диалектическую «родословную» метод восхождения от абстрактного к конкретному.

На методологический плюрализм и свойственные ему негативные явления В.М. Сырых неоднократно обращает внимание читателя. Завершая экскурс в историю западноевропейской юридической науки, он пишет: «Ориентация западных правоведов на методологию, основанную на современных философских учениях релятивистского толка (феноменологии, герменевтике, синергетике и др.), скорее тормозит развитие правовой науки, нежели ее развивает» (с. 166). Приведенное высказывание, взятое само по себе, может послужить основанием для вывода о резко отрицательном отношении автора к указанным учениям и выработанным в рамках этих учений методам. В действительности, В.М. Сырых относится к указанным методам позитивно, но только при условии отсутствия со стороны их приверженцев методологической «экспансии», то есть стремления наделить данные методы универсальными познавательными возможностями. Доказательством этому является то, что автор рассматривает изучение проблем их применения в познании объекта и предмета правовой науки самостоятельным направлением метатеоретических исследований. Автор так выражает эту свою позицию: «Применение новых методов обеспечивает получение позитивных результатов в познании при одном непременном условии — верном осознании их гносеологических возможностей. Абсолютизация роли новых методов в познании, намерение решить с их помощью все острые проблемы правовой науки, по нашему мнению, не только не приводят к ожидаемым результатам, но и способны дискредитировать сам метод» (с. 430). Рассмо-

трению их гносеологических возможностей посвящены в работе самостоятельные параграфы.

Что касается высказываний В.М. Сырых о необходимости защиты диалектико-материалистического метода от агрессивной, бездоказательной и деструктивной критики, имеющей место в отечественном правоведении, мы выражаем полную методологическую солидарность с ним, что и подтверждается нашей публикацией, посвященной данному вопросу35. Основанием такой уничижительной критики, как полагает автор, является, творческая и идеологическая свобода ученого. Не менее важным основанием является присущее методологическому плюрализму признание несопоставимости и равноценности альтернативных стандартов и методов познания. Однако самое основное в данной дискуссии заключается в том, что общей предпосылкой плюрализма научного познания является антифундаментализм — разделяемое представителями постпозитивизма, герменевтики, структурализма и ряда других направлений «убеждение в принципиальной гипотетичности научного знания и отрицание возможности установления объективной истинности последнего»36. В силу указанного обстоятельства, феноменология, герменевтика и синергетика в качестве метода правовых исследований не могут рассматриваться равнозначной альтернативой материалистической диалектике как методу познания объективной истины. Касаясь технических погрешностей издания, остается сожалеть, что текст учебника подвергся поверхностному редактированию и небрежной корректорской обработке. Иначе, конечно, удалось бы избежать неоднократного повтора одних и тех же мыслей и даже полного дубляжа материала на страницах 239 и 245.

Проведенный нами краткий анализ подготовленного В.М. Сырых учебника по истории и методологии юридической науки не мог охватить его содержания в полном объеме. Рецензия, собственно говоря, этого и не предполагает. Мы обратили внимание на те «точки роста» в представленном материале, которые могут способствовать, как мы надеемся, дальнейшему совершенствованию методологической составляющей вузовской подготовки будущего магистра. Завершая рецензию, скажем, что высокое, в целом, качество подготовленного

В.М. Сырых учебника подтверждает и оправдывает данную автором оценку роли методологической подготовки в образовательной программе магистратуры: «Важным ориентиром в определении правильных методологических и общих теоретических позиций в сфере юридической науки для лиц, имеющих степень магистра, может и должен стать настоящий курс истории и методологии юридической науки» (с. 204).

Примечания:

1. Калеандров М.И. Кандидатская диссертация юриста: выбор и разработка темы. М., 2007. С. 91.

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

2. Джекобс Д. Закат Америки. Впереди Средневековье. М., 2007. С. 101.

3. Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 18. С. 343.

4. См.: Лебедев С.А. Понятие науки: учебное пособие для вузов // Философия науки / под ред. С.А. Лебедева. М., 2010. С. 16.

5. Подробнее см.: Марксистско-ленинское учение о государстве и праве. История развития и современность. М., 1977. Гл. III; Учение К. Маркса, Ф. Энгельса, В.И. Ленина о социалистическом государстве и праве: история развития и современность. М., 1978. С. 212.

6. ВышинскийА.Я. Вопросы теории государства и права. М., 1949. С. 84.

7. Там же. С. 85.

8. Нерсесянц В.С. Правопонимание советского периода // История политических и правовых учений: учебник для вузов. М., 2000. С. 654.

9. Подробнее см.: Байтин М.И. Сущность права (Современное нормативное правопонимание на грани двух веков). Саратов, 2005.

10. Там же. С. 41.

11. Кудрявцев В.Н. Право и поведение. М., 1978. С. 14.

12. Излагая собственное видение соотношения объекта и предмета науки, автор утверждает, что основоположники материалистического подхода К. Маркс и Ф. Энгельс последовательно разделяли и обосновывали взгляд на соотношение объекта и предмета науки как реально существующего мира и закономерностей, по которым функционирует и развивается этот мир (с. 48). Данное утверждение нуждается в подтверждении прежде всего по отношению к понятию «предмет науки» в его строгом смысле. Открытие наукой закономерностей мироздания вполне можно рассматривать и важнейшей целью научного познания. Это вполне согласуется с высказанной автором мыслью о том, что получение новых научных знаний — непосредственная цель научного исследования и критерий его успешности. Однако прежде чем исследовать закономерности в качестве предмета науки, она должна их открыть, выявить, исследуя материал какого-то конкретного фрагмента мира.

13. См.: Зеленов Л.А., Владимиров А.А., Щуров В.А. История и философия науки. Н. Новгород, 2004. С. 31.

14. Микешина Л.А. Философия науки: Современная эпистемология. Научное знание в динамике культуры. Методология научного исследования: учебное пособие. М., 2005. С. 43.

15. Байтин М.И. Предмет и метод теории государства и права // Теория государства и права: курс лекций / под ред. Н.И. Марченко и А.В. Малько. М., 2001. С. 13.

16. См.: Степин В.С. Особенности научного познания // Философия. М., 2005. С. 589.

17. См.: Лебедев С.А. Философия науки: словарь основных терминов. М., 2004. С. 253—254.

18. См.: Мирский Э.М. Фундаментальные и прикладные исследования // Философия науки: словарь основных терминов. М., 2004. С. 267—268.

19. См.: Законодательная техника: научно-практическое пособие / Л.Ф. Апт и др.; под ред. Ю.А. Тихомирова. М., 2000.

20. Микешина Л.А. Философия науки: Современная эпистемология. Научное знание в динамике культуры. Методология научного исследования: учебное пособие. М., 2005. С. 277.

21. ЧерданцевА.Ф. Теория государства и права: учебник для вузов. М., 2000. С. 215.

22. См.: Гамбаров Ю.С. Гражданское право. Общая часть. М., 2003;ЛеонтьевА.Н. Лекции по общей психологии. М., 2000.

23. См.: СырыхВ.М. Материалистическая теория права: Избранное. М., 2011.

24. Подробнее о постановке и путях решения проблемы см.: Ремизов П.В., Баранов В.М., Першин В.Б. Отрицание как логико-гносеологический признак критики законодательства // Ленинградский юридический журнал. 2009. № 2 (16). С. 7—22; Ремизов П.В. Критика законодательства: теория, практика, техника: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Н. Новгород, 2012.

25. См.:ЛевиЭ. Введение в правовое мышление / пер. с англ. М., 1995. С. 9, 114.

26. Войшвилло Е.К., Дегтярев М.Г. Логика как часть теории познания и научной методологии (фундаментальный курс): в 2 кн. М., 1994. Кн. II. С. 22.

27. См.: Законодательная дефиниция: логико-гносеологические, политико-юридические, морально-психологические и практические проблемы: материалы Международного круглого стола (Черновцы, 21—23 сентября 2006 года) / под ред. В.М. Баранова, П.С. Пацуркивского, Г.О. Матюшкина. Н. Новгород, 2007.

28. Баранов П.П., Курбатов В.И. Логика для юристов. М., 2004. С. 150.

29. АлексеевА.П. Теория аргументации: классические идеалы и технологические перспективы. М., 2010. С. 6.

30. Кириллов В.И., Старченко А.А. Логика: учебник для юридических вузов. М., 2002. С. 195—196.

31. Каверин Б.И., Демидов И.В. Логика и теория аргументации. М., 2005. С. 5.

32. Ивин А.А. Логика для юристов. М., 2004. С. 213.

33. Ивлев Ю.В. Логика: учебник. М., 1992. С. 191 —192.

34. Там же. С. 196.

35. См.: Баранов В.М., Першин В.Б., Баранова М.В. Место и роль метода материалистической диалектики в юридическом исследовании // Философия права. 2007. № 3. С. 7—12.

36. Кезин А.В. Плюрализм методологический // Словарь философских терминов / науч. ред. В.Г. Кузнецова. М., 2004. С. 418.

Баранов В.М., Першин В.Б. История и методология юридической науки (о содержании и роли данного учебного курса в образовательной программе магистратуры)...

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.