CC BY
44
Тимралиева Ю.Г.
ИРРАЦИОНАЛИЗАЦИЯ И ИНТЕНСИФИКАЦИЯ ПРИЗНАКА В НЕМЕЦКОМ ЛИТЕРАТУРНОМ ЭКСПРЕССИОНИЗМЕ
Аннотация. Статья посвящена немецкому литературному экспрессионизму. На основе анализа лирических и малоформатных прозаических текстов в статье рассматривается признак как значимый элемент языковой картины мира экспрессионизма. В качестве ключевых характеристик признака, вытекающих из общей субъективно-экспрессивной тональности текстов и обуславливающих специфику функционирования репрезентующих его единиц, определяются иррациональность и интенсивность, которые, в свою очередь, обеспечиваются целым рядом разнообразных стилистических средств и приемов.
Ключевые слова. Экспрессионизм, языковая картина мира, субъект, объект, признак, интенсифи-катор.
Timralieva J.G.
IRRATIONALIZATION AND INTENSIFICATION OF ATTRIBUTE IN GERMAN LITERARY EXPRESSIONISM
Abstract. This article is dedicated to German Expressionism. Based on analysis of lyrics and short prose the article shows the attribute as an important element of the language picture of the world of expressionism. As the key characteristics of the attribute resulting from the common subjective expressive tonality of the texts and determining the specific features of functioning of representative units are revealed irrationality and intensity, which, in turn, are provided by a variety of stylistic means and methods.
Keywords. Expressionism, language picture of the world, subject, object, attribute, intensifier. Введение
Экспрессионизм - литературное течение начала ХХ века, существенно повлиявшее на становление последующих литературных школ и направлений, и сегодня характеризуется многими исследователями как один из самых ярких, интересных и радикальных языковых экспериментов в истории немецкой литературы. На протяжении многих десятилетий он являлся объектом лингвистических исследований на Западе, однако в отечественной филологии работ по экспрессионизму крайне мало, поскольку долгое время это течение, трактуемое идеологическими институтами как «упадническое», «мелкобуржуазное» и даже профашистское, было под негласным запретом. Данная статья, посвященная важнейшему элементу языковой картины мира экспрессионизма - признаку, расширяет представления об этом знаковом для Германии художественном дискурсе.
ГРНТИ 16.21.55 © Тимралиева Ю.Г., 2017
Юлия Геннадьевна Тимралиева - кандидат филологических наук, доцент кафедры немецкого, романских и скандинавских языков и перевода Санкт-Петербургского государственного экономического университета. Контактные данные для связи с автором: 191023, Санкт-Петербург, ул. Садовая, д. 21 (Russia, St. Petersburg, Sa-dovaya str., 21). Тел.: +7 (911) 930-59-32. Е-mail: juliati@yandex.ru.
Материал и методика исследований
Материалом для исследования послужили более 300 стихотворений и более 50 рассказов, относящихся к немецкому литературному экспрессионизму, прежде всего, самая известная антология экспрессионистской лирики «Menschheitsdämmerung. Ein Dokument des Expressionismus» под редакцией К. Пинтуса, а также прозаические циклы А. Дёблина «Die Ermordung einer Butterblume und andere Erzählungen», Г. Гейма «Der Dieb» и К. Эдшмида «Die sechs Mündungen», «Das rasende Leben», «Die Fürstin». Основным методом исследования стал когнитивно-дискурсивный анализ, включающий в себя элементы семантического и структурного анализа. Результаты исследований и их обсуждение
Экспрессионизм переживает свой расцвет во втором десятилетии ХХ века и из всех современных ему течений наиболее остро реагирует на социальные потрясения и противоречия своего времени, связанные с коренными политическими и социальными изменениями в жизни европейского общества. Зародившийся в «поле напряженности между ускользающей гармонией и надвигающимся хаосом» [2, с. 9] экспрессионизм в полной мере отражает сложное, неоднозначное, не укладывающееся в привычные рамки мироощущение эпохи, определяемое многими исследователями как «искусство крика». Главным достижением экспрессионизма становится изменение художественного сознания, попытка отображения действительности принципиально новыми методами, кардинальное обновление языка [1; 5; 9].
Выступая одним из звеньев литературного модернизма как новой парадигмы художественного сознания, экспрессионизм прибегает к «новому порождающему принципу художественной реальности, основу которого составляет субъективное восприятие» [3, с. 15]. Приоритетом творчества становится экспрессия; основной целью провозглашается выражение собственного «я». Подобно представителям прочих модернистских течений, экспрессионисты заявляют о своем разрыве с предшествующей традицией, разрушают привычные образы и структуры, стремясь к «преодолению и устранению действительности переводом ее в план поэтических средств» [6, с. 9], освобождению слова от связующих его утилитарных смыслов. Данная статья рассматривает на примере признака языковые экспликации новой методологии художественного освоения реальности.
Признак становится важнейшим звеном языковой картины мира экспрессионизма, о чем свидетельствует необычайная частотность прилагательных и наречий, выступающих в роли признака, в поэтическом словаре экспрессионизма. Они характеризуют не только предметы и явления внешнего мира, но также действия и состояния. Большинство существительных в экспрессионизме характеризуется тем или иным прилагательным, многие глаголы сопровождаются наречием, а нередко одно существительное характеризуется сразу несколькими прилагательными, одно действие - несколькими наречиями: ... der müsst' den schönen blauen/ ewigen Himmel tausendfach zerfetzen. (Lichtenstein, „Sommerfrische") ... seine schräg gestellten grauen Augen blickten leer, nur sein Mund war rund und weich und sehnsüchtig wie immer. (Döblin, „Der Ritter Blaubart")
Большая часть прилагательных и наречий имеют выраженную субъективную окраску. Субъективность признака достигается как путем прямого называния, через активное использование эмоционально-оценочных эпитетов (1), так и на основе переноса значения, через его включение в сложные семантические комбинации, направленные на столкновение/наложение смыслов, формирование дополнительных значений и коннотаций, в том числе посредством антитез, гипербол, сравнений, метафорических и метонимических переносов (2): (1) Großartige Schicksale werden aufgerollt... (Klemm, „Aufsuchung") Und eine rauschende Süße/Strömt durch das schwermütige Leben. (Lasker-Schüler, „Nebel") (2) Tasten über die grünen Stufen des Sommers. O wie leise/Verfiel der Garten in der braunen Stille des Herbstes... (Trakl, „Sebastian im Traum") Weiss überfallen uns die Dämmerungen. (Becher, „Herbstgesänge I")
В качестве ключевых характеристик признака, вытекающих из общей субъективной, условно-экспрессивной тональности текстов и определяющих специфику функционирования репрезентующих его единиц, выступают иррациональность и интенсивность.
Иррациональность признака становится частным проявлением общей тенденции экспрессионизма к дереализации действительности и проявляется в несовпадении изображения с фактологической реальностью, наделении предметов и явлений внешнего мира не характерными, а то и вовсе противоречащими им признаками, в том числе в употреблении аффективных и парадоксальных эпитетов, не
уточняющих, а скорее отчуждающих происходящее. Экспрессионизм словно «играет» в игру «придумай определение», выстраивая все новые, порой самые фантастические комбинации из объектов/ субъектов и их признаков. Эти «парадоксальные» комбинации можно условно разделить на следующие разновидности:
1. Объект/субъект + «чужой» признак. Речь идет о наделении людей, предметов и явлений внешнего мира несвойственными им признаками, переносах признака с одного вида объекта/субъекта на другой. Die Wanderer ziehen hinab zum Ozeane/Der Nacht, zu dunkler Himmel bösem Flug. (Heym, „Die Wanderer") Примеры подобных переносов весьма многообразны и представлены множеством частных вариаций: перенос с человека на животное, с животного на человека, с человека на предмет, с предмета на человека, с животного на предмет, с человека на явление, с предмета на явление, с части на целое, с целого на часть, с пространства на время, с времени на пространство и т.д. Среди подобных сочетаний одинаково часто встречаются как метафоры, так и метонимии: Das Herz ist stier. (Lichtenstein, „Nachmittag, Felder und Fabrik") Ein grauer Blick aus einem klugen nicht jungen Gesicht wich vor ihm zurück. (Döblin, „Die Segelfahrt") Wie waren deine Schenkel stolz und wild. (Edschmid, „Brief) Особого внимания заслуживают случаи наделения абстрактных понятий конкретными признаками, такими как цвет, размер, форма, температура и т.п., в результате чего происходит опредмечивание этих понятий: Die Sterne weisse Traurigkeit verbreiten. (Trakl, „Dämmerung") ... da ist kein Tor, wo wir uns nicht im Traum schon sahn,/den Weg zu runder Einheit sahn, mein Sohn. (Zech, „An meinen Sohn")
2. Объект/субъект + признак из другой чувственной сферы. Данную группу сочетаний образуют синестезии, объединяющие вместе явления и признаки из разных чувственных сфер: визуальной и акустической, акустической и сенсорной, визуальной и вкусовой и т.д.: ... sie hob die wirren blauen/ Säuferblicke in die weiten/ Süßen Dunkelheiten... (Lichtenstein, „Der Fall in den Fluß") Er löst sich auf in schwere Kühle... (Lasker-Schüler, „Streiter") ... oh, ihrer Dialektik süßer Ton... (Benn, „Strand") Und es umfängt ihn gewaltig die kühle Bläue... (Trakl, „Gesang des Angeschiedenen") Er konnte es beinahe auf der Zunge schmecken, bitter, wie etwas Graues. (Heym, „Ein Nachmittag") Das Grün der Blätter verschmolz mit den seidenen Dämmerfarben der Luft. (Döblin, „Mariä Empfängnis")
3. Объект/субъект + противоречащий ему признак. Эту группу сочетаний образуют оксюмороны, наделяющие людей, предметы и явления внешнего мира признаками, исключаемыми семантикой соответствующих слов: Ich möchte nah an deinem Herzen lauschen,/Mit deiner fernsten Nähe mich vertauschen... (Lasker-Schüler, „An Gott") Du schwebst! Die Erde wird himmlisch. (Werfel, „Das Mass der Dinge") Resedaduft entschwebt im braunen Grün... (Trakl, „In einem alten Garten") Wenn ich Gott, den reichen Bettler, treffe,/ Werde ich für ihn erröten. (Ehrenstein, „Erde")
4. Объект/субъект + признак с противоположной оценкой. В данном случае речь идет о семантических комбинациях «положительное + отрицательное», «прекрасное + безобразное»: Sieh doch, so ein feines Luder! (Lichtenstein, „Vergnügtes Mädchen") Чаще всего подобные сочетания встречаем в произведениях Г. Тракля: Ein sanfter Wahnsinn tastet an Tapeten... (Trakl, „An Angela") Kind, dein kränkliches Lächeln/ Folgte mir leise im Schlaf (Trakl, „In Venedig") ... Als folgte im Schatten ein zarter Leichnam. (Trakl, „Vorhölle")
Особенно часто в составе подобных парадоксальных комбинаций появляются цветообозначения, и особенно часто в лирических текстах: Dunkle Stille der Kindheit. Unter grünenden Eschen/ Weidet die Sanftmut bläulichen Blickes; goldene Ruh. (Trakl, „Jahr") Schmarotzerrot keucht der Kaukasier hin/ Und baut sich emsig gelbviolette Städte. (Däubler, „Der Mensch ist eine welke Klette") [см.: 4; 8; 10]. Они не только доминируют количественно, но и чаще других повергаются метафоризации и в наибольшей степени демонстрируют «разрушение дескриптивного значения» признака, его «высвобождение из отношений с чувственно воспринимаемой действительностью» [2, с. 228]: Und stechen stumm die weißen Elendsaugen/ Wie Spieße in die aufgeschwollene Nacht. (Lichtenstein, „Nebel") Die schwarze Schnecke des Todes kroch/ Mir über den Weg. (Ehrenstein, „Die Nachtgefangenen") Ein Totenhain, und Lorbeer, Baum an Baum,/ Wie grüne Flammen, die der Wind bewegt. (Heym, „Die Heimat der Toten")
Интенсивность признака отражает общую склонность экспрессионистской поэтики к интенсивности художественного выражения и задается совокупностью разнородных языковых приемов, работающих в том или ином контексте на интенсификацию той или иной признаковой схемы:
1. Словосложение: Das Weiß der Decke, Silber, die großen blutroten Räder Schinken, glitzgelber Wein in schlanken Karaffen atmen Schönheit und Feierlichkeit. (Edschmid, „Bilder aus den Südvogesen") Подоб-
ные композиты чаще всего образуются сложением основ существительного и прилагательного путем сближения признака с определенным образом, выступающим интенсификатором данного признака, и, как правило, могут рассматриваться как краткие сравнения: Die Weiber erscheinen mit mondbleichen Sicheln,/<...> Es helfen Matrosen mit mondweißen Fischen. (Däubler, „Überraschung") Der rote Hofrat, ein massiver riesenstarker Jurist, mit strohblondem Vollbart, gütigen Augen, brummte, es werde doch einmal zu einem offenen Eklat kommen. (Döblin, „Die Verwandlung") Среди многочисленных примеров таких словосложений нами были выявлены и тавтологии: Immer glänzt das Pflaster wassernaß. (Zech, „Fabrikstrasse Tags")
2. Развернутое сравнение: Esther ist schlank wie die Feldpalme... (Lasker-Schüler, „Esther") В данном случае в роли интенсификатора признака выступает сравнительная конструкция: Braun wie Kognak. Braun wie Laub. Rotbraun. Malaiengelb. (Benn, „D-Zug") Die Stirne der Länder, rot und edel wie Kronen... (Heym, „Die Seefahrer") Eine Wassermasse, stark wie Eisen, schickte das unermeßliche graugrüne Meer heran. (Döblin, „Die Segelfahrt")
3. Повтор: Alle Werker hattem gleiches Eis geschlürft, alle hatten in gleichen Pfannen/Fische den Gatun gebraten... (Goll, „Der Panama-Kanal") Singe, Eva, dein banges Lied einsam,/Einsamer, tropfenschwer wie dein Herz schlägt... (Lasker-Schüler, „Die Stimme Edens") Повторение того или иного элемента в тексте всегда ведет к его смысловому и эмоциональному усилению, и чем больше то или иное прилагательное или наречие появляется в тексте, тем более интенсивным становится соответствующий признак: ein Glas noch. wild. wild. wild. ein Stier. (Stramm, „Warten") Alles muß moch ferne sein,/ Fern, o fern von mir... (Becher, „Verfall") Помимо простого дословного повтора нами были выявлены многочисленные случаи варьированного повтора, ведущего к взаимоусилению признака и объекта, признака и действия и т.д.: Ein Wild verblutet sanft am Rain/ Und Raaben plätschern in blutigen Gossen. (Trakl, „Im Winter") Uns alle drängen sich um eine Wärme,/ Weil Winter ist/ Und warme Schmerzenszeit. (Werfel, „Warum mein Gott")
4. Синонимические ряды, представляющие собой вариативные наименования одного и того же признака или соединение признаков, сближающихся в рамках определенного смыслового контекста: Im fernen Plan verlorner Himmelslande,/Im Meere weit, wo fern die Woge flog,/ Wir flogen... (Heym, „Die Morgue") Mußte in Häusern essen mit Menschen, _feindlich und _fremd. (Hasenclever, „Die Todesanzeige") Eure Tage sind hungrig und kalt. (Rubiner, „Die Ankunft") Sie schauten in die Höhe, ruhig und träumerisch. (Edschmid, „Winter. Tage.") Und er saß nackt und bloß in Shanghai. (Heym, „Jonathan")
5. Градация, предполагающая усиление признака за счет последовательности расположения свойств, относящихся к одному предмету, в порядке насыщения данных лексических единиц той или иной признаковой семой, в результате чего нарастает не только интенсивность соответствующего признака, но и эмоциональная содержательность высказывания в целом: Und du bist so blutjung, so adamjung... (Lasker-Schüler, „Eva") das Blaugespenst klimmt rote Augen auf. rot. feuerrot. (Stramm, „Der Letzte") In der Ferne brodelt das Feuer der Infanterie,/ Tagelang, wochenlang. (Klemm, „Schlacht an der Marne")
6. Включение в текст, содержащий тот или иной признак, лексических единиц (существительных, глаголов, причастий) с выраженностью семы данного признака. Прежде всего, речь идет о цвете, чаще всего - о красном. Например, в стихотворении Э. Ласкер-Шулер „Meine Schamröte" «красная» сема «активируется» за счет таких слов, как brennend, bluten, Rosen, а в рассказе А. Штрамма „Warten" - с помощью существительных Wein, Burgunder, Rosen, Flammen, Blut. Сравним также: Der weißen Stiere roter Blutsaft schäumt/ Auf Tempelhöfen, wo das Volk im Kranz/ Des Blutes Regen fühlt, und seinen Glanz,/ Der mit Rubinen ihre Togen säumt. (Heym, „Der Tag") Flammend bog die Sonne, rot wie Stierblut, über die Grate. (Edschmid, „Winter. Tage.") «Активаторами» черного цвета чаще всего выступают существительные Nacht, Dunkelheit, Dämmerung, голубого - существительные Himmel и Meer. Und wenn ich von euch ritt auf einem Pferde/ Schwarz in die Dunkelheit des Meers - was war ich! (Hasenclever, „Tritt aus dem Tor, Erscheinung") Pfeile stießen die Spitzen ins Blau, es wie ein Meer teilend, das zurückrann. (Edschmid, „Winter. Tage.")
7. Усилители в виде наречий и местоимений: ... und nun umschlangen sie die wulstig dicken Arme. (Döblin, „Die Segelfahrt") Sonne, herbstlich dünn und zag... (Trakl, „In den Nachmittag geflüstert") Ihr wächsern runder Blick sinnt goldner Zeiten... (Trakl, „Die Dämmerung") Ich fühle immer stilleres Vergessen... (Lasker-Schüler, „Vergeltung")
8. Превосходная степень сравнения прилагательных и наречий, в том числе от относительных прилагательных, для которых образование степеней сравнения не характерно: Mich formte noch im tiefsten Welzenschoß/ Die schwerste Künstlerhand. (Lasker-Schüler, „Chronica") Im blutigsten Gefecht noch hör ich Flügel über mir... (Zech, „An meinen Sohn") Ich wähne dort das eigenste Betreiben... (Däubler, „Flügellahmer Versuch") Wenn ich Dich nur denke/ : Himmlichster Akkord : / Arme Fahnen schwenken,/ Nord zieht tänend fort. (Becher, „Aus den Gedichten um Lotte")
О выраженной интенсивности признака можно говорить в случае совмещения сразу нескольких из вышеперечисленных приемов. Например, в уже процитированном выше рассказе А. Штрамма „Der Letzte" интенсификация «красной» семы происходит не только за счет многократного повтора прилагательного rot, в том числе в форме краткого сравнения feuerrot, но и за счет многократного повтора корней Blut и Feuer, семантическая структура которых предполагает активность данной семы: das Blaugespenst klimmt rote Augen auf. rot. feuerrot. <...> Blut. blutiger Dreck. Blut modert zu schnell. Feuer! Schnellfeuer! (Stramm, „Der Letzte") А в следующем отрывке из рассказа К. Эдшмида прилагательное gelb не только дважды повторяется в качестве атрибута к двум разным объектам, в том числе в форме краткого сравнения wachsgelb, но и поддерживается лексическими единицами Licht, Sonne, leuchten, warm, традиционно ассоциируемыми с желтым цветом: Wachsgelbes Licht flutet warm wie Meran. Wir zittern. Wir dehnen uns, voll Rausch. Aus allen Fenstern leuchten die guten gelben Äpfel, still und groß. <...> Das ist die Stadt greifbarer Sonne, Seligkeit der mittäglichen Straße. (Edschmid, „Winter. Tage.") Резюме
Таким образом, исследование показало, что признак становится значимым элементом экспрессионистского мифотворчества, важным штрихом в построении языковой картины мира, а его функционирование в полной мере соответствует эстетическим установкам экспрессионистов, делающих ставку на субъективизм и деформацию. Иррациональность и интенсивность, определяемые как ключевые характеристики признака, обеспечиваются целым рядом разнообразных стилистических средств и приемов, демонстрируя характерное для модерна в целом и экспрессионизма в частности «отступление от фактического, логического, аффективного и грамматического порядка» [7, с. 63].
ЛИТЕРАТУРА
1. Павлова Н.С. Экспрессионизм // История немецкой литературы: в пяти томах. М.: Наука, 1968. Т. 4 (18481918). С. 536-564.
2. Пестова Н.В. Лирика немецкого экспрессионизма: профили чужести. Екатеринбург: Урал. гос. пед. ун-т, 2002.
3. Пестова Н.В. Случайный гость из готики: русский, австрийский и немецкий экспрессионизм: монография. Екатеринбург: Урал. гос. пед. ун-т, 2009.
4. Тимралиева Ю.Г. Определение в поэтическом языке экспрессионизма // Вестник Тверского гос. университета. Серия: Филология. 2014. № 4. С. 162-169.
5. Тимралиева Ю.Г. Лирика немецкого экспрессионизма в контексте европейского модернизма // Известия СПбГЭУ. 2014. № 4. С. 83-89.
6. Топоров В. Предисловие // Готфрид Бенн. Собрание стихотворений. СПб.: Евразия, 1997. С. 7-21.
7. Фридрих Г. Структура современной лирики: От Бодлера до середины двадцатого столетия / Пер. с нем. и коммент. Е.В. Головина. М.: Языки славянских культур, 2010.
8. Mautz K. Mythologie und Gesellschaft im Expressionismus. Die Dichtung Georg Heyms. Frankfurt-am-Main, Bonn, 1961.
9. Pinthus K. Einleitung // Menschheitsdämmerung. Ein Dokument des Expressionismus / Mit Biographien und Bibliographien neu herausgegeben von Kurt Pinthus. Ernst Rowohlt Verlag, Berlin, 1920. 36. Auflage, 2013. S. 7-35.
10. Schneider K.L. Der bildhafte Ausdruck in den Dichtungen G. Heyms, G. Trakls und E. Stadlers. Heidelberg, 1961.
