CC BY
119
УДК 811.161.1
Е. А. Печурова
«ИСТИНА» И «ПРАВДА» В ПОЗДНИХ ПРОИЗВЕДЕНИЯХ Л. Н. ТОЛСТОГО
Посвящена проблеме функциональной истории слова, которая является одной из наиболее интересных и многоплановых в современной исторической лексикологии, поскольку затрагивает различные аспекты системного существования лексической единицы. За время своего бытования в языке слово подвергается различного рода семантическим преобразованиям. Эти преобразования затрагивают как формальную структуру значения, так и смысловую сущность входящих в его состав компонентов. Цель настоящего исследования - проанализировать семантическое соотношение лексем истина и правда в диахронии и синхронии. Поставленная цель может быть достигнута путем решения конкретных задач, а именно: на основании лексикографических данных разных эпох выявить динамику семантической структуры указанных коррелятов; сопоставить узуальное и индивидуально-авторское употребление рассматриваемых слов в художественных текстах Л. Н. Толстого начала XX в. Проведенный анализ лексикографических источников, фиксировавших рассматриваемые лексемы, показал, что в период с XI по XXI в. эти слова в основном своем значении являлись синонимами. Однако закрепление дополнительных значений за определенной сферой человеческой деятельности или характеристикой межличностных отношений ограничивало возможности их взаимозаменяемости и приводило к функциональной дифференциации. Так, основной характеристикой истины являются ее отнесенность к реальности, подлинность, объективность, в то время как правда, обозначая различные религиозно-нравственные и юридические понятия, относится к категориям субъективной действительности. В поздних произведениях Л. Н. Толстого данные лексемы наполняются новым для начала XX в. значением. Анализ полученных методом сплошной выборки контекстов позволил сделать следующий вывод: автор, стремясь объективировать собственную идею, положенную в основу художественного текста, сделать ее достоверной, реальной, употребляет слово истина и его производные в несвойственном для него контексте (применительно к понятиям вера и нравственность), лишая при этом второй коррелят привычного, общепринятого религиозного наполнения.
Ключевые слова: семантика, диахрония, синхрония, лексикография, коннотация, авторское употребление, функциональная история слова, историческая лексикология, семасиология, семантические преобразования слов.
E. A. Pechurova
"Fact" and "Truth" in the Later Works of L. N. Tolstoy
The article is devoted to problems of the functional words history. This problem is one of the most interesting and multifaceted in modern historical lexicology, because it involves various aspects of the systematical existence of a lexical unit. A word undergoes various kinds of semantic transformations during its existence in a language. These changes involve the formal structure of the values and essence of the meaning of its constituent components. The goal of this study - to analyze the semantic relation lexeme fact and truth in diachronic and synchronic. This goal can be reached by solving specific problems: to reveal the dynamics of the semantic structure of these correlates on the basis of lexicographical data from different eras; to compare
ПЕЧУРОВА Елена Анатольевна - м. н. с. Центра русского языка и региональных лингвистических исследований Тульского государственного педагогического университета им. Л. Н. Толстого (г. Тула).
E-mail: pechurova_elena@mail.ru
PECHUROVA Elena Anatol 'evna - Junior Researcher at the Center of the Russian Language and Regional Linguistic Research (Leo Tolstoy Tula State Pedagogical University).
E-mail: pechurova_elena@mail.ru
usual and individually author's using of this words in L. N. Tolstoy's literary texts of the early XX century. The analysis of lexicographical sources considered fixed lexeme, showed that during the period from the XI to XXI centuries these words in their values are generally synonymous. However, consolidation of the additional values for certain fields of human activity or feature of interpersonal relationships limits their interchangeability and led to functional differentiation. Thus, the main characteristic of fact is its relatedness to reality, authenticity, objectivity, while true, denoting the various religious and ethical and legal concepts belong to the category of subjective reality. In later L. N. Tolstoy's works this lexeme receives with new value for the beginning of XX century. Analysis by continuous sampling method of contexts led to the following conclusion: the author is trying to objectify his own idea formed the basis of a literary text, to make it credible and real, he uses the word truth and its derivatives in unusual for him the context - in relation to the concepts of faith and morals, depriving while the second correlates usual, customary religious content.
Keywords: semantics, diachrony, synchrony, lexicography, connotation, the author's using, functional word history, historical lexicology, semasiology, semantic transformations of words.
Введение
При сопоставлении выражений в твоих словах есть доля правды и в твоих словах есть доля истины, свет правды и свет истины, узнать правду и узнать истину и т. п. большинство современных носителей языка не обнаружит каких-либо семантических отличий. На сегодняшний день в русском языке понятия истина и правда практически тождественны. Так, в Большом академическом словаре русского языка находим: истина - «1. В философии - адекватное отображение предметов и явлений действительности в сознании воспринимающего, познающего; объективное содержание человеческого познания. 2. То, что соответствует действительности, действительное положение вещей, правда. 3. Суждение, утверждение, положение, проверенное опытом, практикой» [1, с. 454-455]. Правда - «1. То, что соответствует действительности; истина. 2. То, что исполнено истины; правдивость. 3. Справедливость; порядок, основанный на справедливости. 4. Название кодексов средневекового права. 5. В знач. нар. действительно, на самом деле. 6. В знач. утвердит. частицы 7. В знач. уступит. союза хотя, хотя и» [1, с. 417-420].
Как видим, основные общеупотребительные значения слов истина и правда идентичны. Однако на протяжении последнего столетия данная коррелятивная пара все чаще становится предметом как философских, так и лингвистических изысканий. Особенно популярным вопрос соотношения истины и правды становится в конце XX-начале XXI вв. в связи с развитием такой области филологического знания, как когнитивная лингвиcтика. Заметим, что в исследованиях подобного рода интеллектуальные силы и стремления авторов часто направлены на поиск семантических различий, степень которых порой доходит до полного противопоставления и взаимоисключения. Такие различия внутри синонимических пар не являются исключением для лексической системы русского языка [2]. В связи с чем это становится возможным? Где таится основание для такого употребления тождественных понятий? Всегда ли подобное толкование данных лексем было актуальным? Совпадало ли узуальное и окказиональное значения рассматриваемых слов в текстах художественных произведений Л. Н. Толстого начала XX в.? Ответить на эти вопросы поможет обращение к истории бытования лексем истина и правда в русском языке.
История функционирования слов правда и истина в русском языке на разных этапах его развития. Период средневековья
Существительные правда и истина фиксируются в различного рода источниках уже в ранний период развития русской письменности.
Истина является производным от прилагательного истый [3-4]. Истый в значении 'тот самый, сам' и 'истинный, подлинный, настоящий' находим в памятниках как старославянской, так и древнерусской письменности. В последних данное слово употребляется и в значении 'чистый, не содержащий иных включений, кроме имеющихся в наличии', отсюда сущ. исто, истое со значением 'капитал, наличные деньги без процентов'. Такое значение
закрепилось впоследствии и за производным истина. Например, в «Судебнике» 1497 г. читаем: Платити исцеву истину безъ росту [5, с. 1145; 3]. Основное же (единственное в старославянском языке) значение слова истина - 'действительность, законность, правда, справедливость, верность': Иразоумткте истинж, и истина свободить вы - встречаем в Остромировом евангелии [5, с. 1144].
Итак, по данным Словаря русского языка Х1-ХУП вв., в средневековье за словом истина закрепляются следующие значения: 1) правда (И разумеете истину, и истина освободить вы); 2) верность кому-, чему-либо; 3) действительность, действительное положение вещей (Аще ли кто возглаголет: Преже сего монастыри держали земли, - сиаубо ложь, а не истина); 4) справедливость (Еже по истине собрати мнение, и славну быти, не всем подобно в че-ловецех бывают. А еже расточити собранная и раздаяти имение всем мощно есть и не мале труде причастно); 5) подлинное, действительное количество товара, денег (без прибыли) [6].
На данном этапе существования этой лексической единицы основной характеристикой истины является ее отнесенность к реальности, истина - это нечто подлинное, настоящее, то, что объективно и существует на самом деле. В этом значении она противопоставляется лжи, т. е. тому, что не соответствует действительности. Помимо этого, объективная составляющая истины проявляется и в значении 'справедливость'. Употребление данной лексемы в значении 'верность кому-, чему-либо' свидетельствует о возможности ее отнесения к понятиям нравственным, соответственно, характеризующим межличностные отношения. В «Материалах для словаря древнерусского языка» И. И. Срезневского зафиксированы и случаи адвербиализации существительного истина: наречия по истинт, въ истина имеют значение 'действительно'.
Заметим, что уже с первых моментов лексикографической фиксации истина определяется как правда. Правда же (как производное от правый - 'прямой, правильный, невиновный') в основном своем значении также понимается как истина, что соответствует современному толкованию. Однако сфера функционирования лексемы правда этим не ограничивается. Словом правда обозначаются различные понятия религиозно-нравственного характера: 1) справедливость как свойство праведника; праведность, благочестивость; 2) справедливость как соответствие действий и поступков требованиям морали и права; праведные деяния; исполнение божественных заповедей, долга; 3) правдивые, справедливые слова, речи; 4) правдивость, честность; 5) повеление, заповедь; 6) обет, обещание. Здесь уже прослеживаются семантические различия рассматриваемых лексем: правда в отличие от истины относится к понятиям не объективной, а субъективной действительности. Истина существует сама по себе, независимо от человека, она абсолютна и может употребляться применительно ко всем вещам вне зависимости от отношения человека к этим вещам. В то время как правда является характеристикой качеств человека, мерой соответствия его поступков нормам морали, религии, закона и подразумевает человеческую интерпретацию, оценку соответствия или несоответствия тех или иных слов, действий установленным образцам. Антропоцентричность семантического наполнения выявляется и в употреблении правды в значении 'доброе имя': затершти правьдХ - потерять доброе имя; Чему еси затерялъ правду? возложилъ еси имя разбойничское на мя и на себя [5, с. 1356-1357]. Адвербиальные образования въ правда, по правдт имеют значение 'без обмана', что также указывает на неотрывность правды от человека, на ее субъективность [5, с. 1355].
Помимо этого, семантика слова правда значительно расширялась и за счет значений, связанных с юридической сферой деятельности того времени. Правдой называют не только свод законов (Русская Правда), но и любое установление, правило, закон (Преже всжкоа правды подобно ксть о Божии правдт глаголати), а также само право (по&бити правда -потерять право; правда възжти - добиться права) или права (правьда възжти - пользоваться правами: Такова правда оузжти Роусиноу оу Ризт и на Госкомь березт). К тому же все юридические договоренности и их условия также именовались правдой: Такоую правдоу напсали, которою правдою бытии Роусину въ Ризт и на Готьскомь березе, тою же правдою
Немцомъ въ Смоленьскт. А се старт наша правда и грамота, на чемь цтловали ]л'тци ваши и наши крестъ [5, с. 1358].
Правдой называют и множество реалий, связанных с процессом судопроизводства:
- право суда, жалованное (или не жалованное) царем своим подданным вместе с землями (А тебя есми пожаловалъ, придалъ другую поовину Костромы съ правдою);
- суд, судебное испытание (А дврорянинъ даетъ тотъ, на чьемъ ищутъ, и судъ туто жъ, а на правду тздятъ обои);
- свидетель (И земскои приставъ правду, Тимо&ея и его племянниковъ передъ судьями поставили. И судьи спросили правды Тимо&ея), пошлина за призыв свидетеля (А доводчику имати хоженое и тздъ и правда по грамотт) и судебные издержки в целом (А почнутъ твои искати передъ насъ, или наши передъ тебе, или предъ наши намтстници, или передъ волостели, хоженого в городт алтынъ, а на правду два; а далнии тздъ веръста по ртзант, а на правду въ двое);
- подтверждение, доказательство (Которои человткъ имутся за конь, или за корову или за иную скотину... и тотъ млъвитъ: то у мене свое росченое, ино правда дати, какъ что ся росченое);
- оправдание (Да не положиши правды предъ соньмище);
- правота, отсутствие вины (А правъ ли, виноватъ ли будетъ слободскои человтк, и онъ игумену съ братiею въ правдт и въ винт) [5, с. 1359].
Своего рода семантическим звеном, сближающим на данном этапе правду с истиной, является присвоение первой значения 'клятва, присяга', соотносимого с истиной во втором значении ('верность кому-, чему-либо'). Однако в Словаре русского языка XI-XVII вв. (в отличие от «Материалов...» И. И. Срезневского) данное значение является оттенком значения 'обет, обещание'. Этот факт указывает на то, что правда более тяготеет к религии и нравственности, в то время как истина сохраняет объективно-отвлеченную семантику.
XVП-XVШ вв.
К концу XVIII в. из всех указанных выше значений слова истина в Словаре Академии Российской (САР) фиксируется только основное - 'сходство понятия с существом предмета или вещи, о которой говорится', т. е. правда (Сие истину более затмевает, нежели объясняет. Он не любит слушать, когда говорят ему истину) [7, с. 319]. Особенностью интерпретации слова правда в этот период является «семантическое укрупнение» толкований. Так, основное значение, равное истине, расширяется за счет его объединения со значением 'справедливость' (Говорить правду. Поступать по правде). Из всего многообразия толкований, связанных с юридической сферой, в этом словаре фиксируется только два: 3) присяга, клятва (Царь Шигалей и вся земля Казанская на том Государю правду дали); 4) уложение, собрание законов (Правда Русская). Отдельно отмечено употребление данной лексемы в качестве частицы со значением 'хотя, положим, пусть' (Правда, победителям разум удивляется, но великодушных любит сердце наше) [7, с. 1043]. Особое внимание уделяется случаям адвербиализации: наречиям в правду, за правду ('подлинно, в самой вещи') и по правде ('по истине, по справедливости') отводятся отдельные словарные статьи. При этом в их толковании намечается семантическое сближение с наречиями во истину, по истине со значениями 'подлинно, точно, действительно'. Как видим, САР отражает тенденцию к глобализации, обобщению самих значений и сокращению их количества, сохраняя наиболее значимые и актуальные для данного времени толкования.
XIX-начало XX вв.
В середине XIX в. у слова истина при неизменном основном значении фиксируется свойственное ему в XI-XVII вв. значение 'сумма, отданная в заем; капитал' (И те на них долги правити... истина сполна, а рост на истину вполы), устаревшее к моменту создания словаря [8, с. 143]. Процесс архаизации затрагивает и те значения слова правда, которые имели отношение к судопроизводству: 4) пошлина на призыв свидетеля к допросу; 5) право
производить суд; заведывание судебными делами; 6) свидетель, послух. Актуальным остается лишь выражение давать правду - 'присягать'. Правда же как 'справедливость', приближаясь к значению 'истина', становится характеристикой скорее объективной реальности, нежели морально-нравственных и религиозных понятий, и понимается как 'сообразность действия с врожденным или приобретенным здравым понятием о истине'. А все, что связано с благочестием, исполнением божественных заповедей, а также честностью, справедливостью речей, сливается воедино в значении 'правдивость, праведность' [8]. Случаи перехода сущ. правда в другие части речи (наречие и союз) даются в отдельных словарных статьях: «В правду, за правду (нар.) - 'подлинно, истинно, в самом деле'. По правде - 'по истине, по справедливости'. Правда (нар.) - тоже, что в правду, за правду. Да, правда, не свои беды для нас забавы. Правда (союз) - 'хотя'. Он правда вспыльчив, но добр».
Актуальные на начало XX в. трактовки значений находим в Толковом словаре живого великорусского языка В. И. Даля, изданном под редакцией И. А. Бодуэна де Куртенэ в 1903-1909 гг. Отличительной особенностью описания значения слова истина в данном лексикографическом издании является то, что истина определяется не через синоним, а через антоним: истина - 'противоположность лжи; все, что верно, подлинно, точно, справедливо, что есть'. Интересен комментарий, данный в словарной статье: «ныне слову этому отвечает и правда: правдивость, справедливость, правосудие, правота. Истина от земли, достояние разума человека, а правда с небес, дар благостыни. Истина относится к уму и разуму, а добро и благо к любви, нраву и воле» [9, с. 140].
Правда же трактуется В. И. Далем не просто как истина, но 'истина на деле, истина во образе, во благе; правосудие'. «Практическое», прикладное значение слова правда, его ориентированность на конкретные жизненные понятия подчеркиваются и его употреблением по отношению к нравственным качествам человека в значении 'честность, неподкупность, добросовестность, правдивость; праведность, законность, безгрешность'. «В нем правды нет» [9, с. 985-986] - говорят о человеке без совести. В то же время толкование правды как 'праведности, безгрешности' переводит данную лексему из сферы этики в сферу религии.
Обоснованность такого толкования рассматриваемых лексем подтверждается и свидетельствами других (нелексикографических) письменных источников этой эпохи. Так, Н. К. Михайловский, заметив неоднородность значения слова правда (а именно толкование правды одновременно и как истины, и как справедливости), стремился доказать и утвердить взаимосвязь правды-истины и правды-справедливости, объединить эти два понятия: «Безбоязненно смотреть в глаза действительности и ее отражению - правде-истине, правде объективной, и в то же время охранять и правду-справедливость, правду субъективную -такова задача всей моей жизни» [10, с. 164].
Эффект семантического противопоставления истины и правды нередко использовал в своих трудах известный русский философ Н. А. Бердяев: «Русский человек не очень ищет истины, он ищет правды, которую мыслит то религиозно, то морально, то социально, ищет спасения» [11, с. 83].
Таким образом, на основании анализа лексикографических данных, а также намеченных тенденций в развитии лексико-семантической структуры рассматриваемых слов, можно предположить, что в начале XX в. понятие истины связывалось с теоретическими рассуждениями и умозаключениями, т. е. относилось к сфере рационального и объективного (истина - предмет рассмотрения философии), в то время как конкретные действия и качества человека определялись понятием правда (правда - категория этики). Такие особенности толкования не могли не найти отражения в русской литературе того времени. Вспомним, к примеру, «разные правды» героев пьесы М. Горького «На дне», иллюстрирующей субъективность значения этого слова.
Семантические преобразования слов правда и истина в позднем творчестве Л. Н. Толстого
В творчестве Л. Н. Толстого также наблюдается ряд особенностей, связанных с функци-
онированием рассматриваемых лексем. Не сравнивая и не «сталкивая» специально истину и правду, писатель, безусловно, осознает разность, нетождественность этих категорий. В текстах его поздних произведений встречаются обе лексемы, однако их употребление неоднородно и не всегда соответствует узуальным значениям, рассмотренным нами выше. Так, например, обращает на себя внимание тот факт, что во всех текстах, так или иначе затрагивающих религиозно-нравственную тематику, Л. Н. Толстой употребляет именно слово истина (а не правда!) и его производные истинный, истинность, истинно. Это может быть связано, с одной стороны, с идейно-тематическим содержанием произведений, с другой стороны, с общими тенденциями в развитии лексической системы русского языка этого периода [12].
Идейная обусловленность толстовского употребления лексем
В начале XX в. в центре внимания Л. Н. Толстого-художника оказывается внутреннее, духовное состояние человека того времени, пытающегося найти ответы на нравственные, философские, религиозные вопросы, встающие перед ним в меняющихся исторических условиях.
Одним из таких вопросов, ответ на который рано или поздно пытается найти каждый человек, является вопрос о смысле существования. Именно он встает особенно остро перед героями произведений, созданных писателем в этот период. Данный факт объясняется не только и не столько личными предпочтениями Л. Н. Толстого, но объективными историческими реалиями, общим требованием времени. К середине XIX в. умонастроение образованных слоев общества таково, что объяснение закономерностей мироустройства и назначения человечества не представляется возможным средствами научного рационализма (господствовавшего до тех пор). В то же время применение средневекового объяснения действительности также невозможно. Поэтому интеллигенция, оказавшись в ситуации неопределенности, вынуждена искать новые мировоззренческие ориентиры: «Эпоха поставила многих людей перед выбором пути жизни, понимаемым не только как последовательность биографии, но и как выражение, включающее в себя содержание духовного движения и изменения человека...» [13, с. 18].
Нужно сказать, что к началу 1900-х гг. позиция самого автора в этом отношении вполне сформирована и достаточно четко определена. Ее особенность и отличие от общепринятых путей формирования таковой заключается в том, что «стремление вернуть жизни утерянное осознание ее оправданности и осмысленности связывается у Толстого с понятием не этики и не социальной философии, к которой оно должно было бы принадлежать, а с понятием религии. Стремление крепить корень жизни Толстой черпает не в силах самой жизни, а в религиозной традиции» [13].
Действительно, Л. Н. Толстой считал, что смысл жизни человек обретает через религию, точнее - смысл жизни и есть религия, поскольку религия «есть то отношение, в котором признает себя человек к окружающему его бесконечному миру или началу и первопричине его» [14, с. 40]. Заметим, что представление Л. Н. Толстого об истинной религиозности и нравственности, о способах и формах ее проявления (как и средства репрезентации данных понятий в художественном тексте) не было статичным и единообразным на протяжении всего периода жизни и творчества писателя [15]. Однако в начале XX в. этот вопрос становится особенно актуальным, все чаще герои поздних рассказов Л. Н. Толстого задумываются о смысле собственного существования, истинности и ложности современных им нравственных ориентиров. Проблема духовного поиска, поиска смысла жизни становится своего рода нитью, связующей порой сюжетно далекие друг от друга произведения. При этом, как уже отмечалось, часто внимание читателя акцентируется не столько на самом факте религиозно-нравственного поиска, сколько на «правильности» выбранного пути. Сами понятия вера, религия, нравственность сопровождаются критерием истинности, рассматриваются сквозь призму истины. Герои таких произведений, как «Божеское и человеческое», «Фальшивый купон», «Это ты», ищут истину в окружающих их реалиях,
стремятся познать истинную веру, истинные ценности, пытаются найти нравственную истину, следовать ей. Конечно, лексема правда присутствует в художественных текстах данного периода, как только речь заходит о поиске смысла жизни, религиозном выборе и т. п., однако автор избегает ее, заменяя вышеупомянутым синонимом.
Слова истина и правда в тексте сказки «Это ты»
Примеры такого употребления встречаем в сказке «Это ты», написанной в 1903 г. В ней нашло свое воплощение буддийское учение о том, что все человечество едино, и сознание этого единства лежит в основе каждой отдельной личности и находит свое конкретное воплощение в ней. Это истина, правда жизни, которую по сюжету сказки Мудрец открывает Тирану, опутанному «обманом своего мстительного, воображаемого личного «я» и не осознающему своего «истинного «я»: «Тиран. Я увидел истину как бы через покрывало и узнал, что за этим покрывалом все человечество составляет одно существо, и враги и друзья мои его члены, как ты и я. Тот, кто оскорбляет человечество, тот оскорбляет и нас и все человечество. Мудрец. Это та истина, которую я хотел внушить тебе и которая выражается словами: это ты» [16, с. 140].
Антонимичные отношения значений слов истина и ложь, выходящие на первый план в словаре В. И. Даля, позволяют воплотить идейный замысел автора: с одной стороны, мы видим, что люди, живущие не в соответствии с законами гармонии (буддийским истинами), находятся в ослеплении, существуют во лжи, в заблуждении; с другой стороны, автор показывает путь избавления от этого неведения через познание реального положения вещей. Такой путь нельзя назвать правдой, т. к. здесь речь идет не о нравственных качествах конкретного человека, а об умозрительном познании устройства мира. Не зря Мудрец говорит Тирану: «Теперь ты стал просвещенным [курсив наш - Е. П.]; ты увидел теперь луч из того света, который светит всем, но воспринимается только немногими, и ты уже не можешь вернуться в мрак». Этим подчеркивается абсолютность категории, именуемой истина. Итог сказки также подтверждает наше предположение: «Тиран вскоре после этого помирился с своим врагом, познал назначение и цель жизни и пошел по пути, ведущему к вечному миру». Следует также отметить, что в свете буддийского учения слово истина снабжается коннотативным значением религиозности (Четыре Благородные Истины, сформулированные Сиддхартхой (Буддой), составляют основу философии буддизма).
В этом произведении Л. Н. Толстой употребляет и слово правда:
«Мудрец. ... Ты не можешь убить преступника, потому что ты и есть тот, кого ты хотел убить.
Тиран. Ты или сумасшедший, или шутник.
Мудрец. Я говорю правду, преступник это - ты» [16, с. 138].
Однако его использование никак не связано с процессом познания смысла жизни, относится не к обобщенным интеллектуальным действиям, а к конкретным словам и характеристикам высказываемых мыслей.
«Мудрец. ... чтобы искупить свое оскорбление, ты должен бы был уничтожить всё человечество, потому что виновато оно. Но и тогда оставалось бы то, что тебя оскорбляет, потому что, как ты сам верно сказал, нельзя сделать того, чтобы не было того, что было.
Тиран. Как ни странны твои слова, в них есть доля правды. Скажи яснее» [16, с. 139].
Здесь было бы неправильным сказать доля истины, потому что истина - в контексте данного произведения - есть нечто абсолютное, неделимое на части, есть закон мироустройства. В то время как правда - это лишь признание достоверным чего-либо с точки зрения конкретного человека.
Особенности семантики рассматриваемых коррелятов в повести «Божеское и человеческое»
В плане идейного замысла со сказкой «Это ты» перекликается повесть «Божеское и человеческое», в которой Л. Н. Толстой стремился показать, как в сознании главного героя происходит замена ложных убеждений истинными. Революционер Светлогуб, принимавший
участие в террористических актах и приговоренный за это к смертной казни, оказавшись в тюрьме, «прозревает»: осознает ложность идеи насильственного переустройства общества и понимает, что единственно правильный путь жизни - следование евангельским заповедям.
Здесь, как и в сказке «Это ты», познание смысла человеческого существования есть познание истины. При этом познание истины неразрывно связано с религиозным самоопределением героев, поскольку для Л. Н. Толстого, как уже отмечалось, «понимание смысла жизни и признание вытекающих из этого понимания обязанностей» составляет сущность веры [16, с. 33]. В связи с этим у слова истина в текстах Л. Н. Толстого появляется несвойственное ему значение, соотносимое с религиозной стороной жизни человека, его верой:
«Этот [Светлогуб] познал истину, - думал он [раскольник]. - Антихристовы слуги затем и задавят его веревкой, чтоб не открыл никому».
Это предположение подтверждает и факт снабжения истины определением божеский: «И он [старик-раскольник] постоянно читал эту таинственную книгу [Откровение Иоанна] и всякую минуту ждал «грядущего», который не только воздаст каждому по делам его, но и откроет всю божескую истину людям» [16, с. 209].
Таким образом, в данном случае истина - отнюдь не объективное понимание действительности, а субъективное представление об устройстве мира, не имеющее под собой рационального основания. Это подтверждается и употреблением контекстуальных антонимов рассудочный - истинный: «Тот самый вопрос, что будет с ним [Светлогубом] после смерти, на который он так старался и не мог ответить, казался разрешенным для него и не каким-либо положительным, рассудочным ответом, а сознанием той истинной жизни, которая была в нем» [16, с. 208].
Заметим, что такое специфическое употребление слова истина встречается не только в художественных, но и в публицистических произведениях Л. Н. Толстого: «Слово истина в трактатах Толстого занимает особое место. Его многократное употребление приводит к развитию дополнительных оттенков значений. Толстой, реализуя узуальную семантику этого слова, привносит что-то новое почти в каждое его значение» [12, с. 462].
Производное от слова истина прилагательное неоднократно встречается в тексте повести, однако помимо указанного единственного употребления со словом жизнь сочетается только с сущ. вера: «В той же тюрьме, где содержался Светлогуб, содержался и старик-раскольник, беспоповец, усомнившийся в своих руководителях и искавший истинную веру» [16, с. 208].
«Нет, не в том вера того юноши, - думал он [раскольник]. - Тот юноша знал истинную веру, а этот либо хвастался, что он одной с ним веры, либо не хочет открыть.» [16, с. 215].
«Он [раскольник] все так же думал о том, как и где бы ему узнать, в чем истинная вера, и иногда вспоминал про того светлого юношу, который, идя на смерть, радостно улыбался» [16, с. 213].
Такое употребление становится возможным, если учитывать культурологическое наполнение слова истина (а точнее его религиозную составляющую), актуальное для данного произведения. Как составляющая библейского мировоззрения, истина «есть по сути одно из наименований Бога, абсолютного, верховного субъекта, сотворившего все сущее, предпославшего ему свои законы и определившего его пути» [10, с. 171]. Соответственно, истинная вера - это вера в Бога, сотворившего землю и все живое и предпославшего человеку свои законы в виде заповедей, изложенных в Евангелии (именно эта книга открыла истину Светлогубу). Неслучайно поисками истинной веры озабочен старик-раскольник, беспоповец, осознавший, что причиной человеческой жестокости и несправедливости, всего зла, совершаемого людьми, является утрата веры в бога, подмена ее другими ценностями и ориентирами: «То, что он [раскольник] не на воле, а в тюрьме, что над ним ругались смотрители, что на него надевали кандалы, что над ним издевались сотоварищи узники, что все они, так же как и начальство, отреклись от бога и ругались друг над другом и оскверняли всячески в себе образ божий, - все это не занимало его, все это он видел везде в миру, когда
был на воле. Все это, он [старик-раскольник] знал, происходило оттого, что люди потеряли истинную веру, все разбрелись, как слепые щенята от матери. А между тем он знал, что истинная вера есть. Знал он это потому, что чувствовал эту веру в своем сердце. И искал эту веру везде» [16, с. 209].
И только когда человек обретает эту веру, его жизнь наполняется смыслом: «...и ему [Светлогубу] стало жалко того, что люди не знают, что он знал теперь. «Но они узнают. Я умру, но истина не умрет. Они будут знать. И как все - уж не я, а все они могли бы быть и будут счастливыми» [16, с. 211].
Что касается слова правда, то в тексте повести оно (в противоположность истине) лишено всякого религиозного наполнения. Его употребление вполне соответствует тем значениям, которые находим в словаре В. И. Даля [9]. Так, в рассказе о детстве Светлогуба Л. Н. Толстой употребляет слово правда в значении 'справедливость': «С детства Светлогуб бессознательно чувствовал неправду своего исключительного положения богатого человека...» [16, с. 199]. Другое значение - 'принадлежность понятия или рассказа, описания чего-либо словами, полное согласие слова и дела, истина' встречаем в описании тюремного заключения Светлогуба: «На второй месяц своего заточения он [Светлогуб] стал заставать себя на мысли сказать всю правду, только бы быть освобожденным» [16, с. 201]. В письме матери правда употребляется в качестве наречия со значением 'по истине, по справедливости': «... Смерти я не боюсь. По правде сказать, не понимаю ее, не верю в нее» [16, с. 206].
Однако установленные особенности словоупотребления отнюдь не абсолютны. Встречаются и исключения.
Так, употребление слова правда в отдельных случаях отражает его семантическое наполнение, актуальное для XI-XVП вв.: «Так все это казалось ему [Светлогубу] неинтересно, что, несмотря на скуку тюрьмы, он уже хотел закрыть книгу и начать обычное свое вечернее занятие - ловлю блох в снятой рубашке, как вдруг вспомнил, что на экзамене пятого класса гимназии он забыл одну из заповедей блаженства и розоволицый, кудрявый батюшка вдруг рассердился и поставил ему двойку. Он не мог вспомнить, какая была эта заповедь, и прочел блаженства. «Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть царство небесное», - прочел он» [16, с. 202].
«Неправедный пусть еще делает неправду; нечистый пусть еще сквернится; праведный да творит правду еще, и святой да освящается еще. Се гряду скоро, и возмездие мое со мною, чтобы воздать каждому по делам его». И он [раскольник] постоянно читал эту таинственную книгу и всякую минуту ждал «грядущего», который не только воздаст каждому по делам его, но и откроет всю божескую истину людям» [16, с. 209].
Характерно, что такое «традиционное» значение данная лексема имеет только в составе библейских цитат.
Заключение
Итак, сложившееся к началу XX в. узуальное семантическое наполнение слова истина, обнаруживающее связь с теоретическими рассуждениями и умозаключениями и относимое к области философского знания, в творчестве Л. Н. Толстого получает совершенно иную интерпретацию. В поздних произведениях писателя на первый план выходит культурологическое содержание данной лексемы, проявляется несвойственное ей значение, соотносимое с религиозной стороной жизни человека, его верой, а значит, отражающее субъективное представление об устройстве мира, что лишает истину рационального основания. Понятие правда к этому периоду развития русского литературного языка охватывает сферу конкретных действий и качеств человека, являясь категорией этики и религии. Л. Н. Толстой, сохраняя субъективную, практико-ориентированную характеристику данной лексемы, рационализирует ее, устраняя религиозный оттенок значения. Помимо этого, у слова правда обнаруживается специфическая семантика, актуальная для русского средневековья. Это объясняется наличием в текстах данного периода творчества писателя множества цитат из библии и других религиозных источников XI-XVII вв.
Таким образом, в поздних произведениях Л. Н. Толстого прослеживаются две линии функционирования слов истина и правда и их производных: с одной стороны, они наполняются новым для того времени значением, не свойственным литературному языку современного автора, с другой стороны, в определенных условиях они сохраняют исторически сложившееся узуальное семантическое наполнение. Такое одновременное существование одной лексемы с разным значением создает эффект пересечения двух временных срезов, на фоне которого новая семантика выделяется особенно ярко.
Л и т е р а т у р а
1. Большой академический словарь русского языка: в 21 т. - М., СПб.: Наука, 2005.
2. Апресян Ю. Д. Избранные труды, т. I. Лексическая семантика. - М.: Языки русской культуры, 1995. - 472 с.
3. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: в 4 т. - М.: Прогресс, 1986-1987. - Т. 2.
- 144 с.
4. Черных П. Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка: в 2 т. - М.: Русский язык, 1999. - Т. 1. - 361 с.
5. Срезневский И. И. Материалы для словаря древнерусского языка по письменным памятникам: в 3 т. - СПб.: Типография Императорской Академии Наук, 1893-1912.
6. Словарь русского языка XI-XVII вв.: в 21 т. - М.: Наука, 1975-1995. - Т. 6. - С. 319-320.
7. Словарь Академии Российской: в 6 частях. - СПб.: Типография Императорской Академии Наук, 1789-1794.
8. Словарь церковнославянского и русского языка: в 4 т. - СПб.: Типография Императорской Академии Наук, 1847.
9. Толковый словарь живого великорусского языка В. И. Даля: в 4 т. / Под ред. И. А. Бодуэна де Куртенэ. - СПб. - М.: Т-во М. О. Вольф, 1903-1909.
10. Черников М. В. Концепты «правда» и «истина» в русской культурной традиции // Общественные науки и современность. - 1999. - № 2 - С. 164-175.
11. Бердяев Н. А. Судьба России. - М.: МГУ, 1990. - 240 с.
12. Романов Д. А. Публицистика Л. Н. Толстого 1870-1890-х гг. и изменения в сфере общественно-политической и духовно-нравственной лексики русского языка // ACTA LINGÜISTICA PETRO-POLITANA. Труды Института лингвистических исследований РАН. - Т. IX. - Ч. 2. - СПб.: Наука,
2013. - С. 450-469.
13. Николаева Е. В. Художественный мир Льва Толстого: 1880-1900-е годы. - М.: Флинта, 2000.
- 272 с.
14. Толстой Л. Н. Религия и нравственность // Л. Н. Толстой: pro et contra. - СПб.: РХГИ, 2000.
- С. 33-54.
15. Печурова Е. А. Способы репрезентации истинной и ложной религиозности в произведениях Л. Н. Толстого // Наследие Л. Н. Толстого в гуманитарных парадигмах современной науки: Материалы XXXIV Международных толстовских чтений. - Тула: Изд-во Тул. гос. пед. ун-та им. Л. Н. Толстого,
2014. - С. 248-253.
16. Толстой Л. Н. Полное собрание сочинений: в 90 т. - М.: Государственное издательство художественной литературы, 1935-1958.
R e f e r e n c e s
1. Bol'shoi akademicheskii slovar' russkogo iazyka: v 21 t. - M., SPb.: Nauka, 2005.
2. Apresian Iu. D. Izbrannye trudy, t. I. Leksicheskaia semantika. - M.: Iazyki russkoi kul'tury, 1995. - 472 s.
3. Fasmer M. Etimologicheskii slovar' russkogo iazyka: v 4 t. - M.: Progress, 1986-1987. - T. 2. - 144 s.
4. Chernykh P. Ia. Istoriko-etimologicheskii slovar' sovremennogo russkogo iazyka: v 2 t. - M.: Russkii iazyk, 1999. - T. 1. - 361 s.
5. Sreznevskii I. I. Materialy dlia slovaria drevnerusskogo iazyka po pis'mennym pamiatnikam: v 3 t.
- SPb.: Tipografiia Imperatorskoi Akademii Nauk, 1893-1912.
6. Slovar' russkogo iazyka XI-XVII vv.: v 21 t. - M.: Nauka, 1975-1995. - T. 6. - S. 319-320.
7. Slovar' Akademii Rossiiskoi: v 6 chastiakh. - SPb.: Tipografiia Imperatorskoi Akademii Nauk, 1789-1794.
8. Slovar' tserkovnoslavianskogo i russkogo iazyka: v 4 t. - SPb.: Tipografiia Imperatorskoi Akademii Nauk, 1847.
9. Tolkovyi slovar' zhivogo velikorusskogo iazyka V. I. Dalia: v 4 t. / Pod red. I. A. Boduena de Kurtene. - SPb. - M.: T-vo M. O. Vol'f, 1903-1909.
10. Chernikov M. V. Kontsepty «pravda» i «istina» v russkoi kul'turnoi traditsii // Obshchestvennye nauki i sovremennost'. - 1999. - № 2 - S. 164-175.
11. Berdiaev N. A. Sud'ba Rossii. - M.: MGU, 1990. - 240 s.
12. Romanov D. A. Publitsistika L. N. Tolstogo 1870-1890-kh gg. i izmeneniia v sfere obshchestvenno-poli-ticheskoi i dukhovno-nravstvennoi leksiki russkogo iazyka // ACTA LINGÜISTICA PETROPOLITANA. Trudy Instituía lingvisticheskikh issledovanii RAN. - T. IX. - Ch. 2. - SPb.: Nauka, 2013. - S. 450-469.
13. Nikolaeva E. V. Khudozhestvennyi mir L'va Tolstogo: 1880-1900-e gody. - M.: Flinta, 2000. - 272 s.
14. Tolstoi L. N. Religiia i nravstvennost' // L. N. Tolstoi: pro et contra. - SPb.: RKhGI, 2000. - S. 33-54.
15. Pechurova E. A. Sposoby reprezentatsii istinnoi i lozhnoi religioznosti v proizvedeniiakh L. N. Tolstogo // Nasledie L. N. Tolstogo v gumanitarnykh paradigmakh sovremennoi nauki: Materialy XXXIV Mezh-dunarodnykh tolstovskikh chtenii. - Tula: Izd-vo Tul. gos. ped. un-ta im. L. N. Tolstogo, 2014. - S. 248-253.
16. Tolstoi L. N. Polnoe sobranie sochinenii: v 90 t. - M.: Gosudarstvennoe izdatel'stvo khudozhestvennoi literatury, 1935-1958.
Спеши учиться сегодня, чтобы зарабатывать завтра!
Институт непрерывного профессионального образования СВФУ проводит:
- краткосрочные курсы повышения квалификации: 16 учебных программ объемом от 16 часов;
- курсы профессиональной переподготовки: 38 профессиональных программ объемом от 250 часов.
Адрес: г. Якустк, ул. Кулаковского, 48, каб. 532.
Телефон: +7 (4112) 32-13-55.
Сайт: http://inpo.s-vfu.ru.
E-mail: inpo@s-vfu.ru.
