CC BY
36
ИНТЕРВЬЮ ЭВЕЛИН РАДКЕ С ЮРИЕМ ШЕВЧУКОМ
Санкт-Петербург
29.10.2001
Э.Р.: Какие музыканты и поэты для Вас авторитеты?
Ю.Ш.: Если Вам сказать, откуда вырос русский рок-н-ролл - это конечно, с одной стороны, классический рок-н-ролл мирового масштаба. Мы все выросли на такие группы как Beatles, Rolling Stones, Doors, Yes, Led Zeppelin, Jimmy Hendrix, Janis Joplin, Pink Floyd, и так далее, очень много групп. Мы всегда это все слушали здесь. Поэтому влияние этой музыки здесь велико. С другой стороны, влияла русская поэзия, русская речь, именно русские поэты, и барды, вы знаете, барды, менестрели, их по разному называют, люди, которые поют стихи под гитару. Это у нас было очень популярно, и такие предшественники или старшие братья по цеху, как Г алич, Высоцкий, Окуджава, и многие многие другие - мы как раз их песни пели. С другой стороны - джазовая музыка симфоническая музыка, вообще интерес к искусству. Все это сформировало такой отечественный российский рок-н-ролл. Много всего. Тоже в России кстати, когда рок-н-ролл начинался лет 30 назад - ну, очень широкое же в России образование дается, и живопись, и музыка, и искусство, и литература, и так далее, поэтому кругозор широк у многих музыкантов. Они очень хорошо ориентированы не только в определенной части музыки, как рок-н-ролл, а достаточно широко понимают и искусство, и творчество. И особенно сформировало российский рок-н-ролл просто слово, т.е. любовь к поэзии. Этим он отличается кстати от западного рок-н-ролла, потому что у нас, у многих моих коллег тексты песен на очень высоком поэтическом уровне. Тексты Beatles, допустим, очень просты, элементарны. А у нас, допустим, тексты Виктора Цоя, Бориса Г ребенщикова или Александра Башлачева - это высокая поэзия, которая может жить вообще без музыки, сама по себе.
Э.Р.: Вы в разных интервью говорили, что сейчас нужно бороться со внутренним злом, а не, как в советские времена, со внешним злом. Но тогда была ли альтернатива? Или: Если Вы сейчас жили бы в диктатуре, с Вашим сегодняшним мировоззрением, Вы пели бы иначе, и про другие темы, чем в советские времена?
Ю.Ш.: Интересный вопрос! Не думаю, что иначе. Тогда слишком много нас раздражало. И мы тогда были молоды. Если бы я сейчас, в этом возрасте, был в те времена, я, конечно, меньше бы увлекался плакатом, таким внешним, больше все-таки думал о внутреннем, безусловно. Потому что внешнее - это вот (показывает на свое тело). Вот оно, внешнее. Не очень интересно. А вот внутреннее, глубокое, очень интересно, именно сейчас, по крайней мере. Хотя можно говорить на разных уровнях, жить на разных уровнях одновременно, на разных плоскостях бытия. Мне всегда
нравилось... мне нравится... у поэтов и музыкантов, допустим, София Губайдуллина, Вы ее знаете, да? Современная симфоническая музыка. Она умеет и грязь месить, т.е. жизнь, и говорить о духовном. Мне нравится, когда несочетаемое сочетается в искусстве, и в рок-музыке тоже. В рок-музыке ведь, в основном, поется сейчас секс, любовь, интернет, глобализация, а духовного мало. А мне нравится, когда все вместе: и знание жизни, знание грязи, низа жизни, и знание высокого. Это все составляет человеческую жизнь, правильно ведь? Вот эти противоречия между небом и землей, вот они интересны. Да, наверное, тогда бы и сейчас я об этом думал.
Э.Р.: Как Вы пели бы по-другому? В другом стиле?
Ю.Ш.: Я не знаю, в каком. Я думаю, если бы я сейчас жил в те времена, я бы писал просто умнее песни. Хотя, Вы знаете, тогда, и в Германии, и здесь раздражала власть, такая ханжеская, коммунистическая, меня лично она раздражала очень. Не было свободы. Когда нет свободы, общество объединяется как-то. Молодежь тогда в России была очень объединенная, т.е. один кулак, сила. Была рок-движение, которого сейчас нет, может быть. Тогда нам многое нравилось, мы протестовали против этого, конечно. Это было логично и естественно.
Э.Р.: Ваши песни восьмидесятых годов напоминают меня о том, как мы жили в ГДР.
Ю.Ш.: <...> Да, точно абсолютно. Я учился в институте на художественно-графическом отделении, и к нам приезжали часто студенты из ГДР (смеется). Это в восьмидесятых, и мы много о чем говорили тогда, я помню. Я понял, что они тоже были не всем довольны. Понятно - соцлагерь. Но сейчас жизнь не легче, потому что проблем еще больше. И в Г ер-мании проблем много, и у нас очень много проблем. Потому что все очень быстро рухнуло, люди оказались неготовыми. Есть масса проблем, о которых можно и нужно петь, размышлять. Достаточно интересная жизнь есть тоже и сейчас.
Э.Р.: Ваше отношение к добру и злу напоминает мне Толстого. Вы сказали в одном интервью, что Вы сейчас на стороне Достоевского. А к кому из них Вы чувствуете себя духовно ближе?
Ю.Ш.: Вообще, Лев Николаевич Толстой - моя любовь с детства. Я хочу сказать, что они шли разными дорогами к одной цели: к добру, к вере в себе. Каждый ее понимал по-своему, конечно... Мне очень интересны до сих пор эти два человека, русских писателя, мыслителя. И сейчас я, может быть, больше люблю русскую философскую религиозную мысль, т.е. таких людей как Соловьев, Бердяев, Флоренский - наши религиозные философы. Я очень увлечен ими. Мне вообще все это очень интересно, потому что эти люди абсолютно честно и серьезно размышляли о России, о социальном, о мире, обо всем - очень глубоко. У них есть чему поучиться.
Э.Р.: А из классиков вообще - кого Вы уважаете?
Ю.Ш.: Из русской классики? Всех. Я знаю, что быть классиком очень тяжело. Я их всех уважаю (смеется). Классики - это трудяги. Что такое классика? Они ведь не были когда-то классиками, правильно? Но они настолько интересно размышляли, и Пушкин, и Державин, и художник Казимир Малевич, и Бродский, великий поэт последней эпохи, и многие другие. Они очень интересно размышляли, их всегда интересно слушать, и с ними всегда интересно разговаривать. Накал, мысли того или иного человека иногда настолько простое, говоря молодежным языком, ломовое, что, честно говоря, можно о многом поговорить и посоветоваться, и поэтому они и становятся классиками, потому что их мысль очень емкая, очень фактурная, очень глубока. <...>
Э.Р.: А сейчас о питерском роке. Чем он, по Вашему, отличается? Вы считаете, что питерский рок - это школа?
Ю.Ш.: Да, конечно. Питерский рок - это уже школа. <...> Ну, что определяет школу? Направление, какие-то интонации, общая мысль о чем-то. Питерский рок отличается от других школ, допустим, от Московского.
Э.Р.: А чем отличается?
Ю.Ш.: С одной стороны, отличается некой склонностью и большим интересом к западному искусству - все-таки здесь окно в Европу, скоро будет дверь, более тонким пониманием западного искусства и культуры Питер отличается, и питерский рок тоже. С другой стороны, какой-то глубиной; с третьей стороны, больше такой альтернативой, т.е. андеграундом, большим таким протестом. Здесь вообще больше команд глубоких, размышляющих о жизни. Питер, Вы знаете, не такой богатый город как Москва. Это очень влияет. Но зато здесь очень много культуры и искусства, и это все вместе сформировало питерский рок. В Москве же есть слишком много денег, слишком много искушений. В Москве рок-н-ролл больше открытый, веселый, более народный, больше на распашку. А питерский рок больше внутри себя, там есть больше философии.
Э.Р.: Как Вы оцените сегодняшнее положение русского рока?
Ю.Ш.: Положение такое же, как и в Германии. Рок-движения сейчас нет, т.е. нет такого пресса власти, благодаря которому художники объединяются иногда. Сейчас каждый идет своей дорогой. С другой стороны, в рок-музыку мало идет молодежи размышляющей, больше рок-музыкантов. Нынешний молодой рок-н-ролл отличается хорошей музыкой, но очень слабыми идеями. Отличает то, что мало философии, а много музыки. Раньше было, может быть, меньше музыки, но больше философии, больше серьезных размышлений о жизни. Сейчас больше музыки, размышлений мало. Это мне не нравится.
Э.Р.: В чем Вы видите роль сегодняшнего русского рока? Должен ли он быть бунтарским?
Ю.Ш.: Он должен быть таким, какая жизнь, которая сейчас есть. С одной стороны, он должен быть и бунтарским немного, и философичным,
потому что сейчас строится какая-то новая Россия, и много такого, с чем молодежь не согласна, т.е. такой огульный капитализм, он тоже не самое лучшее, что может быть в жизни людей, правильно? Очень сильно разделение на богатых и бедных, очень много проблем, противоречий, отношение к жизни, к личности человека. Личность человека очень мало ценностей представляет для общества, это тоже очень плохо. И конечно, мне хотелось бы, чтобы современный рок-н-ролл в России был более жесткий, более принципиальный, более бунтарский. Рок-н-ролл - это вообще, сама по себе, бунтарская музыка. Это не коммерческая музыка, а сейчас в России очень много коммерческих групп, очень много таких, которые играют в казино, по клубам, по барам, это не очень нравится мне.
Э.Р.: Расскажите, пожалуйста, о Вашем новом альбоме.
Ю.Ш.: Вы его в марте услышите. Но мы, вы видите, строим новую студию, мы раньше сидели в подвале. Г од как мы взяли помещение, здесь все обустраиваем, и этот новый альбом мы будем писать в своей собственной студии. Потом на этой студии будет работать много музыкантов, она не только для нас. Этот новый альбом - мы решили с ним не торопиться, в работе будет где-то 18 песен и стихов. Я не знаю, какой он будет. Мне бы хотелось, чтобы он отличался от предыдущих альбомов, чтобы в нем было что-то новое, интересное, чтобы самим было интересно, чтобы какая-то свежесть была в нем, какие-то идеи были. В основном, этот альбом посвящен рок-движению восьмидесятых - девяностих годов. Много песен именно посвящено той эпохе. Этот новый альбом - наше прощание с веком. А какая музыка будет? Будет разная. <...>
Э.Р.: Спасибо Вам большое.
