CC BY
47
9. Ананд. М.Р Неприкасаемый: Романы: пер. с англ. Перевод В. Воронина. Москва: художественная литература, 1996.
10. Адига А. Белый тигр. Роман: пер. с англ. перевод С. Соколовой. Москва: Эксмо, 2010.
11. Adiga А. The white tiger London. Atlantic Books, 2008.
12. Ларина Т.В. Категория вежливости и стиль коммуникации: сопоставление английских и русских лингвокультурных традиций. Москва: Языки славянских культур, 2009.
13. Pandharipande R.V. Defining Politeness in Indian English. World Englishes, 1992; Vol. 11: 241 - 25.
14. Кабакчи В.В., Прошина З.Г В чужой монастырь со своим лингвокультурным уставом: обращение. Личность. Культура. Общество. 2012; Т. 14; № 1 (69-70): 164 - 173.
15. Митали С. Обращения как элемент русского речевого этикета в сравнении с бенгальским. Диссертация ... кандидата филологических наук. Москва, 2001.
16. Bhattacharya B. Music for Mohini. Delhi: Orient Paperbacks, 1984.
17. Бхаттачария Б. Музыка для Мохини. Роман: пер. с англ. Перевод М. Балабана. Москва: Молодая гвардия, 1965.
18. Sailaja P. Indian English. Edinburgh: Edinburgh University Press, 2009.
19. Divakaruni C.B. Sister of My Heart. New York: Doubleday, 1999.
20. Дивакаруни Ч.Б. Сестра моего сердца. Роман: пер. с англ. Перевод О. Скляровой. Москва: «ОЛМА Медиа Групп», 2012.
21. Нагиба И.В. Индийский английский: история, статус, особенности. Известия Восточного института, 2008; 15: 151 - 160.
References
1. Firsova N.M. Ispanskijrechevoj 'etiket. Moskva: KomKniga, 2006.
2. Il'ina S.S. Obraschenie vsingapurskom varianteanglijskogoyazyka. Dissertaciya ... kandidata filolologicheskih nauk. Vladivostok, 2005.
3. Formanovskaya N.I. Obraschenie. Russkijyazykvshkole. 1994; 3: 84 - 88.
4. Formanovskaya N.I. Rechevoj 'etiket i kultura obscheniya. Moskva: Vysshaya shkola, 1989.
5. Gol'din V.E. Obraschenie: teoreticheskie problemy. Izd-vo Sarat. un-ta, 2009.
6. Arutyunova N.D. Predlozhenie i ego smysl: Logiko-semanticheskie problemy. Moskva, 1976.
7. Dykova V.G. Sopostavitel'noe issledovanie anglijskih i russkih apellyativov i ih perevodcheskih korrelyacij. Dissertaciya ... kandidata filologicheskih nauk. Moskva, 2003.
8. Anand M.R. Untouchable. London: Penguin, 1986.
9. Anand. M.R. Neprikasaemyj: Romany: per. s angl. Perevod V. Voronina. Moskva: hudozhestvennaya literatura, 1996.
10. Adiga A. Belyj tigr. Roman: per. s angl. perevod S. Sokolovoj. Moskva: 'Eksmo, 2010.
11. Adiga A. The white tiger London. Atlantic Books, 2008.
12. Larina T.V. Kategoriya vezhlivosti i stil' kommunikacii: sopostavlenie anglijskih irusskih lingvokul'turnyh tradicij. Moskva: Yazyki slavyanskih kul'tur, 2009.
13. Pandharipande R.V. Defining Politeness in Indian English. World Englishes, 1992; Vol. 11: 241 - 25.
14. Kabakchi V.V., Proshina Z.G. V chuzhoj monastyr' so svoim lingvokul'turnym ustavom: obraschenie. Lichnost'. Kultura. Obschestvo. 2012; T. 14; № 1 (69-70): 164 - 173.
15. Mitali S. Obrascheniya kak 'elementrusskogorechevogo 'etiketa v sravneniis bengal'skim. Dissertaciya ... kandidata filologicheskih nauk. Moskva, 2001.
16. Bhattacharya B. Music for Mohini. Delhi: Orient Paperbacks, 1984.
17. Bhattachariya B. Muzyka dlya Mohini. Roman: per. s angl. Perevod M. Balabana. Moskva: Molodaya gvardiya, 1965.
18. Sailaja P. Indian English. Edinburgh: Edinburgh University Press, 2009.
19. Divakaruni C.B. Sister of My Heart. New York: Doubleday, 1999.
20. Divakaruni Ch.B. Sestra moego serdca. Roman: per. s angl. Perevod O. Sklyarovoj. Moskva: «OLMA Media Grupp», 2012.
21. Nagiba I.V. Indijskij anglijskij: istoriya, status, osobennosti. Izvestiya Vostochnogoinstituta, 2008; 15: 151 - 160.
Статья поступила в редакцию 01.06.19
УДК 821.133.1+821.112.2+821.161.1
Savinykh O.I., postgraduate, Lobachevsky National Research University of Nizhny Novgorod (Nizhny Novgorod, Russia), E-mail: peu_plus@mail.ru
INTERMEDIAL ASPECT OF MEDEA STORY INTERPRETATION IN THE CREATIVITY OF THE XX - BEGINNING OF THE XXI CENTURIES' WRITERS. The
article discusses one of the aspects of intermediality on the example of Medea story interpretations by the authors of XX - XXI centuries J. Anouilh, H.H. Yahn, H. Mueller, L. Ulitskaya and Ch. Wolf. The purpose of the article is to analyze the inclusion of painting techniques in the structure of literary works. Particular attention is paid to the correlation of literary works poetics with the techniques of different art directions - expressionism, symbolism and classicism. The article also analyzes the formation of the prevailing color and the creation of a special emotional atmosphere that affects the reader's perception of the heroine. The author concludes that the use of the visual code in the poetics of literary works forms the psychological image of the heroine. Appealing to art techniques also contributes to a deeper impact on the reader's perception through the narrative visualization.
Key words: intermediality, directions of art, visualization, coloring.
О.И. Савиных, аспирант, Нижегородский национальный исследовательский университет им. Н.И.Лобачевского, г. Нижний Новгород, E-mail: peu_plus@mail.ru
ИНТЕРМЕДИАЛЬНЫЙ АСПЕКТ ИНТЕРПРЕТАЦИИ СЮЖЕТА О МЕДЕЕ В ТВОРЧЕСКОЙ ПРАКТИКЕ ПИСАТЕЛЕЙ ХХ - НАЧАЛА XXI ВВ
В данной статье рассматривается один из аспектов интермедиальности на примере интерпретаций сюжета о Медее авторами XX - XXI вв.: Ж. Ануем, Х.Х. Янном, Х. Мюллером, Л. Улицкой и К. Вольф. Целью статьи является анализ включения в структуру литературных произведений принципов иного вида искусства - живописи. Особое внимание уделено соотнесению поэтики рассматриваемых произведений с конкретными приёмами различных направлений в живописи - экспрессионизма, символизма и классицизма. В статье исследуется также формирование преобладающего колорита и создание с его помощью особой эмоциональной атмосферы произведений, воздействующей на восприятие образа героини. Автор приходит к выводу, что благодаря использованию в поэтике литературных произведений соответствующего живописного кода формируется психологический образ героини. Обращение к приёмам, характерным для живописи, также способствует более глубокому воздействию на читателя за счет визуализации повествования. Ключевые слова: интермедиальность, направление в живописи, визуализация, колорит.
Проблема определения понятия «интермедиальность», его специфической принадлежности к той или иной области науки в настоящее время представляет собой одну их актуальных задач гуманитаристики. Несмотря на отсутствие единой терминологической базы, исследователями предпринимаются попытки подхода к теории вопроса с различных сторон. Наиболее широкий взгляд на проблему в настоящее время дан в исследовании немецкого культуролога Й. Шрётера, определяющего интермедиальность как «синтез медиа», «соотношение проявлений одного и того же нарратива в разных медиа», «репрезентации одного медиума другим», а также как «наличие неких общих и отличных черт у различных медиа» [1]. В отечественном литературоведении и культурологии проблема получила освещение в работах А.Ю. Тимашкова, Н.В. Тишуниной, И.Е. Борисовой, Н.П Владимировой [2; 3; 4; 5]. Одно из наиболее ёмких и точ-
ных представлений об интермедиальности как о корреляции текстов, наличии «в художественном произведении таких образных структур, которые заключают информацию о другом виде искусства» [3, с. 154] принадлежит Н.В. Тишуниной. Помимо сугубо теоретических разработок, однако, широк круг практических исследований, представляющих интерес из-за возможности более широкого взгляда на художественное произведение, а также ввиду того, что на основании примеров, анализируемых учёными, можно сделать выводы относительно их теоретических взглядов. В связи с этим представляется актуальным проследить, каким образом реализуется явление интермедиальности в конкретных произведениях.
Анализ одного из аспектов интермедиальности тем более интересен на материале интерпретаций авторами XX - XXI вв. античного сюжета о Медее, относящегося к раннему этапу развития искусства, характеризующегося высокой
степенью слияния форм художественного творчества, синкретизмом, коррелирующим с современным понятием интермедиальности. Так, различные проявления интермедиальности можно встретить в пьесах Ж. Ануя, Х.Х. Янна, Х. Мюллера, в романах Л. Улицкой «Медея и её дети» и К. Вольф «Медея. Голоса».
В указанных произведениях следует выделить наличие структур, которые содержат информацию о другом виде искусства, причем информацию и о другом искусстве как о собственно форме художественно-творческой деятельности и о его приёмах. Рассмотрим один из аспектов таких структур, а именно специфические свойства, методы одного вида искусства, используемые в нетипичной для них среде другого вида искусства, попытавшись определить для каждого из рассматриваемых видов искусств наиболее специфические методы и проследив, каким образом они используются.
Вид искусства, чьи выразительные средства, не являются областью литературы, но наиболее часто используется в литературных произведениях - живопись. Её суть заключается в передаче зрительных образов посредством нанесения красок на поверхность, а к основным приёмам относится использование цвета, линии, светотени, мазков и красочных пятен. Экспрессия цвета в живописи способна вызывать чувственные ассоциации, усиливать эмоциональность изображения.
Помимо выявления отдельных приёмов, выбранные для анализа произведения позволяют соотнести их поэтику с конкретным направлением в живописи. Отметим, что основными чертами живописи экспрессионистов стали преувеличения, угловатые линии, дисгармония, открытые цвета, передающие катастрофичность мироощущения художников. Особенность символизма в живописи заключалась в отказе в изображении реальной жизни в пользу символов и аллегорий. Работы представителей этого направления передают ощущение таинственного, мистического, а для художественного метода в целом характерно наличие большого пространства однотонного размытого фона, преимущественно в однотипной цветовой гамме. Учитывая характерные черты данных направлений, можно отметить, что живописные аллюзии пьес Ж. Ануя, Х.Х. Янна и Х. Мюллера соотносимы именно с экспрессионизмом и символизмом в живописи.
Если принять во внимание отмеченные черты двух направлений живописи и проанализировать поэтику пьесы Ж. Ануя с этой точки зрения, отсутствие традиционных ремарок, ориентированных на воссоздание действительности, станет закономерным. Автор минимизирует декорации, только намечает их контуры, концентрируясь на создании атмосферы, формируемой репликами и лейтмотивами. Так, при создании образа героини немаловажным становится не только тривиализация её внешнего вида, позы, подчеркивающие статус бездомной изгнанницы, чужестранки, но и эмоциональность реплик, употребление стилистически сниженной лексики. Кроме того, на протяжении пьесы лейтмотивной становится тема грязного, липкого: «Il a fallu que je me recolle à ta haine, comme une mouche...» («я, как муха, прилипла к твоей ненависти») [6, p. 56]. К поэтике пьесы могут быть применены и такие основные положения экспрессионизма и символизма, как деформация пространства, гротеск, повышения эмоциональность, преобладающее монохромное цветовое решение.
Темный силуэт повозки Медеи Ж. Ануя за пределами города контрастно проступает на фоне разожженного огня. Слабые отсветы костра, искажающие пространство и заполняющие его мрачными красно-черными тонами, создают мистическое ощущение напряжения и тревоги. Несмотря на отсутствие традиционного описания декораций и освещения, в сознании читателя за счет ряда приёмов складывается предельно камерная и мало освещенная картина. Кроме того для самой героини свет является атрибутом враждебного ей мира, а потому вызывает злобу и желание растоптать его: «J'écrase du pied, j'éteins la petite lumière.» («Я затаптываю, я гашу жалкий свет») [6, p. 80].
С первых страниц пьесы задается её колорит, вводится описание двух противоположных миров: темного мира героини и мира ненавистного ей празднующего помолвку Коринфа, освещенного яркими огнями. Отзвуки мира обычных людей, чья жизненная позиция так расходится с её, вызывают у героини презрение и злобу. Выбор подобной цветовой гаммы, являющейся выражением мира Медеи, можно объяснить позицией автора, чье отношение к обывателям в поздний период творчества кардинально изменилось.
Преобладание конкретных цветовых гамм, влияющих на восприятие произведения, характеризует и пьесы Х.Х. Янна и Х. Мюллера.
Пьеса Х.Х. Янна близка с точки зрения колорита упомянутой пьесе Ж. Ануя. Отсутствие света и воздуха, ярких цветов характеризует большую часть действия. По аналогии с пьесой Ж. Ануя здесь преобладают темные, мрачные тона, а дом Медеи освещается красно-желтыми отсветами тлеющих углей: «Уже полмесяца Медея запирается на замок. Она не видит солнца, перестала гулять ночью. Только какой-то очаг дымится в зале перед её комнатой» [здесь и далее перевод автора статьи 7, S. 600]. Сама Медея описана в тех же преобладающих тонах как поседевший дух Ада, а черный цвет, помимо цвета кожи негритянки и траура характеризует и её натуру («Твои деяния такие же черные, как и твоя кожа» [7, S. 619]).
Подчеркивает удушающую мрачность дома героини и Ясон, стремящийся сбежать к «свету», избавиться от жены: «Мой дом это мрачная преисподняя... Из-за того, что я тоскую по солнцу меня хотят раздавить камнем» [7, S. 628].
Темные тона характеризуют не только траурное, мрачное настроение героини, объясняются отсутствием света в её доме, но и сопровождают описание
смерти, тлена: «Чёрным стало тело девушки. Даже ни как у негритянки. Как пепел, гадкое и морщинистое...» [7, S. 643]. В тексте пьесы также многократно описываются подробности смерти, убийств, ослепления, окрашивающие повествование в кроваво-красные тона сродни отсветам огня, и усиливающие впечатление «мрачной преисподней»: «отрезала голову от шеи, вырвала язык, отделила уши, нос подбородок, глаза и бросил куски в море»[7, S. 634].
Погружение во мрак сопровождает и второстепенных героев пьесы: гонец Креонта ослеплен, для него «перед глазами темнота, которою другие называют светом» [7, S. 625-626], а слуги в финале пьесы обречены Медеей на гибель в темном запертом доме («Дом должен вместе с вами погрузиться в горе. Все двери закрываются и становится темно»[7, S. 652]).
Появляются, однако, в цветовой палитре пьесы и светлые, молочно-белые пятна, сопровождающие образ сыновей Медеи. Кобылица, подаренная старшему сыну отцом, жеребец, на котором появляется дочь Креонта и кобылы, увозящие тела братьев в конце пьесы создают её цветовую кайму Кобылица, подаренный отцом старшему, а не обоим сыновья, потому что младший ещё ребенок, воспринимается в контексте страсти, природных инстинктов, учитывая отношения отца и старшего сына. Тот же подтекст возникает при описании жеребца, на котором появляется дочь Креонта, вызывающая страсть старшего сына.
Учитывая устаревшее значений слова «ландшафт» - «рисунок, картина, изображающие природу», можно утверждать, что пьеса «Медея Материал Ландшафт с аргонавтами» («Verkommenes Ufer Medeamaterial Landschaft mit Argonauten») Х. Мюллера раскрашена цветами крови и грязи. Экстатический монолог Медеи в варианте немецкого драматурга построен на постоянном привлечении физиологических подробностей убийств, описании предательства и измены: «Покрыла грязью кровь твоих врагов/ Я грязью натирала для тебя /Ступени лестницы ведущей к славе» [8, с. 408]. Измена Ясона, вернувшая героине осознание своего положения, заставляет её вспомнить многочисленные совершенные преступления и побудить к совершению нового. В сознании Медеи Х. Мюллера, за которой «тянется кровавый след», окрашивающий все вокруг, возникают картины прошлого, состоящего из череды смертей: «Спасибо за твою измену муж/ Она вернула мне мои глаза/ И перед ними вновь встают картины/ Что были нарисованы тобой /В Колхиде сапогами аргонавтов» [8, с. 409]. Даже величие колхидского наследия не остается незапятнанным: «Наряд любви моя вторая кожа /Ограбленная вышила ее /Колхидским золотом раскрасив кровью» [8, с. 411]. Столь частое упоминание крови, внутренностей, задающее красно-коричневый колорит пьесы, согласуется с характером связи Ясона и Медеи Х. Мюллера, которая основана на влечении («Пока не разорвал ты эту сеть /Сплетенную из нашего влеченья» [8, с. 408]) подобно взаимоотношениям героев Ж. Ануя, являющихся главным образом, любовниками, соучастниками преступлений.
Если для пьес Ж. Ануя, Х.Х. Янна и Х. Мюллера наиболее близкими направлениями в живописи являются экспрессионизм и символизм, то романы Л. Улицкой и К. Вольф полностью противоположны ему с точки зрения стиля и используют в своей художественной структуре приёмы живописи классицизма.
Роман Л. Улицкой «Медея и её дети» с частыми включениями в повествование описания цветущих глициний и тамарисков цвета клюквенного мусса отличается особой живописной насыщенностью. Автор использует такие приёмы живописи как цвет, светотень, красочные пятна.
Изображение развевающихся белых простыней на фоне голубого крымского неба, отбрасываемых ими теней создает в сознании читателя яркую картину ветреного полдня и размеренной жизни героини: «Темно-синие тени гуляли по голубому полотну латаных простыней, простыни медленно, парусообразно выгибались, грозя развернуться и уплыть в грубо-синее небо» [9, с. 10]. В повествовании о Таврических берегах, родины гречанки Медеи, то и дело возникают насыщенные красочные, яркие пятна глициний, дроков и тамарисков, подчеркивающих живописность крымской земли: «На ближнем откосе тужились тамариски, веточки их напряглись лиловым цветом, который весь хранился еще внутри» [9, с. 103].
С точки зрения визуального восприятия повествования в романе К. Вольф «Медея. Голоса» можно отметить описание впервые прибывшего в Колхиду Ясона впечатления от встречи с Медеей. Оно содержит детальное изображение наряда колхидки, её жестов, а также формирует представление о композиции сцены. Возникающая же в сознании Ясона фраза «как сейчас вижу» и употребление им глаголов настоящего времени позволяет интерпретировать воспоминания героя как рассказ о живописном произведении: «в красно-белой оборчатой юбке, какие там носят все женщины, в облегающем черном зипуне <...> она в знак мира приветствует нас поднятыми вверх ладонями, жест, подобающий только царственным особам» [10, с. 148].
«Говорящая», застывшая поза Медеи, величественность и скульптурность её фигуры формирует образ царственной, гордой героини и отсылает к художественным принципам классицизма, взявшего за основу классические образцам античного искусства. Четкость и строгость композиции изображаемого, гармоничность цветов и наличие светотени, столь отличные от стилистики пьес Ж. Ануя, Х.Х. Янна и Х. Мюллера, создают аполлоническую атмосферу и определяют положительную оценку образа читателем.
Обращение к приемам, характерным для такого вида искусства как живопись, таким образом, составляет один из аспектов проявления интермедиаль-ности. В противоположность представлению Лессинга о том, что каждый вид искусства описывает мир, исходя из своих возможностей и не должен исполь-
зовать несвойственные ему приёмы, авторы конца XX - начала XXI вв. охотно апеллируют к приемам визуализации: цвету, светотени, красочным мазкам, задающим тональность произведения и сближающим литературу с тем или иным направлением живописи, способствующим созданию определенной атмосферы. Писатели и драматурги используют специфические свойства иного вида искусства для усиления эмоционального эффекта в восприятии образа Медеи, соз-
Библиографический список
дания психологически развернутой характеристики героини, а также особого колорита произведения в целом. Выбирая то или иное направление живописи, монохромную цветовую гамму, размытость контуров, деформацию пространства или четкость линий, разнообразие и насыщенность цвета, авторы одновременно усиливают эмоциональное воздействия на читателя и формируют его отношение к происходящему.
1. Schröter J. Intermedialität. Available at: http://www.theorie-der-medien.de/text_deteil.php7nFl2
2. Тимашков А.Ю. Интермедиальность как авторская стратегия в европейской художественной культуре рубежа XIX-XX веков. Диссертация ... кандидата искусствоведения. Санкт-Петербург, 2012.
3. Тишунина Н.В. Методология интермедиального анализа в свете междисциплинарных исследований. Методология гуманитарного знания в перспективе XXI века. Материалы международной научной конференции. 18 мая 2001 г Санкт-Петербург. 2001, 12: 149 - 154.
4. Борисова И. Zeno is here: В защиту интермедиальности (Рец. на кн.: Слово и музыка). НЛО. 2004; 65. Available at: http://magazines.russ.ru/nlo/2004/65/boris37.html
5. Владимирова Н.Г Интертекстуальность. Интермедиальность. Интердискурсивность: учебное пособие. Великий Новгород: НовГУ им. Ярослава Мудрого, 2016.
6. Anouilh J. Medee. Paris: La Table ronde, 1997.
7. Jahn H.H. Werke in Einzelbänden / Hrsg. von Uwe Schweikert. - Hamburger Ausg. - Hamburg: Hoffman u. Campe. Dramen I. 1917-1929: Dramen, dramat. Versuche, Fragm. (Fragmente einer Offensive); Öffentlichkeit - Theater - Dramatiker. Hrsg. von Ulrich Bitz. I Aufl, 1988.
8. Мюллер Х. Медея. Материал. Мюллер Х. Проза. Драмы. Эссе. Диалоги. Москва: РОССПЭН, 2012.
9. Улицкая Л. Медея и её дети. Москва: Издательство АСТ, 2011.
10. Вольф К. Кассандра. Медея. Летний этюд. Москва: Олимп, АСТ, 2001.
References
1. Schröter J. Intermedialität. Available at: http://www.theorie-der-medien.de/text_deteil.php7nF12
2. Timashkov A.Yu. Intermedial'nost' kak avtorskaya strategiya v evropejskoj hudozhestvennoj kul'ture rubezha XIX-XX vekov. Dissertaciya ... kandidata iskusstvovedeniya. Sankt-Peterburg, 2012.
3. Tishunina N.V. Metodologiya intermedial'nogo analiza v svete mezhdisciplinarnyh issledovanij. Metodologiya gumanitarnogo znaniya v perspektive XXI veka. Materialy mezhdunarodnoj nauchnoj konferencii. 18 maya 2001 g. Sankt-Peterburg. 2001, 12: 149 - 154.
4. Borisova I. Zeno is here: V zaschitu intermedial'nosti (Rec. na kn.: Slovo i muzyka). NLO. 2004; 65. Available at: http://magazines.russ.ru/nlo/2004/65/boris37.html
5. Vladimirova N.G. Intertekstual'nost'. Intermedial'nost'. Interdiskursivnost': uchebnoe posobie. Velikij Novgorod: NovGu im. Yaroslava Mudrogo, 2016.
6. Anouilh J. Medee. Paris: La Table ronde, 1997.
7. Jahn H.H. Werke in Einzelbänden /Hrsg. von Uwe Schweikert. - Hamburger Ausg. - Hamburg: Hoffman u. Campe. Dramen I. 1917-1929: Dramen, dramat. Versuche, Fragm. (Fragmente einer Offensive); Öffentlichkeit - Theater - Dramatiker. Hrsg. von Ulrich Bitz. I Aufl, 1988.
8. Myuller H. Medeya. Material. Myuller H. Proza. Dramy. 'Esse. Dialogi. Moskva: ROSSPEN, 2012.
9. Ulickaya L. Medeya i ee deti. Moskva: Izdatel'stvo AST, 2011.
10. Vol'f K. Kassandra. Medeya. Letnij 'etyud. Moskva: Olimp, AST, 2001.
Статья поступила в редакцию 01.06.19
УДК 80
Zhurkova M.S., teacher, Department of Linguistics and Translation, Chelyabinsk State University (Chelyabinsk, Russia), E-mail: krasina87@inbox.ru
Khomutnikova E.A., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Department of Russian and Foreign Philology, Kurgan State University (Kurgan, Russia),
E-mail: ea7878@mail.ru
PHRASEOLOGICAL UNITS WITH SACRAL COMPONENTS "GOD", "HEAVEN" AS ELEMENTS OF THE MEANING STRUCTURE OF K. VONNEGUT'S NOVELS. The article considers characteristics of the meaning structure of a hypertext of a famous American novelist Kurt Vonnegut. Phraseological units with sacral components "God" and "Heaven" being the elements of the meaning structure of the texts of the author's novels are of primary concern. It is stated that phraseological units are an effective tool for providing meaning transfer from the producer of the text to its possible recipient. Phraseological units, being implicated in a text as keywords, can be defined as elements of the meaning system at the semantic level. Acting as signs of the secondary nomination, they can be presented as convolutions of information that derive the meaning structure of the literary text from the semantic level to the meaning level by actualizing semantics identical to semantics of a meaning plane. In terms of the study, the role of phraseological units with sacral components "God" and "Heaven" in the formation of meaning planes that actualize the corresponding meaning fields was determined. Basing on the material of the research, it was concluded that phraseological units with the sacral components "God" and "Heaven" are actively used in the meaning structure of the author's hypertext, and the meaning fields actualized by them occupy the prior position in the meaning structure of novels, as well as in entire Vonnegut's oeuvre.
Key words: Kurt Vonnegut, literary text, hypertext, phraseological units, meaning structure, meaning plane.
М.С. Журкова, преп. каф. английского языка, Челябинский государственный университет, г. Челябинск, E-mail: krasina87@inbox.ru
Е.А. Хомутникова, канд. филол. наук, доц. каф. русской и зарубежной филологии, Курганский государственный университет, г. Курган,
E-mail: ea7878@mail.ru
ФРАЗЕОЛОГИЗМЫ С САКРАЛЬНЫМИ КОМПОНЕНТАМИ «GOD», «HEAVEN» КАК ЭЛЕМЕНТЫ СМЫСЛОВОЙ СТРУКТУРЫ В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ К. ВОННЕГУТА
В статье рассматриваются особенности смысловой структуры гипертекста романов известного американского прозаика Курта Воннегута. Основной интерес представляют фразеологические единицы с сакральными компонентами «God», «Heaven» как элементы смысловой структуры текстов романов автора. Утверждается, что фразеологические единицы представляют собой эффективный инструмент для обеспечения смысловой передачи от продуцента текста к его возможному реципиенту. ФЕ, будучи использованы в качестве ключевых слов, являются элементами смысловой системы на лексическом уровне. Выступая в качестве знаков вторичной номинации, они могут быть представлены как свертки информации, выводящие смысловую структуру художественного текста с семантического уровня на уровень смысловой путем актуализации тождественных их семантике смысловых плоскостей. В рамках данного исследования была определена роль ФЕ с сакральными компонентами «God», «Heaven» в построении смысловых плоскостей, актуализирующих соответствующие смысловые поля. На основании исследуемого материала был сделан вывод о том, что ФЕ с сакральными компонентами «God», «Heaven» находят активное применение в смысловой структуре гипертекста автора, а актуализируемые ими смысловые поля являются одними из центральных как для смысловой структуры романов, так и для всего творчества Курта Воннегута.
Ключевые слова: Курт Воннегут, художественный текст, гипертекст, фразеологические единицы, смысловая структура, смысловая плоскость.
