CC BY
67
Философские науки
УДК 282
Баринов Илья Александрович Iliya Barinov
ИНТЕГРАЦИЯ ИСЛАМА В КОНФЕССИОНАЛЬНОЕ ПОЛЕ ЗАБАЙКАЛЬЯ (1820-1917 гг.)
INTEGRATION OF ISLAM INTO A CONFESSIONAL FIELD OF TRANSBAIKALIE (1820-1917)
Дан анализ основных факторов, способствующих вхождению ислама в конфессиональное поле Забайкалья. Определены основные направления интеграции — социальное, экономическое и политическое. Подчеркивается, что в 1990-х гг. участники возрожденной мусульманской общины Забайкальского края, столкнувшись с неприятием местного населения, создали упрощенный интеграционный образ дореволюционной истории ислама
Ключевые слова: ислам, суннизм, Забайкалье, татары, азербайджанцы, интеграция
In article the author allocates and analyzes the major factors promoting occurrence of Islam in a confessional field of Transbaikalie. The author also defines the main directions of integration — social, economic and political. In the work it is emphasized that in the 1990th participants of the revived Muslim community of Zabaikalsky Krai, having faced rejection by their part of local population, created the simplified integration image of pre-revolutionary history of Islam
Key words: Islam, sunnizm, Transbaikalie, Tatars, Azerbaijanians, integration
Появление ислама в Забайкалье относится к середине 1820-х гг. Это подтверждают архивные документы. Так, 16 августа 1828 г. в Михайло-Архангельской церкви Читы крестили «Абдулу Псилямо-ва, из татар» [31, С. 70]. А в апреле 1865 г. крестьянин Рахметула Губайдулин написал военному губернатору Н. Дитмару: «В 1833 г. на 25 декабря сгорела наша богомолен-ная мечеть, бывшая в Новокургатайском селении. И так как до настоящего времени значительно приумножилось татарского племени (в числе 25 домохозяев), но, не имея мечети для отправления по магометанскому обряду молебствований и праздников, выбран я доверенным о построении новой мечети» [6, С. 6].
Интеграции ислама в конфессиональное поле региона, на наш взгляд,
способствовали, такие факторы, как по-ликонфессиональность и связанная с ней толерантность местного населения, закрытость и малочисленность мусульманской общины, отсутствие прозелитизма со стороны исламского духовенства и поддержка местной администрации. Их содержание состояло в следующем:
Поликонфессиональность сложилась в Забайкалье задолго до появления здесь первых мусульман. Как отмечает А.В. Жуков [11, C. 16], она сформировалась благодаря:
а) трансграничному положению региона, соседствующего с Монголией и Китаем;
б) миграционной политике Российской империи, направлявшей сюда представителей разнообразных слоев — военных, ученых, миссионеров, инженеров, крестьян-переселенцев;
в) статусу «края каторги и ссылки».
По замечанию В.В. Перинова, «до начала ХХ в., времени отмены массовой ссылки в Сибирь, регион, обладая определенной уголовной спецификой, по степени добровольной колонизации значительно уступал Западной Сибири» [24, С. 4].
В конце XVII в. главенствующее положение в Забайкалье заняла Русская Православная Церковь. Укреплялись и позиции альтернативных конфессий — буддизма и старообрядчества. Буддизм начал широко распространяться среди монголоязыч-ных племен Забайкалья в конце XVI в., а в 1741 г. был узаконен указом императрицы Елизаветы Петровны «О положении ла-майского духовенства в Восточной Сибири» [12, с.441]. Ко второй половины XVIII в. относится начало распространения в регионе старообрядчества. Представителей этой конфессии ссылали сюда за участие в антиправительственных бунтах. Их число неуклонно росло. По мере распространения буддизма и православия и в связи с социально-экономическими изменениями в традиционном укладе эвенков и бурят шаманизм был вытеснен на второй план, однако свое присутствие сохранил.
Одновременно с исламом в Забайкалье формируются и другие конфессии. Так, в 1830-х гг. в мемуарах декабристов впервые упоминаются иудеи [14, С. 203], «выдворяемые на поселение и сосланные из Европейской России» [32, С. 21]. Польские и литовские католики, сосланные на нерчинские заводы после антироссийского восстания 1830-х гг., создают в крае первые приходы Римско-Католической Церкви [20, С. 39]. На первую половину XIX столетия пришлась и деятельность Английской духовной миссии, просуществовавшей в Забайкалье с 1818 по 1840 гг. Ее участники — представители протестантских деноминаций, занимались составлением учебников и словарей монгольского языка, книгоиздательством, вели просветительскую деятельность среди бурятского населения [30, С. 12].
Важным фактором стала закрытость мусульманской общины, представители которой компактно проживали в Читинском,
Верхнеудинском, Баргузинском и Нерчин-ско-Заводском округах. Причем в первых двух была сосредоточена основная часть мусульманского населения— 83,9 % [25, С. 18]. В Читинском округе мусульмане облюбовали как сам областной центр, так и Александровскую и Усть-Илинскую волости. В Нерчинском округе они селились в Сретенской станице, а в Нерчинско-Завод-ском — в Шилкинской волости. Наибольшее число «магометан» было в Верхнеудинском округе, где уже в 1861 г. проживали 269 представителей этой религии [4, С. 9]. По мнению Л.В. Кальминой, тяга к соплеменникам «диктовалась тем, что на первых порах у них было проще получить кров или денежную помощь» [15, С. 88].
Интеграции ислама способствовала и малочисленность мусульманской общины. В 1861 г. в Забайкалье насчитывались 311 представителей этой религии [4, С. 9], в 1894 г. - 1914 человек, в 1897 - 2221, в 1899 - 2403, в 1900 - 2260, а в 1905 в области проживали 4566 «магометан» [17, С. 131]. В начале ХХ в. «магометане» составляли лишь около полупроцента от всего населения Забайкальской области, что во многом объясняется демографическими особенностями этой диаспоры. По данным переписи 1897 г., на одну тысячу мужчин-мусульман приходилось 530 женщин [18, С. 189]. Диспропорция по признаку пола связана с тем, что семьи ссыльных в Сибирь не стремились. В результате мусульманская семья в Забайкалье утратила свои конфессиональные особенности - полигамию и многодетность [25, С. 19].
Благоприятным фактором стало отсутствие прозелитизма со стороны исламского духовенства. Оно позволило мусульманам не подвергаться критике православных миссионеров, с которой в это время столкнулась, к примеру, Буддийская Сангха [26, С. 41]. Более того, в 1905 г. Забайкальская духовная консистория дала добро на строительство в Чите суннитской мечети, уведомив главу региона, что «со стороны Забайкальского Епархиального начальства не имеется препятствий к постройке по Ленской улице магометанской мечети» [5, С. 1].
При этом мусульмане дореволюционного Забайкалья испытывали влияние православных миссионеров, стремящихся приобрести для епархии «новых чад». За 15 лет, с 1898 по 1913 гг., в православие крестились 45 мусульман [17, С. 131]. Взамен их частично освободили от уплаты налогов и воинской службы. Татары-переселенцы получали дополнительные льготы [16, С. 99].
Еще одним фактором, способствовавшим интеграции, являлась поддержка местной администрации, рассматривавшей «магометан» как колонизационный ресурс для освоения необжитых территорий [16, С. 97]. Для этого власти старались селить мусульман в отдаленных местах области, с одной стороны, дистанцируя их от городского населения, с другой — заселяя малообжитые земли. Кроме того, неукоснительно соблюдалось условие — численность диаспор не могла превышать третьей части коренного населения [25, С. 17]. Тем не менее, количество «магометан» в городах непрерывно росло. В 1905 г. 824 мусульманина проживали в Чите, 1800 — в Верх-неудинске (современный Улан-Удэ), 42 — в Мысовке, 17 — в Троицкосавске и 16 — в Нерчинске [17, С. 131].
Уже в 1820-х гг., задолго до подписания императором Николаем II манифеста «Об укреплении начал веротерпимости», забайкальские чиновники начали разрешать строительство мечетей на условии включения их в подчиненное государству Оренбургское Магометанское Духовное собрание [6, С. 6].
В Чите на подобные прошения долгое время отвечали отказом, и верующим приходилось молиться в приспособленном для этого здании. В январе 1903 г. мещанин С. Хайбуллин ходатайствовал перед военным губернатором Забайкальской области И. Надаровым о разрешении построить мечеть в областном центре. Губернатор в ответ связался с Оренбургским духовным правлением, которое поддержало замысел [17, С. 131]. Решение вопроса затянулось до 1905 г. и было принято в рамках общероссийской политики расширения пределов веротер-
пимости, которую правящие верхи страны стали проводить под влиянием общественного движения, усилившегося в первые годы ХХ в. За короткое время, с 1905 по 1907 гг., на участке, принадлежавшем старейшине мусульман Р. Нигматуллину, по проекту архитектора Ф.Е. Пономаревым воздвигли мечеть. С этого момента «бразды правления» религиозной жизнью мусульман взял мулла Исмаил Султан Галеев, носивший также титул «ахуна» — исламского судьи, вершащего правосудие на основе шариата [8, С. 9]. Председателем «магометанского общества» стал К. Хайрутдинов, товарищем председателя — С. Ахтямов, а казначеем — А. Муратаев [17, С. 131].
В 1907 г. разрешения на строительство мечети добилась и мусульманская община Верхнеудинска. Ее возведение завершилось в 1912 г. Первым муллой Верхнеудинской татарской мечети избран Г. Хауруллин [24, С. 6]. Культовые сооружения создавались и в других населенных пунктах. К примеру, в Государственном архиве Забайкальского края хранится прошение крестьянина села Елизаветино Читинского уезда Ю. Шарыпова о «разрешении построить новую мечеть на месте старой» [7, С. 58].
К этому времени мусульмане были окончательно «встроены» в систему государственного управления [1, С. 35], а их духовные лидеры имели хорошее жалованье, могли свободно выезжать в Мекку для совершения хаджжа, строить мечети, открывать медресе и издательства, обязуясь взамен следить за моральным обликом верующих и гарантировать их лояльность императору. Конец XIX — начало ХХ вв. называют «золотым веком» мусульман России: в это время их сообщество стало одним из уважаемых в исламском мире [28, С. 20].
Начавшись в 1820-х гг. интеграция мусульман в региональное сообщество происходила, на наш взгляд, по трем основным направлениям — социальному, экономическому и политическому.
Социальная интеграция. Подобно католической, лютеранской и старообрядческим общинам, основу мусульманско-
го сообщества первоначально составляли ссыльные и члены их семей. Большинством сосланных являлись уголовники - воры, убийцы и конокрады [25, С. 17]. Политзаключенных среди мусульман были единицы. Прежде всего, к их числу относились участники сепаратистских движений на Северном Кавказе и в Средней Азии, такие как Хан Магомет Атанадес, осужденный за «намерение ниспровергнуть русское правительство в Аму-Дарьинском отделе» [23, С. 24] и помещенный 21 сентября 1880 г. в тюрьму Средне-Карийского прииска. Тяжесть совершенных преступлений закрывала возможность вернуться на родину, и после отбытия срока мусульмане оставались в регионе, записывали себя и своих детей в податное сословие и постепенно интегрировались в местное общество.
Лишь к концу XIX в. социальный состав мусульманского сообщества стал изменяться. Так, на момент проведения переписи 1897 г., наиболее многочисленную группу мусульман (около четверти от их общего числа) составили оседлые татары, занимавшиеся сельским хозяйством. Часть из них совмещала земледелие с работой на золотых приисках, торговлей и другими видами деятельности. На втором месте находились занятые в добывающей промышленности. Последователи пророка Мухаммада встречались и среди строителей [24, С. 5]. Столь не престижный род занятий был связан с низким уровнем светского образования мусульман и плохим знанием ими русского языка - грамотных среди мусульман Забайкалья было 15 %, уровень женской грамотности составлял 7,2 %, мужской -17,7 %. Никто из мусульман не мог похвастать средним и, тем более, высшим образованием [25, С. 15]. Низкий социальный статус был связан и с тюремным прошлым многих из них.
С конца XIX в. мусульмане начали служить в Забайкальском казачьем войске. Однако их представительство в нем было малочисленным [29, С. 378]. Внимания заслуживают азербайджанцы Али Ага Шихлинский и Самедбек Садыхбек-оглы Мемандаров, которые в составе ЗКВ
участвовали в китайском походе 1900 г. и в Русско-японской войне [34, С. 30]. Подполковник Самедбек Мемандаров в 1898 г. был прикомандирован к Забайкальскому артиллерийскому дивизиону, расквартированному в Нерчинске. Сюда же в мае 1900 г. прибыл Али Шихлинский, зачисленный старшим офицером первой батареи дивизиона. В 1903 г., после подавления «боксерского восстания», они вновь вернулись в Забайкалье, где служили до марта 1904 г., когда были направлены на войну с японцами [34, С. 30].
Государственная политика по отношению к военнослужащим-мусульманам была непоследовательной. С одной стороны, правительство принимало меры по привлечению исламского духовенства в армию, а с другой - продолжало считать своими задачами контроль за деятельностью мулл и обращение мусульман в православие. Указом от 16 июня 1851 г. император повелевал «нижним чинам из магометан, принявшим православную веру, выдавать в награду по 7 руб. 15 коп. серебром каждому из государственного казначейства». Некоторые послабления в отношении мусульманского духовенства произошли только в начале ХХ в. и особенно после принятия Николаем II документа «Об учреждении штатного магометанского духовенства в войсках», согласно которому жалование мусульманских священнослужителей было приравнено к жалованию представителей других конфессий. В эти же годы в военных уставах стало обязательным освобождение мусульман от занятий и нарядов в дни религиозных праздников [10, С. 25].
Дальнейшему изменению социального состава способствовали столыпинская аграрная реформа и связанный с ней приток татарских крестьян, селившихся в городах и селах Забайкальской области с 1905 г. С Забайкальем они - выходцы из Волжско-Уральского региона - связывали надежды заработать деньги, сделать карьеру и избежать крайностей этнической политики, с которыми сталкивались их единоверцы в западных регионах империи [16, С. 99].
Экономическая интеграция. В конце XIX — начале ХХ вв. татарские купцы завязали прочные торговые связи с Монголией, Китаем и Манчжурией. Толчком к их развитию стало строительство транссибирской магистрали и Китайской Восточной железной дороги. Многие татары стали переезжать из Забайкалья в Харбин, Хайлар и Цицикар [22, С. 247].
Благодаря коммерческим способностям, национальной и религиозной сплоченности татары быстро добивались успехов. Они обзаводились собственными домами, торговыми и промышленными предприятиями и быстро занимали видное положение в таких отраслях, как торговля пушниной, шерстью, шкурами, мануфактурой, готовыми платьями.
В Чите мусульмане торговали кондитерскими изделиями, фруктами, хозяйственными товарами, одеждой и мехами [19, С. 42]. В городе знали таких крупных купцов, как Бухимуллин и братья Шафигулли-ны, чей годовой оборот достигал 60 тысяч рублей. Вес в обществе имели бакалейщики Б. Гениатуллин, Р. Ибрагимов, И. Ниязев, А. Шафиев, торговец фруктами Нагидулин, торговец одеждой и обувью Х. Селиханов, галантерейщик К. Урманчеев, купцы И. Алиев, Д. Баязитов, А. Урианчеев и другие. Многие из них были и крупными домовладельцами [21, С. 149]. До конца 1920-х гг. читинцам была известна фабрика кондитерских изделий товарищества «НУР».
Политическая интеграция. В начале 1917 г. крепкая и состоятельная мусульманская община выдвинула своих представителей, М. Абдулкасин и В. Замалетдинов, в гласные Читинской городской думы [21, С. 149].
В этническом составе забайкальской общины в канун Февральской революции преобладали татары — они составляли 79 % от общего числа мусульман, хотя в области также жили сарты, турки, башкиры, киргизы, персы, чеченцы, черкесы, а свыше 250 уйгуров были расселены вдоль железнодорожной линии [25, С. 25].
Помимо этого, с 1915 г. в Читу, Ан-типиху, Песчанку [13, С. 2], Сретенск, Даурию и Баргузин начинают прибывать
турецкие военнопленные — участники Первой мировой войны. К 1917 г. их насчитывалось более 600 [33, С. 146]. Среди пленных оказался и командующий османской армии Исхан-паша Ридван. Правда, он недолго «гостил» в забайкальской столице: в 1915 г. иркутский купец Ш. Шафигуллин и мулла Абдурашидов организовали его побег, изготовив для него подложные документы. Вместе с генералом в Монголию бежали и другие турецкие военнопленные [9, С. 18].
Богатый этнический состав объяснял и конфессиональную неоднородность: помимо исповедуемого большинством мусульман суннитского направления ислама, с 1907 по 1919 гг. в Забайкалье действовало и шиитское общество.
В 1908 г. шииты направили руководству региона просьбу разрешить им зарегистрировать свой приход. Рассмотрев ходатайство, военный губернатор официально учредил в Чите особый магометанский шиитский приход, собрания которого теперь беспрепятственно проводились в доме городского муллы Аль-Кербалая-Кегрима-на-оглы [3, С. 9]. Стремительное развитие шиитского общества вызвало недовольство мусульман-суннитов, которые в эти годы вели переговоры о строительстве в Чите второй мечети на Уссурийской улице (ныне ул. Чкалова) [17, С. 131].
В 1912 г. верующие выступили с инициативой начать строительство шиитской мечети на Бульварной улице (ныне им. Бабушкина), а в 1913 г. мулла Аль-Керба-лай-Кегриман-оглы обратился к военному губернатору А. Кияшко с ходатайством о разрешении сбора пожертвований на постройку этой мечети. 13 марта того же года губернатор ответил: «Принимая во внимание, что на построение мечети в Чите не имеется согласия Закавказского шиитского духовного правления, и что число магометан-шиитов в городе Чите не соответствует требованиям 155 статьи Устава строительного, вышеприведенное ходатайство муллы Кигриманова, как не отвечающее требованиям закона, мною оставлено без внимания» [3, С. 37]. Следует уточнить: согласно закону, для строительства мечети, действи-
тельно, требовалось не менее двухсот самостоятельных домовладельцев, однако в городах Сибири в связи с малочисленностью мусульман зачастую допускались послабления [24, С. 6]. Возможно, военный губернатор отказал шиитам, чтобы не обострять их конфликт с суннитами.
К 1917 г. интеграция малочисленной, но этнически и конфессионально разнообразной мусульманской общины в местное население завершилась, чему свидетельствует вовлеченность ее представителей в политику, торговлю, сферу услуг, военное и железнодорожное дело.
В 1990-х гг. татары, участвовавшие в возрождении мусульманской общины Читинской области, столкнувшись с неприятием части местного населения, начали изучать дореволюционную историю своей конфессии, чтобы «воздать должное уважение предшественникам и черпать в ней силы для преодоления нынешних трудностей» [27, С. 30]. В итоге, они создали упрощенный интеграционный образ, из которого вычеркнули этническую и конфессиональную неоднородность своей общины, ее ссыльнокаторжное прошлое. «История ислама в Забайкалье начинается с 70-80 гг. XIX в., когда в Чите образовалась мусульманская община, состоявшая, главным образом, из проживающих в городе татар, а также нескольких персов, перешедших в русское подданство», - эта цитата из работы Г.С. Ахмедьянова «Ислам в Забайкалье» [2, С. 39] стала расхожей и представила мусульман дореволюционного периода, как миролюбивых татар, занимавшихся торговлей и сельским хозяйством.
Подведем итоги.
1. Интеграция ислама в конфессиональное поле Забайкалья началась в 1820-х гг. Ей способствовали:
а) поликонфессиональность региона, сложившаяся задолго до появления здесь первых мусульман;
б) закрытость и малочисленность мусульманской общины;
в) отсутствие прозелитизма со стороны исламского духовенства, позволившее избежать критики православных миссионеров;
г) поддержка местной администрации, рассматривавшей «магометан», как колонизационный ресурс для освоения необжитых территорий.
2. Основу мусульманского сообщества первоначально составляли ссыльные и члены их семей. Большинством сосланных являлись уголовники. Тяжесть совершенных преступлений закрывала для них возможность вернуться на родину, и после отбытия срока мусульмане оставались в регионе, записывали себя и своих детей в податное сословие и постепенно интегрировались в местное общество. В этническом составе преобладали татары - они составляли 79 % от общего числа мусульман, хотя в области также жили сарты, турки, башкиры, киргизы, персы, чеченцы, черкесы, уйгуры. С 1915 г. сюда начинают прибывать турецкие военнопленные. Богатый этнический состав объяснял и конфессиональную неоднородность: помимо исповедуемого большинством мусульман суннитского направления ислама, с 1907 по 1919 гг. в Забайкалье действовало шиитское общество.
3. Интеграция ислама происходила, на наш взгляд, по трем основным направлениям - социальному, экономическому и политическому. Важную роль в этом процессе сыграли столыпинская аграрная реформа и связанный с ней приток татарских крестьян, селившихся с 1905 г. в городах и селах Забайкалья. Интеграция завершилась к 1917 г., чему свидетельствует вовлеченность представителей мусульманской общины в политику, торговлю, сферу услуг, военное и железнодорожное дело.
4. И хотя автору не удалось обнаружить образов ислама, бытовавших в Забайкалье до 1917 г., сама дореволюционная история мусульманской конфессии впоследствии легла в основу интеграционного образа, созданного в 1990-х гг. участниками возрожденной мусульманской общины Читинской области для повторной интеграции в конфессиональное поле региона. Из этого образа исчезли этническую и конфессиональную неоднородность своей общины, а также ее ссыльнокаторжное прошлое.
Литература_
1. Алексеев И. Л. Некоторые особенности исторической эволюции и политико-правового положения ислама и мусульман в Российской империи в XIX — начале ХХ веков (к вопросу о взаимовлиянии цивилизационных логик в российской истории) // Религиоведение. Благовещенск, АмГУ, 2002. № 2. 214 с.
2. Ахмедьянов Г.С. Ислам в Забайкалье // Забайкалье: наука, культура, жизнь. Чита, № 5, 2003. 88 с.
3. ГАЗК, ф. 1о, оп. 1, д. 4471, Документ об утверждении Аль-Кербалая-Кегримана-оглы в должности муллы Читинского магометанского прихода. 120 л.
4. ГАЗК, ф. 1о., о. 1, д. 7451, Донесения Се-ленгинского словесного суда военному губернатору Забайкальской области о магометанах и их мечетях, 1861-1864 гг. 19 л.
5. ГАЗК, ф. 8, оп. 1, д. 1432, Ответ Забайкальской Духовной Консистории военному губернатору Забайкальской области. 1 августа 1903 года. 3 л.
6. ГАЗК, ф. 1о., оп. 1, д. 6821, Прошение крестьян села Новокургатайского Усть-Илинской волости о разрешении им построить мечеть, 18651868 гг. 58 л.
7. ГАЗК, ф. 1стр., оп. 1, д. 469, Прошение граждан о разрешении им построить мечеть в селе Елзаветино, 1912-1913 гг. 836 л.
8. ГАЗК, ф. 1о, оп. 1, д. 4668, Уведомление читинского полицмейстера, направленное в Забайкальское областное правление. 27 сентября 1908 года. 14 л.
9. ГАРФ, ф. 102, оп. 232, д. 74, ч. 27, «Б». 18
л.
10. Дашковский П.К., Шерщнева Е.А. Проблема формирования военного мусульманского духовенства в Российской империи во второй половине XIX — начале ХХ вв. // Религиоведение. Благовещенск: АмГУ, 2012. № 3. 224 с.
_References
1. Alekseev I.L. Religiovedenie. [Religious Studies]. Blagoveshchensk, AmGU, 2002. no 2. 214 p.
2. Ahmediyanov G.S. Zabaykalie: nauka, kul-tura, zhizn. [Transbaikalie: science, culture, life]. Chita, no 5, 2003. 88 p.
3. GAZK, f. 1o, op. 1, d. 4471, Dokument ob utverzhdenii Al-Kerbalaya-Kegrimana-ogly v dolzh-nosti mully Chitinskogo magometanskogo prihoda. 120 l. [GAZK, f. 1o, Op. 1, 4471 on, the approval of Al- Karbala - Kegrimana - oglu a mullahs of Chita Mohammedan parish. 120 p.].
4. GAZK, f. 1o., o. 1, d. 7451, Doneseniya Se-lenginskogo slovesnogo suda voennomu gubernatoru Zabaykalskoy oblasti o magometanah i ih meche-tyah, 1861-1864 gg. 19 l. [GAZK, f. 1o., Fr. 1, file 7451, Reports of the Selenga verbal judgment military governor of Transbaikal region of the Mohammedans and their mosques , 1861-1864 . 19 l.].
5. GAZK, f. 8, op. 1, d. 1432, Otvet Zabaykal-skoy Duhovnoy Konsistorii voennomu guberna-toru Zabaykalskoy oblasti. 1 avgusta 1903 goda. 3 l. [GAZK, f. 8, Op. 1, file 1432, The answer of the spiritual consistory to the military governor of Transbaikal region. August 1, 1903. 3 p.].
6. GAZK, f. 1o., op. 1, d. 6821, Proshenie krestiyan sela Novokurgatayskogo Ust-Ilinskoy vo-losti o razreshenii im postroit mechet, 1865-1868 gg. 58 l. [GAZK, f. 1o., Op. 1, file 6821, Petition of the peasants of the village of Ust-Novokurgataysk Ilinsky township for permission to build a mosque, 1865-1868 gg. 58 l.].
7. GAZK, f. 1str., op. 1, d. 469, Proshenie gra-zhdan o razreshenii im postroit mechet v sele Elzavetino, 1912-1913 gg. 836 l. [GAZK, f. 1str. , Op. 1, file 469, Petition of citizens for permission to build a mosque in the village of Elzavetino, 1912-1913. 836 l].
8. GAZK, f. 1o, op. 1, d. 4668, Uvedomlenie chitinskogo policmeystera, napravlennoe v Zabaykal-skoe oblastnoe pravlenie. 27 sentyabrya 1908 goda. 14 l. [GAZK, f. 1o, Op. 1, file 4668, Notice of Chita police chief , aimed at Transbaikal regional board. September 27, 1908 . 14 l.].
9. GARF, f. 102, op. 232, d. 74, ch. 27, «B». 181. [GARF, f. 102, Op. 232, 74, Part 27, «B». 18 l.].
10. Dashkovsky P.K., Shershhneva E.A. Religiovedenie. [Religion Studies]. Blagoveshhensk: AmGU, 2012. no 3. 224 p.
11. Жуков А.В. [и др. ]. Современная религиозная ситуация в Восточном Забайкалье. Чита: Читинский обл. краевед. музей им. А.К. Кузнецова, 2003. 160 с.
12. Жуковская Н.Л. Историко-культурный атлас Бурятии. Основной том. Москва: ИПЦ Дизайн. Информация. Картография, 2001. 680 с.
13. Забайкальская новь. Чита, № 3444, 1920.
8 с.
14. Завалишин Д.И. Воспоминания. Москва: Захаров, 2003. 608 с.
15. Кальмина Л.В. Еврейские общины Восточной Сибири (середина XIX века - 1917 год): дис. ... д-ра истор. наук. Иркутск: ИГУ, 2003. 583 с.
16. Кальмина Л.В. Этническая политика самодержавия и некоренные этнические группы в Байкальском регионе. Тюмень: Ин-т проблем Севера СО РАН, 2009. 137 с.
17. Кириллов И.И. Очерки истории Восточного Забайкалья. Читинская область: в 2 т. Т. 1. Чита: Экспресс, 2007. 172 с.
18. Козулин А.В. Демографические процессы в Забайкалье (конец XIX - начало ХХ века). Улан-Удэ: БГУ, 2004. 224 с.
19. Константинова Н.Н. «Не может произойти соблазна в вере.» // Забайкалье: наука, культура, жизнь. Чита: Забайкальский печатный дом, № 5, 2003. 88 с.
20. Кудрявцев С.В. Католицизм на забайкальской земле / С.В. Кудрявцев // Забайкалье: наука, культура, жизнь. - Чита: Забайкальский печатный дом, №4, 2003. - 88 с.
21. Лобанов В.Г. Старая Чита. Чита: Чита, 2001. 270 с.
22. Мелихов Г.В. Белый Харбин: середина 1920-х. Москва, Русский путь, 2003. 440 с.
23. Патронова А.Г. Государственные преступники на Нерчинской каторге (1861-1895 гг.): библиографический справочник. Ч. I (А-И). Чита: За-бГПУ, 1999. 215 с.
24. Перинов В.В. Мусульманская община Вер-хнеудинска в конце XIX - начале ХХ вв.: социальный портрет. // Вестн. Бурят. гос. ун-та. Улан-Удэ: БГУ, 2009. № 7. 150 с.
25. Перинов В.В. Мусульмане в Забайкалье: середина XIX в. - 1917 г.: автореф. дис. ... канд. ист. наук. Улан-Удэ: ИМБИТ СО РАН, 2010. 27 с.
11. Zhukov A.V. [i dr.]. Sovremennaya re-ligioznaya situatsiya v Vostochnom Zabaykalie. [Contemporary religious situation in the Eastern Transbaikal region]. Chita: regional local historian museum named after A.K. Kuznetsov, 2003. 160 p.
12. Zhukovskaya N.L. Istoriko-kulturny atlas Buryatii. Osnovnoy tom. [The Historical and Cultural Atlas of Buryatiya. The primary volume]. Moscow: IPC Dizayn. Informatsiya. Kartografiya, 2001. 680 p.
13. Zabaykalskaya nov. [Transbaikal virgin soil]. Chita, no. 3444, 1920. 8 p.
14. Zavalishin D.I. Vospominaniya. [Memories]. Moscow: Zaharov, 2003. 608 p.
15. Kalmina L.V. Evreyskie obshhiny Vostoch-noy Sibiri (seredina XIX veka — 1917 god): dis. ... d-ra istor. nauk. [The Jewish communities of Eastern Siberia (the middle of the XIX century — 1917 ): Dis. ... Doctor hist. sciences]. Irkutsk: Irkutsk State University, 2003. 583 p.
16. Kalmina L.V. Etnicheskaya politika samod-erzhaviya i nekorennye etnicheskie gruppy v Baykals-kom regione. [Ethnic policy of the autocracy and non-indigenous ethnic group in the Baikal region]. Tyumen: Institute for Northern Problems SO RAN, 2009. 137 p.
17. Kirillov I.I. Ocherki istorii Vostochnogo Zabaykaliya. Chitinskaya oblast: v21. Vol. 1. [Studies of the history of the Eastern Transbaikalie. Chita Region: in 2 vol., Vol. 1]. Chita Express, 2007 . 172 p.
18. Kozulin A.V. Demograficheskie protsessy v Zabaykalie (konets XIX — nachalo HH veka). [Demographic processes in the Transbaikal region (late XIX - early XX centuries)]. Ulan-Ude: BGU, 2004. 224 p.
19. Konstantinova N.N. Zabaykalie: nauka, kultura, zhizn. [Transbaikalie: science, culture, life]. Chita: Zabaikalsky Printing House, no 5, 2003. 88 p.
20. Kudryavtsev S.V. Zabaykalie: nauka, kul-tura, zhizn. [Transbaikalie: science, culture, life]. Chita: Zabaikalsky Printing House, no 4, 2003. 88 p.
21. Lobanov V.G. Staraya Chita. [Old Chita]. Chita, 2001. 270 p.
22. Melihov G.V. Bely Harbin: seredina 1920-h. [White Harbin : mid — 1920 s]. Moscow, Russian way, 2003. 440 p.
23. Patronova A.G. Gosudarstvennye prestupni-ki na Nerchinskoy katorge (1861-1895 gg.): biblio-grafichesky spravochnik. Ch. I (A-I). [State criminals in Nerchinsk prison (1861-1895 gg. ) Bibliography . Part I ( A -I)]. Chita: ZabGPU, 1999. 215 p.
24. Perinov V.V. Vestn. Buryat. gos. un-ta. [Bulletin. Buryat. State. Univ.] Ulan-Ude: BGU, 2009. no 7. 150 p.
25. Perinov V.V. Musulmane v Zabaykalie: seredina XIX v. — 1917 g.: avtoref. dis. ... kand. ist. nauk. [Muslims in the Transbaikal region : the middle of the XIX century. — 1917: Abstract dis. ... candidate
26. Петряев Е.В. Краеведы и литераторы Забайкалья: библиограф. указ. Чита: Чита, 1981. 128 с.
27. Секерин В.П. Религии на карте Забайкалья. Чита: Росток, 1995. 80 с.
28. Силантьев Р. Новейшая история ислама в России. Москва: Алгоритм, 2007. 576 с.
29. Смирнов Н.Н. Слово о забайкальских казаках: Исторический очерк-хроника. Волгоград: Комитет по печати, 1994. 608 с.
30. Тиваненко А. В. История Английской духовной миссии в Забайкалье (начало XIX столетия). Улан-Удэ: Домино, 2009. 251 с.
31. Храмова Л.В. Тот храм, построенный из бревен. Чита: Экспресс, 2012. 140 с.
32. Чащин А. Сретенск. Страницы истории. Чита: Экспресс, 2009. 256 с.
33. Черенщиков О.Ю. Сретенский район: история и современность: сб. ст. и матер. Чита: Экспресс, 2010. 568 с.
34. Шихлинский А.А. Мои воспоминания. Баку: Азернешр, 1984. 200 с.
Коротко об авторе _
Баринов И.А., аспирант, Забайкальский государственный университет, г. Чита, Россия ilya-31@yandex.ru
Научные интересы: вероисповедание, ислам
hist. sciences]. Ulan-Ude: IMBIT SO RAN, 2010. 27 p.
26. Petryaev E.V. Kraevedy i literatory Zabayka-liya: bibliograf. ukaz. [Local historians and writers of Transbaikalie: bibliographic decree]. Chita: Chita, 1981.128 p.
27. Sekerin V.P. Religii na karte Zabaykaliya. [Religion on the map of Transbaikalie]. Chita: Rostok, 1995.80 p.
28. Silantiev R. Noveyshaya istoriya islama v Rossii. [Recent history of Islam in Russia]. Moscow: Algorithm, 2007. 576 p.
29. Smirnov N.N. Slovo o zabaykalskih kaza-kah: Istorichesky ocherk-hronika. [Word about the Transbaikal Cossacks: Historical Review — Chronicle]. Volgograd: Committee on Printing, 1994. 608 p.
30. Tivanenko A.V. Istoriya Angliyskoy duhovnoy missii v Zabaykalie (nachalo XIX stoleti-ya). [History of the English Church Mission in Transbaikal region (beginning of the XIX century )]. Ulan-Ude: Domino, 2009. 251 p.
31. Hramova L.V. Tot hram, postroenny iz breven... [That church, built of logs ...]. Chita: Express, 2012.140 p.
32. Chashhin A. Sretensk. Stranitsy istorii. [Sre-tensk . Pages of history]. Chita: Express, 2009. 256 p.
33. Cherenshhikov O.Yu. Sretensky rayon: istoriya i sovremennost: sb. st. i mater. [Sretensk district: past and present : collection of articles and materials]. Chita Express, 2010. 568 p.
34. Shihlinsky A.A. Moi vospominaniya [My memories]. Baku: Azerneshr, 1984. 200 p.
_ Briefly about the author
I. Barinov, postgraduate, Transbaikal State University, Chita, Russia
Scientific interests: religion, Islam
