CC BY
74
2009
НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК МГТУ ГА серия История, философия, социология
№142
УДК 321.21:316.35.6(470)
ИСТОРИЧЕСКИЕ ПРЕДПОСЫЛКИ ФОРМИРОВАНИЯ ГРАЖДАНСКОГО ОБЩЕСТВА В РОССИИ
Д. Е. КРАСНЯНСКИЙ
Статья представлена доктором философских наук, профессором Панферовым К. Н.
Рассматриваются формы организации государственной власти в средневековой России, определяются их особенности и социальные функции.
Ключевые слова: Киевская Русь, Московская Русь, политаризм, древнерусское государство, княжеская власть, магнаризм.
Проблема генезиса гражданского общества в России является как одной из наиболее интересных тем, связанных с анализом становления элементов и структур гражданского общества в нашей стране, так и одной из наиболее дискутируемых, поляризующих позиции исследователей на диаметрально противоположные.
Одним из полюсов теоретического дискурса в рамках исследуемой проблемы является утверждение об отсутствии в истории России тех моментов, которые были бы подобны западноевропейским, приведшим, как считают ученые, к генезису в Западной и некоторой части Центральной Европы элементов гражданского общества.
Второй полюс - это утверждение о том, что структуры и элементы гражданского общества - вполне универсальные и общезначимые социальные явления, отражающие определенный этап в жизни социально-исторического организма, т.е. конкретного общества. А, следовательно, и предпосылки, ведущие к генезису этих универсальных структур тоже должны быть вполне общезначимыми и универсальными.
Попытаемся разобраться в этом вопросе на примере одной из узловых в жизни российского социора (социально-исторического организма) исторических эпох. Речь идет о XII - XIII вв. Почему выбор мотивирован именно такими временными рамками?
Во-первых, объем и особенности статьи диктуют необходимость фокусированного, достаточного узкого подхода. Во-вторых, именно в эту историческую эпоху, как на западе Европейского континента, так и на его востоке начались интенсивные процессы, которые имели схожие формы, сутью которых было становление автономных от государства, т.е. гражданских структур. Как известно наиболее ярким и видимым процессом в этом движении стал так называемый феномен средневекового европейского города. Процесс образования таких городов начался в Западной Европе с XI в., резко усилившись в XII и XIII вв. Некоторые особо проницательные медиевисты, например Хартмут Бокман, считают, что XII в. - это водораздел европейского средневековья. Если до этого времени корректно говорить про средние века, как особый мир и систему жизни, стадию в развитии европейской цивилизации, то после XII в. в жизни Западной Европы наступают разительные перемены. Меняется всё: хозяйственный уклад, политическая обстановка, идеология, образ и ритм жизни, «картины мира» [4, с. 15], культура. Добавим, что эти перемены были, во многом, связаны как раз со становлением самоуправляемых, автономных структур гражданского общества. Эпицентром этого бурного движения стала так называемая «коммунальная революция», которая привела к появлению «силового треугольника» на сцене позднего феодального западноевропейского общества: феодалов, церкви и самоуправляемых, коммунальных общин.
Российский социор в этот же исторический период также переживал драматические перемены. Киевская Русь как социально-исторический организм, сформировавшийся на базе конгломерата восточнославянских племен в регионе Нижнего Дуная - Днестра - Днепра во второй
половине IX в. в конце XI - XII вв., просуществовала относительно короткий период времени и трансформировалась в специфическую форму политаризма.1 Основанием для такого вывода служат следующие характеристики этой формы организации государственной власти.
1. С самого начала государственности Киевской Руси русская земля оказывается собственностью одного рода - Рюриковичей. Причем монополия Рюриковичей на власть однозначна и в последующем становится непререкаемой традицией. Если бы возникновение государства было бы следствием интеграции славянских племен под руководством полян, то мы имели бы многочисленные социальные следствия этого в виде политического доминирования племени полян или хотя бы граждан Киева, как это было в римской истории. Либо же у нас были бы свидетельства о мощнейших пережитках военной демократии, выражающихся в выборе князя или, хотя бы, его утверждении на общем собрании воинов. Ничего подобного здесь нет. Рюриковичи выступают в роли абсолютных хозяев земли, которая принадлежит им по праву меча.
2. Изначально обнаруживается глубокая пропасть и отчуждение между княжеским родом и «землёй». Вернее, с самого начала князю вообще никто не противостоит. Какие-либо упоминания о земских структурах в виде веча, общего круга, влиятельного совета знатных либо отсутствуют, либо же появляются достаточно поздно. Рюриковичам не приходится узурпировать или отнимать власть у «общества». Изначально этого «общества» просто нет. Оно начинает формироваться лишь к началу удельного периода, причем весьма робко и неуверенно.
3. Специфический торгово-военный характер Киевской Руси. Советские историки достаточно много писали о генезисе феодализма в IX-X вв., о выделении знати из родоплеменной структуры, о возникновении крупных земельных хозяйств и вотчин, об ожесточенной классовой борьбе. Именно этого требовала социальная доктрина господствующей коммунистической партии. Ныне же многие историки однозначно демонстрируют, что каких-либо эмпирических оснований для подобных суждений просто нет. И что характерно, в этом они сходятся с мнением историков дореволюционных. Так, в частности, Ключевский четко заявляет, что до XI в. нет никаких свидетельств о земельных владениях господствующей киевской элиты. Но при этом существует множество свидетельств о её торгово-военной деятельности. У нас есть множество примеров того, как государство естественно формировалось на аграрной базе и лишь в последующем в результате серии революций приобретало торгово-военный характер. И у нас нет примеров, когда из родоплеменного общества сразу выходил торгово-военный социор. Нечто подобное мы наблюдаем лишь в случаях завоевания-колонизации, как это было, например, в случае с Карфагеном. Киевское государство предстает в первые двести лет своего существования как гигантское военно-торговое предприятие. Князь с дружиной покоряет окрестные племена, облагает их данью, в течение полугода эту дань собирает, а затем организует масштабный военный поход с единственной целью доставить эту дань в Византию. Более того, почти все внешние войны Киевского государства оказываются связаны с обеспечением наиболее выгодных условий для торговли. Лишь с течением времени эта паразитическая государственная структура пускает «корни» в русскую землю и превращается в нечто большее, чем «торговая компания». Этому процессу активно способствует хаос в Византии и пресечение южных торговых коммуникаций.2
4. Ярко выраженный хищнический характер киевского государства. Исторические источники показывают достаточно неприглядную картину - правящая элита относится к русской земле, как завоеватель к покоренной стране. Это и хищнический сбор дани, и масштабная работорговля. Вывоз челяди, то есть рабов - ведущая статья киевской торговли. Рынки Востока и
1 Под политаризмом следует понимать такой тип общества, при котором коллективный субъект (чаще всего государство) выступает на социальном поле как тотальный и единственный, или доминирующий субъект.
2 Ключевский высказывает любопытное предположение о том, что пресечение возможности вывоза челяди (рабов) на внешние рынки принудило киевскую элиту обратиться к эксплуатации её на месте посредством помещения на землю.
Византии заполняются славянскими рабами не столько в результате набегов кочевников, сколько благодаря деятельности киевских князей.3 Уже неоднократно было высказано предположение, что колонизация северо-востока Руси была изрядно инициирована не только набегами кочевников, но и активностью киевской элиты, в результате которой население предпочитало удалиться в наиболее глухие и малодоступные места. Подобный хищнический характер эксплуатации славянских племен плохо сочетается с теорией чисто автохтонного происхождения
4
киевского государства.
Все это приводит к выводу, основная идея которого была сформулирована еще В. О. Ключевским и воспроизведена Р. Пайпсом, что необходимо рассматривать возникновение киевского государства, как результат военного и торгового движения норманнов с севера на юг. Но это вовсе не означает, что мы рассматриваем процесс возникновения государства лишь в этом ключе. Приход норманнов был лишь катализирующим фактором. Если бы славянские племена не были земледельческими, если бы они не достигли определенного прогресса в этой области, если бы родоплеменная структура не находилась бы на стадии разложения и формирования пред-государства, то норманны просто не смогли бы закрепиться здесь. Либо же в тот момент, когда торговля с югом пресеклась, государство просто исчезло бы.
Но специфика генезиса Древнерусского государства в итоге привела к формированию его политарной структуры. Правда этот политаризм имел поверхностный характер - в нем явственно выделяется два этажа: гигантский пласт родоплеменных структур, над которым надстраивалось «торгово-военное предприятие руссов» по выкачиванию из земли прибавочного продукта с последующей реализацией его на международных рынках. Возможно, этот тип политаризма можно обозначить как мелитонобиларный (военно-торговый). Впрочем, этот вопрос требует дальнейших исследований.
Как мы уже отметили, древнерусское государство оказалось недолговечным. Во многом этому поспособствовал князь Святослав, опрометчиво разгромивший Хазарский каганат. В образовавшийся степной вакуум хлынули толпы кочевников, которые сделали южную степь почти непроницаемой для торговли. Более того, в XI - XII вв. в Византийской империи всё более воцарялся хаос. В итоге военно-торговое предприятие руссов оказывается бесполезным. Государственное единство перестает быть необходимым условием для получения элитой сверхприбылей. С другой стороны, Киевская Русь не могла до бесконечности оставаться «надстроечной структурой». Своей деятельностью она существенно ускоряла разложение родоплеменных структур. К XII в. киевские князья имели уже дело не с аморфной толщей патриархальных племен, а с достаточно оформившимся земством. Появляется все больше городов, в которых расцветают ремесла, родовые общины превращаются в соседские, складывается достаточно сложная система землевладений. Этому опять же способствует пресечение южных торговых путей, в результате которого прибавочный продукт и людские ресурсы не вымываются из общества, а остаются в нем. Возникает настоятельная потребность в детальном политическом освоении русской земли. И, самое главное, эта земля уже предоставляет средства к этому освоению.
В результате Русь оказывается в ситуации весьма похожей на ситуацию варварских обществ, втягивающихся в феодализм. Политическое освоение пространства Руси в рамках тех средств, которые предоставляет слаборазвитое аграрное общество с его натуральным хозяйст-
3 Эта торговля рабами выглядит тем более отвратительно, если вспомнить, что на вырученные деньги от работорговли покупались не только украшения и ткани, но и фрукты и вино. Впрочем, доля фруктов и вина была незначительной. Соответственно здесь резонен вопрос - на что же расходовались эти гигантские денежные средства? Возможно, добрая часть их шла на содержание этого гигантского торгового предприятия.
4 Сколь мало варяги были привязаны к своей новой родине, показывает пример Святослава, который с легкостью отказался от Киевского княжения и перебрался на Балканы. Этот же пример косвенно указывает на отсутствие земельной собственности у правящей элиты - дружинники спокойно последовали за князем. Эта легкость перемещения выдает отсутствие корней. Напомним, что большинство рыцарей, отправившихся в Первый крестовый поход затем вернулись к своим владениям. Последующие же походы питались в основном безземельными рыцарями.
вом, имеет обратной стороной возникновение множества автономных центров власти. Силы, связывающие государство в единое целое, ослабевают. Русь входит в эпоху уделов.
Если Киевское государство было политарным, то к XII в. этот политаризм почти полностью разложился. «Почти» - в том смысле, что некоторые его элементы сохранялись. Тому виной и традиция, рассматривающая Русь как собственность Рюриковичей, и специфика колонизации новых земель. Очень часто оказывалось, что есть обширная земля и есть полновластный хозяин её - князь, но нет людей, которые её населяли бы. Эта ситуация наиболее характерна для северо-восточных княжеств, и в частности, Москвы. Соответственно, князь предпринимает неимоверные усилия по «заманиванию» на свою землю людей. Иной же раз он организует набег на соседей с тем, чтобы захватить и вывести к себе как можно больше работников.
Таким образом, складывается весьма специфическая ситуация, когда княжеская власть оказывается более укорененной в земле, чем люди, которые её населяют. Это сильно мешает формированию договорныгх, паритетныгх отношений подобных тем, которые мы наблюдаем в феодальных странах Западной Европы. Удельная Русь является магнарныгм обществом5, однако этот магнаризм не выражается в феодальной форме. Почти полностью отсутствует «лестница» вассалитета, а слабая привязка населения к земле, наличие обширных свободных пространств и множества конкурирующих княжеств мешает формированию сложноиерархизированного феодального общества. Человек предпочитает скорее перебраться в другое княжество, нежели бороться за свои права, которые даже не являются исконными. Обычное право не оказывается союзником в этой борьбе.
И, тем не менее, мы все же наблюдаем робкую тенденцию эволюции удельного магнаризма в сторону феодальных форм. Всё чаще возникают упоминания о конфликтах князя и боярства, о городских посадах и их организациях в форме вече, о столкновении князя и «городского общества». Наиболее яркой иллюстрацией этой тенденции является пример Великого Новгорода. Правда и здесь не обошлось без особой специфики. На Руси не было вольных городов (с некоторой долей условности к ним можно отнести только Г осподин Великий Новгород и Псков), ни конфликта духовной власти со светской.
Почему и Новгород, и Псков можно лишь условно называть аналогом средневековых городов-коммун? Как и в этих городах, в Новгороде и в Пскове существовало самоуправление, основывающееся на выгборной процедуре - вече. И там, и там все важнейшие посты замещались благодаря механизму выгборов. Но если посмотреть на хозяйственный уклад, то можно выявить разительные отличия. Если главной силой западноевропейского города был бюргер - ремесленник или торговец, причем торговец, обслуживавший по преимуществу хозяйственные потребности своего локального района. Этот город являлся своеобразным «рыночным узлом обмена» для данной территории, являясь олицетворением рыночных сил предпринимательской активности. Ведущей же силой и Новгорода, и Пскова было боярство, владевшее, хотя и расщепленным по всей территории Г осподина Великого Новгорода, но громадным по совокупному объему земелъныгм фондом, эксплуатация которого и составляла их главный доход.
Второй столп экономики Новгорода - это посредническая торговля, ведущую роль в которой играло то же самое боярство, так как именно результат эксплуатации обширных земель и дань, взимаемая с многочисленных племен, отправлялись на экспорт. Данная посредническая торговля использовала удачное геополитическое положение Новгорода в ключевой точке торгового пути «из варяг в греки». Естественно, что новгородские торговые люди имели сверхдоходы от прибыльной посреднической торговли западными товарами с населением Северо-
Под магнаризмом следует понимать такой тип общества, где господствует крупное частное землевладение, которое является основой доминирования землевладельческой аристократии в социальной, политической и культурной сферах. Крестьяне ведут самостоятельное хозяйство на земле магнатов, находясь в различных формах зависимости от них. Западноевропейский феодализм следует рассматривать как специфическую форму магнаризма.
востока Руси и Прибалтики. Могущество Новгорода покоилось не только на торговле с Западом и эксплуатации колоний, простиравшихся до Уральских гор.
Новгород был единственным городом на Руси, интегрированным в Европу. Там существовал Немецкий торговый двор, который стал основой конторы Ганзейского союза. Там даже были католические «божницы». В период эпохи раздробленности Руси Новгородская земля окончательно оформилась как самостоятельное государство и Русью себя не считала. В XII в. - первой половине XIII в. Русью называли либо все древнерусское государство с центром в Киеве, либо Среднее Приднепровье. В XIII в. новгородские летописи называли Русью другие русские княжества, противопоставляя их Новгородской земле. Причина быстрого формирования локального новгородского самосознания в том, что состав населения Новгорода был смешанным. Более того, славянские племена составляли меньшинство его населения. Еще в XIII в. финноугорский язык был самым распространенным в Новгородской земле. Новгородское вече говорило в этот период на чудском языке. Сам Новгород исторически возник как поселение трех родовых общин: двух славянских (кривичей и словен) и финно-угорской мери. Именно эти селения и стали основой трех первоначальных городских концов (районов): Словенского, Людина и Неревского. Кроме того, в самом Новгороде жило большое количество общин других народов. Об этом до сих пор напоминают топонимы улиц: Чудинцевой, Прусской, Варяжской.
В середине XIII в. Москва была заурядным городком на окраине Владимиро-Суздальской Руси, и ничто не предвещало, что столетия спустя она подчинит старые центры русской государственности. Смысл появления концепции «Москва - третий Рим» в эпоху Ивана III был в легитимации её власти над землями древнерусского государства. Попыткой объявить себя преемником не только Киева и Владимира, но и вообще архетипа империи - Рима. Нужно сказать, что в конце XV в. Киев, как и большая часть Киевской Руси еще находились в составе Великого Княжества Литовского и его преемника - Польско-Литовского государства. И будут там оставаться еще два столетия.
После того, как от Киева и Киевского княжества мало что осталось, «старшинство» в русских землях перешло к Новгороду. Именно Новгород де-факто стал столицей Руси. Без подчинения Новгорода Москва, даже построив сорок сороков церквей, не могла претендовать на старшинство в русской земле. И тем более нелепо было бы заявлять о Москве как о третьем и последнем Риме. Новгород должен был быть не только подчинен, но и уничтожен как свидетельство «старины». Пока жила эта новгородская старина, нельзя было вытравить из сознания народа то, что Москва, претендуя на роль центра Руси и православия, достигла своего могущества под сенью и благодаря союзу с поработителями русских земель - ордынцами.
Для того чтобы уничтожить новгородскую «старину», Москва вырубила под корень новгородскую знать, уничтожила новгородскую торговлю с Западом, прибрала к рукам обширные новгородские колонии, переселила тысячи новгородцев в другие города. Вполне можно предположить, что итогом рассмотренных выше тенденций явилось бы формирование феодализма. Скорее всего, так бы и было, если бы Русь имела бы на востоке и юге океан или неприступные горы. Или хотя бы большое феодальное государство. Но, к сожалению, на юге простиралась бескрайняя степь, которая оказывалась горловиной огромного массива азиатских степей. Она была источником постоянной опасности. И именно этот фактор предопределил характер русской истории на много столетий вперед.
Несмотря на то, что феодальное общество насквозь пронизано милитаризмом, оно весьма уязвимо с военной точки зрения. Небольшая феодальная армия, составленная из тяжелой кавалерии, армия, которая, по сути, является ополчением профессионалов, со всеми вытекающими отсюда последствиями, неизбежно проигрывает кочевым ордам. Это хорошо видно из множества примеров средневековья. Армии, выставленные магнарными Европой и Россией, не смогли остановить ни венгров, ни монголов.
Таким образом, эволюция общества домонгольской Руси была грубо прервана масштабным нашествием кочевников. Монгольское нашествие придало русской истории совсем иной ход.
Русские княжества были подчинены и строго иерархизированы внешней деспотической силой, в результате чего резко усилился элемент политаризма. Русские князья оказались агентами степного государства (Золотой Орды), что позволило им утвердить в своих княжествах своё первенство. Общественный плюрализм рухнул. Ни бояре, ни вече уже не могли противостоять самовластию князя. Все подобные попытки тотчас переводились княжеской властью в плоскость мятежа против ханской власти.
Но иго принесло не только отрицательные последствия. Главная заслуга ига в том, что оно взяло под контроль междоусобные конфликты, создав предпосылки для объединения русских земель вокруг единого центра. Не случайно итальянские или германские земли, правителей которых не вызывали в Сарай, чтобы показательно казнить за нападение на соседа, не могли объединиться и создать единое национальное государство вплоть до XIX в. На этот момент обратили внимание наиболее прозорливые и проницательные российские историки уже в XIX в. Например, Н.И. Костомаров пишет, что в монгольском рабстве «Русь нашла свое единство» [2, с.6]. Правда, далеко идущих выводов сделано не было, в силу господства традиционных и, во многом, идеологических концепций, видевших в факте татаро-монгольского нашествия сугубо катастрофическое и резко негативное событие. Однако можно отметить, что длительная традиция ига законсервировала русское общество, что выражалось в подавлении только появившихся гражданских структур на Руси, замирании политической жизни, формировании русской традиции всеобщего холопства (подданничества).
В итоге, конец татарского ига не означал возвращения на путь, которым шли страны Запада. Новая Русь - Московская Русь оказалась наследницей степного деспотизма, а великий Московский князь - преемником татарского хана.
ЛИТЕРАТУРА
1. Хартмут Бокман Немецкий орден. - М.: Ладомир, 2004.
2. Костомаров Н. И. Собрание сочинений. - СПб., 1903.
3. Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. - М.: Искусство, 1984.
4. Ключевский В.О. Курс русской истории. - М., 1904.
5. Рыбаков Б.А. Киевская Русь и русские княжества XII - XIII вв. - М.: Наука, 1982.
TO THE HISTORY OF CIVIL SOCIETY GENESIS IN RUSSIA
Krasnyansky D. E.
The historical prerequisites of the civil society genesis in Russia are analyzed.
Сведения об авторе
Краснянский Дмитрий Евгеньевич, 1971 г.р., окончил МГУ им. М.В. Ломоносова (1996), кандидат философских наук, доцент кафедры связей с общественностью МГТУ ГА, автор более 20 научных работ, область научных интересов - проблемы общества, философия культуры, система СМИ и массовые коммуникации, феномены иллюзорного и массового сознания.
