CC BY
134
ББК 63.3(2)613
Н.А. Данькина
Интеллигенция и власть Восточной Сибири в 1920-1930-е гг. в освещении отечественной историографии
N.A. Dankina
Intellectuals and the Power of Eastern Siberia in 1920-1930 in Interpretation of Native Historiography
Представлен анализ истории изучения проблемы взаимоотношения интеллигенции и власти Восточной Сибири в 1920-1930-е гг., в том числе дается оценка советской и современной отечественной историографии проблемы перехода старых специалистов, национальной интеллигенции на позиции социализма. Раскрывается новый подход к взаимоотношению интеллигенции и власти региона, предлагаемый
В.Л. Соскиным, С.А. Красильниковым, Н.А. Артамоновой и другими исследователями.
Ключевые слова: историография, интеллигенция, власть, Восточная Сибирь, противостояние, дореволюционные организации национальной интеллигенции, сотрудничество, репрессии.
Проблема взаимоотношения интеллигенции и власти актуальна как в советской, так и современной отечественной историографии. В рамках этой проблемы в советской исторической науке поднимались вопросы политической дифференциации интеллигенции в зависимости от ее отношения к советской власти, привлечения дореволюционных кадров на партийную и государственную работу. Одним из методологических аспектов взаимоотношения интеллигенции и власти являлся вопрос трактовки понятий «старые» и «новые» кадры.
Основной проблемой привлечения дореволюционной интеллигенции на сторону советской власти являются условия этого процесса. Они были определены на VIII съезде РКП(б): установление строго контроля за деятельностью специалистов со стороны рабочего класса и его государственных органов в сочетании с систематической учебой представителей трудящихся классов у специалистов; упорная последовательная борьба с антимарксистскими взглядами на положение и роль интеллигенции в советском строительстве. Эти условия определили развитие советской историографии проблемы привлечения дореволюционной интеллигенции Сибири на сторону советской власти.
Проблемы взаимоотношения интеллигенции и власти, политической дифференциации старой интеллигенции стали объектом внимания общественности с 1920-х гг. Как указывают исследователи, проблема политической дифференциации старой интеллигенции рассматривалась не с научной, а с практической
The author analyses the history of studying the problems concerning interrelations between intellectuals and the power of Eastern Siberia in 1920-1930 and gives an appraisal of Soviet and modern historiography to the problem of transition of old specialists, national intellectuals to the position of socialism. A new approach to interrelation between intellectuals and the power of Eastern Siberia given by V. Soskin, S. Krasilnikov, N. Artamonova and other researchers is revealed in the article.
Key words: historiography, intellectuals, power, Eastern
Siberia, opposition, pre-revolutionary organizations of
national intellectuals, cooperation, repression.
точки зрения. В первых работах поднимался вопрос дифференциации интеллигенции в зависимости от ее отношения к советской власти. Выделялась тенденция увеличения нейтрально настроенной к новой форме правления интеллигенции. Это объяснялось созидательной деятельностью государства, осознанием интеллигенцией своего место в коммунистической революции. В основном эта точка зрения была представлена сменовеховцами [1-6].
Проблема привлечения дореволюционной интеллигенции Восточной Сибири на сторону советской власти в основном рассматривалась региональными историками. В 1920-е гг. на страницах газет разгорелась дискуссия о характере деятельности дореволюционной якутской организации национальной интеллигенции «Саха Омук». В результате дискуссии сложилось две точки зрения на данную проблему. Первая была представлена беспартийной интеллигенцией, рассматривающей «Саха Омук» как организацию массовую, национальную, как «смычку» между властями и населением, вторая - партийно-советским органами, отрицавшими это мнение [7-11].
С конца 1920-х - 1950-е гг. якутская национальная интеллигенция рассматривалась в советской историографии как носительница буржуазнонационалистической идеологии, ее обвиняли в подготовке мятежа 1927-1928 гг. [12-13]. С этой позиции оценивалась и деятельность «Саха Омук». Однако в 1940-1950-е гг. предпринимались попытки дать иную оценку национальной интеллигенции Якутии.
Анализ литературного творчества ряда представителей якутской интеллигенции, например А.Е. Кулаковско-го, А.И. Сафронова, Н.Д. Неустроева, позволил ряду исследователей отвергнуть их характеристику как националистов, контрреволюционеров, реакционеров. Среди таких работ заслуживает внимание монография ГП. Башарина «Три якутских реалиста-просветителя», опубликованная в 1944 г. [14]. Но в 1951 г. после выхода в газете «Правда» статьи С. Борисова, А. Суркова, Л. Климовича сам автор был обвинен в национализме за эту работу [15], а книга была запрещена.
В 1960-1970-е гг. в советской историографии оценка деятельности «Саха Омук» и ее взаимоотношения с советской властью были представлены двумя точками зрения. Большинство исследователей стали рассматривать эту организацию как культурно-просветительное общество, основной формой деятельности которого являлось привлечение национальной интеллигенции на сторону советской власти [12, с. 126-143; 16-19]. Другие исследователи, например А.И. Новгородова, утверждали, что «Саха Омук» - это политическая организация тойоната [20, с. 157].
В Бурятии проблема вовлечения национальной интеллигенции в социалистическое строительство в основном анализировалась в русле сформировавшихся историографических подходов. Основным вопросом стала характеристика идейно-политической борьбы между бурятской интеллигенцией и группой бурятских коммунистов по вопросам национальногосударственного, национально-культурного, языкового строительства.
Расцвет бурятской историографии проблемы взаимоотношения интеллигенции и власти относится к 1950-м гг. Он был ответной реакцией на книгу западного советолога Р. Рупена. Последний считал, что социализм привел к гибели большинства представителей дореволюционной бурятской интеллигенции, в результате массовых репрессий 1937-1938 гг. были уничтожены многие её представители [21, с. 383-398].
Отдельные вопросы привлечения интеллигенции к социалистическому строительству рассмотрены следующими представителями бурятской исторической школы: Г.Л. Санжиевым, Б.Д. Цибиковым, Б.М. Митуповым, И.И. Осинским и др. Они отвергали тезис о том, что социализм привел к гибели многих представителей дореволюционной бурятской интеллигенции. Для работ бурятских исследователей советского периода были характерны историко-партийная направленность, чрезмерная описательность, жесткая периодизация этапов культурной революции [22; 23;
24, с. 39; 25].
В отечественной историографии одним из важных методологических вопросов привлечения интеллигенции на сторону советской власти является трактовка терминов «старые» и «новые кадры».
В советской историографии при сравнении «старых» и «новых» кадров, как указывал С.А. Красильников, подчеркивался преимущественно буржуазный состав дореволюционной интеллигенции и рабочекрестьянский состав нового послереволюционного пополнения работников умственного труда [26, с. 24-26]. С.А. Красильников и В.Л. Соскин пересматривают эту точку зрения [27, с 44-47, 63-64]. Они считают, что преобладающим социальным типом российской интеллигенции по социальному положению, социальным связям и мировоззрению как в канун революции, так и позже был мелкобуржуазный интеллигент. С.А. Красильников вслед за С.А. Федюкиным отмечает, что в 1920-е гг. по сравнению с дореволюционным периодом степень мелкобуржуазности «старых кадров», вовлекаемых в социалистическое строительство, еще более увеличилась.
С середины 1980-х гг. проблема привлечения к сотрудничеству дореволюционной интеллигенции стала рассматриваться через призму взаимоотношений интеллигенции и власти, роли государственной власти и партии в формировании советской интеллигенции. С.А. Красильников отмечает, что в подаче этой проблемы имелись и перегибы. «Эпоха перестройки и постсоветское время доказывают устойчивость и живучесть политологических построений. При всех внешних их отличиях от предыдущей схемы трудно не заметить сходство логики рассуждений части исследователей, но теперь уже по принципу “перевернутого изображения”. Спектр взаимоотношений “власть-интеллигенция” нередко трактуется ныне таким образом, что оппозиционность (враждебность, неприятие) части интеллигенции большевистской власти ставится интеллектуалам в заслугу, а союзоспособность по отношению к власти становится величиной негативной. Представление о власти как абсолютном зле, а интеллигенции как ее перманентной жертве настолько легко перешло из публицистики в исторические исследования, что это может быть темой специального историографического анализа» [28, с. 42].
Теоретические основы современной историографии проблемы привлечения старой интеллигенции Сибири были предложены В.Л. Соскиным и С.А. Красильниковым. Они считают, что после Октября наряду с задачей создания пролетарской интеллигенции ставилась задача привлечения на сторону советской власти в первую очередь и в основном «традиционной группы» (медиков, учителей), тогда как в отношении «органической», буржуазной интеллигенции проводилась линия политического отсечения, прямой идейной конфронтации, т.е. классовой борьбы в ее открытой и прямой форме [27, с. 44-47, 63-64].
Вслед за В.Л. Соскиным С.А. Красильников писал, что переходу старой интеллигенции на позиции социализма способствовали целенаправленное воздей-
ствие и руководство со стороны партии, государства, советских общественных организаций. Он предложил «формулу перехода» как последовательного движения от профессионального сотрудничества к политическому признанию советской власти, а затем к принятию мировоззренческих основ марксизма. Эта точка зрения нашла признание в ряде современных работ по истории интеллигенции Сибири в целом, Восточной Сибири в частности. С.А. Красильников также дает периодизацию перехода старой интеллигенции и выделяет три этапа: первый (октябрь 1917 - конец 1920 гг.) - революция и Гражданская война; второй (1921-1927 гг.) - переход к нэпу и первые годы социалистической реконструкции народного хозяйства; третий (1928-1937 гг.) - годы первых пятилеток. На первом этапе история интеллигенции Сибири не отклонялась от магистрального развития. Второй этап - эта вторая ступень к прочному сотрудничеству интеллигенции и советской власти в Сибири. Методы привлечения специалистов прочно занимают ведущее положение по сравнению с методами нейтрализации, борьбы с враждебными элементами. Происходит массовый переход интеллигенции от нейтральности к признанию Советов. Таким образом, по мнению
С.А. Красильникова, второй этап выглядит как массовое вовлечение интеллигенции в сотрудничество с советским органами на основе политического признания ею диктатуры пролетариата. На третьем этапе (наступление социализма) усилилась поляризация интеллигенции. С.А. Красильников одним из первых поднял проблему консолидации части интеллигенции против советской власти - «спецеедов» и борьбу с ними. Он указывает, что это явление было характерно для всей страны, в том числе и Сибири, феномен «спецеедства» получил развитие в тех регионах, где началось активное промышленное развитие, например, на востоке России, где создавалась вторая угольно-металлургическая база (Урало-Кузнецкий угольный бассейн). Но тем не менее в ходе борьбы эта часть производственной интеллигенции становится органической частью единой социалистической интеллигенции [29, с. 27].
В ряде работ современных исследователей, касающихся проблемы взаимоотношения интеллигенции и власти, упоминаются примеры противостояния вплоть до саботажа мероприятий советской власти интеллгенцией.
Конфликт дореволюционной интеллигенции, в частности учительства, и советской власти, ее саботаж рассматривал В.Л. Соскин в работе «Общее образование в советской России: первое десятилетие.
Ч. 1 (1917-1923 гг.)» [30]. Эта работа стала отправной для современных исследователей противостояния интеллигенции и советской власти Восточной Сибири. В.Л. Соскин указывает, что политически активная часть учительства приняла лозунги социальной спра-
ведливости в сочетании со стремлением к мирным компромиссным способам разрешения общественных конфликтов. Из этой среды вышло немало руководителей местных эсеровских и других демократических организаций, работников земских учреждений. Эта часть интеллигенции выступала против радикализма большевиков, открытой узурпации власти и т.д. Для многих демократически настроенных учителей был неприемлем сам факт нелегетимности перехода власти в руки большевиков. Реакцией на него были резолюции протеста, принятые на собраниях учителей. В Сибири такие собрания прошли, в частности, в Иркутске и Красноярске. Таким образом, в 1990-е гг. стало возможным говорить о «саботаже» советской власти, в частности, учителей, которые отказывались вести занятия в школах. Негативное отношение к советской власти работников умственного труда, по мнению В.Л. Соскина, было связанно с грубыми методами деятельности малоопытных и малообразованных служащих вновь созданных управляющих структур [30, с. 38].
Другой причиной конфликта между советской властью и интеллигенцией, по мнению В.Л. Соскина, стал декрет «Об отделении церкви от государства и школы от церкви», когда часть учителей заступились за религиозное воспитание. В.Л. Соскин предлагает пересмотреть оценку советской историографии, которая рассматривала деятельность этой категории учителей как проявление отсталости и некультурности, а работу Всероссийского учительского союза (ВУСа) как злонамеренное противодействие советским реформам и контрреволюционную деятельность. Он предлагает рассматривать деятельность ВУСа не как политический конфликт, а как разногласия с Наркомпроссом в понимании проблем педагогики и организации школьной жизни [30, с. 41].
В.Л. Соскин замечает, что к вопросу взаимоотношений интеллигенции и советской власти в первые годы ее существования необходимо подходить более вдумчиво и непредвзято.
О противостоянии советской власти и интеллигенции, вплоть до саботажа мероприятий советской власти в Восточной Сибири, писали С.М. Тотышев, Н.Я. Артамонова, Е.П. Антонов, В.И. Пестерев и др. [31-37].
О противостоянии власти и учительства в Хакасии впервые было заявлено в 1995 г. в статье С.М. То-тышева «Учительство и школа Хакасии в условиях установления Советской власти (по новым архивным материалам)» [31].
Н.Я. Артамонова в монографии «Интеллигенция Восточной Сибири: опыт формирования и деятельности (конец Х1Х - середина ХХ вв.)» [32] поднимает проблему привлечения на сторону советской власти «старой» интеллигенции, а именно учительства -представителей самой массовой интеллигентской
профессии. Она делает вывод о том, что переход «старых» специалистов на позиции социализма является завершенным тогда, когда представитель интеллигенции стал советским по своим убеждениям, сознательно воспринял идеологию и политику партии. По мнению Н.Я. Артамоновой и других исследователей, этот процесс завершился только во второй половине 1930-х гг. [32].
Проблемы взаимоотношения интеллигенции и власти в Якутии в 1917 г. и после них получили освещение в работах Г.Г. Макарова [38-39]. В частности, в его монографии, посвященной истории повстанческого движения в Якутии, впервые подвергнута пристальному анализу проблема участия национальной интеллигенции в организационной оппозиции. Специального упоминания, с нашей точки зрения, требует монография Е.Е. Алексеева, где история повстанческого движения рассматривается в контексте развития национального вопроса и национальных отношений в Якутии [40].
Деятельность же самой якутской интеллигенции в первые годы советской власти изучена в меньшей степени. Исключение представляют монографии Е.П. Антонова, где подробно описана ее просветительская работа [33-34].
Дальнейшая политическая судьба национальной интеллигенции в итоге революционных потрясений 1917 г. рассмотрена Н.Н. Дьяконовой в работе «Якутская интеллигенция в национальной истории: судьбы и время (конец XIX - 1917» [41]. В основе ее методологического подхода лежит теория А. Грамши о присущих интеллигенции функциональных различиях. Согласно этому критерию Н.Н. Дьяконова вслед за
A. Грамши делит интеллигенцию на «органическую» и «традиционную». Под первой подразумеваются идеологи и политики разных классов; под второй - прочие специалисты, работающие в интересах общественного развития в целом (медики, учителя). Она отмечает, что последовавшие за Октябрем 1917 г. события завершили процесс размежевания, дифференциации якутской интеллигенции, прежде всего по вопросу об отношении к советской власти и перспективах развития Якутии. Ссылаясь на докладную записку видного партийного и советского деятеля Якутии П.А. Ойун-ского 1921 г., она выделяет три политические группировки интеллигенции: коммунистическую, социал-демократическую, буржуазно-демократическую. Социал-демократическая группировка распалась после ссылки ее лидера. Буржуазно-демократическая также отошла от политики после высылки ее лидера
B.В. Никифорова. После установления в конце 1919 г. советской власти в Якутии началась непримиримая борьба с идейными противниками и политическими оппонентами. В 1920 г. была ликвидирована культурнопросветительская организация «Саха Аймах». Некоторые лидеры национальной интеллигенции были
приглашены на государственную службу, но вскоре обвинены в контрреволюционном заговоре с целью создания самостоятельного якутского государства.
Н.Н. Дьяконова вслед за Г.Г. Макаровым считает, что полное физическое истребление первого поколения якутской интеллигенции привело к повстанческому движению 1921-1922 гг. [41, с. 162-165].
Однако, как указывает Н.Н. Дьяконова, взаимоотношения между «старой» и «новой» интеллигенцией не приобрели яркого антагонизма. Были примеры проведения лояльной политики в отношении «старой» интеллигенции, привлечения к мероприятиям советской власти в сфере культуры, науки, образования. Автор рассматривает создание в 1920 г. и деятельность культурно-просветительского общества «Саха Омук», объединившего интеллектуальную и творческую, а также партийную элиту. Но в начале 1921 г. общество было закрыто. В конце 1921 г. было создано новое общество «Манчаары», которое было переименовано в «Саха Омук». Н.Н. Дьяконова не соглашается с точкой зрения Е.П. Антонова о том, что общество придерживалось советской ориентации и сыграло значительную роль в советизации местного населения, в частности интеллигенции. Она считает, что общество объединило разных в идейном отношении людей, поэтому нельзя говорить об их идейной целенаправленной деятельности в отношении социалистических идеалов. Ее мнение исходит из точки зрения западных исследователей, согласно которой общество «Саха Омук» было центром националистических настроений, а материалы его периодического издания «Чолбон» отражали исключительно якутские интересы, а также пропаганду идей пантюркизма [42]. Н.Н. Дьяконова также считает, что общество было закрыто в 1928 г. за «националистическую деятельность», якутская интеллигенция была обвинена в антисоветском заговоре, национализме. Одна ее часть была расстреляна, другая эмигрировала.
На современном этапе развития исторической науки проблемой национальной интеллигенции Бурятии продолжает заниматься И.К. Соктоев [43]. В своих исследованиях он отмечает, что на работу в советских органах были привлечены учителя, просветители, общественные деятели, представители духовенства, инженерно-технические работники, чиновники старого аппарата управления, врачи, ученые-исследователи и другие работники умственного труда, но интеллигенция, привлекаемая на сторону советской власти, была малочисленной, профессионально слабо подготовленной [43, с. 14]. Он также указывает на отдельных представителей национальной интеллигенции -Ц. Жамцарана, Б. Барадина, М. Богданова, Г. Цыби-кова, Э-Д. Ринчина, А. Доржиева, внесших значительной вклад в развитие национальной культуры, просвещения и науки в первые годы советской власти. И.К. Соктоев выделяет специфические особенности
и трудности в использовании старой интеллигенции Бурятии. В этих регионах роль местной интеллигенции была во многих отношениях иной, чем в центре страны. Здесь, отмечает И.К. Соктоев, в большей мере, чем в центральных областях, необходимо было идти навстречу революционно-демократическим или даже просто лояльным по отношению к советской власти представителям национальной интеллигенции [43, с. 14]. Одной из важных проблем в рамках привлечения дореволюционной интеллигенции на сторону советской власти и взаимоотношений интеллигенции и власти являются репрессии национальной интеллигенции. Современные исследователи интеллигенции Бурятии, указывает И.А. Соктоев, уже без боязни, открыто пишут о необоснованном обвинении представителей старой бурятской интеллигенции в пресловутом буржуазном национализме, панмонголизме и их физическом уничтожении в период массовых репрессий 1937-1938 гг. [43-45].
Проблемы взаимоотношения интеллигенции и власти в Туве в период существования Тувинской Народной Республики (ТНР) в 1921-1944 гг. рассматриваются в работах Р.Ш. Харунова, А.К. Сат,
С.С. Ховалыг [46-48]. Хотя ТНР не входила в состав СССР, интерес к этой проблеме вызван тем, что тувинское руководство оказалось под влиянием Советской России. Поэтому, как указывает Р.Ш. Ха-рунов, Советское правительство, осуществлявшее идеологическое руководство Тувой, хорошо понимало, что в ситуации, когда большинство населения республики оставалось неграмотным, придется опираться на ламство и старый чиновничий аппарат. Необходимо было трансформировать буддизм и его структуры, переориентируя их в сторону советского государства [46, с. 16]. Р.Ш. Харунов выдвигает тезис о том, что переходу лам на сторону новой власти способствовало «движение обновления», охватившее Тибет, Монголию, Калмыкию и проникшее в Туву. Оно возникло в конце Х1Х - начале ХХ в. в Бурятии, главным образом в среде национальной интеллигенции и части буддийского духовенства, стоявшего на реформаторских позициях. «Обновленцы» развивали идею лояльности к советской власти, подчеркивая, что философия буддизма не противоречит идеям марксизма. Пик сотрудничества власти и буддийской сангха, самой просвещенной части тувинского общества, пришелся на весну 1928 г., когда был создан Всетувинский съезд лам, на котором был поставлен вопрос об обновлении религии в соответствии с происходившими политическими изменениями в стране под влиянием Советской России. Однако, как указывает исследователь, к началу 1930-х гг. участие духовной интеллигенции в государственных и партийных структурах ТНР было завершено, так как при определенных условиях она могла выступить со своими политическими требованиями
вразрез новому курсу. С 1929 г. происходит переход от принципов сотрудничества к политике репрессий против духовной интеллигенции [46, с. 17].
О доминировании в управленческом аппарате в первые годы ТНР тувинской аристократии, зажиточных слоев, выходцев из ламаистского духовенства, дореволюционного чиновничества пишет С.С. Ховалыг [48, с. 21]. С середины 1920-х гг. после восстания в Хемчике под руководством бывшего помощника правителя хошуна Сумунака в 1924 г. был провозглашен курс на обновление и расширение социальной базы государственной власти путем избрания в ее структуры представителей трудового аратства и выходцев из малоимущих слоев населения [48, с. 22]. При этом, указывает С.С. Ховалыг, в 1928 г. из 34 человек высшего руководства двое были бывшими князьями, крупными чиновниками в сане угерда (правителя княжества), шестеро имели когда-то классные чины китайской иерархии, четверо являлись буддийскими чиновниками и лишь 20 чиновников были новобранцами из аратов [48, с. 22].
Тем не менее все исследователи проблемы взаимоотношения тувинской интеллигенции и новой власти в ТНР отмечают, что в 1928-1929 гг. в результате чистки государственного аппарата от представителей «феодально-байской группировки» управление Тувой перешло в руки жестко централизованной группы партийных функционеров.
В русле новых изысканий происходит акцентирование внимания исследователей на такой ранее малоизученной теме, как идеологи и лидеры повстанческого движения. Несомненный интерес с этой точки зрения представляет одна из монографий Г.Г. Макарова, где автор специально останавливается на вопросе участия интеллигенции в оппозиционном движении 20-30-х гг. [38]. По мнению исследователя, участие лучшей части дореволюционной интеллигенции в повстанческом движении было прямым результатом просчетов национальной политики советской власти.
Кроме этого, в конце 1990-х гг. были предложены новые формулировки проблемы привлечения интеллигенции на сторону советской власти, например, сохранения интеллигенцией ее лучших духовных, нравственных качеств в условиях сталинской модернизации [49, с. 196].
К сожалению, считают исследователи, проблема взаимоотношения дореволюционной национальной интеллигенции и советской власти не до конца раскрыта. Это связано с тем, что проблема противостояния интеллигенции и государства является практически новой в отечественной историографии, ее изучение представляет особую сложность из-за отсутствия источников, которые бы могли дать полное представление о проблеме. Это не дает возможности раскрытия истинной мотивации реакции и стратегии поведения национальной интеллигенции.
Библиографический список
1. Вольфсон С.Я. Интеллигенция как социальноэкономическая категория // Красная новь. - 1925. - №6.
2. Гредескул Н. Интеллигенция на переломе // Известия. - 1920. - 12 июля.
3. Гредескул Н. Одиночная попытка или общественное движение // Известия. - 1920. - 17 авг
4. Мещяряков Н. Русские сменовеховцы // Красная новь. - 1922. - №2.
5. Сибиряков Н. Интеллигенция и органическая работа // Известия. - 1918. - 17 апр.
6. Полонский В. Заметки об интеллигенции // Красная новь. - 1924. - №1.
7. Емельянов И.К. К дискуссии о «Саха Омук» // Автономная Якутия. - 1925. - 18 марта.
8. К дискуссии о «Саха Омук» // Автономная Якутия. -1925. - 15 марта.
9. Пестун Е.Г. «Саха Омук» и якутская интеллигенция // По заветам Ильича. - 1925. - №3.
10. Ярославский Е. О якутской интеллигенции // Автономная Якутия. - 1923. - 16 апр.
11. Ярославский Е. Национальная политика РКП(б) в Якутии // Красная Якутия. - 1923. - №2.
12. Гоголев З.В. Восстановление народного хозяйства Якутской АССР. 1923-1925 гг. // Очерки по истории Якутии советского периода. - Якутск, 1955.
13. Петров П.У Разгром Пепеляевской авантюры. -Якутск, 1955.
14. Башарин Г.П. Три якутских реалиста-просветите-ля. - Якутск, 1944.
15. Борисов С., Сурков А., Климович А. За правильное освещение истории якутской интеллигенции // Правда. -1951. - 10 дек.
16. Горохов С.Н. История интеллигенции в Якутии, 1917-1925 гг. : автореф. дис. ... канд. ист. наук. - Томск, 1970.
17. Горохов С.Н., Аммосов М.К. О роли интеллигенции в борьбе за установление и упрочение Советской власти в Якутии // Якутский архив : сборник статей и документов.
- Якутск, 1972. - Вып. 4.
18. Иванова А.А. Якутская партийная организация в период восстановления народного хозяйства. 19231925. - Якутск, 1968.
19. Аргунов И.А. У истоков социалистической культуры народов Якутии: О партийном руководстве начальным этапом культурной революции в Якутской АССР. 1920-
1927 гг. - Якутск, 1971.
20. Новгородов А.И. Борьба Красной Армии, партизанских отрядов и крестьян Якутии против колчаковщины // Ученые записки Московского областного института. - 1958. -Т. 38. - Вып. 2.
21. Rupen R. Buriat Intelligentsia // Far Eastern Quarteriy.
- Mich. - 1956. - №3. - May. 15.
22. Латышев А.С. Деятельность КПСС по осуществлению ленинской национальной политики и формирование социалистических наций. 1917-1937 гг.: по материалам Бурятской АССР, Якутской АССР, Хакасской АО : дис. ... канд. ист. наук. - Иркутск, 1982.
23. Санжиев Г. Л., Цибиков Б.Д. Вы клевещите, господин Рупен // Советская Россия. - 1959. - 4 июля.
24. Митупов Б.М., Санжиев Г. Л. Руководство Бурятской партийной организации культурной революцией в республике (1929-1937). - Улан-Удэ, 1962.
25. Осинский И.И. Формирование социалистической интеллигенции у народов Сибири. - Иркутск, 1984.
26. Востриков Н.И. Борьба за массы: Городские средние слои накануне Октября. - М., 1970.
27. Красильников С.А., Соскин В.Л. Интеллигенция Сибири в период борьбы за победу и утверждение Советской власти: 1917 - лето 1918 гг. - Новосибирск, 1985.
28. Красильников С.А. Конформизм российской интеллигенции как социальная ценность в ХХ веке (Дискуссионные заметки) // Интеллигенция России в конце ХХ века: Система духовных ценностей в исторической динамике: тез. докл. и сообщ. Всероссийской научной конференции, посв. памяти проф. В.Г Чуфаро-ва. - Екатеринбург, 1998.
29. Красильников С.А. Формирование советской интеллигенции Сибири в переходный от капитализма к социализму период. - Новосибирск, 1987.
30. Соскин В.Л. Общее образование в советской России: первое десятилетие. Ч. 1 (1917-1923). - Новосибирск, 1998.
31. Тотышев С.М. Учительство Хакасии в условиях установления Советской власти (по новым архивным материалам) // Хакасия в ХХ веке: хозяйственное и социальное развитие. - Абакан, 1995.
32. Артамонова Н.Я. Интеллигенция Восточной Сибири: опыт формирования и деятельности (конец Х1Х - середина ХХ вв.). - М., 2000.
33. Артамонова Н.Я. Учительство Восточной Сибири в первые послевоенные годы // Актуальные проблемы современной российской модернизации : материалы межвузовской научно-практической конференции, посвященной 10-летию Республики Хакасия, 25 мая 2001 г. / под ред. Л.В. Анжигановой, Н.Я. Артамоновой. - Абакан, 2001.
34. Антонов Е. «Если мы шли против соввласти...» (из истории движения конфедералистов в Якутии в 1927-
1928 гг.) // Полярная звезда. - 1995. - №2.
35. Антонов Е.П. Культурно-просветительное общество «Саха Омук» (1920-1928). - Новосибирск, 1998.
36. Антонов Е.П. Интеллигенция Якутии. - Якутск, 1998.
37. Пестерев В.И. Ксенофонтов: герой или бандит? // Молодежь Якутии. - 1992. - 12 февр.
38. Макаров Г.Г. Северо-Восток России в 1921-1922 годах. - Якутск, 1996.
39. Макаров Г.Г. Из истории общественно-политической мысли на Северо-Востоке России (70-е гг Х1Х - 1917). -Якутск, 1994.
40. Алексеев Е.Е. История национального вопроса в Якутии. - Якутск, 1998.
41. Дьяконова Н.Н. Якутская интеллигенция в национальной истории: судьбы и время (конец Х1Х - 1917). -Новосибирск, 2002.
42. Forsyth J. A History of the Peopels of Siberia. Russian s North Asian Coloni. 1581-1990. - Cambridge, 1992.
43. Соктоев И.А. Пути и методы формирования интеллигенции Бурятии // Актуальные проблемы истории интеллигенции Бурятии. - Улан-Удэ, 1999.
44. Шипаров Ю.С. Бурятская интеллигенция и общественно-политическая мысль Бурятии в начале ХХ в. -Улан-Удэ, 1993.
45. Выдающиеся бурятские деятели XVII - начала ХХ вв. - Вып. 1 / сост. Ш.Б. Чимитдоржиев, Т.М. Михайлов. - Улан-Удэ, 1994.
46. Харунов РШ. Формирование интеллигенции в Тувинской Народной Республике (1921-1944 гг.) : автореф. дис. ... канд. ист. наук. - Абакан, 2003.
47. Сат А.К. Формирование и развитие кадрового потенциала Тувы (1921-2004 гг.) : автореф. дис. ... канд. ист. наук. - Абакан, 2006.
48. Ховалыг С.С. Социальный состав руководящих кадров Тувинской Народной Республики в 1921-1928 годы // Актуальные проблемы истории и культуры Саяно-Алтая : сборник научных статей молодых исследователей. -Вып. 9 / под ред. В.Н. Тугужековой. - Абакан, 2008.
49. Меметов В.С., Данилов А.А. Интеллигенция и власть: к проблеме модернизации российской провинции в 30-е годы ХХ века // Личность и власть в истории России Х1Х-ХХ вв. - СПб., 1997.
