CC BY
55
УДК 929:37
Н.Н.Суворов
Исторические биографии в гуманитарном образовании
Особенности гуманитарного образования предполагают знакомство с опытом личностей, закрепленных в исторических биографиях, а также в описании культурных пространств, в которых разворачивались памятные события. Гуманитарные акценты должны закрепиться в исследованиях, максимально приближенных к правдоподобию событий, способных воздействовать на воображаемый мир личности.
Ключевые слова: историческая биография, ценность, событие, гуманитарное образование, биография исторического места, субъективное, футуризм
Nikolay N. Suvorov Historical biographies in arts education
Features of arts education assumes familiarity with the experience of individuals enshrined in historical biographies, as well as in the description of cultural spaces in which unfolded memorable events. Humanitarian emphasis should be fixed in the studies, as close as possible to the plausibility of events that could affect the imaginary world of the individual.
Keywords: historical biography, value, event, arts education, biography historical place, subjective, futurism
Особенности гуманитарного образования предполагают знакомство с личностным опытом, закрепленным в исторических биографиях, а также в описании культурных пространств, в которых разворачивались памятные события. Гуманитарные акценты закрепились в исследованиях.
Одной из характерных черт современной культуры является поворот к субъекту. Особенности, качество, различные свойства личности, процессы, происходящие внутри и вокруг субъективного мира, становятся приоритетными в культурологических исследованиях. Этот поворот вызван сомнением в авторитете общих истин, мутацией ценностей, поиском новых координат культурного развития и, может быть, объясняется общим разочарованием в сфере идеологического, также становится результатом общих выводов различных теоретических концепций и подходов второй половины ХХ в. (экзистенциализма, структурализма, постмодернизма). Агрессивный прессинг социального замедлил исследования в сферах ментального пространства, многообразие ландшафтов субъективных миров, оригинальных закономерностей эмоционального и рационального и их соединений в линиях отдельных жизней. В философских и культурологических исследованиях ставятся проблемы перспективных направлений субъективности, изучения куль-
турных топосов и темпоральности. Увидеть и показать бесконечность субъективного - вот одна из задач гуманитарного образования.
История гуманитарного образования содержит подходы, основанные на давних традициях и исследования исторических биографий. Устойчивый интерес к историческим биографиям впервые возникает в греческом эллинизме - по словам А. Ф. Лосева эллинизм выступал «личностным воспроизведением греческой классики». Плутарх в «Сравнительных жизнеописаниях» сформулировал задачу исследования субъекта античности: «не всегда в самых славных деяниях бывает видна добродетель или порочность, но часто какой-нибудь ничтожный поступок, слово или шутка лучше обнаруживают характер человека, чем битвы, в которых гибнут десятки тысяч»1. Плутарх обозначил биографическую линзу исследования исторических событий, сделал акцент на случайных складках субъективного из которых складывается панорама событий культуры. Отечественная традиция исторического знания также наполнена изучением биографий, искусным вплетением их в исторический ландшафт. К ним часто обращались в своих трудах Н. М. Карамзин, Н. И. Костомаров, С. М. Соловьев, В. О. Ключевский, Е. В. Тарле, С. Н. Иконникова. Сущность вопроса сводилась к выбору, чья биография являлась достаточно красноречивой для иллюстрации и понимания исторического события. Как правило, выбиралась выдающаяся личность, поскольку - это было интересно, как личная судьба переплеталась с логикой истории, но также о выдающейся личности было больше известно в записях хроник. По сути, исторические исследования сквозь призму биографий становились исследованием культуры. Предмет исследования преодолевал ограничения исторического знания и вторгался в пределы культурологи.
Высшее гуманитарное образование нацелено на всестороннее развитие личности, активное приобщение к широким горизонтам общекультурного видения. Культурный ландшафт разворачивается и раскрывается благодаря универсальному языку, вводящему в мир общечеловеческих ценностей. Жизнь и деятельность знаменитых личностей, их заметное существование в историко-культурном процессе отмечено веером разнообразных, порой противоречивых оценок и суждений, что является важным отражением многообразия подходов к субъективности и определение ее места в движении культурного развития. Исследование исторических биографий определяется рядом исследовательских установок, направленных на освоение историко-культурного материала. Так, получает развитие установка на исследование рефлексии героя - рациональности поступков, вписанности менталитета в общий контекст событийного ряда, совместимость со средой. Примерами могут выступать герои и мыслители античной Греции, например, Платон и Аристотель, чьи биографии являются реальными иллюстрациями, отражающими их теоретические установки. Показательно, что гениальность Платона, отвлеченность его теории, не спасли его самого от продажи в рабство, а практическая направлен-
ность идей Аристотеля стала основой непосредственного воспитания и обучения Александра Македонского.
Второй исследовательской установкой, важной для развития гуманитарного образования студента, становится изучение ценностных ориентаций знаменитых личностей, анализ их творческих мотивов и представлений о полноценной и достойной жизни. Для раскрытия ценностной сферы анализируются сочинения и обстоятельства жизненных ситуаций, события, экстремальные обстоятельства выбора жизненной позиции, выстраивается воображаемая верификация ценностей, к которым стремится личность, анатомия поступков, порождающих события реальной и воображаемой жизни. Исторический герой чаще всего находится на перепутье долга и сознания своего предназначения. Конфликт ценностных ориентаций -естественное состояние значительной личности.
Третьим пунктом исследования исторических биографий становится анализ жизненных поступков и событий, ориентированных на особенности и срезы отдельных биографий в живой атмосфере культуры повседневности. Важно отметить существовавшее единство быта, повседневного проживания и ментального пространства героя, его попытки преодолеть косную среду, выстроить сферу самостоятельной картины мира в пространстве жизни, проследить траекторию поступков. В изучении исторических биографий следует обратить внимание на специфику творчества культурных героев в их креативных прорывах, в противостоянии косной и враждебной среде, свойственных каждой выдающейся личности. Именно индивидуальное творчество, созвучное историческому моменту, остается в культуре как закрепленное прогрессивное достижение и заполняет шкалу гуманитарных ценностей / антиценностей.
В результате приобщения к историческим биографиям формируется личностная оценка поведения героя, понимание его места в ряду других знаменитостей, расширяется диапазон представлений и знаний об исторической эпохе, пронизанной не абстрактными схемами и концептами, но живой тканью реальных событий и обстоятельств индивидуальных судеб.
Подробное знакомство с историческими биографиями создает эффект «интеристорического» общения, своеобразной персонификации, основанной на сопереживании героям прошлого. Это напоминает воздействие эстетических эмоций, позволяющих сопереживать чувствам и мыслям, сосредоточенным в образах искусства, выступающих, по мнению М. С. Кагана, как «квазисубъекты»2. Переживается некий «катарсис» - эстетическое очищение через сопереживание, «примерка» образа героя. Исторический герой становится субъективно ближе и понятнее. Может возникнуть эффект воображаемого общения с героями прошлого, как, например, это происходит с портретами исторических личностей, созданных великими художниками.
В процессе воображаемого сопоставления у исследователя создается перспективный образ собственной личности. Общее гуманитарное воспитание и образование вырабатывает способность соотносить собственное существование с историческими образами и яснее находить свое место в жизни и в координатах мировой культуры. Также при воображаемом сопоставлении с историческими героями осуществляется общее понимание самоценности и неповторимости личности и ее автономного существования, понимание значения каждой отдельной жизни в общем социуме.
Представление об архетипической природе исторических героев дополняется бинокулярным взглядом на историю культуры. Происходит соотнесение с принятой исторической оценкой и корректировка общих представлений в соответствии с личным опытом и актуальностью. Чем больше архетипических черт выявляется в воображаемом сопоставлении, тем сложнее и основательнее система ценностных измерений субъективного.
Проблема сопереживания и исследования исторических биографий заключается в полиморфизме культурного материала, в особенностях и позиции биографа, в степени подготовленности аудитории и приобретает форму отношений: исторический герой - биограф - слушатель. Очевидно, что каждая часть данной триады требует подробного исследования.
В результате гуманитарной образованности приходит понимание того, что все процессы и события общекультурного развития осуществляются личностями, способными своими субъективными усилиями направлять события и процессы истории и культуры. Формируется общее понимание, что личность была, есть и будет основным энергетическим источником движения историко-культурных процессов. Исторические биографии, их трактовка и оценка - тема вечных дискуссий, что является весьма полезным для выработки студентом собственного независимого суждения, понимая, что возможны иные оценки и точки зрения. Противоречия между внутренним миром исторических архетипов и внешним миром стереотипов поведения становится силовым полем ценностных и смысловых суждений. Междисциплинарный характер исследований предполагает отдельные изучения источников: былины и сказания, легенды, исторические и культурологические изыскания, мемуары, письма, автобиографии, сочинения, свидетельства современников. Полнота информации об исторической личности является основанием глубины познания субъективного.
Приобщение к историческим биографиям, непосредственное знакомство с личностным миром знаменитых героев культурно-исторических процессов, активизирует любознательность. Возникает эффект сопоставления исторического прошлого и современности, понимание актуальности историко-культурной памяти, осуществляется «подтягивание» непосредственного жизненного поля современ-
ного существования к гуманитарным образцам, ставшим индикаторами и архетипами поведения, жизненных позиций и нравственных мотивов.
Чем значительнее личность, тем большую ценность представляет подробный анализ ее жизнедеятельности, тем точнее отражается в поступках общий абрис субъективного мира и исторического материала. Богатый материал для исторических примеров сосредоточен в культуре Возрождения, всего отечественного XIX в. Исследование исторических биографий дает многообразный материал для анализа различных положений теоретических представлений и конкретного сравнения идеальной сферы мысли с обстоятельствами жизни в Серебряном веке. Так, возможно исследование биографии не только человека, но и места, как топологического соединения в одном пространстве исторических личностей. Таким местом в культуре Серебряного века было кабаре «Подвалъ Бродячей Собаки» в Петербурге.
Хорошо известна характеристика Серебряного века как чрезвычайно плодотворного времени для развития отечественной культуры. Крупнейшие поэты, писатели и художники, составившие славу отечественного искусства, жили и работали в эту эпоху. Действительно, отечественная духовная жизнь в эти времена шла синхронно европейским процессам, не отставая от них. Россия переживала знаменательный духовный подъем, захвативший не только узкий круг интеллигенции, но и весьма широкие народные слои. Многие говорили о подлинном русском ренессансе. Именно в Серебряном веке особенно проявилась, отмеченная А. С. Пушкиным, изначальная отзывчивость отечественной культуры на мировые процессы. Через все сферы этого духовного подъема отчетливо пролегали две линии ценностных ориентаций - национальная и сверхнациональная. С одной стороны, активно обсуждались идеи славянофилов, произведения отечественной классики, с другой стороны, издавались и изучались германские мистики, в театре ставились пьесы скандинавских авторов, собирались коллекции новейшей французской живописи, приглашались «знатные иностранцы» - Верхарн, Матисс, Маринетти, Р. Штраус и многие другие. Провинция тянулась за столицами. По всей России читались публичные лекции, собиравшие внимательные и отзывчивые аудитории3. Период сложных духовных исканий с многообразием общественных настроений и поведенческих установок, сконцентрировался в умонастроениях русской интеллигенции. Климат культуры был насыщен утонченным атавизмом, напоминающим призыв романтиков «назад к природе». Самосознание интеллектуальной элиты во многом основывалось в поисках культурных истоков, национальных оснований. Родился новый вид ностальгии - тоска по далекому будущему, которому суждено возникнуть после грандиозной катастрофы. Это настроение проявлялось в различных формах - апокалипсических предчувствиях, национальном мессианстве всех цветов и оттенков, тяготении к какой-то новой, более жизнеспособной культуре, которую можно будет создать вслед за грядущей катастрофой4. Возникающие издательства исходили не из запросов рынка, печатая бульварную литературу, но из
духовных запросов чистого интереса. В петербургских и московских издательствах, чуть ли не ежедневно собирались «мусагетцы», «орфики», «символисты», «идеалисты», начинающие «футуристы» и представители других идейных группировок, где под бесконечные чаепития шли беспрерывные беседы о судьбах мира, кризисе культуры и грядущей революции. Беседы слишком «пиршественные», слишком широковещательные, но живые, глубокие, оказавшиеся во многом пророческим провидением, свидетельствует Ф. Степун, в своих воспоминиях об Андрее Белом. Предчувствие катастрофы и мысли о ней пронизывают литературу и поэзию, проявляются в театральном искусстве и в живописи. Одним из признанных выражений этих предчувствий стала картина Л. Бакста «ТеггогАг^щииБ», этапное произведение Серебряного века. По мнению Вяч. Иванова, в картине воплощены три идеи: космической катастрофы, судьбы и бессмертной женственности. Есть много оснований, по словам Вяч. Иванова, глядеть на содрогающийся мир, с безумно расширенными глазами «древнего ужаса», если не расцветет в нас неведомая Любовь, которая не знает страха, - если и духом мы только выродившиеся потомки ущербного мира. Преодоление пессимизма и страха катастрофы Вяч. Иванов видел во вселенском мифотворчестве, обращению к архаической одухотворенности природных сил, к мистической любви. Культурная универсальность происходила от растворенного в атмосфере Серебряного века романтического мифологизма, с поиском образов Вечной Женственности5. Незнакомку а, позднее, Прекрасную Даму А. Блок, один из выразителей этих идей, назвал своею Возлюбленной, а также - «жизнью прекрасной, свободной и светлой». В пестрой и плодотворной, мерцающей различными ценностями, культурной атмосфере Серебряного века возникло артистическое кабаре «Бродячая Собака», участники которой отразили в своей деятельности и повседневном поведении умонастроения эпохи. Красноречивые свидетельства остались в многочисленных мемуарах и жизнеописаниях. Художественная интеллигенция всегда имела потребность собираться в группы и кружки для формулирования и обсуждения своих идей и просто для свободного общения. В этой среде, праздной по своему виду для взгляда обывателя, но плодотворной для непосредственных субъектов общения, зарождаются и созревают замыслы будущих произведений, даются профессиональные оценки сделанному. Общение творческих людей можно сравнить с подготовкой к творчеству, проверкой идей и замыслов в живой беседе. Это «преддверие» творчества, может быть, не менее важно, чем сам акт. В отличие от других артистических кафе, существовавших тогда в России, таких как «Летучая мышь», «Дом интермедий», «Лукоморье», ориентированных в основном «на публику», «Бродячая Собака» была создана именно для среды самих артистов, художников и литераторов. Она сразу стала своеобразной мастерской, «внутренней сценой» для репетиций, не нуждающейся во внешней оценке в ней происходившего.
В Петербурге уже была традиция ночных бдений артистической богемы в «Башне» Вяч. Иванова на углу Тверской и Таврической улиц, где, начиная с сентября 1905 г. Вяч. Иванов устраивал свои знаменитые «среды», собиравшие поэтов, артистов, писателей и художников. Душой нового места петербургских богемных собраний стал Борис Пронин. О нем сохранились живые характеристики и все, знавшие его, отмечали бескорыстную и неутомимую энергию, энтузиазм мечтателя и исключительное обаяние, умение сплачивать людей и заражать их своими бесчисленными проектами. В. Мейерхольд в одном из писем 1906 г. вспоминал: «Одна из лучших грез та, которая промелькнула на рассвете у нас с Прониным в Херсоне (ездили туда за рулем). Надо создать Общину Безумцев. Только эта Община создаст то, о чем мы грезим». Безумие оценивалось как экстремальная форма работы фантазии, а, следовательно, художественного творчества. Б. Пронин, получивший пестрое образование, в том числе, режиссерское, прежде работал в нескольких театрах, одно время был секретарем у К. Станиславского. Он мечтал о создании «романтического кабачка», куда бы «мы все, - писал он позже - «бродячие собаки», могли приткнуться, дешево покормиться и быть у себя - бродячие, бесприютные собаки. «Я боялся назвать «Собаку» - «Собакой», думал, что название должно быть острым, что оно придет само, а мысль была именно о бездомных собаках. Потом идея развилась, я говорил о ней И. А. Сацу, С. Ю. Судейкину, Н. Н. Сапунову, В. Э. Мейерхольду...»6. Многие артистические личности заражались мечтами Пронина, видя в них созвучие собственным настроениям. Так создавались мифы о творческом самодостаточном содружестве художественных личностей. Б. Пронина не покидала мысль о создании задуманного кабаре. Он собирал своих единомышленников в небольшом итальянском ресторанчике на набережной Екатерининского канала, где происходили долгие дебаты о будущем предприятии.
Первыми инициаторами «Общества интимного театра» были выдающиеся художники и артисты тех дней. Самую раннюю группу составляли В. Мейерхольд, Н. Евреинов, Ф. Комиссаржевский, художники С. Судейкин, Н. Сапунов, М. Добужин-ский, А. Шервашидзе, архитектор И. Фомин, поэт М. Кузьмин, писатели А. Толстой, А. Ремизов, К. Сюннеберг, композиторы и музыканты И. Сац, Ш. фон Эшенбрук, В. Ну-вель, А. Нурок, Н. Цибульский. Помещение для задуманного клуба искали долго. И вдруг Б. Пронина осенило: подходящее помещение может быть в подвале того самого дома, в котором он жил. И действительно, подвал, в котором находился прежде винный погреб, был пуст. Помещение легко удалось недорого арендовать с помощью финансовой поддержки князя Г. Сидамон-Эристова и архитектора А. Бер-нардацци. У градоначальника Санкт-Петербурга кабаре «Бродячая Собака» была зарегистрирована как клуб при «Обществе интимного театра». С этого времени Б. Пронин становился арендатором помещения и владельцем клуба, хунд - директором, как он себя именовал, но для руководства деятельностью «Бродячей Собаки» был сформирован Комитет членов-учредителей числом 13 человек. Подвал был
впервые осмотрен Комитетом 13 ноября 1911 г. и признан вполне подходящим для задуманного кабаре. Таким образом, число «13» стало для «Собаки» почитаемым и мистическим, приносящим удачу. После общественного одобрения в подвале начались срочные работы по ремонту и оформлению. «Собака» состояла всего из двух комнат и крошечного кабинета директора. Стены одной из комнат были расписаны кубистическими росписями Н. Кульбина, где разноцветные геометрические фигуры скрещивались и создавали впечатление подвижного хаоса. Другая комната -помещение, в которое посетитель попадал, спустившись по крутой лестнице из 14 ступенек - была от пола до потолка вдоль сводов расписана С. Судейкиным. В этих росписях странно сплетались фигуры Пьеро, Арлекинов, арапчат, юных красавиц, невиданных птиц, огромных цветов алого, бордового, небесно-голубого, ядовито-зеленого цвета. Как объяснял позднее Судейкин, так он изобразил «Цветы зла» Бодлера. Здесь можно было видеть и Дон-Кихота на Росинанте, и карикатурную фигуру буржуа, прижимающего к себе граммофон. Когда позднее в подвал приводили настоящую собаку, она, под хохот присутствующих, начинала лаять на расписанные стены7. К сожалению, росписи стен не сохранились, но живое впечатление от них выразил один из завсегдатаев подвала, Н. Евреинов: «Вся роспись стен - задорная, таинственно-шуточная... являла как бы декорации, переносящие посетителя подвала далеко за пределы их подлинных мест и времени. Здесь сказывались полностью те чары театрализации данного мира, которыми Судейкин владел, как настоящий гипнотизер. И под влиянием этих чар, путавших с такой внушительной сбивчивостью жизнь с театром и правду с вымыслом, прозу с поэзией, посетители «Бродячей Собаки» как бы преображались в какие-то иные существа, в каких-то, в самом деле, фантастических и сугубо вольных «бродячих», «бездомных» собак из царства богемы»8. «Собака» возникла за считанные дни к новогодней ночи 1912 г. Клуб «Общества интимного театра» под названием «Бродячая Собака» торжественно открылся в новогоднюю ночь с 31 декабря 1911 на 1 января 1912 г.
Приглашенным на открытие были разосланы письма, и с первых дней число приглашенных было всегда строго ограничено, что давало повод для многочисленных мифов и пересудов о концертах и выступлениях, произошедших в подвале и, конечно, желающих попасть в артистический подвал был несметное множество. Поэт Г. Адамович вспоминал, что «Бродячая Собака» стала легендой благодаря бесчисленным рассказам и воспоминаниям, став одним из мифов Серебряного века. А. Ахматова, бывавшая с Н. Гумилевым в «Собаке» почти ежедневно, посвятила подвалу несколько стихотворений: «Все мы бражники здесь и блудницы» и «Да я любила их, те сборища ночные». Сборища действительно были ночные: приезжали в «Собаку» после театра, после какого-то вечера или диспута, расходились, чуть ли не на рассвете. Было очень тесно, душно и шумно, но атмосфера подвала чрезвычайно притягивала всех, ценивших творчество и искусство. Б. Пронин безжалостно выпроваживал тех, в ком острым чутьем чувствовал «фармацевтов». Но для финан-
совой поддержки было принято иногда приглашать, так называемых, «фармацевтов», способных оплатить расходы на веселье артистической богемы. Может быть, изготовление лекарственных снадобий считалось тогда наиболее прибыльным занятием, поэтому и появился термин «фармацевт», собравший воедино всю тогдашнюю буржуазию, стремящуюся с блеском и со вкусом тратить свои капиталы. Вели они себя тихо и почтительно, жадно смотрели на все, здесь происходящее. Завсегдатаи «Собаки» относились к «фармацевтам» с оттенком пренебрежения - их терпели. Артистический подвал становился чрезвычайно модным и выдающимся местом в богемной жизни столицы. Со временем складывались традиции «собачьего» быта. Была создана символика и эмблематика. Так, приход каждого нового гостя возвещался ударом в огромный турецкий барабан, стоявший в большом зале. Над входом висел герб «Собаки», сочиненный и расписанный М. Добужинским. Пригласительные билеты и афиши печатались с непременным оттиском собачьего герба, на специальных бланках велась переписка. Были сочинены и изданы отдельным изданием с рисунками Судейкина и Кульбина гимны «Собаки» - отдельно на открытие и на закрытие подвала. Были заказаны и отчеканены ордена для почетных гостей с выбитой надписью: «Сауесапет», («Бойся собаки»). Самое деятельное участие в открытии артистического подвала принимал Алексей Толстой, написавший пьесу специально для открытия подвала и участвовавший в сочинении устава, первым пунктом которого было капитальное постановление: «Никому ни за что не выплачивать никакого гонорара. Все работают бесплатно». Таким образом, со дня своего основания «Бродячая Собака» не была связана с получением, какой бы то ни было финансовой выгоды. Творческая активность была основана исключительно на энтузиазме.
На открытии подвала на новогодний вечер был приглашен цвет петербургских любителей искусств и художников. Большой зал вмещал человек 80. Здесь был устроен новогодний маскарад с буфетом. Несмотря на то, что ремонт в подвале не был еще завершен, гости явились в роскошных туалетах и во фраках. Билеты для посторонних были очень дороги - целых 3 рубля. Организаторы клуба активно участвовали в новогодних действах и представлениях: художники разрисовывали стены, поэты, музыканты, литераторы демонстрировали свои новые произведения, а артисты и режиссеры занимались всевозможными импровизациями, вспоминала одна из участниц этого вечера С. И. Дымшиц-Толстая9. Собрание учредителей «Собаки» постановило проводить заседания «Общества интимного театра» по средам и субботам, как «интимные собрания, на которых всякие выступления не обусловлены заранее определенной программой, а всецело зависят от общего настроения вечера». Балерина Тамара Карсавина вспоминала свои посещения Подвала и описала царящую в нем атмосферу: «В клубе не было притворства, не было скучных штампов и натянутости, а самое главное - там не придавали никакого значения социальному положению гостя. Один из моих друзей, художник, впервые привел
меня туда за год до войны. Встреча, устроенная по этому случаю, отличалась даже торжественностью: меня подняли вместе с креслом, и, совершенно смущенная, я должна была благодарить за аплодисменты. Этот ритуал дал мне право свободного входа в закрытый клуб-погребок, и хотя я не питала особой симпатии к жизни богемы, но это обиталище находила очень уютным. Однажды ночью я танцевала под музыку Куперена: не на сцене, а прямо среди публики, на маленьком пространстве, окруженном гирляндами живых цветов»10. Кабаре обычно открывалось в полночь. Сохранившиеся программы дают полное представление о знаменитых посетителях Подвала и событиях в нем происходящих. Известно, что здесь В. Маяковский впервые прочел скандально известное стихотворение «Вам!», взбесившее «форма-цевтов». М. Горький, побывавший в Подвале, выступил с речью в защиту футуристов, Н. Кульбин читал импровизированные лекции о новом искусстве, происходили обсуждения литературных изданий и театральных представлений. В феврале 1914 г. в «Бродячей Собаке» побывал основатель итальянского футуризма Т. Ма-ринетти, которому понравилась свободная атмосфера кабаре, он темпераментно читал свои звукоподражательные стихи, понятные без перевода. По свидетельству художника М. Матюшина, поэзия итальянского футуриста выглядела трюкачеством и не произвела особого впечатления на отечественных футуристов. Действительно основания русского футуризма были иные. Если итальянский футуризм отвергал национальную культуру, то русский, наоборот, искал свои истоки в национальной традиции иконы, лубка, торговой вывески. Маринетти воспевал урбанизацию и машинизацию жизни, скорость механизмов, а русские «будетляне» искали смысл в «самовитом» слове, записанном в рукописных книжках. Итальянский футуризм призывал к молодой агрессии и войне, как мировой гигиене. Судьба привела Ма-ринетти сначала к приверженцам Муссолини, а затем в окопы Сталинграда, где он и окончил свой земной путь. Русские футуристы, напротив, отрицали войну и осуждали насилие. Идеи отрицания насилия часто встречаются в сочинениях Крученых, Хлебникова, Малевича и Маяковского. Отношение к слову было различным: Маринетти развивал теорию «свободного слова», не измененного синтаксисом и морфологией, стремящегося к первобытному восклицанию, в то время как русские футуристы искали в слове потаенные смыслы, стремились раскрыть словесную онтологию. Эти теоретические несогласия проявились в литературной критике тех лет. Позднее интенсивность поисков приведут ряд художников к отрицанию кубофутуризма. Так, П. Филонову «сцепление с природой» у кубистов казалось недостаточным, облегченным. Геометризации Филонов противопоставляет принцип «органического роста» художественной формы (подобно тому, как растет дерево, осуществленный им в «аналитическом искусстве. «Организм» против «механизма» - так можно определить пафос филоновской позиции11. Иллюстрируя поэзию В. Хлебникова, П. Филонов разрабатывал тип рукописной, отпечатанной литографским образом книги, подчеркивая уникальную, авторскую графику строк, полагая,
что почерк передает смысл написанного. Филонов пытался превратить звуковое письмо в идеографическое - в пиктографию и иероглифику, вернуть письмо к его истокам. Поэтические штудии Хлебникова и Крученых станут новым шагом в практике поэтического слова в новой поэзии по сравнению с европейским символизмом и итальянским футуризмом.
Исследование исторических биографий, непосредственное знакомство с личностным миром знаменитых героев культурно-исторических процессов, активизирует любознательность. Возникает эффект сопоставления исторического прошлого и современности, понимание актуальности историко-культурной памяти, осуществляется «подтягивание» непосредственного жизненного поля существования к гуманитарным образцам, ставшим индикаторами и архетипами поведения, жизненных позиций и нравственных мотивов.
Примечания
1 Лосев А. Ф. Плутарх: очерк жизни и творчества // Плутарх. Сочинения. М., 1983. С. 4147. Об этом также: Аверинцев С. С. Плутарх и античная биография. М., 1973.
2 Каган М. С. Эстетика как философская наука. СПб., 1997. С. 102-105.
3 Воспоминания о Серебряном веке / сост., авт. предисл. и коммент. В. Крейд. М.: Республика, 1993. С. 192.
4 Пайман А. История русского символизма. М.: Республика, 1998. С. 11.
5 Максимов Д. Русские поэты начала века. Л., 1986. С. 231.
6 Цит. по: Шульц С. С. мл., Склярский В. А. Бродячая Собака. 2-е изд. СПб.: Белое и черное, 2011. С. 46-47.
7 Цит. по: Могилянский М. М. Кабаре «Бродячая Собака» // Минувшее. М.; СПб.: 1993. Т. 12. С. 168-188.
8 Цит. по: Парнис А. Е., Тимченко Р. Д. Программы «Бродячей Собаки» // Памятники культуры. Новые открытия. ПКНО: ежегодник - 1983. Л.: Наука,1985. С. 54.
9 Шульц С. С. мл., Склярский В. А. Указ. соч. С. 59.
10 Ковтун Е. В. Из истории русского авангарда: П. Н. Филонов // Ежегодник рукописного отдела Пушкинского Дома. Л.: Наука. 1979, С. 171.
11 Первый журнал русских футуристов. М., 1914. № 1/2. С. 222.
