CC BY
98
УДК 811.512.145’45
ИСТОРИЯ ФОРМИРОВАНИЯ АФФИКСОВ КАТЕГОРИИ СПОСОБОВ ДЕЙСТВИЯ ГЛАГОЛОВ (АКЦИОНСАРТА) В ТАТАРСКОМ ЯЗЫКЕ
© Л. Г. Хабибов
Башкирский государственный педагогический университет им. М. Акмуллы Россия, Республика Башкортостан, 450000 г. Уфа, ул. Октябрьской революции, 3а.
Тел./факс: + 7 (347) 272 90 34.
По утверждению многих исследователей, аффиксы категории способов действия -гала/-гэлэ, -ыштыр/-ештер в тюркских языках происходят от слияния аффикса направительного падежа -ка/-кз (-га/-гэ) и аффикса прилагательного -лы/-ле или же двух глаголообразующих аффиксов -а и -ла, а также от глагола кул (кыл) со значением «делай» Однако происхождение аффиксов акцион-сарта шло по иному пути. Эти аффиксы формировались путем поэтапного слияния (фузии) древнейших показателей глагола 2-го лица единственного числа -г (-к), показателей множественности-неопределенности -л, -ш, -т, -р, а также показателя неопределенности широкого гласного -а.
Ключевые слова: категория вида, категория способа действия (акционсарт), протекание действия, многократность, неполнота действия, происхождение, аффикс множественности и неопределенности, повелительное наклонение, фузия, древнетюркский.
Глаголы в тюркских языках являются самой сложной и разветвленной частью речи, которая характеризуется множеством морфологических и лексико-грамматических категорий. Часть ее категорий в тюркологии разработана довольно глубоко. Однако «некоторые глагольные категории достаточно полно не исследованы [1, с. 83].
В татарском языкознании, как и во всей тюркологии, до настоящего времени не решен вопрос о том, что лежит в основе видовой характеристики глаголов. Как справедливо отмечает Ф. А. Ганеев, «некоторые исследователи видовую характеристику татарских глаголов связывают с категорией совершенного и несовершенного вида, которая ничего общего не имеет с татарским языком» [1, с. 96]. Первым в татарском языкознании начал делить глаголы на виды А. Архангельский (Грамматика народно-татарского языка. Оренбург, 1894). Татарские лингвисты М. Курбангалеев, Р. С. Газизов и Н. З. Бакиева также утверждают, что в татарском языке существует категория совершенного и несовершенного вида. По-видимому, при утверждении своей точки зрения по этому поводу ученые основывались на высказываниях видных тюркологов В. А. Богородицкого, А. К. Боровкова, Н. К. Дмитриева, в чьих трудах постулируется наличие категории глагольного вида в тюркских языках.
Другие исследователи оспаривают наличие категории глагольного вида в татарском языке. Так, Дж. Валиди, Х. Бадиги, Г. Алпаров, В. Н. Хангиль-дин и М. З. Закиев не находят в татарском языке категории совершенного и несовершенного вида.
Некоторые лингвисты (например, Л. Н. Харитонов) склонны смешивать категорию совершенного и несовершенного вида глаголов с категорией способов действия (акционсартом).
Вопрос о существовании глагольных видов в тюркских языках до сих пор является предметом дискуссии среди тюркологов. Б. А. Серебренников указывал, что решение этого вопроса применительно к тюркскому праязыку связано с еще большими затруднениями [2, с. 219]. Однако вывод, обеспечивающий решение проблемы глагольного вида, может быть получен на анализе данных современных тюркских языков.
Вопрос о том, могут ли простые синтетичные тюркские глаголы (состоящие из неразложимой основы, а также образованные посредством особых словообразующих аффиксов) выражать категорию совершенного и несовершенного вида, можно констатировать решенным. Тюркологи, занимающиеся этой проблемой, даже те, которые признают категорию глагольного вида в тюркских языках, утверждают, что простые глаголы нейтральны в отношении вида.
Следует отметить, что глагольная основа в тюркских языках, в том числе и в татарском, совершенно индифферентна к выражению глагольного вида. Как известно, основным признаком глаголов совершенного вида является грамматически выраженное обозначение действия, достигшего своего внутреннего предела, глаголов несовершенного вида - также грамматически выраженное обозначение действия, не ограниченного каким-нибудь внутренним пределом или не достигшего предела. Объясняя сущность вида, Ф. А. Ганеев справедливо отмечает, что «глагольное понятие как бы раздваивается, каждое действие независимо от его лексического содержания (от его длительности, мгновенности, многократности, направленности и т. д.) может быть представлено двояко: или как достигшее предела, или как не достигшее предела, или не имеющее предела» [1, с. 96]. В русском языке глаголы одного и того же лексического значения корректируются по признаку совершенности и несо-вершенности по виду: делать-сделать, кричать-крикнуть. В татарском же языке глаголы одного и того же лексического значения не подразделяются на виды по признаку совершенности и несовер-шенности. Поэтому одна и та же основа может выражать как действие, достигшее предела, так и действие, не достигшее предела. Так, глаголы эшлэргэ «делать-сделать; работать-поработать», чыгарга «выходить-выйти», укып чыгарга «прочитать-прочитывать» и др. являются нейтральными в отношении вида и только в зависимости от контекста могут передать значение то одного, то другого вида. Это можно показать на примере употребления прошедшего времени на -ды в татарском языке. Данная форма прошедшего времени может обозначить действие законченное: Айдар вйдэн чыкты
«Айдар вышел из дома», Бер китап укып чыктым «Я прочитал одну книгу».
Однако можно встретить немало случаев, когда прошедшее на -ды обозначает действие незаконченное, т. е. длящееся действие или действие, совершавшиеся многократно: Кичэ ул эшлэде «Вчера он работал», Землянкада ут озак янды «В землянке долго горел огонь» (А. Расих).
Как видно из примеров, в татарском языке один и тот же глагол, в том числе сложный, может передавать значение как совершенного, так и несовершенного вида. Все глаголы татарского языка употребляются в настоящем времени в его собственных значениях, что является невозможным для глаголов совершенного вида русского языка. Ибо, как указывает В. В. Виноградов, «значение предела, результата, свойственное формам совершенного вида, противоречит представлению о настоящем времени» [3, с. 573].
Все сказанное показывает, что в татарском языке отсутствует грамматическая категория совершенного и несовершенного вида. Однако это не означает, что в татарском языке невозможна передача видового значения русского глагола. Видовая характеристика татарских глаголов связана с другой категорией - категорией способов протекания действия. Данная категория отражает способ, признак совершения действия, выраженного глаголом. Исследователь данной категории в татарском языке Ф. А. Ганеев верно отмечает, что «она связана с различными значениями глагольного действия и отражает многообразные оттенки в характере протекания действия» [1, с. 96].
Категория способов действия (акционсарт) в татарском языке выражается тремя способами: суффиксами (синтетически), сочетанием деепричастий с вспомогательными глаголами и редупликацией некоторых глагольных форм (аналитически).
С точки зрения истории развития синтетические формы категории способов действия, образованные при помощи аффиксов, присоединяемых к глагольной основе, представляют определенный интерес. К аффиксам, выражающим характер и степень протекания действия, относятся следующие: -кала /-кэлэ, -гала /-гэлэ, -ыштыр /-ештыр, а также -ымсыра /-емсерэ, -ынкыра /-енкерэ, являющиеся непродуктивными аффиксами. Последние присоединяются лишь к нескольким глаголам.
Аффиксы -кала /-кэлэ (-гала /-гэлэ) и -ыштыр /-ештер имеют примерно одинаковое грамматическое значение. Присоединяясь к глагольным основам, эти аффиксы уточняют характер протекания действия, выраженного этой основой. Аффикс
-кала /-кэлэ (-гала /-гэлэ) обозначает: 1. Многократное, нерегулярное совершение действия, движения: капкала (время от времени бери в рот), килгэлэ (время от времени приходи). 2. Неполное проявление действия: кургэлибез (видимся изредка, время от времени), белгэлибез (кое-чего знаем). Надо заметить, что образования с данными аффиксами являются довольно продуктивными в современном татарском языке.
Формы способов действия, образованные аффиксами -ыштыр /-ештер выражают: 1. Неполное,
поверхностное действие: укыштыр (почитывай), сораштыр (поспрашивай). 2. Многократное, нерегулярное совершение действия, чаще с оттенком поверхности: языштыр (пописывай), караштыр (посматривай).
Как видим, в этих примерах некоторые формы, выражающие способ протекания действия, образовались при помощи аффиксов -кала /-гала (-кэлэ /-гэлэ). В исторической тюркологии с точки зрения их развития они не рассматривались. Как отмечает А. М. Азнабаев, «ни один тюрколог до настоящего времени не интересовался данной проблемой» [4, с. 223]. Однако некоторые лингвисты эту глагольную категорию называют учащательной и интенсивной формой. Так, Л. С. Левитская в чувашском языке выделяет аффикс -кала /келе: пула-кала - «почитывай»- от пула - «читай»: кулкала «посмеивайся» от кул- «смейся» [5, с. 55]. Аффикс -кала /-келе Э. В. Севортян разлагает на два элемента с учащательным значением: ка- и -ла.
Исследователи чувашского языка также выделяют еще интенсивную форму с аффиксом -ала /еле, -ла /-ле, которая образуется от небольшого числа глаголов: хэуала «гонять» от хэп-, ху-«гнать»; ]эуала- «катать, валять» от *]эп- (ср. ]эуан- «валяться») и др. В татарском языке также выделяются подобные аффиксы: куала «гонять» от ку- «гони»; эвэлэ «валять» от *эвэ- (ср.ава - тунэ «вразвалку»; бутала «путается» от бут- (бот-) ср. буталган «запутавшийся».
Аффикс -ала (-элэ) распространен в более ограниченном числе тюркских языков (в азербайджанском, турецком, туркменском, киргизском, татарском, башкирском).
При этимологизировании данного аффикса Э. В. Севортян усматривает в нем два глаголообразующих аффикса (-а и -ла) в их учащательном значении [6, с. 346]. По утверждению К. Брокельмана, аффикс -ала восходит к деепричастному -а и ла. Исследователь М. Рясянен приводит к нему уральские (финские) параллели. Видный татарский лингвист Л. Заляй аффикс -галы, -гэле (-калы, -кэле) склонен считать сложным, состоящим из аффикса направительного падежа -ка, -кэ (-га, -гэ) и аффикса -лы, -ле, образующего прилагательное [7, с. 173].
Однако, на наш взгляд, происхождение аффикса -гала /-гэлэ (-ала /-элэ) шло по другому пути. По своей природе глагол повелительного наклонения указывает на неопределенное действие, т. е. нет гарантии, что действие, выраженное данным глаголом совершится. Глагол в повелительном наклонении выражает действие, которое совершится в будущем. Как отмечает У. Б. Алиев, глаголы повелительного наклонения указывают на признаки будущего времени [8, с. 114]. Д. М. Джураева также обращает внимание на то, что у глаголов повелительного наклонения действие начинается после момента речи [9, с. 92]. Таким образом, будущее время глаголов тесно связано с идеей неопределенности.
Связь глаголов повелительного наклонения с идеей неопределенности наглядно представлена в тунгусо-маньчжурских языках алтайской семьи языков. Как указывал Дж. Г. Киекбаев, глаголы будущего времени, их отрицательная форма, а так-
же глаголы повелительного наклонения связаны с понятием неопределенности. По его утверждению, в эвенском языке прямое дополнение, управляемое переходными глаголами будущего времени, отрицательной формой глаголов и глаголами повелительного наклонения, всегда стоит в неопределенном винительном падеже [10, с. 23]. В данном языке не употребляются словосочетания типа тюркских языков китапны ал (бери книгу), возможно только китап ал (букв. бери книга). Аналогичные словосочетания употребляются и в якутском языке. В этом языке параллельно употребляются две формы неопределенного винительного падежа: с аффиксом и без него. Глаголы повелительного наклонения управляют только словами неопределенного винительного падежа с аффиксом (не употребляется определенный винительный падеж): уута ис! «пей вода!», книгитэ ыл! (букв. бери книга).
С точки зрения теории определенности и неопределенности становится вполне понятным и закономерным отсутствие аффикса у глаголов 2-го лица ед.числа повелительного наклонения. Исследовав грамматическое строение большого количества агглютинирующих языков, Дж. Киекбаев приходит к выводу, что «отсутствие аффиксов у форм различных грамматических категорий во многих урало-алтайских языках связано с наличием явления определенности-неопределенности [10, с. 14]. Видимо, этим объясняется отсутствие аффикса 2-го лица ед. числа у глаголов повелительного наклонения и в татарском литературном языке.
Тем не менее в отдельных языках и их диалектах глаголы 2-го лица ед. числа повелительного наклонения имеют аффиксы. Так, например, в говорах татарского и башкирского языков на территории Башкортостана употребляется форма типа карац (смотри, смотрите), барыц (иди, идите), но в них заключено значение вежливости. Подобное явление встречается и в казахском языке. В южных говорах этого языка данная форма повелительного наклонения образуется посредством аффиксов
-кын, -гын (-кин, -гин): Айткын (скажи, скажите), лит. айт, айтыцыз. Однако в северо-западных говорах такая форма не встречается [11, с. 90].
В восточных диалектах татарского языка (в языке сибирских татар) в формах глагола 2-го лица ед. числа выступают аффиксы -гын, -ген, -гыл,
-гел, -ен: баргын, килген; баргыл, килгел; барыц, килен (иди, сходи) [12, с. 63].
Форма глагола 2-го лица повелительного наклонения с аффиксами довольно активно употреблялась и в древнетюрском языке. Например, каты-лангыл (крепись), биргил (дай). Йэлмэ, карагу эдгути ургыл, басытма, - тимис (Не торопись ехать, хорошенько держи караул, не позволяй себя раздавить, - сказал он) [13, с. 83]. Мундан йахшырак ат койгыл (Нареки имя получше этого!) [14, с. 125].
Наличие аффикса, указывающего на 2-ое лицо ед. числа в повелительном наклонении, объясняется определенным дополнительным значением. На такую особенность в семантике подобных глаголов указывал А. Н. Кононов при изучении языка туркменских письменных памятников. По его мнению, форма 2-го лица повелительного наклонения встре-
чается в трех видах: 1) обычные повеление имеет нулевую форму; 2) уважительная форма выступает с аффиксом -ыц, -иц; 3) категорическая форма -посредством аффикса -гыл, -гил: Бир нэчэ кун са-быр кылгыл! (Потерпи несколько дней) [14, с. 143]. Такие дополнительные значения, как уважение, приказание, проявляющиеся в глаголах повелительного наклонения тюркских языков, отмечаются и другими тюркологами. Например, в языке бара-бинских татар форма глагола 2-го лица ед. числа повелительного наклонения функционирует основа глагола, а в некоторых случаях допускается употребление с аффиксами -гыл, -гил, -кыл, -кин, -гын,
-гин, которые придают глаголу значение просьбы: ашагыл! (ешь-ка) [15, с. 165].
В языке сибирских татар, а также в мишарских говорах Пензинской области глагол 2-го лица ед. числа повелительного наклонения, принимая аффиксы -гын, -ген или же -кын, -кен, имеет значение приказания [16, с. 48; 17, с. 141].
Из вышеизложенного можно заключить, что глаголы 2-го лица ед. числа повелительного наклонения обычно употребляются без каких-либо аффиксов, но иногда в целях придачи новый коннотации глаголу присоединяются соответствующие аффиксы.
В формах алыц, килен элемент -ц (-н) восходит к показателю 2-го лица. Некоторые исследователи указывают, что форма алыц употребляется и в значении множественного числа [16] и [15]. Вместе с этим Г. И. Рамстедт стремится возвести аффиксы
-кил, -кул к древней частице и делает вывод, что указанный аффикс возник от тунгусоманьчжурского слова кул (делать) [18, с. 82].
В древнем состоянии тюркских языков, следует полагать, существовала форма алыц и ее параллельная форма алыг. В них показатели -ц и -г являются аффиксами 2-го лица. По утверждению башкирского лингвиста А. М. Азнабаева, «к форме алыг присоединился показатель мн. числа -л и образовалась глагольная форма алыгыл, но с течением времени первый гласный -ы редуцировался и в результате слово оформилось как алгыл [4, с. 214]. На функциональную идентичность показателей 2-го лица -ц и -г указывает тот факт, что в языке барабинских татар основы глагола на -ц и -г могли принимать один и тот же аффикс мн. числа типа -(ы)цыс, -(ы)гыс, -(и)цис, -(и)гис [15, с. 165].
Итак, в форме алгыл элемент -г восходит к древнему показателю 2-го лица, -л является древним показателем множественного числа, указывающем в данном случае на неопределенность.
Вполне закономерным становится употребление формы на -гын, -кын для передачи значения категорического приказания, что объясняется наличием в составе аффикса элемента -н, указывающего на определенность действия; он способствует конкретизации действия, выраженного глаголом повелительного наклонения.
В древнетатарском языке функционировала глагольная форма повелительного наклонения на
-кыл, -гыл, -кел, -гел. Как мы видели выше, данные аффиксы образовались при участии древнего показателя неопределенности и множественности -л. К этой основе на -л со временем мог присоединить-
ся еще один показатель неопределенности, выраженный широким гласным -а, -э: язгыл-а (пописывай), килгел-э (приходи изредка). Основное значение этой возникшей формы, выражающей способ протекания действия, сводится к многократному повторению действия. На наш взгляд, к ним наращивались те аффиксы, которые связаны с отражением многократности действия. Такими показателями являются показатели множественности-неопределенности -л и широкий гласный -а, -э. Таким образом, форма типа баргала (ходи изредка), йвргэлэ (похаживай), эйлэнгэлэ (поворачивайся время от времени) и др. показывает неопределенное многократное действие.
Другая форма способов действия с аффиксом на -штыр (-ештер) также указывает на неопределенное многократное повторение одного и того же действия. В плане семантики глаголы караштыр (посматривай) и эйлэнгэлэ (говори время от времени) не отличаются друг от друга. Если так, то и форма на -штыр (-штер) образовалась приращением к основе глагола тех же показателей множественности-неопределенности.
Как мы наблюдали выше, караш (помогай в рассматривании чего-либо) представляет собой форму глагола взаимносовместного залога, которая также произошла путем присоединения древнего показателя множественности -ш. В дальнейшем развитии пратотюркского языка к этой основе фу-зировались элементы -т, -р, которые также восходят к показателям множественности-неопределенности. Постепенно форма типа караштыр (посматривай) стала выражать значение многократности действия.
Формы способов действия типа язгала (пиши время от времени, изредка) и укыштыр (читай время от времени) образовались при помощи аффиксов множественности-неопределенности в древнетюркском языке. Факты киргизского языка, например, глаголы жазгыла (пишите время от времени) и келгеле (приходите время от времени) не только указывают на многократность действия, но и на множество лица, т. е. на множество исполнителей действия, выраженных в глаголах «пишите» и «приходите» [19, с. 496]. Итак, здесь еще раз подтверждается, что -л и -а по своему генезису являются показателями мн.числа. Ср. жаз (пиши) -жазгыла (пишите, но не пописывай). В других тюркских языках эта форма не выражает множества исполнителей, а лишь многократность действия.
Особо следует заметить, что, если повторение действия становится более редким и продолжается дольше, то основа глагола может принимать сразу несколько аффиксов способов действия, которые могут чередоваться по определенной последовательности. Если к глагольной основе присоединен аффикс -гала, -гэлэ (-кала, -кэлэ), то после него может следовать -ыштыр, -ештер: боргала - бор-галаштыр (изредка, время от времени поварачи-вай), кергэлэ - кергэлэштер (изредка, время от времени захаживай). И наоборот. Если к глагольной основе присоединен аффикс -ыштыр, -ештер, то после него следует аффикс -кала, -кэлэ (-гала,
-гэлэ): уйнаштыр - уйнаштыргала (время от времени поигрывай), эшлэштер - эшлэштергэлэ (время от времени поработай). Действие в таких глаголах представляется очень редко совершающимся или же совершающимся неполностью.
Эти аффиксы могут чередоваться по два, по три, а теоретически и более раз: бар-гала-штыр-гала (редко, время от времени сходи); кил-гэлэ-штер (прихоживая, приходи); укы-штыр-гала-штыр-гала (почитывая, почитай). Надо заметить, что в глаголах, в которых «аффиксы кратности повторяются несколько раз, усиливается значение редкости или вносится значение неполного, поверхностного совершения действия» [20. с. 191-192].
Таким образом, аффиксы -гала, -гэлэ,
-ыштыр, -ештер категории способа действия (ак-ционсарта) в татарском языке возникли не путем сокращения полнозначного слова кул (кыл) «делай» и превращением его в аффикс или же сращением элементов с учащательным значением -ка и
-ла, деепричастий на -а и -ла, а фузией древнетюркского показателя глагола 2-го лица ед.числа -г (-к), и показателей множественности-неопределенности -л, -ш, -т, -р и средством выражения неопределенности широкого звука -а.
ЛИТЕРАТУРА
1. Ганеев Ф. А. Татарский язык: проблемы и исследования. Казань: тат. кн. изд-во, 2000. 432 с.
2. Серебренников Б. А., Гаджиева Н. З. Сравнительноисторическая грамматика тюркских языков. Баку, 1979. 304 с.
3. Виноградов В. В. Русский язык. М., 1947. 784 с.
4. Азнабаев А. М., Псянчин В. Ш. Историческая грамматика башкирского языка. Уфа: изд-во БашГУ, 1983. 244 с.
5. Левитская Л. С. Историческая морфология чувашского языка. М.: Наука, 1976. 206 с.
6. Севортян Э. В. Аффиксы глаголообразования в азербайджанском языке. М., 1962. 643 с.
7. Заляй Л. Историческая морфология татарского языка (очерки). Казань: Фикер, 2000. 288 с.
8. Алиев У. Б. Наклонение и времена глагола в карачаево-балкарском языке // Вопросы категории времени и наклонения глагола в тюркских языках. Баку, 1968. С. 96-112.
9. Джураева Д. М. Времена глагола в узбекском языке // Вопросы категории времени и наклонения глагола в тюркских языках. Баку, 1968. С. 84-95.
10. Киекбаев Дж. Г. Программа курса «Сравнительная грамматика тюркских языков» Уфа, 1967. 44 с.
11. Доскарев Ж. Д. Некоторые вопросы диалектологии и истории казахского языка // Вопросы языкознания. 1954. №2. С. 83-92.
12. Бурганова Н. Б., Махмутова Л. Т. О диалектном членении татарского языка // Вопросы диалектологии. Т. 3. Баку, 1963. С. 31-32.
13. Ахметов М. А. Глагол в языке орхоно-енисейских памятников. Саратов: изд-во СарГУ, 1978. 132 с.
14. Кононов А. Н. Родословная туркмен. М.-Л., 1958. 192 с.
15. Дмитриева Л. В. Язык Барабинских татар // Языки народов СССР. Т. 2. М., 1966. С. 155-172.
16. Тумашева Д. Г. Восточный диалект татарского языка и его отношение к татарскому литературному языку и другим его диалектам // Вопросы диалектологии тюркских языков. Т. 2. Баку, 1960. С. 127-140.
17. Махмутова Л. Т. Основные характерные черты мишарских говоров на территории Пензинской области // Мат-лы по татарской диалектологии. Казань, 1962. С. 125-162.
18. Рамстедт Г. И. Введение в алтайское языкознание. М., 1957. 264 с.
19. Юнусалиев Б. М. Киргизский язык // Языки народов СССР. Т. 2. ., 1966. С. 482-509.
20. Татарская грамматика. Т. 2. Морфология. Казань: тат. кн. изд-во, 1993. 397 с.
Поступила в редакцию 01.07.2009 г.
