CC BY
78
ИСТОРИЯ И ПОЛИТОЛОГИЯ
УДК 320
ББК Ф02(0)
Н.А. Масалова
г. Чита
Интегративная идеология в России - первый опыт (на примере идеологии партии кадетов)
Статья посвящена изучению разработки интегративной, т. е внеклассовой идеологии партии кадетов. В работе представлены содержательный и организационный аспекты данной партийной идеологии. Показано, что её содержание было основано на учениях кадетов-неокантианцев, утверждающих в качестве должного принципа отношение государства и личности, а значит, и политики, и законодательства - солидарность. В организационном аспекте подчеркивается неопределенность социальной базы интегративной идеологии и бескомпромиссность конфликта кадетов и монархического правительства в их борьбе за право представлять интересы общества в целом. В статье также представлен анализ политического и правового потенциала интегративной идеологии.
Ключевые слова: интегративная идеология, кадеты, неокантианцво, солидарность.
N.A. Masalova
Chita
Integrative ideology in Russia: first experience (constitutional democrats ideology)
The article deals with the integrative or nonclass ideology of Constitutional Democrats' party. Both the content and the organizational pattern of this ideology are brought to light. The content of the ideology was based on the teachings of new Kant followers who stated that the state and people should interact on the principle of solidarity. The organizational aspect is characterized by uncertain social basis of the integrative ideology.
Key words: integrative ideology, Constitutional democrats, solidarity.
В российском партийном пространстве начала ХХ в. по результатам выборов в первую Государственную Думу наиболее сильной оказалась партия кадетов.
В условиях конкурентной борьбы за власть в складывающейся на основе Манифеста 1905 г. системе представительной власти «сила» партии обуславливалась двумя факторами: социальной базой и идеологической ориентацией. Отвечая на политический вызов времени и решая стратегические партийные задачи, кадеты пытались предложить обществу интегративную идеологию, ориентированную на все слои общества.
Кадеты предпочли строить свою деятельность в качестве внеклассовой партии [3, с. 9 — 11]. По их замыслу основой деятельности такой партии должна стать внеклассовая идеология, т.е. идеология, претендующая на признание ее всем обществом в силу того, что она не провозглашала приоритетными чьи-либо групповые интересы.
Перед кадетами стояла вполне конкретная практическая задача: предложить обществу свою программу реформ, соответствующих условиям российской модернизации. Организационная сторона реализации этой задачи требовала идентификации себя в партийном пространстве в качестве «правящей» партии. В содержательном плане, для формулирования идеологии реформ, требовалось переосмысление классических либеральных концепций с учетом российских реалий. В этом случае либеральная интегративная идеология значительно повлияла бы на формирование ценностнонормативной основы общества, выступив в качестве универсального, внеклассового объединяющего принципа.
На уровне философии права кадеты-неокантианцы делают попытку преодолеть субъективизм кантовской трактовки взаимоотношений личности и государства, связав последнее с нравственностью и справедливостью. В целом, их понимание свободы и равенства основано на соединении этих понятий с понятием ответственности1. Из синтеза трех данных понятий и вытекает в конечном итоге характер социальных притязаний кадетских идеологов на создание внеклассовой идеологии.
1 Исключение составляет концепция Б.А. Кистяков-
ского. Его трактовка свободы личности ближе к классическому либерализму, хотя в целом он исходил из необходимости «возможности положительной свободы».
Классический либерализм не предполагает возможности идеологии, рассчитанной на признание со стороны всего общества и государства, т.к. подразумевает построение отношений личности и государства на основе отрицания друг друга. Это исключает возможность солидарного действия личности, общества и государства.
В учении кадетских либералов взаимодействие личности и государства предполагалось на основе новой этики, которая, с одной стороны, предполагает нравственную ответственность государства при определении целей и курса своей политики, а с другой стороны, личность, свобода которой определяется не только частным интересом, но и общественным идеалом. Этот общественный идеал только тогда станет основой для преобразования общества и государства, когда будет содержать некий объективный нравственный смысл, а не будет задаваться произвольно какой-либо политической силой. С точки зрения Новгородцева, это не может быть очередной утопией, поскольку не предполагает конечного преобразования в чьих-то интересах и построение совершенно нового общества, отрицающего государство [7, с. 294].
Кроме того, неолиберальный взгляд не предполагает сферу экономических интересов и отношений в качестве доминирующей в понимании гражданского общества и оно не понимается как совокупность противостоящих друг другу частных интересов. Социальную ориентацию таких позиций, на наш взгляд, определить невозможно. В этом и состоит главная особенность социальных притязаний кадетских идеологов. Они предлагали обществу такое восприятие государства, которое не зависит от социального положения личности. Государству же, в свою очередь, предлагались некие сверхдолж-ные цели, исходящие из отношения к человеку как к человеку, вне зависимости от его социального статуса, размера собственности и т.д.
Апелляция к субстанциональным, а не функциональным характеристикам личности исключает трактовку государства и общества как арены борьбы частных интересов. Следовательно, кадеты должны были предложить иной способ согласования интересов.
Они не считали взаимоотношения личности, общества, государства формальным договором. Солидарность, по мнению Котляревского, занимает то же место, что и гражданская религия у Руссо, обеспечивающая верность граждан общественному договору — место, «которое не может быть заполнено никакими учреждениями, никакой правовой нормой» [4. с. 347].
Солидарность здесь является нормативнонравственной основой общественного договора, т. е легитимирует его признанием взаимной ответственности личности и государства.
Интересна с этой точки зрения аргументация кадетов, используемая ими при анализе текущей политической практики. Так, участвуя в обсуждении вопроса о затратах на железнодорожное строительство, кадетский депутат А.И. Шингарев говорит, что оно не должно нанести ущерба культурной, хозяйственной жизни страны, призывает к осознанию того факта, что за все это строительство заплатит общество [8, с. 61 — 72]. В этих аргументах, безусловно, сильнее их нормативно-нравственное, а не экономическое содержание. Политика государства, следуя за рассуждениями парламентария А.И. Шингарева, должна быть более зависима от воли, потребности, ресурсов общества.
Выступление кадетской фракции, посвященное Амурской железной дороге, было не единственным выступлением такого рода. Приведем еще один пример. Ген. Куропаткин, говоря о размещении флота на Востоке, применяет следующую аргументацию: «Мы должны усвоить себе весьма важную и простую истину. Великая Держава отнюдь не может и не обязана навязывать трудную, тяжелую, мировую политику всякой части своих владений [8, с. 71]. В этих рассуждениях прослеживается та же мысль, что и в словах депутата А.И. Шингарева — интересы общества должны быть более ценными для государства.
Задача сохранения стабильности и самосохранения демократического государства в цивилизованном виде требует отношений между государством и обществом на началах взаимной ответственности, а не просто формального равенства, как условия честной конкуренции частных интересов. У кадетов солидарность не связана с понятием социального интереса. Поэтому-то концепция гражданской солидарности кадетских либералов не могла быть положена в основу чисто партийной идеологии, стратегическая задача которой состоит в определении социальной базы партии.
Идеологи кадетского либерализма предлагали обществу больше — новый общественный договор, новый должный способ взаимоотношения общества и государства.
Сильной стороной такого рода аргументации является ее общечеловеческая универсальность, т.к. в ней содержится призыв к такой норме поведения, которую очень трудно отвергнуть в силу ее моральной общепризнанности. Даже принимая сугубо практическое решение, политик оправдывает его, и в этом оправдании
соотносит свое решение с общепризнанными этическими нормами. В этом и состоит политический ресурс кадетской аргументации и возможность ее востребования в современных условиях российской модернизации. Слабой стороной такого рода этической аргументации является опять-таки ее социальная неопределенность, т.е. непонятно, на какие групповые интересы в обществе она работает.
Трудно не согласиться с современным исследователем проблем политической идеологии А.И. Соловьевым, который считает, что с утверждением идеологии как формы культуры изменился характер коммуникаций в обществе. Ее направление стало сверху вниз. Механизмом же интеллектуальной активности общества являлось общественное мнение, задаваемое наиболее развитой частью публики. Последнее неизменно влияло на позиции власти по наиболее значимым проблемам. Тем не менее, несмотря на то что идеологическая диагностика задавалась элитарными группами, она все же включала позицию населения [10, с. 10 — 11]. Тем самым, по мнению А.И. Соловьева, элитарные слои лидировали в оценке событий, в придании им политического значения и в конечном итоге в определении целей развития общества [10, с. 10].
Кадетская же претензия на лидерство, возможно, состояла в том, что они предлагали идеологические конструкции, содержащие этические нормы, которые невозможно было игнорировать при публичном принятии политических и правовых решений в силу их идеологической целесообразности и моральной общепризнанности.
Главной же установкой политической этики кадетов было утверждение о том, что государство должно способствовать утверждению солидарных (цивилизованных) отношений и исходить из понятия взаимных прав и обязанностей общества и государства. Причем цивилизованность отношений, по замыслу кадетов, предполагала создание условий для достойного и свободного существования каждого человека, а не способствование развитию свободного рынка и создание условий для возникновения и развития экономически сильного класса. При этом не предполагалось какое-либо ранжирование классов.
В условиях ограничения монархической власти в России в начале ХХ в. кадетский «кодекс государственной чести» был вариантом выхода из смыслового кризиса для власти, которая в силу самодержавного наследия любое ограничение себя трактовала как потерю силы и эффективности. Согласно утверждению современной
политической науки, идеология способствует становлению групповой сплоченности элит и неэлит. Кадетская же идеология рассчитана на такой тип коммуникаций, где нет жесткой связи между групповым социальным интересом и позицией элиты.
С точки зрения логики конкурентной борьбы партий за власть, такая постановка цели, на первый взгляд, может показаться не совсем удачной. Но с точки зрения обеспечения единства общества и государства более чем приемлемой. Однако нельзя сказать, что кадетские идеологи действовали в ущерб стратегическим задачам партии. Ведь Россия находилась в условиях модернизации, и ее потребность в либеральном законодательстве не оспаривалась даже монархической властью. В принципе кадетская партия работала на этот социальный заказ общества и в силу достаточно высокой юридической квалификации своих лидеров могла этот заказ выполнить. Юридическое значение предложения кадетской интегративной идеологии оказалось сильнее политического.
Кадетские идеологи ставили некие «сверх-должные» цели, единственно возможные при данном направлении развития правовой системы российского государства, заданном Манифестом 1905 г. Кроме того, в постановке этих целей кадетские либералы не ссылались на традиции или особенности российского общества и государства (сказывался западнический характер их концепций). Тем самым, можно сказать, их идеология соответствовала потребностям модернизации, особенно в обосновании концепции законодательства.
Таким образом, содержательный аспект кадетской идеологии мог стать одной из основ для решения и стратегических партийных задач, и предложением общезначимых целей в условиях западнического варианта российской модернизации. Деятельность конституционнодемократической партии могла стать фактором российской модернизации и стала им. Однако эффективность этих действий оказалась невелика.
Возникает вопрос о причинах невостребо-ванности кадетской идеологии. Ответ на этот вопрос требует уже анализа не столько содержательного, сколько организационного аспекта их идеологии. Под организационным аспектом идеологии, на наш взгляд, можно понимать то, каким образом происходит программное оформление и реализация основных идеологических принципов. На програмно-политическом уровне идеологии становится важным то, как решаются текущие политические задачи.
Любая идеология предполагает не только комплекс идей, но и политическую практику, оправданную определенными идеологическими принципами. Один из теоретиков в области политической идеологии К.Маннгейм, считает, что в идеологии должно быть активное побуждающее начало, зависящее от того, насколько определенный общественный слой связывает с ней свои групповые интересы и возможности своего влияния на общество и государство. От этого зависит и деятельность партий, и процесс принятия решения в парламенте1. Можно сказать, что от определенности социальной базы партии зависит преобразующий ресурс партийной идеологии.
Однако кадеты не считали свою идеологию чисто партийной, поэтому ресурс представительной власти использовался ими не в полной мере. Более того, реальные их действия в рамках формирующейся представительной системы говорят о сознательной установке на ценностный конфликт с монархическим правительством. Под ценностным конфликтом мы понимаем несовместимость двух концепций власти: представительной и самодержавной. Бескомпромиссность ценностного конфликта кадетов и монархического правительства отмечалась П.Н. Милюковым [6, с. 373 — 405].
Идентификация кадетами себя в качестве внеклассовой партии не противоречила задачам формирующейся системы представительной власти, опирающейся на партии. Благодаря требованию всеобщего избирательного права, позицию партии народной свободы нельзя назвать узкоклассовой, но можно назвать нереволюционной. Это достаточно точное определение своего места в партийном пространстве. Однако в эту систему (так как ее понимали кадеты) не вписывались действия монархического правительства. Необходимым свойством представительной власти, по мнению Милюкова, является ее демократический характер. Именно демократический метод (способ) принятия решений должен быть положен в основу действий власти. Однако лидер кадетской партии считает, что «...невозможность для современной власти допустить свободное общение между политически сознательными элементами демократии и демократическими массами делают неосуществимым главные обещания Манифеста 17 октября» [8, с. 7].
1 Маннгейм полагал, что заслуга марксизма (социа-
лизма) в том, что он обратил внимание на связь социальных интересов и процесса принятия решений в парламенте. См.: Маннгейм К. Идеология и утопия. // Политология: Хрестоматия / Под ред. М.А. Василика. М., 1999.
Партийные документы кадетской партии говорят о неприятии кадетами Манифеста 17 октября и основных законов 1906 г. в качестве неизменной основы политической системы России начала ХХ в. Иначе говоря, они не признавали того варианта представительной власти, который складывался в России на основе дарованной конституции, т. е отрицали существующую политическую систему в целом.
Первым актом, говорящим о вступлении кадетов в непримиримый конфликт с монархией, можно считать их реакцию на роспуск I Государственной Думы. Прежде всего речь идет о Выборгском воззвании 10 июля 1906 г. «Народу от народных представителей». В этой декларации содержалось прямое обращение к народу и призыв к гражданскому неповиновению. Народные представители призывали до созыва народного представительства не давать ни копейки в казну, ни одного солдата в армию [2, с. 328], говорили о том, что граждане вправе это сделать. Они обвиняли правительство в произволе — «Целых семь месяцев правительство будет действовать по своему произволу и будет бороться с народным движением, чтобы получить послушную, угодливую Думу, а если ему удастся совсем задавить народное движение, оно не соберет никакой Думы» [2, с. 327].
Таким образом, определялись своего рода притязания кадетов к российскому обществу. Можно сказать, что в выборгском воззвании моделировался вариант должного социального поведения. Каждый гражданин общества должен осознавать, что не может быть совершено какого-либо действия правительства без согласия народа. Власть правительства без парламента нелегитимна, и гражданин вправе ей не повиноваться. Такая категоричная позиция принципиально либеральна и очень радикальна.
Более сдержанная позиция на роспуск I Государственной Думы нашла отражение в «Протоколах ЦК конституционно-демократической партии». В протоколе от 2.08.1906 г. основная мысль большинства выступлений сводится к тому, что к роспуску Думы крестьяне относятся неодобрительно, к выборгскому воззванию — нейтрально, его исполнение маловероятно [9, с. 92 — 106]. Иначе говоря, налицо расхождение реального варианта социального поведения и предполагаемых должных действий гражданина.
Речь идет не о том, что реальный и ожидаемый варианты гражданского поведения, по мнению кадетов, должны были бы совпасть. Такое предположение было бы слишком примитивным. Однако столь жесткое определение своей позиции в форме прямого обращения к народу говорит, на наш взгляд, о наличии цен-
ностного конфликта между монархическим правительством и кадетскими либералами. Более того, в форме ценностного конфликта реализуются притязания кадетской идеологии на доминирующее положение в формирующемся партийном пространстве.
Однако можно ли его объяснить просто логикой конкурентной борьбы идеологии, возможно, идеологи кадетской партии придавали этому конфликту другое значение? Для того чтобы ответить на этот вопрос, нам придется обратиться к современным теориям идеологии.
Процесс становления любой идеологии предполагает первоначально ценностный конфликт. Сформировавшийся в современной политической теории социологический подход к выявлению сущности идеологии объясняет высокий уровень полемичности идеологии ее социальной ангажированностью. Деятельность элит и партий определяется связью идеологии с конкретным социальным интересом, что в конечном итоге ведет к дифференциации сил в обществе и способствует демократичности и складыванию гражданского общества, снижению конфликтности путем локально-групповой консолидации сил в обществе и складывания системы представительства, основанной на партиях. Первоначально же, по мнению одного из сторонников этого подхода А.И. Соловьева, «идеологии (исходившие из универсальности собственного видения рациональности и шкалировавшие общественное развитие по принципу «закон-отклонение») стимулировали меж-групповые конфликты на ценностной основе [10, с. 10].
Если рассматривать усилия кадетских идеологов и деятельность конституционнодемократической партии в рамках этого социологического подхода, то их усилия по созданию внеклассовой партии и интегративной идеологии нельзя, наверное, назвать стратегически верными — ставку на локально-групповую консолидацию они не делали. Скорее наоборот, уровень стабильности и цивилизованности общественных отношений кадетские либералы связывали с ростом единства общества. Под единством в какой-то степени они понимали и культурную, и социально-экономическую гомогенность общества. Их идеология связана в большей степени с общественным согласием, а не социальным интересом, что, с точки зрения социологического подхода, плохо согласуется с логикой функционирования представительской системы.
Оставаясь в рамках социологического подхода, мы вынуждены будем признать ошибочность самой попытки создания интегративной,
т.е. не опирающейся на конкретный социальный интерес, идеологии. Тогда как именно идея опоры не на классовый интерес, а консолидацию всего общества является, на наш взгляд, ценным и перспективным аспектом кадетской идеологии не только в теоретическом плане, но с точки зрения современной политической практики.
Поэтому требуется найти такой подход к анализу их модели, который позволял бы выявить слабости их политического выбора, не перечеркивая при этом сущностного содержания предложенной ими идеологии.
Поскольку сами кадетские либералы считали, что их идеология должна работать на снижение конфликта различных социальных сил общества, т.е. способствовать стабильности, то можно попробовать для анализа действий кадетских либералов применить модель А. Лейп-харта, который рассматривает стабильность демократических систем в зависимости от структуры общества и поведения элит, их ориентации на соперничество или консолидацию.
Он предложил понятие центростремительной и центробежной демократии, относя к последней континентально-европейский тип политических систем. Центробежная демократия характеризуется нестабильностью, так как ей соответствует несогласованная структура общества и соперничество элит. Следовательно, «стабильность центробежной демократии повышается в том случае, если общество становится менее многосоставным, и/или если поведение элит приобретает менее соревновательный характер» [5, с. 153].
Кроме того, А. Лейпхарт связывает идеологическое противостояние элит и отсутствие консолидации элит (например, IV Республика во Франции), хотя и не считает эту связь абсолютной.
Ключевым моментом для такого анализа является вычленение фактора консолидации элиты, под которым он понимал установку на компромисс в законодательной сфере. В принципе, данная модель применима для анализа политической ситуации в России в начале ХХ в.
Из данного ранее описания ценностного конфликта кадетской партии и монархического правительства можно сделать вывод, что установки на компромисс в законодательном собрании Российского государства не было. Кадетская концепция гражданской солидарности не работала на укрепление основанной на партиях системы представительной власти. Ценностный конфликт между монархическим правительством и кадетами привел их к отрицанию вообще существующей политической системы,
что сказалось на эффективности деятельности конституционно-демократической партии и, соответственно, на реализуемости концепции гражданской солидарности в конкретных исторических условиях начала ХХ в.
Тем не менее это не говорит о принципиальной нереализуемости их концепции. Модели интегративной идеологии активно разрабатываются современными российскими политологами. С этой точки зрения интересно проследить пересечения кадетского и современного подхода к разработке интегративной идеологии.
В 1997 г. ряд российских политологов предложил свой взгляд на преобразующее начало объединяющей идеологии [см.: 1]. Они полагали, что «политически действенная идеология есть всегда выражение "чувств” тех или иных социальных общностей на языке объяснения настоящего или программы создания будущего, одухотворенной привлекательной мечтой (в терминах науки — "утопией”)». Такая рационализация чувств фокусирует их на определенную цель. Задача идеологии не столько в том, чтобы указать на практически достижимую цель, сколько в том, чтобы убедить людей в возможности действий определенного рода. Разумеется, конечная цель любой идеологии никогда не осуществлялась — идет ли речь о коммунизме, о «свободе — равенстве — братстве» или о царстве «неотчуждаемых прав человека» — но действия, мотивированные такими целями, изменяли мир, и порой весьма существенно [1, с. 17].
Последнее утверждение о ценности движения к идеалу, а не его конечной реализации, вполне соответствует неокантианским убеждениям кадетских идеологов. Важно и то, что российские ученые, так же как и кадетские либералы, допускают существование некоего принципа, способного объединить все общество. Они полагают, что главная предпосылка экономического и социального подъема — это общее политико-правовое пространство страны и культурно-нравственное единение ее населения, возрождение чувства гражданственности у россиян. По их мнению, содействовать формированию этих предпосылок и призвана интегративная идеология. Она должна стать духовным обеспечением федерализма [1, с. 19].
Термин «духовное обеспечение» и понятие С.А. Котляревского «гражданская религия», на наш взгляд, тоже весьма близки по смысловому значению.
Таким образом, общность содержательного аспекта предлагаемых интегративных идеологий начала ХХ и начала ХХ1 вв. налицо.
В организационном же плане механизм встраивания идеологии в общественно-политическую
практику, с точки зрения современной модели, включает два момента. Во-первых, предполагается, что осуществление рационализации «народных чувств» — это специфическая задача интеллектуалов-идеологов. Вызвать же ее «обратное резонирование» в среде «народных чувств» — дело той политической организации, которая выступает носителем данной идеологии [1, с. 17]. Во-вторых, важно то, что так же, как и А. Лейпхарт, современные российские политологи большое значение придают фактору консолидации элит, они предлагают создать институт с консультативными функциями. В этом институте, по их мнению, высшие представители власти, оппозиции и макрорегионов могли бы гласно и в соответствии с жесткими процедурными правилами вести диалог об актуальных проблемах страны. Функции такого согласительного института — в сглаживании общественных противоречий, расширении социальной базы государственной политики, продвижении к выработке общепризнанных в обществе норм и ценностей [1, с. 21].
Весь этот перечень функций вполне соотносим с тем, как понимали кадетские идеологи задачи кадетского движения. Другое дело, что кадеты как раз не работали в режиме консолидации элит; политическая ситуация, в которой они оказалось, была очень конфронтационной. Что же касается «резонирования» народных чувств, то эту цель ставили не только кадеты, но и другие левые силы. Безусловно, острый ценностный конфликт кадетских либералов и монархического правительства усиливал этот «резонанс» и делал консолидацию элит тем более невозможной.
В конечном итоге можно сказать, что кадетская концепция гражданской солидарности в содержательном смысле могла стать основой интегрированной идеологии в условиях западнического варианта модернизации. Это была сильная сторона деятельности кадетских идеологов. Слабым местом в кадетском предложении интегрированной идеологии оказалось тупиковость ценностного конфликта кадетов и монархического правительства. Особенно негативными оказалась последствия в законодательной сфере, где невозможность компромисса привела к снижению авторитета закона в ходе роспусков российского парламента. Идеологическое противостояние было настолько сильным, что приводило к отрицанию в целом политической системы со стороны деятелей кадетской партии. Такое противостояние не способствовало стабильности российского политического режима и скорейшему складыванию принципов новой правовой системы.
Библиографический список
1. Алексеева, Т.А., Капустин, Б.Р., Панин, И.К. Перспективы интегративной идеологии // Полис - 1997. - № 3. - С. 16 - 52.
2. Выборгское воззвание 10 июня 1906 г. // Хрестоматия по истории СССР / под. ред. В.Г. Тюкавкина. - Ч.1. - М., 1990. - С. 327 - 328.
3. Кизеветтер, А.А. Партия Народной свободы и ее идеология. - М., 1917. - 35 с.
4. Котляревский, С.А. Власть и право. Проблемы правового государства. - СПб., 2001. - 368 с.
5. Лейпхарт, А. Демократия в многосоставных обществах. - М., 1997. - 287 с.
6. Милюков, П.Н. Воспоминания: В 2 т. -Т.1. - М., 1990. - 446 с.
7. Новгородцев, П.И. Идеалы партии Народной свободы // Опыт русского либерализма: антология. - СПб.,1997. - С. 284 - 310.
8. Отчет и речи депутатов III Государственной Думы. Сессия I — III. Фракция народной свободы в период 10 октября 1909 - 5 июня 1910. - СПб., 1911. - 213 с.
9. Протоколы ЦК и заграничных групп конституционно-демократической партии 1905-191 1 гг.: В 6 т. - Т.1. - М., 1994. -519 с.
10. Соловьев, А.И. Политическая идеология: логика исторической эволюции // Полис. - 2001. - № 2. - С. 5 - 23.
