CC BY
59
ИСТОРИЧЕСКОЕ СОБЫТИЕ
КАК КАТЕГОРИЯ СОВРЕМЕННОГО
НАУЧНО-ФИЛОСОФСКОГО АНАЛИЗА*
Н О.В. Воробьева
260
Аннотация. В статье предпринята попытка осмыслить событие как категорию современного научно-философского анализа. Отталкиваясь от философских трактовок данного понятия, автор старается понять специфику его использования в современной исторической науке и приходит к выводу, что провозглашаемый сегодня «ренессанс события» опосредован глубоким сдвигом в поле неклассической и постклассической рациональности. Событие, его переживание и концептуализация все больше начинают осмысливатьж как фокус, в котором актуализируются разные уровни темпоральности, воплощающие разный человеческий опыт, в том числе опыт и действия историков.
Ключевые слова: историческое событие, категории современной исторической науки.
Summary. The article describes an attempt, made to comprehend events as a category of modern scientific and philosophical analysis. Starting from philosophical interpretation of this concept, the author tries to understand specific features of its use in contemporary historical scence and comes to the conclusion that «the renaissance of events», proclaimed today is mediated by deep shift in the field of non-classical and post-classical rationality. The event, its experience and conceptualization, starts being comprehended as a focus in which the different types of temporality, embodying different human experience, including experience and actions of historians are interpreted to an increasing extent.
Keywords: historical event, categories of contemporary historical science.
Категория «события» является, с одной стороны, одним из центральных понятий исторической науки, с другой стороны, одним из самых сложных для понимания. Эта сложность обусловлена сначала достаточно длительным периодом преобладания так называемой событийной истории, где событие было возведено в ранг основных категорий историче-
ской науки, а сама история мыслилась как наука о событиях в их связи и последовательности [см., напр.: 1]. Затем довольно длительным периодом развенчания данной категории, что было связано с критикой классической парадигмы; переключением внимания с единичного на закономерное, повторяющееся; актуализацией структурной истории в ущерб событийной,
* Статья подготовлена в рамках Программы стратегического развития РГГУ 2012-2016 гг.
а также потеснением в маргиналь-ность политической истории, традиционно базирующейся на парадигме различения несущественной обыденной жизни и существенных событий (хорошо известна растиражированная цитата Л. Февра: «События - это "поверхностный слой истории". Пена. Гребешки волн, рябь на поверхности мощных дыхательных движений океана... Мелкая пыль индивидуальных поступков, судеб, происшествий» [2, с. 185]). Наконец - отсутствием профессиональной рефлексии по этому поводу вплоть до ХХ века. Но даже в ХХ веке «территория» события гораздо интенсивнее обживается философами, нежели историками, и это несмотря на то, что статус научного понятия и даже более - категории - «событие» получило именно в исторической науке.
К проблеме события обращались практически все крупные философы, заявившие о провале экспериментов историков по поводу вычленения общих законов в истории и предпринявшие попытки понять специфику этой науки в рамках неклассического и постклассического научного знания: А.Н. Уайтхейд и Ж. Делез, Л. Витгенштейн и Г.Х. Вригт, М. Хай-деггер и А. Бадью, Р. Арон и П. Рикер и другие. Список историков, увы, не столь представителен: прежде всего, это представители третьего и четвертого поколения Школы «Анналов» (Э. Ле Руа Ладюри, Р. Шартье, Ж. Ревель), немецкий теоретик Р. Козел-лек; российских же историков и того меньше - М.А. Барг, И.М. Савельева и А.Н. Полетаев. Следует отметить среди ученых, так или иначе обращающихся к проблеме события, философы по-прежнему превалируют [3-8].
Немного больше в этом отношении повезло понятию «факт», хотя, на мой взгляд, оба понятия довольно хорошо оттеняются друг другом.
Наконец, следует сказать и о таком затрудняющем факторе анализа категории «событие», как отождествление его научного и обыденного понимания. Как известно, событийное измерение присутствует в жизни любого человека, и совершенно необязательно быть ученым, чтобы осознавать факт наличия событий и выносить о них суждения. Конечно, обыденное понимание события влияет на его научную трактовку, но последняя все же не сводится к нему.
Прежде всего, однако, следует разобраться с терминами. В современной науке «событие» трактуется и как концепт, и как понятие, и как категория. Чаще всего их употребляют как синонимичные, не вдаваясь в смысл подобного употребления; реже осознанное предпочтение отдается чему-то одному. В данном случае, говоря о событии, я буду оперировать терминами «категория» и «понятие». В качестве категории событие следует понимать как предельно общее родовое понятие исторической науки, которое при этом обладает минимальным содержанием, но таким, которое отображает фундаментальные, наиболее существенные связи и отношения действительности и познания; термин «понятие» является более общим по отношению к категории и рассматривается как один из специфических объектов научной рефлексии. Что касается концепта «событие», то, являясь актом схватывания смысла проблемы в единстве речевого высказывания, он предельно субъектен и предполагает вписывание рассуждения в
261
262
контекст учения, мысли определенного исследователя [9]. А это не согласуется с замыслом статьи. Логика же моих рассуждений будет направлена от общих философских рассуждений на эту тему к специфике использования данного понятия в современной исторической науке.
Итак, если говорить о большинстве философских подходов к категории «события», то мыслители чаще всего связывают это понятие с понятиями «вдруг», «внезапно», в результате чего появился некий новый результат. Так, Ж. Делез характеризовал событие как «поворотный пункт и точку сгиба», «складку», «точку времени, от которой линия времени одновременно расходится в двух направлениях: в прошлое и будущее» [10, с. 133-144; см. также: 11, с. 546]. «Событие - это то, что произошло, сбылось, стало быть, а до того времени не было быть, - вторит ему В. Буданов [12, с. 44]. А.Н. Кни-гин вслед за Г.Х. Вригтом полагает, что, если говорить на языке чистой логики, событие представляет переход от одного положения дел к другому [4, с. 51; 13, с. 120]. Кроме того, философам свойственно противопоставлять событие бытию. Так, если для М. Хай-деггера последнее и есть событие [14, с. 391-406], то для большинства современных интерпретаторов бытие скорее является почвой, из которой данное событие произрастает, ибо, как заявляет современный французский философ А. Бадью, «бытие есть то, с чем событие радикально порывает» [цит. по: 15, с. 214].
Историки в целом согласны с подобной трактовкой. «Вещь, событие, о которой или о котором говорят или что-то написано, не есть ли во всех случаях своего рода срыв, своего рода
нарушение непрерывности? - задавался вопросом Т. Карлейль. - Ведь даже когда происходит какое-то радостное событие, оно все-таки несет с собой изменение, несет с собой убыток... -так было всегда, и раньше, и теперь, -оно несет с собой нерегулярность... » [16, с. 25]. По мнению И.М. Савельевой и А. К. Полетаева, событие представляет собой разрыв исторического времени, перерыв в постепенности. И именно этот разрыв позволяет историкам маркировать и организовывать время, производить «опространствле-ние» временной длительности [17, с. 143, 154; см. также: 18].
Здесь следует отметить, что и обыденным сознанием событие интуитивно мыслится как свершающееся в короткое время и часто неожиданно. Однако для ученого важна не столько констатация этого разрыва, сколько критерии, позволяющие интерпретировать нечто именно как разрыв, а не простое изменение. Для того чтобы понять разницу, обращусь опять к философам.
Согласно Бадью, реальность есть некое невидимое для субъекта множественное, внутри которого выделяется некий регион доступного в опыте -множества второго порядка, внутри которых можно выделить единицы и установить между ними порядок и композицию. Такой комплекс Бадью называет «ситуацией» (например, политическая ситуация во Франции накануне Французской революции), а совокупность этих ситуаций - «позитивным порядком бытия», в котором существует человек. Однако всякая ситуация, по Бадью, о чем-то умалчивает - о чем-то, что вписано в механизм ее функционирования, но до определенного времени никак не явлено, ни-
как символически не обозначено. Когда эта умалчиваемое о себе заявляет, обнажая те элементы общественной жизнедеятельности, которые выходят за рамки нормального течения жизни, мы и имеем дело с событием [19; см. также: 8]. «События - это сингулярности, имеющие место вопреки законам и правилам ситуации, но эффективно меняющие порядок вещей» [20]. Сходной точки зрения придерживался и Поль Рикёр, полагавший, что событие - это то, что противостоит закону, это отклонение от всякой сконструированной модели, от любого инварианта [21; см. также: 22].
Другими словами, событие - это не просто происшествие, а такое, которое связано с резким и неожиданным смещением семантического поля. «Событие - это то, что разрывает связи значений и знаков в подручном мире обжитого» [23, с. 68]. А стало быть, обязательно нужен некто, кто способен отметить и зафиксировать это отклонение или разрыв значений, в чьей голове это смещение значений должно произойти. Другими словами, нужен субъект, способный увязать в своем опыте старое и новое, то есть то, что было до события и стало после него. Событие - не вне наблюдателя, но осуществляется через него и им [18].
Можно зайти к роли субъекта в «рождении» события и с другой стороны. Социальная жизнь может быть перегружена новостями и происшествиями, но происходящее в ней при этом не обязательно будет восприниматься как события. Ибо событийность определяется не интенсивностью происходящего (количеством), а его качеством, и в этом роде оно тоже связано с субъектом. Только индивид является местом сращивания, «схва-
тывания» разного рода элементов социальной жизни и интерпретации их взаимодействия как события. Как говорил Ж. Делез, событие есть узел подобных «схватываний», некий фильтр, сито, которое просеивает хаос ситуации и организует его в некие комбинации, идентифицируемые нами как события [10, с. 134-135]. Таким образом, категория события как бы дает новое сечение универсуму, поворачивает его к мыслящему субъекту - к его сознанию и его памяти.
Отнесение событий к разряду исторических, а также интерпретация событий как значимых - еще одна точка, в которой субъективность исследователя особенно очевидна. Во-первых, потому что, как метко заметил Р. Ко-зеллек, естественной событийной маркировки на шкале времени не существует - она напрямую зависит от историка и от опыта действующих лиц [24, р. 234]. «События, которые являются значащими по одному <временному> коду, не остаются таковыми по другому», - соглашается с Р. Козел-леком К. Леви-Строс [25, с. 319]. Например, одно и то событие может восприниматься или не восприниматься в качестве такового современниками события и историками. И это естественно, потому что, в отличие от современников, историк обладает другой перспективой - «он знает, что случилось потом» (И.М. Савельева, А.Н. Полетаев), он способен соотнести происходящее с определенным социально-историческим контекстом и усмотреть в происшедшем качество события, которое современниками таковым могло и не казаться [17, с. 147]. Уместно еще раз вспомнить Ж. Деле-за, который трактовал событие как смысл, который не существует вне вы-
263
264
ражающего его предложения, но в то же время и не сливается с ним. Событие «подает нам знаки и ожидает нас» [26, с. 199]. О значимости контекста в вычленении события писали также Р. Дж. Коллингвуд и Г. Зиммель [27, с. 203; 28, с. 522].
Но при всей естественной взаимосвязи события с историческим контекстом (контекстами) его невозможно обусловить только им: оно вырастает в недрах этого контекста, но напрямую не выводится из него. Например, можно сколь угодно рассуждать о предпосылках того или иного события (Французская революция, мировая война и т.п.), но закономерным последствием этих предпосылок данное событие все равно не станет, ибо для этого нужна другая перспектива, другой ракурс, другое видение, которое и позволит увидеть ситуацию иначе, оказаться по отношению к ней как бы «по ту сторону»2. Другими словами, опять-таки нужен субъект, который и сплетет в один узел множество самых разнообразных ситуаций и осуществит эту самую констелляцию. Как пишет Бадью, «Я называю вмешательством любую процедуру, посредством которой множественное опознается как событие» [цит. по: 8].
Во-вторых, одно и то же событие может трактоваться как значимое или нет в зависимости от задач исследования, масштабов исследуемого периода, а также целого ряда других факторов: принадлежности исследователя к определенной научной парадигме, научному направлению, историографи-
ческой традиции и т.д. и т.п. Например, хорошо известна значимость событий библейской истории для христианской историографии. Вероятно, можно и проигнорировать событие, отнеся его к разряду проходных. Наконец, и это очень хорошо демонстрирует современность, событие может искусственно продуцироваться как таковое, являясь продуктом средств массовой информации, и в этом качестве им можно манипулировать, превращая нечто в факт события. В этом смысле можно утверждать, что современность порождает события [30, с. 242-243].
Сказанное открывает для историков ряд интересных и эвристических исследовательских перспектив. Первая, учитывающая роль СМИ в современном обществе, вероятно, находится на пересечении анализа системы значений и системы форм [там же]. Вторая, учитывающая роль «системы наблюдения, типа наблюдения, контекста» [12, с. 44], позволяет использовать событие как призму, через которую просматривается некая культурная и социальная система, другими словами, некая структура.
Все это дает основание для критики свойственного традиционной историографии противопоставления событийной и структурной истории. Несмотря на принадлежность событий и структур к разным порядкам темпоральности, структуры, с одной стороны, проявляются и постигаются через события, с другой стороны, дают возможность существовать событию, идентифициро-
2 В открытом пространстве событий не действует ставшая, заранее (до события) установленная, полная и неделимая необходимость, а действует странная «необходимость» и странные законы, дающие место каждому новому событию, каждый раз устанавливающиеся, «приходящие потом», и оставляющие пространство открытым [см. об этом: 6]. Или, как метко заметил М. Мамардашвили, нельзя заглянуть в момент «до» [29].
вать его как таковое, дать ему состоятся [24, р. 105]. Так, например, Поль Рикер, анализируя работы Броделя [21, с. 238258], одного из самых ярых противников событийной истории, обнаруживает, что материал броделевского текста буквально вскормлен событийными данными: «Событие постоянно влияет на структуры изнутри. Причем, двояким образом: с одной стороны, все структуры изменяются не в одном и том же ритме. Когда "разные скорости жизни"... больше не совпадают, их несогласие создает событие. С другой стороны, историка, исследующего структуры, интересуют . точки их разрыва, их внезапное или медленное разрушение, -короче, перспектива их угасания» [там же, с. 250], которая также проявляется в событии. Возможность такого исследования была блестяще продемонстрирована и в «Бувинскомвоскресенье» Жоржа Дюби («следы, которые оставил этот день, способны поведать нам о способах думать и чувствовать. С другой стороны, эти следы просвещают нас относительно культурной среды, в лоне которой событие возникает и продолжает жить» [30, с. 243]), и в «Карнавале в Романе» Ле Руа Ладюри, (который «событийной бороздой врезается в структурную стратиграфию», демонстрируя «ментальные и социальные слои, составляющие Старый порядок»), и в «Возвращении Мартина Герра» Н.З. Девис (где одно дело становится своего рода призмой общинных структур XVI века). Как метко заметил Жак Ревель, в этих случаях«событию придается статус показательного случая, чтобы с его помощью найти или попросту оправдать тот или иной взгляд на какой-либо феномен, каковой располагается вне события и имеет иной масштаб» [там же, с. 244].
Продолжая разговор о роли субъекта в феномене события, следует, по-видимому, отметить эту роль и в дальнейшей жизни события. Очевидно, что по воле исследователя и в соответствии с решаемыми им задачами события могут вступать друг с другом в самые разнообразные отношения (причинность, последовательность, взаимозависимость, создание цепи событий и т.д. и т.п.). Данное обстоятельство можно использовать, например, при создании контрфактической истории, в ходе которой конструируется хронологическая цепочка событий, которая могла бы стать следствием отсутствия интересующего их события, и тем самым проверяется основательность общепринятой интерпретации. Как писал в свое время Р. Арон, «картина непрерывности, картина необходимости стихийно рождаются из исторической перспективы, потому что мы исходим из цели, потому что мы знаем то, что было, а не то, что могло бы быть». А еще потому, что «. прошлое историка было будущим исторических персонажей». И «если будущее несет отпечаток значительной непредвиди-мости, то объяснение должно уважать природу события» [31, с. 374]. И это делает «прошлое открытым, как будто оно еще не прошло, изменяет будущее, как будто оно уже наступило, производит из себя все три времени» [6].
Подобное понимание события подвигает нас к пониманию его отличия от того, каким оно мыслилось в прежней историографической топике. Думается, что провозглашаемый сегодня «ренессанс события» опосредован глубоким сдвигом в поле неклассической и постклассической рациональности, который подводит историков к иному пониманию исто-
265
266
ричности, исторического времени, истории как формы научного знания, роли опыта исторических акторов и самого историка. История сегодня уже не воспринимается как наука, занимающаяся только изучением прошлого. Скорее, она является вневременной категорией, включающей в себя разнообразные аспекты человеческой действительности: «одновременность неодновременного» или же «неодновременность одновременного» [32]. Историческое становление как непрерывное развертывание сменилось пониманием дискретности времени, опыта, множественности и многослойности темпоральности, а также переплетением времен разной длительности.
В таком контексте изменилось и отношение к событию. Событие, его переживание и концептуализация все больше начинают осмысливаться как фокус, в котором актуализируются разные уровни темпоральности, воплощающие разный человеческий опыт [33], в том числе опыт и действия историков, но, естественно, не только их. «В такой перспективе лучше понимаешь неустранимость события. Оно зависит не только от ограничений, налагаемых высказыванием, но также и от обусловленностей когнитивного типа, поскольку формируется клубком различных темпо-ральностей, актуализированных в данный момент» [30, с. 251]. И в этом смысле «возвращение к событию» можно считать своеобразным маркером, указывающим на попытки осмыслить место и задачи истории в обществе путем анализа тех «интеллектуальных тупиков» (Н. Копосов), в которых она оказалась, и возможных перспектив ее развития.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
1. Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера земли. М., 2002.
2. Февр Л. Средиземное море и средиземноморский мир в эпоху Филиппа II // Бои за историю / пер. с фр. - М.: Наука, 1991.
3. Киселева Н.А. Историческое событие -факт или феномен? // Известия российского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена. - 2007. -Т. 12. - Вып. 33. - С. 115-118.
4. Книгин А.Н. Учение о категориях: учебное пособие для студентов философских факультетов. - Томск, 2002.
5. Еременко А.Н. Понятие «факт» и «событие»: смысловое сходство и различие. -URL:http://archive.nbuv.gov.ua/portal/Soc_ Gum/Phd/2011_14/24_Yer.pdf (дата обращения - 22.07.2013).
6. Воронина Н.Ю. Концепт «события» у М. Мамардашвили и Ж. Делеза // Философия: в поисках онтологии: Сб. ст. / Са-мар. гуманит. акад.; отв. ред. Н.Ю. Воронина. - Самара, 2003.- 213с.- URL: http:// www.phil63.ru/kontsept-sobytiya-u-m-ma-mardashvili-i-zh-deleza#_edn10 (дата обращения - 22.07.2013).
7. Шильман М. Событие и Исторический факт: попытка разведения понятий // Bi-сник Харкшського нацюнального ушвер-ситету ш. В.Н. Каразша. - Серш "Фшосо-фш". - 2002. - № 561.
8. Оришева О. Событие мысли и философия события. - URL: http://do.gendocs.ru/ docs/index-304841.html (дата обращения -23.07.2013).
9. Неретина С.С. Концепт // Новая философская энциклопедия. - Т. II. - С. 306-307.
10. Делез Ж. Складка. Лейбниц и барокко / посл. В.А. Подороги; пер. Скуратова. -М.: Логос, 1997. - 264 с. - С. 133-144.
11. История философии. Энциклопедия / сост. А. А. Грицанов. - Мн.: Интерпрес-сервис; Книжный Дом, 2002. - 1376 с.
12. Буданов В. Когнитивная психология и когнитивная физика. О величии и тщетности языка событий // Событие и смысл. - М., 1999.
13. Вригт Г.Х. Логико-философские исследования. Избр. труды / пер. с англ. - М.: Прогресс, 1986. - 600 с.
14. ХайдеггерМ. Время и бытие: Статьи и выступления / пер. с нем. В.В. Бибихина -М.: Республика, 1993.- 447 с. - С. 391406.
15. Филатенко И.А. Понятие «событие»: философские основы интерпретации // Молодой ученый. - 2012. - № 4. - С. 212-216.
16. Карлейль Т. Французская революция. История / пер. с англ. - М.: Мысль, 1991 [1837].
17. Савельева И.М., Полетаев А.Н. История и время в поисках утраченного. - М.: Языки русской культуры, 1997. - 800 с.
18. Подорога В. Событие // Новая философская энциклопедия: в 4 т. - М.: Мысль, 2001. - Т. III. - С. 582-584.
19. Бадью А. Манифест философии / сост. и пер. с фр. В.Е. Лапицкого. - СПб.: Machina, 2003. - 184 с.
20. Шурипа С. Случайная мобилизация // Синий диван. - 2000. - URL: http://sinijdi van.narod.ru/sd3rez1.htm (дата обращения - 24.07.2013).
21. Рикер П. Время и рассказ. Т. 1. Интрига и исторический рассказ. - М.; СПб.: Уни -верситетская книга, 1998. - 313 с. -С. 238-258.
22. Куайн У. Вещи и их место в теориях // Аналитическая философия: становление и развитие. - М., 1998.- С. 302-342.
23. Гиренок Ф. Археография события // Событие и смысл. - М., 1999.
24. Koselleck R. Futures Past: The Semantics of Historical Time / Trans. from German. -Cambridge, Mass., 1985.
25. Леви-Стросс К. Неприрученная мысль [1962] // Леви-Стросс К. Первобытное мышление / Пер. с фр. - М.: Республика, 1994. - С. 111-336.
26. Делез Ж. Логика смысла. - М.: Издат. центр «Академия», 1995.
27. Коллингвуд Р.Дж. Идея истории [1946] // Коллингвуд Р.Дж. Идея истории. Автобиография / пер. с англ. - М.: Наука, 1980.
28. Зиммель Г. Проблема исторического времени [1917] // Зиммель Г. Избранное: в 2-х т.; пер. с нем. - М.: Юрист, 1996. - Т. 1. - С. 517-529.
29. Мамардашвили М.К. Картезианские размышления. - М.: Прогресс: Культура, 1993.
30. Ревель Ж. Возвращение к событию: Пути историописания // Homo Historicus: к 80-летию со дня рождения Ю.Л. Бессмертного: в 2-х кн. - Кн. 1. - М., 2003. -С. 238-254.
31. Арон Р. Введение в философию истории [1938] // Избранное: Введение в философию истории: пер. сфр. - М.: ПЕРСЭ; СПб.: Унив. кн., 2000. - С. 213-524.
32. Буллер Андрес. Райнхарт Козеллек о человеческих горизонтах восприятия прошлого. - URL: http://www.russ.ru/pole/ Rajnhart-Kozellek-o-chelovecheskih-gori zontah-vospriyatiya-proshlogo (дата обращения - 22.07.2013).
33. Козеллек Р. Случайность как последнее прибежище в историографии [1979] // THESIS. - 1994. - Вып. 5. - С. 171184. ■
267
