CC BY
556
ичюналмстика
DOI: 10.14530/reg.2016.5
ЛЕОНТЬЕВА Эльвира Октавьевна
Доктор социологических наук, доцент, заведующая кафедрой
Тихоокеанский
государственный
университет,
ул. Тихоокеанская, 136,
Хабаровск, Россия, 680035
LEONTYEVA Elvira
Oktavyevna
Doctor of sociology, associate professor, head of department
Pacific National University, 136 Tikhookeanskaya Street, Khabarovsk, Russia, 680035
elvira.leontyeva@gmail.com
УДК 327
AV
ИНСТИТУТЫ КОНФУЦИЯ КАК ИНСТРУМЕНТ ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКИ КНР
На примере высшего образования и деятельности Институтов Конфуция в статье показывается значение «мягкой силы» в современной внешней политике КНР. Основное внимание уделено российской сети Институтов Конфуция как площадки для рек-рутинга потенциальных студентов в китайские вузы.
Высшее образование, Институты Конфуция, «мягкая сила», интернационализация высшего образования
CONFUCIUS INSTITUTES AS A TOOL OF CHINA'S FOREIGN POLICY
The article deals with the problem of «soft power» in the modern China's foreign policy taking into account higher education and Confucius Institutes. The main point of article is Russian network of Confucius Institutes as a platform for recruiting of potential students in Chinese universities.
Higher education, Confucius Institutes, internationalization of higher education
«soft power»,
© Леонтьева Э.О., Чайченко Н.А., 2016
Работа выполнена при финансовой поддержке РГНФ, проект № 16-33-00031 «Российские студенты в КНР и китайские студенты в России: сравнительный анализ социальных характеристик и ценностно-мотивационных установок».
■ #> -У*. -¿Э^ШШ^
ичюналмстика
DOI: 10.14530/reg.2016.5
БЕЛОКОПЫТОВА Мария Сергеевна
Студентка Тихоокеанский государственный университет, ул. Тихоокеанская, 136, Хабаровск, Россия, 680035
BELOKOPYTOVA Mariya Sergeevna
Student
Pacific National University, 136 Tikhookeanskaya Street, Khabarovsk, Russia, 680035
b.mariya.s@mail.ru
^\MJ
Ж
шшшшт
Введение
С начала 2000-х гг. высшее образование из национальной системы подготовки кадров постепенно преобразуется во влиятельный внешнеполитический ресурс. Попадание в мировые университетские рейтинги и рост численности иностранных студентов наряду с экономическими и политическими факторами всё чаще связывают с влиянием страны на мировое сообщество. Согласно известному тезису Джозефа Ная, «мягкая сила» возникает, когда страна привлекает своей культурой, политическими идеалами, проводимой политикой: «Когда наша политика предстаёт легитимной в глазах других, наша «мягкая сила» увеличивается» [6, p. X]. И сегодня данная концепция стала одной из самых популярных в политической науке. К инструментам «мягкой силы» обычно относят широкий спектр культурных влияний - экспорт образования, продвижение языка, распространение национальных культурных ценностей через искусство и культурные обмены и т.д.
Интерпретация высшего образования как инструмента «мягкой силы» в последнее время становится всё более популярной среди исследователей. По данным доклада Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) «Education at a Glance 2015», в 2000-2010 гг. число абитуриентов, поступающих в зарубежные вузы, выросло на 99% [4]. На протяжении уже многих лет самыми рейтинговыми вузами мира остаются университеты Европы, США и Австралии [9]. Тем не менее, на страны Азии, Латинской Америки, Карибского бассейна и Океании уже приходится 53% студентов, получающих высшее образование за рубежом, а в Азиатско-Тихоокеанском регионе в 2013 г. главными направлениями, привлекающими студентов, наряду с США и Канадой были названы Япония и КНР (соответственно 3% и 2% от общего числа иностранных студентов в мире).
В выпущенной в 2015 г. в КНР девятой «Белой книге» (ФШЙ^^^^И^-) провозглашается, что современная внешняя политика КНР направлена на мир, партнёрство и взаимовыгодное сотрудничество [3]. Это подразумевает использование инструментов мирного возвышения КНР на международной арене1. Термин «мягкая сила» приобрёл «культу-роцентричный» характер в документах XVII Всекитайского съезда КПК, прошедшего в 2007 г. [2, с. 98]. Мероприятиями, проводимыми в целях усиления образовательного и
1 «Мягкой силе» в проводимой КНР политике посвящено достаточно много работ. Из зарубежных публикаций отметим сборники [7; 8].
ж
ШЩШ;:^
rXMj
b а
кегианалмстика
iJtTE
DOI: 10.14530/reg.2016.5
__Л
jf! 1 rHpi,' П. E\L
культурного присутствия КНР в мире, занимается сразу несколько основных государственных ведомств - Госсовет, Министерство иностранных дел, Министерство коммерции, Министерство образования и Министерство культуры, отдел международных связей ЦК КПК, а также множество департаментов, центров и советов по международному сотрудничеству. И, судя по данным консалтинговой компании «Ernst & Young», занимаются вполне успешно: среди стран развивающихся и бурно развивающихся экономик в 2010 г. КНР занимала первое место по индексу «мягкой силы», причём в 2005-2010 гг. позиции КНР оставались неизменными1.
В этой статье мы рассмотрим лишь один элемент из обширного перечня инструментов «мягкой силы» - высшее образование КНР и связанную с ним сеть Институтов Конфуция.
Изменения в системе высшего образования КНР как ответ на вызовы глобализации и интернационализации
В рамках осуществления проекта интернационализации высшего образования китайскими властями разработаны программы привлечения иностранных студентов в вузы КНР и распространения культурно-образовательного влияния посредством сети Институтов Конфуция
Анализ официальных статистических данных Министерства образования КНР показывает, что масштабы высшего образования в КНР являются довольно впечатляющими. В 2014 г. общее число вузов в КНР составило 3 623, из них 2 529 были обычными колледжами и вузами, 295 -
Л.
1 http://www.ey.com/Publication/vwLUAssets/Rapid-g rowth_markets:_Soft_power_index/$FILE/Rapid-grow th_markets-Soft_Power_Index-Spring_2012.pdf
2 http://en.moe.gov.cn/Resources/Statistics/edu_stat_20 14/2014 en02/
колледжами и вузами для взрослых, 799 -частными колледжами и вузами. По полным программам бакалавриата обучалось 15,4 млн студентов, самыми популярными направлениями среди которых были инженерия, управление, литература, искусство и медицина. С 2010 г. основной формой обучения среди студентов КНР остаётся бакалавриат (более 80%), в магистратуре и докторантуре обучаются примерно 10% и 5% студентов соответственно.
Отметим некоторые наиболее существенные факторы, обеспечившие достижение таких результатов. Во-первых, это диверсификация финансирования высшего образования, подразумевающего возможность многоканального финансирования. С 1980-х - 1990-х гг. многие китайские университеты начали переходить на самофинансирование, искать дополнительный доход, обучая студентов на договорных условиях и сотрудничая с различными предприятиями и компаниями. Таким образом, китайские университеты оказались децентрализованными, попав под контроль властей самых разных уровней, а также частных независимых организаций. В 2014 г. только 3,5% высших учебных заведений находились под управлением центральных министерств и ведомств КНР.
Во-вторых, за последние десятилетия китайское высшее образование стало более доступным для населения, что также соответствует общемировым тенденциям перехода от элитарного образования к образованию массовому. Для реализации программы доступности высшего образования для китайского населения с 1980-х гг. правительство оказывает финансовую поддержку учебным заведениям, расположенным в районах проживания национальных меньшинств, поддерживает малообеспеченные семьи, предоставляя им стипендии. Согласно данным National Bureau of Statistics of China, за 1978-2013 гг. число студентов на 100 тыс. населения увеличи-
ж
ШЩШ;:^
à Ft-
кегианалмстика
¡£ТЕ
m
DOI: 10.14530/reg.2016.5
__Л
jf! 1 rHpi,' П. E\L
лось почти в 8 раз1. В 2013 г. процент по ступивших в вузы граждан КНР от 18 до 23 лет составил 30%, в то время как в 1981 г. этот показатель не превышал 2%. Тем не менее, несмотря на все очевидные результаты политики по расширению доступности высшего образования, КНР демонстрирует один их наименьших процентов охвата высшим образованием взрослого населения (25-64 лет) - 4% (2010 г.) [4].
Самым важным фактором, обеспечившим успехи интернационализации китайского высшего образования, была разработка и реализация правительством КНР целевых программ. Так, начало выхода китайских вузов на глобальный рынок образовательных услуг было положено в 1990-х гг. благодаря Проекту-211 (211X©) и Проекту-985 (985 X©).
Впрочем, в последние годы разница между числом иностранных студентов, обучающихся в КНР (inbound students), и численностью китайских студентов, обучающихся за рубежом (outbound students), не сокращается и даже увеличивается. Так, если в 2014 г. в КНР обучалось 377 054 иностранных студента, а в 2015 г. -397 6352, то за рубежом в эти же годы обучалось соответственно 459 800 и 523 700 китайских студента3. Однако отрицательный показатель студенческой миграции не означает «утечки умов», так как большая часть китайских студентов после обучения за рубежом возвращается на родину.
Деятельность Институтов Конфуция
Помимо непосредственно «экспорта» услуг высшего образования китайские власти активно налаживают культурно-
V
1 http://www.stats.gov.cn/tjsj/ndsj/2014/indexeh.htm
2 Тройка ведущих «поставщиков» студентов в Китай в этот период не изменилась: Республика Корея, США и Таиланд.
3 https://internationaleducation.gov.au/research/Resear
ch-Snapshots/Documents/China_outbound%20and%20 inbound%20tertiary%20students.pdf
яжЙЭ$ ш^ШШШШМ
образовательные связи с другими странами. Одной из образовательных платформ, посредством которых осуществляется данный процесс, является глобальная сеть Институтов Конфуция. Поскольку данная структура не даёт высшее образование иностранным гражданам, справедливым и уместным будет вопрос: Каким образом сеть Институтов Конфуция связана с высшим образованием? Однако именно с помощью сети Институтов Конфуция формируется база потенциальных студентов для китайских вузов.
Институты Конфуция и Классы Конфуция представляют собой государственные культурно-образовательные центры, которые создаются на базе зарубежных учебных заведений - партнёров КНР и являются китайским аналогом немецкого Института Гёте (Goethe-Institut), испанского Института Сервантеса (Instituto Cervantes) и российского Института русского языка им. Пушкина.
Финансирование сети Институтов Конфуция происходит из средств государственного бюджета. Сетью управляет Канцелярия по международному распространению китайского языка (Гоцзя Ханьбань, ШШШ^), подконтрольная Министерству образования КНР.
Первый центр сети Институтов Конфуция был открыт в 2004 г. в г. Сеул в Республике Корея. О динамике формирования сети можно судить по данным таблицы 1. Больше всего Институтов и Классов Конфуция расположено в Европе и Америке, а именно в таких странах, как США, Канада, Бразилия, Великобритания, Италия, Россия, Франция и Германия4. По данным, представленным на ежегодном Всемирном конгрессе Институтов Конфуция, в 2013 г. по всему миру в Институтах и Классах Конфуция было зарегистрировано 850 тыс. человек.
Обучение в центрах сети платное. По
http ://english. hanban.org
~ в ¿ '
regionalistica.org 2016 Том 3 № 5 54
г ж ШШттш^с
я>
РВ
■—_ 4
/ ¡ш
гмоналмстика
й01: 10.14530/гед.2016.5
■■■■■■■-с.-. ■ АЛ' '■ Г-'-\ ¡и '•■ •'-•• - ' ' 7>'.
ЩШ), \ \\ // /,:
тшшшт'кт
Таблица 1
Динамика глобальной сети Институтов и Классов Конфуция
Год Количество охваченных стран мира Количество Институтов Конфуция Количество Классов Конфуция Количество Институтов и Классов Конфуция в России
2006 36 80 - 1
2007 64 210 - 11
2008 78 249 56 14
2009 88 272 282 14
2010 96 322 369 15
2015 126 475 851 21
2016 134 500 1000 21
завершению обучения и при успешной сдаче экзаменов выдаются сертификаты и свидетельства международного образца.
Помимо обучения китайскому языку учащихся знакомят с китайской культурой и историей, для них организуются культурные мероприятия, предлагаются студенческие и преподавательские стажировки в КНР, проводятся консультации по поводу обучения в КНР, а также известный квалифицированный тест на знание китайского языка (Напуи БЬшр^ КаовЫ -В 2010 г. число сдавших экзамен составило более 750 тыс. человек, а в 2014 г. оно уже превысило 1 млн человек.
Из-за тесной связи с государственными структурами КНР в сообщениях средств массовой информации часто встречается недоверие в отношении чисто гуманитарной миссии учреждения. Поэтому в последнее время поднимается вопрос о деидеологизации и деполитизации деятельности Институтов Конфуция. Желание китайского правительства создавать Институты и Классы Конфуция в лучших зарубежных вузах часто воспринимается общественностью как способ получить доступ к технологиям и важной информации. Тем не менее, несмотря на устойчи-
вость такого стереотипа, число учащихся продолжает расти, а сеть - расширяться.
Примечательно, что история Институтов Конфуция в России началась с Дальнего Востока, где в 2006 г. было открыто его первое подразделение на базе Дальневосточного государственного университета (сейчас ДВФУ) во Владивостоке. Уже в следующем, 2007 г. последовала самая значительная по темпам расширения волна - открылось сразу 10 подразделений в Благовещенске, Иркутске, Улан-Удэ, Томске, Новосибирске, Екатеринбурге, Казани, Элисте, Москве и Санкт-Петербурге. В 2008 г. в Москве, Новосибирске и Екатеринбурге сеть была расширена за счёт открытия на базе МГУ, НГУ и УрГУ (УрФУ) вторых площадок Института Конфуция в этих городах. В 2010-2011 гг. география сети стала ещё более разнообразной - к городам, имеющим Институты Конфуция, присоединились Рязань, Нижний Новгород, Волгоград и Комсомольск-на-Амуре. В этот же период дополнительные институты и классы открылись в Москве и Санкт-Петербурге. Последнее на сегодняшний день расширение состоялось в 2014 г. - Класс Конфуция был открыт в Перми. Таким образом, за 10 лет своего существования российская сеть охватила 16 городов, а темпы её роста опережают
' в - ■
regionalistica.org 2016 Том 3 № 5 55
ж
ШЩШ;:^
й Ft-
кегианалмстика
¡¡tTE
DOI: 10.14530/reg.2016.5
__Л
' п. ь. ]-
развитие сети в остальных странах мира1.
Популяризация языка как основная задача сети Институтов Конфуция является стратегическим направлением в реализации политики «мягкой силы» КНР. Распространением китайского языка ведает непосредственно Министерство образования КНР, а также аффилированные с ним ведомства.
Китайский язык уже называют «языком будущего», растёт и число людей за пределами КНР, изучающих китайский язык. Как в 2011 г. отметил редактор издательства Пекинского университета языка и культуры, «официальные данные показывают, что 50 миллионов человек изучает китайский язык, но мы не так оптимистичны. Возможно, это просто число людей, проявляющих интерес к китайскому языку» [5]. Если всё же взять за основу данную цифру, то получится, что китайский язык изучает или как минимум желает изучать огромное число жителей нашей планеты.
В России, к примеру, за 2010-2015 гг. число тех, кто учит китайский язык, выросло почти на 8 тыс. человек, составив в 2015 г. более 37 тыс. человек. Знание китайского языка даёт в первую очередь больше возможностей по трудоустройству. С одной стороны, КНР развивает торговые связи, открывает зарубежные коммерческие филиалы, расширяет рынок товаров и услуг, поэтому требуются специалисты в коммерческой сфере со знанием языка. С другой стороны, всё большее число китайских граждан в качестве вида отдыха или хобби выбирают туризм и путешествуют
Л А
по самым разным странам мира, поэтому требуются гиды, переводчики и обслуживающий персонал со знанием языка. В конечном счёте, популяризация китайского языка за пределами Китая укрепляет чувство национальной гордости китайцев и воспринимается правительством КНР как «китайское признание»2.
Таким образом, миссия сети Институтов Конфуция заключается в расширении культурно-образовательных контактов за рубежом, формировании потенциальной базы иностранных студентов для китайских вузов и, в конечном итоге, сохранении и усилении позиций КНР на международной арене. Важно также отметить, что сеть Институтов Конфуция рассчитана на будущее, ведь её целевая аудитория - молодёжь. Поэтому можно сказать, что правительство КНР применяет «мягкую силу», имея в виду долгосрочную перспективу.
Доказательством нашего предположения могут служить данные опроса, проведённого в 39 странах американской исследовательской организацией Pew Research Center в 2015 г.3 По результатам опроса, самое позитивное восприятие КНР показала молодёжь в возрасте 18-29 лет. В целом положительную оценку КНР дало население 27 из 39 стран. В Африке доля опрошенных, положительно воспринимающих КНР, составила 70%, в Латинской Америке и Азии - 57%, в среднем по 39 странам - 55%. Самыми лояльными к КНР оказались Пакистан (82%), Гана (80%), Российская Федерация (79%) и Малайзия (78%).
1 Однако развитие сети идёт не без проблем. И проблемы эти обусловлены скорее низким качеством российских институтов, чем характером деятельности сети Институтов Конфуция. Возможно, именно это обстоятельство и стало тем ключевым фактором, который вызвал волну подозрений и обвинений в «выполнении функций иностранного агента». После закрытия Института Конфуция в Якутске в 2014-2015 гг. проблемы с прокуратурой возникли у его подразделений в Благовещенске и Иркутске.
2 Проводя параллель с положением русского языка после распада Советского Союза, можно с уверенностью утверждать, что популярность языка непосредственно отражает позицию государства на мировой арене. В конце 1980-х гг. на русском языке за пределами СССР говорило около 350 млн человек, тогда как в середине 2000-х гг. это число сократилось до 50 млн человек [1].
3 http://www.pewglobal.org/2015/06/23/2-views-of-chi na-and-the-global-balance-of-power/
\
Заключение
Развитию высшего образования в КНР и популяризации китайского образования на международном рынке образовательных услуг уделяется значительное внимание со стороны правительства КНР. Наблюдается рост числа иностранных студентов в китайских вузах и участников сети Институтов Конфуция. В регионах наибольшего культурно-образовательного влияния КНР, как правило, преобладает положительное восприятие образа КНР, а исследовательские организации отмечают достаточно высокие показатели индексов «мягкой силы» КНР.
Форсированные темпы развития высшего образования в КНР и расширение сети Институтов Конфуция за рубежом позволяют выделить главные особенности использования КНР инструментов «мягкой силы». Во-первых, содержание инструментов культурно-образовательного влияния определяется непосредственно государство. Во-вторых, китайские власти обращают минимум внимания на реакцию мирового сообщества по поводу вектора «экспорта» своего образования и реализуют политику «мягкой силы» в тех регионах, где это выгодно КНР. В-третьих, образовательная система КНР направлена как вне, так и внутрь страны.
Власти КНР проводят политику «мягкой силы» в целях пропаганды своей политической системы и социально-экономического устройства, таким образом поддерживая и усиливая положительный образ страны с целью достижения внешнеполитических целей и осуществления дальнейшего мирного возвышения КНР на мировой арене. На наш взгляд, приведённые в статье данные позволяют считать результаты проводимой по намеченному курсу образовательной политики КНР достаточно успешными и, что более важно, перспективными.
k и ■ -f v j i s Ш-: ■■■ $ ■ v Ч • ь й Список литературы
1. Гурулева Т.Л. Единое образовательное пространство в АТР // Высшее образование в России. 2014. № 12. С. 134-140.
2. Михневич С.В. Панда на службе Дракона: основные направления и механизмы политики «мягкой силы» Китая // Вестник международных организаций. 2014. Т. 9. № 2. С. 95-129.
3. Шишкина Н.И. Военная стратегия Китая: девятая «Белая книга». URL: http://rusrand.ru/ events/voennaj a-strategij a-kitaj a-devj ataj a-belaja-kniga (дата обращения: 07.02.2016).
4. Education at a Glance 2015: OECD Indicators. Paris: OECD Publishing, 2015. 564 p.
5. Moore M. The Rise and Rise of Mandarin -But How Many Will End up Speaking It? URL: http: //www .telegraph.co.uk/news/worldnews/asia/ china/8776515/The-rise-and-rise-of-Mandarin-but-how-many-will-end-up-speaking-it.html (дата обращения: 08.05.2016).
6. Nye J.S., Jr. Soft Power: The Means to Success in World Politics. New York: PublicAffairs, 2004. 207 p.
7. Soft Power: China's Emerging Strategy in International Politics. Ed. by M. Li. Lanham, MD: Lexington Books, 2009. 283 p.
8. Soft Power in China: Public Diplomacy through Communication. Ed. by J. Wang. New York: Palgrave Macmillan, 2011. 220 p.
9. The International Mobility of Students in Asia and the Pacific. URL: http://unesdoc. unesco.org/images/0022/002262/226219E.pdf (дата обращения: 29.04.2016).
References
1. Guruleva T.L. Russia in the Educational Integration of the Asia-Pacific Region. Vysshee obrazovanie v Rossii [Higher Education in Russia]. 2014. No. 12. Pp. 134-140. (In Russian)
2. Mikhnevich S.V. The Panda in the Dragon's Service: The Main Directions and Mechanisms of China's Soft Power Policy. Vestnik mezhdunarodnykh organizatsiy [International Organisations Research Journal]. 2014. Vol. 9. No.
2. Pp. 95-129. (In Russian)
3. Shishkina N.I. China's Military Strategy: The Ninth «White Book». Available at: http://rusrand. ru/events/voennaj a-strategij a-kitaj a-devj ataj a-be laja-kniga (accessed 7 February 2016). (In Rus-
~ & L '
regionalistica.org 2016 Том 3 № 5 57
ж
ШЩШ;:^
rXMj
b а
►егионалистика
iJtTE
DOI: 10.14530/reg.2016.5
]>.!:. I,
sian)
4. Education at a Glance 2015: OECD Indicators. Paris: OECD Publishing, 2015. 564 p.
5. Moore M. The Rise and Rise of Mandarin -But How Many Will End up Speaking It? Available at: http://www.telegraph.co.uk/news/worldne ws/asia/china/8776515/The-rise-and-rise-of-Man darin-but-how-many-will-end-up-speaking-it.html (accessed 8 May 2016).
6. Nye J.S., Jr. Soft Power: The Means to Success in World Politics. New York: PublicAffairs, 2004. 207 p.
7. Soft Power: China's Emerging Strategy in International Politics. Ed. by M. Li. Lanham, MD: Lexington Books, 2009. 283 p.
8. Soft Power in China: Public Diplomacy through Communication. Ed. by J. Wang. New York: Palgrave Macmillan, 2011. 220 p.
9. The International Mobility of Students in Asia and the Pacific. Available at: http://unesdoc. unesco.org/images/0022/002262/226219E.pdf (accessed 29 April 2016).
mmsm
Для цитирования:
Леонтьева Э.О., Белокопытова М.С. Институты Конфуция как инструмент внешней политики КНР // Регионалистика. 2016. Т. 3. № 5. С. 51-58. For citing:
Leontyeva E.O., Belokopytova M.S. Confucius Institutes as a Tool of China's Foreign Policy. Regionalistica [Regionalistics]. 2016. Vol. 3. No. 5. Pp. 51-58. (In Russian)
