CC BY
117
УДК 821.161
Макаревич О. В.
Интерпретация идей западноевропейской христологии в творчестве Н.С. Лескова 1870-х - 1890-х годов
В статье на материале «записных книжек» и художественных произведений
Н.С. Лескова 1870 - 1890-х гг. определяется круг богословских исследований и проповедей, привлекавших внимание Н.С. Лескова. Различные формы обращения к работам Ф. Фаррара, Э. Навиля, Р. Голларда, Ф. Шафа в художественных произведениях и публицистике Лескова позволяют охарактеризовать позицию, которую занимал писатель в дискуссии о сущности идеала между протестантскими пасторами и Э. Ренаном.
The article on based of the "Notebooks" and of the fiction in the 1870-1890s defines a number of theological works and sermons that attracted N. Leskov’s attention. Different forms of allusions to the works by F.W. Farrar, E. Naville, R. Gollard, Ph. Schaff in Leskov’s fiction and journalism make it possible to determine the writer’s position in the discussion about the essence of the ideal between the protestant pastors and J.E. Renan.
Ключевые слова: творчество Н.С. Лескова, христология, протестантизм, полемика, круг чтения, Ж.Э. Навиль, Ф.В. Фаррар, Р. Голлард, Ф. Шаф, Ж.Э. Ренан.
Key words: works by N.S. Leskov, Christology, Protestantism, polemics, range of reading, E. Naville, F.W. Farrar, R. Gollard, Ph. Schaff, J.E. Renan.
Определение и конкретизация круга чтения Н.С. Лескова - одна из нерешенных задач в лесковиане. Важнейшей причиной этого стало то, что богатейшая библиотека писателя была распродана после его смерти, и собрать удалось лишь небольшую ее часть. Большая часть сохранившихся книг находится в мемориальной библиотеке писателя в Объединенном государственном литературном музее И.С. Тургенева (ОГЛМТ) в г. Орле, отдельные издания - в РГАЛИ, ГЛМ, а также Рукописном отделе Пушкинского Дома. В работах Л. Афонина [1], В.В. Ефремовой [3], Е.А. Макаровой [12] была дана общая систематическая характеристика тех книг, которые сохранились в мемориальной библиотеке писателя в г. Орле. Однако у исследователя остается и еще один путь определения круга чтения -через выявление цитат, аллюзий, отсылок, реминисценций к разного рода изданиям в художественных произведениях и публицистике самого Н.С. Лескова. В данной статье мы попытаемся выявить работы богословов и проповедников в области христологии, которые привлекали внимание писателя, и показать, как их идеи отразились в художественных произведениях и публицистике Лескова.
Интерес Н.С. Лескова к проблемам христологии был обусловлен полемикой, развернувшейся в западноевропейской религиозной философии -между Эрнестом Ренаном, во многом опиравшимся на идеи тюбингенской
© Макаревич О.В., 2013
богословской школы, и его противниками, самым известным из которых был Эдмон де Прессансе. Дискуссия эта нашла отражение в очерке «Великосветский раскол», где Эрнесту Ренану прямо противопоставлены взгляды четырех его современников: «Навиля, Голларда, Шафа и Фаррара». Необходимо отметить, что в тексте произведения данный перечень фамилий повторяется дважды. Так как «Великосветский раскол» после 1878 года не переиздавался и не комментировался, необходимо указать, кого имеет в виду Н.С. Лесков и выявить, какие идеи их объединяют.
Жюль Эрнест Навиль (1816 -1909) - широко известный швейцарский протестантский богослов, проповедник, который считается одним из предшественников экуменизма. Его работы издавались в серии «Материализм, наука и христианство»[13; 14; 15; 16], а также печатались в журнале «Православное обозрение». В творчестве Н.С. Лескова отразились его взгляды на значение Евангелия для христиан, на христианские представления о добре и зле как нравственных категориях, о сущности христианской веры. Можно предположить также, что некоторые идеи Э. Навиля лежат в основе критики православной церкви, которая прослеживается и в произведениях Н.С. Лескова. Эпиграф, составленный из сборников Э. Навиля «Вечная жизнь» и «Вопрос о зле», был предпослан «Великосветскому расколу».
Под Голлардом следует понимать Рожера Оллара (Roger Hollard) (1801 - 1875), французского пастора. Основная его работа «Essai sur le Caractère de Jésus-Christ» [20], в которой он стремится опровергнуть распространенные теории о том, что Иисус Христос в действительности не существовал, что Его образ - лишь плод человеческой фантазии. Вторая цель исследования - выявить наиболее характерные черты личности Иисуса. Вот тот вывод, к которому Голлард пришел: «Obéir à Dieu et se donner aux hommes, c’est une seul et même chose, l’absolue piété est en même temps l’absolue charité. Dire que Jésus est le vrai Fils de Dieu, vivant parmi les hommes, et dire qu’il est, par son amour absolu, le sauveur de l’humanité, c’est rendre, en un pléonasme sublime, tout le charactère de Jésus» [20, с. 154] (Повиноваться Богу и жить ради людей. - это одно и то же, совершенная набожность и в то же время совершенная любовь к людям. Сказать, что Иисус - истинный Сын Бога, живущий среди людей, и сказать, что Он, благодаря своей совершенной любви, Спаситель человечества, значит выразить через плеоназм всю полноту характера Иисуса (перевод наш. -
О.М.).
Судя по всему, с исследованиями Голларда Лесков мог познакомиться во время своего второго заграничного путешествия, так как их переводы на русский язык нам неизвестны.
Филипп Шаф (1819 - 1893) - протестантский проповедник, получивший образование в Германии, представитель мерсерсбургского богословия, стремившегося к установлению межцерковных контактов и даже к возрождению межцерковного единства. Придерживался исторического
подхода в теологии, но критиковал церковь за оторванность от жизни, схоластический подход к преподаванию и т.п.
Фредерик Вильям Фаррар (1831 - 1903) - англиканский богослов, писатель, экзегет. Был проповедником при университетской церкви в Кембридже, затем капелланом при дворе королевы Виктории. Наиболее знаменитая его работа - «Жизнь Иисуса Христа», впервые переведенная на русский язык в 1876 г. [19]. Лесков мог быть знаком с этим исследованием и ранее, прочитав его на английском или французском языке (издано в 1874 г.). В мемориальной библиотеке Н.С. Лескова сохранились издания произведений Ф.В. Фаррара, но это более поздний перевод «Жизни Иисуса Христа» и других его сочинений. Выписки из некоторых изданий переводов Ф.В. Фаррара встречаются в записной книжке Н.С. Лескова 18931894 годов: «Обряд бракосочетания в 1 в. /65 г./ состоял в том, что мужчина и девушка обещались друг другу в верности у подножия креста /См. Фаррар. Онисим и Юния/ Поверье о «Упавшем образе» идет из Рима, со времен язычества: перед гибелью Нерона «Лары упали во время жертвоприношения» /Фарар/» [8].
Полемикой с субъективным подходом Ренана обусловлено внимание всех четырех исследователей к Иисусу как исторической личности, Его земной биографии, Его чертах как Бога, ставшего Человеком. Критика взглядов Ренана может быть сведена к опровержению двух тезисов: утверждения о том, что Иисус Христос - порождение человеческой фантазии, религиозного сознания, Он не мог быть исторической личностью, и вытекающего из данного утверждения тезиса о том, что Новый Завет был создан не ранее II века н.э.
Одним их ключевых пунктов полемики был вопрос о сущности идеала и его роли в жизни человека. Уже в «Вечной жизни» явно прослеживается полемика с идеями Эрнеста Ренана: «Различие добра и зла замещается различием обыденного и возвышенного; изящный вкус заступает место совести. Новая религия столь широка и так терпелива, что она принимает все, и самый грех, если он окрашивается блестящим колоритом, - все, и самый порок, лишь под условием благовидности и возвышенности» [13, с. 146]. Если Ренан во главу угла ставит чувство идеала, то, по Навилю, идеал не может существовать вне нравственности и постоянной кропотливой работы человека над самим собой, как духовной, так и телесной. Иными словами, в основе идеала Ренана лежит эстетический критерий, в основе идеала Навиля - идеал нравственный. Отсюда вытекают и утверждения последнего о том, что «созерцание нравственного закона рождает чувство, подобное тому, какое внушает вид неба» [14, с. 169]. Если с работами Ж.Э. Навиля
Н.С. Лесков познакомился раньше заграничного путешествия 1875 года, то можно предположить, что один из микросюжетов хроники «Захудалый род» связан с этой полемикой. Слушая игру Патрикея Семеныча на скрипке, Дон-Кихот Рогожин указывает ему, что своей игрой тот нарушает мировую идеальную гармонию, которую описывает с помощью образа
«несущихся в мировом пространстве» [11, VI, с. 52 - 53] планет. С тех пор Патрикей Семеныч все свое свободное время проводит в созерцании неба. Таким образом, Лесков дает характеристику нравственных принципов своего героя, соотнося их с метафорой, использованной швейцарским богословом.
В произведениях Н.С. Лескова 1870 - 1890-х годов Иисус Христос предстает прежде всего как историческая личность. Проявилось это и в «Великосветском расколе»: так, говоря о восприятии проповедей лорда Редстока его поклонницами, цитируя письмо Ю.Д. Засецкой («Он никогда не стращает мучениями во аде, но <...> заставляет всякого внутренно сознаваться, какая в нас низкая неблагодарность - и тем шевелить благороднейшие чувства в сердцах слушателей» [9, с. 35], Лесков обращается к русскому духовенству с предложением взять эти слова «на заметку». При этом он ссылается на жизненный опыт самого Иисуса Христа: «уяснить это и употребить в пользу тех, которые, подобно двум первым ученикам Спасителя, тронулись с места и побрели за Ним на дом. Он обратился к ним и спросил: «что вам надобно?» (Иоанн.1, 38). Самый простой вопрос, которому надо подражать: надо узнать, что им надобно, и сделать для них то, что можно» [9, с. 62]. Очевидно, что данный отрывок, представляющий скрытую, завуалированную критику современной православной церкви, преданной закоснелой традиции и нечуткой к духу времени, представляет читателю еще и Иисуса с человеческой стороны, в сфере личностных отношений - как чуткого и внимательного к ближним.
Данный фрагмент можно рассматривать как своеобразную реминисценцию одного из эпизодов «Жизни Иисуса Христа» Фредерика Фаррара. Процитируем его: «Услышавши звук их робких шагов и обратившись назад, чтобы посмотреть на тех, которые приближались к Нему, Иисус кротко спросил их: что вам надобно? Но какая глубина мысли в вопросе Спасителя, как он необходим для всех, кто приходит к Господу! Один из известнейших учителей, Бернард, имел обычай постоянно спрашивать себя: «Бернард, зачем ты здесь?» Вопрос этот истекал прямо из этого спокойного и простого вопроса: «что вам надобно?» [19, с. 315]. В основе обоих фрагментов лежит интерпретация простоты и глубины заданного Иисусом вопроса. И Лесков, и Фаррар воспринимают его в одном контексте: вопрос «что вам надобно» ведет к постановке вопроса о назначении человека и смысле человеческой жизни. Мы не будем утверждать, что речь здесь идет о цитировании книги Фаррара, скорее, «Жизнь Иисуса Христа», прочитанная Лесковым, может быть воспринята как своеобразный «код чтения» данного фрагмента «Великосветского раскола».
Итак, первый пункт противопоставления Лесковым четырех западных проповедников лорду Редстоку связан с пониманием образа Иисуса и восприятием основ религии Нового Завета: «Пусть Навиль, Голлард, Шаф и Фаррар с их поражающей эрудицией и громадными талантами пишут что хотят о лице «Сына Марии»: пусть они стремятся одолеть обуревающие
человечество сомнения; пусть они трудятся сколько хотят объяснить совершенство Божие в совершенстве «человека печали», - плотника из Назарета, глядя на которого человек может вознестись духом к самому Отцу веков, - это все пустяки; а вот ты объяви, что ты «возлюбил, воспел и обрел», и вот это и есть самое важное для человечества. Allilouja, allilouija, et je vous fais mon compliment. Обрели нечто!» [9, с. 22]. В данном отрывке Иисус вновь предстает перед читателем как историческая личность: Он -сын Марии, плотник из Назарета. Лесков вводит в свой текст метафору Фаррара «человек печали», а обращение «Отец веков» характерно для работ Навиля. Однако важнее всего, что здесь Лесков определяет те задачи, которые решаются трудами этих пастырей и которые, соответственно, вызывают уважение Лескова. С одной стороны, в словах Лескова прослеживается довольно распространенное в те времена утверждение о том, что апологетика - одна из наименее развитых областей в православной теологии. С другой стороны, и это намного важнее для Лескова, Навиль, Гол-лард, Шаф и Фаррар стремятся противостоять кризису религии, развеять человеческие сомнения, порожденные стремительным развитием науки, все возрастающей популярностью позитивизма и деизма. В позиции Лескова определен вектор религиозного совершенствования: через изучение и познание Иисуса можно развеять сомнения, объяснить «совершенство Бо-жие», что и станет нравственным доказательством и обоснованием религии. Таким образом проявляется еще одно противопоставление учения Редстока и протестантской апологетики: в основе стремления к Богу, нравственного возрождения, лежит не чувственно-эмоциональная составляющая, а деятельность разума и совести - «изучение» и «познание». Что же касается метафоры «Человек печали», то в трудах по христологии, прежде всего работах Ф. Фаррара, она получает двоякий смысл: «Иисуса Христа называют «Человеком печали». Но это выражение мне кажется до некоторой степени ошибочным. Выражения «печаль» и «радость» слишком условны, и мы можем быть уверены, что если Его и сокрушали печали, <...> то в этих печалях заключалась и бесконечная радость» [19, с. 138 - 139]. Чувства, которые испытывает истинный христианин при созерцании «человека печали», не могут быть тожественны только радости или только печали, они изначально противоречивы. Очевидно, что эта точка зрения также противостоит проповедуемому Редстоком экстазу, для обозначения которого Лесков находит удачное выражение - «религиозный bon courage».
В той концепции понимания жизни Иисуса Христа, которая обосновывалась Ф.В. Фарраром и которая легла в основу составленного им жизнеописания Иисуса Христа, можно выделить пять основных, ключевых положений:
1. Жизнь Иисуса Христа - это жизнь в бедности.
2. С наружной бедностью соединялась совершенная простота Иисуса Христа.
3. Жизнь Иисуса - жизнь трудовая.
4. Жизнь Иисуса была безболезненна, хотя Он исцелял множество больных.
5. Жизнь Иисуса была жизнь печальная, которая сопровождалась радостью чистой совести, души, далекой от преступления и греха, - радость существования, преданного служению Богу и любви к людям [9, с. 136 -139].
В произведениях Н.С. Лескова образ самого Иисуса не появляется, однако, с нашей точки зрения, можно предполагать, что Н.С. Лесков разделял интерпретацию, предложенную Ф.В. Фарраром.
Одним из персонажей, которые выражают авторское понимание Христа, можно считать Зенона из повести «Гора» («Зенон-златокузнец»). В кульминационном разговоре с Нефорой Зенон объясняет свое понимание жизни и заветов Иисуса Христа, среди которых важнейшими категориями для него становятся «любовь, возвышающая душу и сердце», смирение, простота, милосердие, послушание. Одна из сохранившихся записных книжек Н.С. Лескова позволяет нам проследить работу писателя над этими строками повести. Основываясь, судя по всему, на словах Ф.В. Фаррара об Иисусе, которые предпочел жизнь обычного земледельца, нищего странствующего учителя: ««Он был богат, но ради нас потерпел нищету» [9, с. 135], - Лесков сначала выстраивает дихотомию между совершением чудес и бедностью: «И.Х. Я верю в него не потому, что он претворил воду в вино, но потому, что он предпочел остаться бедным, когда мог быть богатым. Он никогда не пользуется своею силою, чтобы отомстить обиду» [7, л. 3].
В повести «Гора» эта дихотомия сохраняется в словах Зенона. В понимании Христа герой выделяет две доминанты - добровольная бедность и любовь в христианском понимании: «Тот, кого я люблю, тот, кто мог быть знатен и предпочел быть нищим, мог уничтожить своих врагов, и вместо того молился за них, - он никого не разлучает, - он соединит нас и научит любви, возвышающей душу и сердце» [11, X, с. 75].
Очевидно, что ключевой становится идея милосердной любви, которая привела в конце 1880-х гг. и к формированию цикла «Праведники». До 1886 года в цикл входили четыре рассказа, которые публиковались под заглавием «Три праведника и один Шерамур», в окончательном виде цикл сложился только к 1889 году. Как и Фаррар, Лесков отрицает чудо как основу христианской веры, считая, что истинно верующий человек - тот, кто может поставить интересы и благо другого человека выше своих собственных эгоистических радостей. Подлинным же чудом Лесков считает чудо нравственного преображения человека.
Определенные выводы о восприятии Лесковым образа Иисуса Христа можно сделать и на основе повести «На краю света». История отца Кириа-ка, как и самого архиепископа Нила, должна рассматриваться с точки зрения жанрового подзаголовка, который был дан Лесковым, -
«рождественский рассказ». Как известно, канон и рождественского, и святочного рассказа предполагает, что изменение героя или мира, лежащее в основе фабулы произведения, должно отражать три ступени мироздания. Соответственно, хронотоп рассказа также имеет трехуровневую организацию [17]. Однако этой схеме соответствует лишь определенная часть рассказа - история гибели отца Кириака во время снежной вьюги, заставшей героев в сибирской «пустыне», и чудесного спасения и духовного прозрения архиепископа. Задремавшего в пути епископа, будит его «дикарь», управлявший собачьей упряжкой. Дважды упоминается епископом сопоставление бури с адом: «Я не знаю, может ли быть страшнее в аду. »; «кругом ад темный и кромешный». Очнувшийся от дремоты епископ не может открыть глаза, однако способ, который выбирает дикарь, имеет вполне четкие евангельские аллюзии:
« - Да что это, - я говорю, - не могу глаз открыть?
- Сейчас, бачка, откроешь.
И с этими словами - что бы вы думали? - взял да мне в глаза и плюнул и ну своим оленьим рукавом тереть.
<.> И точно, как он провел мне своим оленьим рукавом по лицу, мои смерзшиеся веки оттаяли и открылись» [11, I, с. 371]. Очевидная аллюзия, на которой строится этот отрывок - история об исцелении слепого Иисусом Христом, которая ранее упоминалась отцом Кириаком: «Христос, батюшка, сам уже на что велик чудотворец, а и то слепому жиду прежде поплевал на глаза, а потом открыл их; а эти ведь еще слепее жида» [11, I, с. 357]. Неоднократно отмечалось, что во всех историях о чудесном прозрении слепых в Евангелиях Иисус выбирает разные способы исцеления. К действиям дикаря ближе всего рассказ, приведенный в Евангелии от Иоанна (Иоан. 9: 1,6,7). Возможно, смысл фрагмента может стать более ясным, если обратиться к «Жизни Иисуса Христа», написанной Фредериком Вильгельмом Фарраром. С точки зрения английского богослова, этот фрагмент позволяет увидеть в Иисусе Мессию потому, что доказывает, что Христос пришел на землю не для того, чтобы опровергать старый закон, но для того, чтобы помочь людям понять истинный дух веры. Именно поэтому он стремится показать окружающим человеческое начало, а не акцентировать внимание только на чудесных, божественных способностях (именно эта мысль о значении человеческого начала Христа была по-своему изложена отцом Кириаком). В исследовании Фаррара значительное внимание уделяется тому, что Иисус нарушил еврейский закон, совершив исцеление в субботу, в чем окружающие увидели его пренебрежение, неуважение к отеческому закону. Иисус же таким образом пытается показать человечеству иной идеал: «Новая жизнь, которая была следствием этого нового закона, во всех отношениях противоположна с той обычной требовательной мелочностью фарисейского формализма, который до того времени почитался высочайшим типом религиозности» [19, с. 115]. Также и архиепископу Нилу предстоит увидеть новый идеал, в основе которого бу-
дет лежать не мертвое, шаблонное представление о крещении, а подлинное понимание духа и обстоятельств народной веры.
В контексте рассказа важным оказывается и то, что это чудо было совершено Иисусом незадолго до вступления в Иерусалим, перед началом крестного пути - точно также действия дикаря, внешне столь напоминающие действия Иисуса (что не исключает их реалистичной подоплеки), совершаются им незадолго до «прозрения» епископа Нила. Если же сравнить действующих в лесковском и в евангельском сюжете героев, можно сделать вывод о том, что дикарь в тот момент намного ближе к истинному пониманию жизни, чем священник.
Вторая «ступень» духовного преображения героя связана с его многодневным пребыванием в снежной пустыне в одиночестве, где он был «брошен» дикарем. Формальным выражением этой ступени духовного преображения становится не только описание физических страданий Нила, причиной которых были голод и холод, но и невозможность привычно молиться: «Цепь мыслей моих порвалась, кувшин разбился, и колесо над колодцем обрушилось: ни мыслей, ни даже обращения к небу в самых привычных формах - нечего, негде и нечем стало почерпнуть» [11, I, с. 385]. Герой, являясь носителем церковного сана, на пороге смерти осознает, что совершенно чужд обрядовой стороны религии. В то же время он начинает молиться сердцем.
Следуя традиционной схеме рождественского рассказа, можно предположить, что в этот момент должно произойти нравственное преображение героя, который догматической обрядовости предпочел (пусть и бессознательно) побуждения собственного сердца. Смысл данного эпизода, в котором реализована мысль Лескова о том, что молитва - инстинктивное проявление человеческой сущности в экзистенциальной ситуации, близок по своей сути к идее Эрнеста Навиля, однако в художественной системе повести он получает законченную психологическую мотивировку.
В более поздних изданиях рассказа подзаголовок «рождественский рассказ» Лесковым был снят, а повесть не вошла в цикл «святочных рассказов». Причина этого изменения структуры, направленного на корректировку восприятия текста, в частности, может быть объяснена переработкой Лесковым идеи Ф. Фаррара о несовместимости идеальных представлений о нравственной стороне религии и стремления официальной церкви к контролю за всеми сторонами человеческого существования. Герой повести осознал, вслед за Кириаком, невозможность изменить ситуацию, и избрал для себя путь непротивления и послушания. Единственное, что оказалось возможным предпринять - постараться уменьшить вред от тех действий, которые он до поездки признавал необходимыми и о малочисленности которых сокрушался. Преображение мира, которое требовалось каноном рождественского рассказа, не совершилось и совершиться не могло. Единственным возможным чудом осталось чудо нравственного преображения героев.
Особого внимания в повести заслуживает образ дикаря, спасшего архиепископа во время снежной бури. В лесковиане делались попытки сопоставить его с типом «праведника» [5], а также указывалось на то, что образ дикаря наделен чертами Иисуса Христа: помимо уже указанной аллюзии на притчу об исцелении слепца, можно указать и на то, что впоследствии ему удалось «накормить страждущего», не побоявшись пожертвовать собой ради спасения другого [18, с. 4]. Подобное сопоставление Лесковым героя с Иисусом Христом не характерно в целом для «праведнического» цикла. В основе созданных писателем характеров скорее можно обнаружить отзвуки профетического текста (пророческие способности видит в Однодуме Ланской; «за пророка» почел Пигмея осужденный француз и т. п.). Поэтому гораздо больше оснований назвать праведником отца Кириака, нежели дикаря. Образ же дикаря, с нашей точки зрения, напоминает образ Христа именно своими человеческими чертами. В то же время акцент на подлинной божественной природе Христа на русской иконе, сделанный Лесковым в начале повести, предостерегает читателя от этого сопоставления.
Наконец, образ Христа опосредованно присутствует и в рассказе «Христос в гостях у мужика». Предметом изображения становится чудо, явление же Христа представлено мистически. Основной конфликт рассказа строится на доказательстве идеи о необходимости прощения зла, а развитие сюжета мотивировано сложным и долгим нравственным путем героя. Е.В. Душечкина [2, с. 200 - 206], комментируя данный образ, соотносит его с образом перста Божьего, который указует Свою волю. Однако можно понять этот образ несколько иначе. В мемориальной библиотеке Н.С. Лескова в г. Орле сохранился сборник «Изречения древности» Г.А. Златогорского, в котором писатель, в числе прочих, отмечает следующую цитату: «Долгие страдания подобны свече в руках человека, который ею освещает свое положение в отношении к Богу» [10]. Смысл этой цитаты развернут Лесковым в развитии сюжета: процесс освобождения Тимофея, который не мог простить зла, причиненного ему дядей, от «долгих страданий» совести, мотивируется волей Бога, указывающего решение проблемы. Отметим, что библейский сквозной образ светильника (светоча) символизирует свет души, устремленной к Богу. Несомненно, что в данном случае этот образ отсылает читателя и к указанной иконе - беседе Никодима. Поэтому «рука», в образе которой явился героям Бог, может включать еще и семантический компонент защиты: Иисус Христос, которого герой «ждет в гости», оберегает героя от того, чтобы прожить всю жизнь не простив обиды и умереть не раскаявшись.
Вопросы христологии, особенности восприятия и интерпретации образа Иисуса Христа, волновавшие писателя, несомненно, стали основанием сближения Н.С. Лескова с Л.Н. Толстым. В записной книжке Н.С. Лескова с выписками из «Пролога», помимо кратких конспектов более чем двух десятков проложных сюжетов, есть еще ряд записей, в том
числе и выдержки из писем Л.Н. Толстого, часть которых касается и отношения к Иисусу Христу. Несмотря на то, что ряд положений учения Льва Толстого вызывал у Н.С. Лескова неприятие, цитаты, приведенные в книжке с выписками из «Пролога», с нашей точки зрения, дают опосредованное, но достаточно ясное представление о позиции Н.С. Лескова. Общей для обоих писателей является мысль о деятельной любви, помощи ближним в противовес отвлеченным философствованиями, их «жизненное» и «метафизическое» понимание христианского учения, что нашло отражение в следующей записи Лескова: «По мере того, как ты понимаешь жизненное, т.е. истинное значение Христа, - вопросы метафизические все дальше и дальше уходят от нас. И когда вполне оно ясно, то совсем устраняется возможность всякого интереса и потому несогласия в метафизических вопросах.
Столько прямого, неотложного, ежеминутного дела для ученика Христова, что некогда этим заниматься. Как хороший работник наверное не знает всех подробностей жизни хозяина, а только ленивый работник чесал зубы на кухне и репу в голове, сколько детей у хозяина, и что все не пьет, и как одевается. И все разумеется переврав, не узнал и работы не сделал» [6, л. 56].
Таким образом, на восприятие образа Иисуса Христа Н.С. Лесковым повлияла одна из самых «громких» богословских дискуссий XIX века. В очерке «Великосветский раскол» писатель завуалировано дает свою оценку позиции Эрнеста Ренана и возражавших ему Ф.В. Фаррара, Ж.Э. Нави-ля, Р. Голларда и Ф. Шафа. Несомненно, что Лескову были ближе представления о нравственной, а не эстетической сути идеала, которые привели и протестантских богословов, и Лескова к мысли о необходимости следования этическому идеалу Нового Завета, основой которого является постоянное нравственное совершенствование. В рассказах, повестях и хрониках Н.С. Лескова идеи западноевропейских богословов, прививаемые на русскую почву, подвергаются художественной проверке, в результате которой Лесков создает новые жанровые формы, обращается к иным принципам характерологии, меняет жанровые мотивировки своих произведений и т. д. Таким образом, анализ «записных книжек» писателя не только позволяет уточнить литературную позицию писателя в 1870-1890-х годах, но и более основательно судить о причинах его сближения с Л.Н. Толстым, что может стать предметом отдельного исследования.
Список литературы
1. Афонин Л.Н. Книги из библиотеки Лескова в государственном музее И.С. Тургенева // Литературное наследство. - М.: Наука, 1977. - Т. 87. - С. 130 - 158.
2. Душечкина Е.В. Русский святочный рассказ: Становление жанра. - СПб., 1995.
3. Ефремова В.В. Н.С. Лесков и книга. - [Электронный ресурс]: http://www.nsleskov.ru/index.php?option=com_content&task=blogcategory&id=39&Itemid= 31.
4. Заварзина Н.Ю. Оппозиция «свое» / «чужое» в рассказе Н.С. Лескова «На краю света» // Русская литература. - 2002. - № 5. - С. 174 - 185.
5. Коробкова А.А. Кто является главным героем в рассказе Н.С. Лескова «На краю света»? // Сравнительное и общее литературоведение. - М., 2008. - Вып. 2. -С. 105 - 114.
6. Лесков Н.С. Записная книжка с выписками из «Прологов» - 1880-е // РГАЛИ. Ф. 275. Оп. 1. Ед. хр. 108.
7. Лесков Н.С. Записная книжка с выписками. - [1890] // РГАЛИ. Ф. 275. Оп. 1. Ед. хр. 108а.
8. Лесков Н.С. Записная книжка с выписками. - 1893 - 1894 // РГАЛИ. Ф. 275. Оп. 1. Ед. хр. 109.
9. Лесков Н.С. Великосветский раскол. Гренвиль Вальдигрев лорд Редсток. Его жизнь учение и проповедь. - М., 1877.
10. <Лесков Н.С. Пометы на книге:> Изречения древности / сост. Г.А. Златогорский. - СПб.: издание Г. Дюнтца, 1884 // ОГЛМТ. Инв. 610/81 оф. РК. Ф. 2. Оп. 2. Ед. хр. 13.
11. Лесков Н.С. Собрание сочинений в 12 т. - М.: Правда, 1989.
12. Макарова Е.А. Круг чтения как отражение культурной интуиции писателя: (На материале библиотеки Н.С. Лескова) // Проблемы метода и жанра. - Томск, 1997. -Вып. 19. - С. 98 - 100.
13. Навиль Ж.Э. Вечная жизнь. - М., 1862.
14. Навиль Ж.Э. Вопрос о зле. - СПб., 1871.
15. Навиль Ж.Э. Небесный Отец. - СПб., 1868.
16. Навиль Ж.Э. Христос. Публичные чтения. - М., 1881.
17. Николаева С.Ю. Пасхальный текст в русской литературе. - М.; Ярославль,
2004.
18. Столярова И.В. Молитва Кирилла Туровского в художественной системе рассказа Н.С. Лескова «На краю света» // Евангельский текст в русской литературе XVIII-ХХ веков. - Петрозаводск, 2005. - Вып. 4. - С. 365 - 380.
19. Фаррар Ф.В. Жизнь Иисуса Христа. - М.: Тип. современных известий, 1876.
20. Hollard R. Essai sur le Caractère de Jésus-Christ. - Paris, 1866.
