CC BY
100
Экономический вестник Ростовского государственного университета Д 2005 Том 3 № 1
ИНСТИТУЦИОНАЛЬНЫЕ ПРОТИВОРЕЧИЯ И ЛОВУШКИ ПЕРЕХОДНОГО ПЕРИОДА
П.С. ЛЕМЕЩЕНКО
заведующий кафедрой теоретической и институциональной экономики Белорусского государственного университета, кандидат экономических наук, доцент, г. Минск
Постановка проблемы
Переходный период - это не только некий объективный процесс, называемый трансформационным или транзитивным. Переходный период, а правильнее всего сказать - переходная эпоха1, породил на гносеологическом уровне состояние неопределенности критериев оценки поведения людей в целом и хозяйствующих субъектов в частности, размытость целей, создав условия неустойчивости в реализации стратегий развития. Как прежняя «старая социалистическая» теория не могла целостно, системно и глубоко воспроизводить суть происходящих явлений «социалистического периода», так и «новая», механически воспринятая теория неоклассики не выполняет методологических и эвристических функций. Поэтому речь идет о поиске и выработке наиболее адекватной теории, отражающей современную подвижную социально-экономическую ситуацию. Такой теорией, которая может определить закономерности и направления эволюционные изменений, как показывает анализ научных доктрин и сама практика, является экономическая теория институтов [2, с. 650]. И это притом, что данное направление имеет определенныге методологические слабости и эвристические ограничения. Но главное преимущество для настоящего времени теории институционализма заключается в расширении объекта анализа за привычные функционально-утилитарные рамки «ресурсы - результаты» с естественным качественным подходом к понятию эффективность и рост. Это во-первых. Во-вторых, в методологии институционализма преобладает принцип целостности и развития социально-экономической системы. Принцип целостности рассмотрения социально-экономической системы диктует обращение исследователя к опыту теории других наук, т.е. к междисциплинарному анализу. В-третьих, индивиды получают характеристики через призму существования институ-
1 Представляется, что проблема переходности современной эпохи, а это предполагает включение в переходные процессы и развитых стран, уже включена в исследовательскую деятельность научного сообщества. Правда, пока разрабатывается по разным причинам не совсем активно и последовательно.
® Лемещенко П.С., 2005
тов, которые предопределяют их поведение и взаимодействие. Исходными, таким образом, являются институты, а вторичными, производными - индивиды со своими характеристиками. Все-таки это более реалистично, чем исходная предпосылка неоклассики о некоем свободном выборе. В-четвертых, институциональная программа исследований обращается также к кумулятивному началу развития общества, как целого, так и различных его частей. Следовательно, причинно-следственные связи в исследовании приобретают крайне важное значение. В-пятых, институциональные изменения требуют обращения не только к количественным, но и к качественным методам наблюдения, где анализируется не результат изменений (например, показатели эффективности и роста), а направление, стратегия и сам процесс эволюции с выяснением причин, всех этапов и форм превращений. Единицей и объектом анализа теории институционализма, таким образом, выступает институт, детерминирующий и определяющий условия хозяйствования. «То, как работает экономика, - пишет Д. Норт, - определяется смесью формальных правил, неформальных норм и механизмов, которые их закрепляют. И если правила можно изменить за одну ночь, то неформальные нормы обычно меняются лишь постепенно. Но именно нормы придают "легитимность" системе правил, и потому революционные перемены никогда не бывают столь революционными, как того хотели бы их сторонники» [8, с. 7-8].
Эволюционно-институциональные начала теории переходного периода
Трудно себе представить какую-либо работу без словосочетания «в условиях переходной экономики»2, хотя некоторые страны уже объявили о завершении периода рыночных трансформаций. Но если так называемые постсо-циалистические государства переживают и переосмысливают очередной переходный период, то для индустриально развитых государств также обострилась проблема выбора приоритетов развития на этапе перехода от индустриальной основы экономики к постиндустриальной или постэкономической, ме-такапитализму3.
Строго говоря, обращение к понятию «переходного периода» является свидетельством слабости экономической теории мэйнстрима в вопросах прогнозирования и объяснения процесса и механизма развития. Последнее, как известно, в первую очередь имеет характеристику причин и качественные изменений системы. К сожалению, наиболее влиятельные направления теории экономики старались проблему развития вообще не затрагивать. Для этого требовалось мужество признать пороки и ограничения западной модели экономики, гносеологические недостатки методологии и теории. Однако любая критика воспринималась и воспринимается поныне как возможность
2 Словосочетание «в условиях...», на наш взгляд, блокирует мысль, исследование, усугубляет его неопределенность в конечном счете, по причине соотнесения изучаемой проблемы с неизвестным объектом, процессом, которым является тот же переходный период.
3 Поиск, как названия, так и реальных мер по изменению существующей западной экономической модели хозяйствования начался еще в конце 1960-х годов. И названия этому новому этапу, фиксирующему как реальные изменения, так и желаемые, предлагаются самые разные: от технотронного, информационного общества до глобальной экономики. Нашел себя уже и термин «глобальная политэкономия».
Экономический вестник Ростовского государственного университета Д 2005 Том 3 № 1
Экономический вестник Ростовского государственного университета Д 2005 Том 3 № 1
обвинить в пристрастии к коммунистическим позициям или другой ортодоксии. Правда, сейчас недостатка критики, но уже самими учеными этих стран, особенно в части устройства и стратегии развития западного общества, - нет. Отечественные же экономисты, философы пока по преимуществу «новую» для себя теорию в рамках стандартного учебника «экономикс» воспринимают как незыблемую доктрину. И это один из множества парадоксов текущего времени.
Мало что давали в объяснении причин и направления социально-экономического развития и советские экономисты, поскольку коммунизм был объявлен конечной инстанцией без объяснения последующих этапов развития4. В свою очередь, этот строй объявлялся без каких-либо изъянов и недостатков. Начало воплощения этой идеи в практике социализма сразу же выдвинуло массу острых и часто не решаемых проблем, приведших в конечном итоге к затянувшейся перестройке.
Выдвижение переходного периода в качестве самостоятельной эпохи или периода, таким образом, в любом случае, во-первых, однозначно фиксирует пространственно-временные особенности объекта исследования, которым является экономика во всех ее проявлениях, как нестандартного, требующего объяснения. Во-вторых, активизирует поиск новых подходов и инструментов к анализу этого феноменального явления. В-третьих, понятие «переходный период» фокусирует внимание на динамичности развития социально-экономических процессов. В-четвертых, особую актуальность приобретают качественные методы исследования, фиксирующие не следствие, а процесс, этапы, формы изменений.
Однако, невзирая на частое употребление понятия «переходный период», по сути, нет более или менее вразумительного его объяснения или же хотя бы рабочего определения. Думается, констатация того, что идет трансформация от «социализма» к «капитализму» или к «рынку», абсолютно не проясняет суть проблемы. Ведь как не бывает (и не было) абстрактного «социализма», так нет и абстрактного «рынка». Поэтому вопросы «от чего к чему» вполне справедливы и актуальны, равно как и процедура, или же, иначе говоря, политика, механизм самого перехода. Кстати сказать, доминирующий функциональный анализ неоклассики, имея гносеологические преимущества в исследовании стационарных устойчивых систем, рассматривает такие взаимосвязи на уровне потоков ресурсов, чем крайне ограничивает проблему.
Переходный период следует определить как период смены базовых, системообразующих институтов общества. Следовательно, для него характерно прежде всего институциональное неравновесие5. Поскольку эти институты, хотя в разной степени, но затрагивают все слои населения, то они по-разному
4 Т.И. Адамович данную проблему гносеологического тупика предлагает решить в рамках диалектики, использовав понятие метаформации (см.: [10, с. 39-63]).
5 С нашей точки зрения, именно неравновесность, т.е. переходность предопределяет себя как будущая проблема экономических исследований. Обращение к равновесию не только исчерпало себя, но это уже нереальная ситуация в возникшей современной политико-экономической системе. Институциональное равновесие Д. Норт определяет как ситуацию, в которой при определенном соотношении сил игроков и данном наборе контрактных отношений, образующих их обмен, ни один из игроков не считает для себя выгодным тратить ресурсы на реструктуризацию отношений (см.: [8, с. 87]).
будут стремиться изменить существующий «порядок» переходного периода, направлений преобразований.
На активность людей (игроков) нарушить имеющуюся институциональную среду (равновесие) оказывает существенное влияние понимание и возможность получить трансформационную ренту. Последняя может выражаться не только в денежных единицах дохода, но и в изменении социального статуса, возможностях, прочих благах, всегда сопровождающих участников глубоких социально-экономических перемен. Действительно, почти ни один инициатор перестройки первой или последующей волны ни в одной стране не остался без какой-то доли этой трансформационной (институциональной) ренты: фонды, льготы, имущество, должность, счет в банке и пр.
Предшествует возникновению переходного периода рассогласование неформальных и формальных институтов. В последующем противоречие между ними нарастает, выливаясь в различные социальные и экономические последствия. Первое очевидное проявление такого противоречия между ними обнаруживается ростом бюрократизма, способствующим увеличению трансакционных затрат на поддержание определенного типа социально-экономической системы. Для приведения в соответствие противоречия неформальных и формальных институтов есть два способа. Первый предполагает изменения содержания норм и других неформальных институтов, что связано с большими затратами ресурсов и времени. Образовательная система, пропаганда и пр. выступают известными видами изменения содержания неформальных норм и регламентирующих правил, разрешающими возникающие противоречия между «конституционно-юридическим порядком» и возможно желаемым «порядком», идущим от нравственно-этических норм.
Изменить формальные правила легче, быстрее и дешевле. И хотя этому второму способу, как правило, отдают большее предпочтение в силу его очевидности и быстроты проводимых изменений, он является менее результативным. Об этом свидетельствует не только практика социалистического «строительства», но и результаты «рыночных» преобразований почти во всем мире6, размер теневой экономики в различных странах.
Этапы переходного периода
Сам переходный период можно разделить на несколько этапов. Первый этап сопровождается разрушением (иногда «до основания») старых формальных норм, правил, законов. В результате этого происходит нарушение механизма социально-экономической координации, снижается защита прав собственности и резко возрастают индивидуальные трансакционные издержки различных видов. Стремительно снижается также плотность экономического поля7, в результате чего падает как индивидуальная, так и общественная производительность труда. Нарушается наряду со снижением (падением) уровня благосостояния подсистема распределительных отношений, нарастает социальная напряженность. Вследствие этого возрастает недоверие к су-
6 Загадка капитала, о которой говорил Эрнандо де Сото, еще не разгадана [13].
7 Понятие «плотность экономического поля» характеризуется степенью активности хозяйствующих субъектов, частотой трансакционных сделок и количеством заключения контрактов. Сокращается количество выполняемых деньгами функций, усиливается тенденция к бартеризации экономики.
Экономический вестник Ростовского государственного университета Д 2005 Том 3 № 1
Экономический вестник Ростовского государственного университета Д 2005 Том 3 № 1
ществующим политическим институтам. Известная формула «верхи не могут», а «низы не хотят», - приводит к политическим конфликтам, иногда доходящим до военных.
Второй этап сопровождается стремительным и стихийным созданием новых формальных законов, норм, правил. Усиливается конфликт различных способов координации, в результате чего из их множества выкристаллизовы-вается8 один или ограниченное количество институциональных механизмов регулирования и ограничения. На этой стадии возможны трансформационные ловушки, возникновение квазиинститутов и установление институциональных «пустот». Десятилетний опыт трансформаций подтверждает это. Например, проведенная формально и в спешном порядке массовая приватизация в постсоциалистических странах в конечном итоге не обеспечила более рационального использования ресурсов и повышения эффективности. Скорее наоборот. Поскольку сработал «эффект Веблена», отражающий всего лишь расточительное потребление «праздного класса». Сотни возникших и исчезнувших бирж, инвесторов, страховых компаний и пр., на которые, кстати сказать, было потрачено огромное количество средств, подтверждают спекуляцию на лжеинститутах. В свою же очередь, до сих пор остро ощущается «недопроизводство» новых и высокоэффективных институтов.
Третий этап переходного периода характеризуется созданием в крайне противоречивых условиях метаинститута, который в последующем принимает на себя функцию координатора и регулятора институциональных норм и соглашений. При всем при том, что, как правило, таким институтом выступает государство, все-таки нельзя не отметить очень важных и значимых особенностей деятельности этого метаинститута. Эти особенности являются следствием очень многих составляющих: сформированных исторических традиций политико-правовой культуры, конституционных условий, уровня подготовки так называемой политической элиты, научной подготовленности, степени завершенности социальной стратификации общества и пр.
Четвертый этап фиксирует завершение переходного периода. Упрочилось мнение, что такое завершение сопровождается формированием нового институционального фундамента9. Думается, основанием этого фундамента выступает сформированный блок системообразующих институтов формального и неформального толка. Иногда в общественных изменениях такое завершение переходного периода совпадает с повышающей ступенью технико-экономического цикла, в котором явственно обнаруживается новый технологический способ производства. Такое сочетание обеспечивает сильный импульс макрогенерации, а следовательно, экономическое развитие и рост10.
Рассогласование, вызванное радикальной и быстрой ломкой предшествующей институциональной системы, может привести к катастрофическим последствиям, что случилось, например, в революционное время 1917 г., а также в ряде стран при проведении текущей радикальной реформы. Чтобы кризис
8 Процедура эта сложная и может быть длительной. Часто она сопровождается возникновением «неписаных» норм и правил кланов, отдельных политико-экономических групп, просто уголовных группировок, пытающихся тем или иным способом влиять на формирование «законной» национальной власти.
9 Эти вопросы носят еще во многом дискуссионный характер (см., например, [4; 5; 7]).
10 Закономерности технико-экономической динамики развернуто и системно изложены в монографии [3].
не превратился в катастрофу, в переходный период необходимо или не разрушать, или же создать новый, если это возможно, но каким-то образом вмонтировать в систему общественный стабилизатор, своего рода «якорь». Специфические условия каждой страны определяют выбор конкретного стабилизирующего института. Особая роль здесь отводится переходным институтам11. Независимо от времени они более устойчивы, более влиятельны и более нейтральны к переменам. Консервативность, т.е. сохранение, является их отличительным признаком. На Западе, как известно, консервативно-религиозные традиции и ценности выполняют роль более-менее устойчивого стабилизатора. Наукой эти ценности и нормы поддерживаются, сохраняются, развиваются и пропагандируются. Поэтому в современных условиях экономическая наука приобретает особое значение для выполнения своей стабилизирующей функции. В целом последняя функция вполне корреспондирует с эвристическо-прогностической функцией науки. Ведь знание будущего, возможность его предвидения стабилизируют обычных потребителей, производителей, руководителей. Предсказуемость поведения (и цен в том числе) -важнейший элемент стабилизации, которая для переходного периода является главной целью и макро-, и микрополитики. В этом смысле становится понятным значение и роль информационного ресурса в широком смысле слова для установления институционального равновесия. Для достижения последнего велика роль и значение институционального планирования12.
Институциональная динамика
По сути, с изменения институтов начинается эволюционная динамика любой социально-экономической системы. Именно в институтах проявляются качественные изменения социально-экономической системы. Это с одной стороны. С другой - возникающие новые институты фиксируют с той или иной степенью полноты устойчивости и эффективности генерируемые эндогенно и экзогенно новые изменения. Однако экономическая литература, формирующаяся в традициях мэйнстрима, имеет существенный пробел по социально-экономическому развитию, где институтам принадлежит если и не первоочередное, то уж, по крайней мере, решающее значение. Функциональный анализ, оформившийся в рамках категорий микро- и макроэкономики, принимает институты как некоторую (?) данность. К чему это приводит, дает оценку Д. Норт: «В то время как фундаментальные неоклассические предпосылки о редкости ресурсов и, следовательно, конкуренции были здравыми (с точки зрения основ анализа), предположение о беспрепятственном (Мсйоп!^) характере обмена завело экономическую историю в тупик» [9, с. 6]. Говоря конкретнее, анализ института собственности через призму сложившегося понимания рациональности, обусловливающей поведение хозяйствующих агентов, позволяет видеть в ней лишь характеристики мелкой частной соб-
11 Переходные институты - это те институты, которые с одинаковой степенью эффективности и «живучести» могут существовать в разные исторические периоды. Единственное, что отличает их, так это место, значение и функции, которые они выполняют в структуре социально-политической и экономической системы.
12 Автором этой категории является М. Алле, который вводит ее в научный оборот в середине 1960-х гг.: «Экономика свободного общества может функционировать лишь в рамках институциональной экономики рынков и планирования структур» [1, с. 144-145].
Экономический вестник Ростовского государственного университета Д 2005 Том 3 № 1
Экономический вестник Ростовского государственного университета Д 2005 Том 3 № 1
ственности, несмотря на весьма значимые произошедшие здесь изменения. Естественно, и анализ организационных структур, в рамках которых возможна экономическая деятельность, будет иметь значимые погрешности с последующим ростом трасформационных, трансакционных и других видов издержек13.
Под влиянием научного освоения проблем, свойственных для переходных экономик, где институциональные изменения определяют радикальность и масштабность преобразований, в последних началась корректировка проводимой экономической политики. Ее, на наш взгляд, можно охарактеризовать как переход от «шока» к постклассической рациональности, т.е. к взвешенной оценке и самой теории, влияющей на формирование и проведение национальной экономической политики.
В замене одних институтов на другие, более прогрессивные определим некоторые закономерности. Столетий недостаточно, как свидетельствует история, чтобы вместе с капиталом импортировать и соответствующие институты. Опыт транзитивных экономик подтверждает неэффективность многих созданных в Беларуси, России и других молодых демократических государствах формальных институтов, заимствованных из других стран. Их функционирование во многих странах вовсе не обеспечило эффективности институтов в странах-импортерах. Скорее - наоборот, если обратиться к многим экономическим показателям: растут трансакционные издержки и практически не повышается резко снизившаяся с началом «перестройки» эффективность экономики.
Понятие «институт» отражает слишком многогранный уровень отношений, чтобы сразу определить главного агента изменений одного института, не говоря уж о какой-то системной трансформации. Заслуга А. Смита состояла в том, что в новой зарождающейся на тот период системе он расставил по своим местам системообразующие институты: мораль, государство, класс предпринимателей, труд и отношения между ними. Рассуждения шотландского мудреца о производительном и непроизводительном труде, его определения стоимости хорошо иллюстрируют противоречиво наметившиеся общественные и экономические изменения. Сама классификация институтов (формальные и неформальные, системообразующие и производные, основные и второстепенные, экономические и политические, социальные и этнические, традиционные и искусственно формируемые, зарождающиеся и умирающие) позволяет заметить динамику их изменений, равно как и силы, генерирующие и осуществляющие эти изменения. Естественно, что скорость изменения разных институтов будет различная, также как эффект (положительный или отрицательный) от «распада, разложения» старых и возникающих новых институтов.
Чтобы заметить необходимость институциональных изменений, спрогнозировать их динамику, спланировать этапность и все необходимые мероприятия для практического осуществления этих перемен (реформ), необходимо как к каждому институту в отдельности, так и к их целостной системе подходить с четырехмерной позиции, например X, У, Z и Ь. Первая сторона системы координат (X) позволит построить набор предпочтений потребностей, например, белорусского человека, от простого утилитаризма до уровня
13 Термин «трансформационные издержки» в нашей интерпретации означает издержки по институциональной динамике. О трансакционных издержках см. [14].
социальных потребностей, одной из которых является потребность в самореализации способностей индивида (А. Маслоу). Вторая линия (У) фиксирует набор неформальных общественных ценностей и ограничений, от обычаев и простых нравов до осознания научных и культурных ценностей. Линия 1 отражает набор формальных правил от простых (межличностных, групповых) до конституционных. В позиции Ь получает классификацию функциональный аспект институтов. Примером последнего может служить институт страхования, который необходим любой системе, но который принципиально отличается по целям, организации, механизму осуществления. Кстати сказать, именно институт страхования принципиально отличает любые экономические модели.
Необходимо делать расчеты затрат на нововведение институтов и выгод (индивидуальных, коллективных, общественных) от их функционирования. Одну такую общую версию расчета предлагают некоторые авторы [16]14. Идея сравнения затрат и выгод от институциональных нововведений вполне может быть использована как на национальном, так и на уровне фирмы, которая заключает контракты. Сравнение в данном случае идет в направлении затрат на подготовку и заключение контракта и получаемой от этой сделки выгоды, дохода.
В результате установления новых правил и ограничений, кроме всего прочего, должна снижаться неопределенность и риск совершаемых операций и действий для всех участников сделки. Это достигается установлением порядка15, который просчитывается каждым субъектом экономических отношений. Здесь принимаются в расчет и возможные санкции за нарушение вводимого нового порядка. Поэтому, взвешивая все «за» и «против», участники институциональной сделки могут принять или же не принять новые правила поведения. Реальная практика формирования новых институтов состоит в том, что далеко не всегда эти новые правила распространяются на лиц, которые их планируют и вводят. Не совпадают также источники покрытия затрат на институциональные нововведения с инициаторами последних. Иначе говоря, новые правила, законы и пр. вводят одни, например законодатели, которые получают за это деньги и другие льготы, а издержки по их внедрению и функционированию несут совершенно другие лица. Здесь сказывается элементарное «несцепление» вводимых новых формальных институтов с существующими традициями, культурной средой той или иной страны. Таким образом, институциональная инновация, кроме того, что требует немалых затрат на ее введение, может создавать условия для роста производственных, трансакционных и социальных издержек при проведении различного рода сделок. Представляется, что устойчивая и глубокая депрессия в большинстве реформирующихся государств является именно следствием вышеуказанного
14 Общий вид формулы выглядит так:
£ [Б*/ (1 + г)*] > С + £ [С* / (1 + г)*],
где Бі - ожидаемые выгоды в период времени С. - первичные издержки, необходимые для институционального нововведения; С* - вторичные или «операциональные» издержки институционального нововведения; (1 + г)* - норма дисконтирования для периода
15 Стратегической целью общей политики является установление форм и механизмов непротиворечивого взаимодействия различного рода «порядков»: политического, экономического, правового, социального, нравственно-этического, культурологического и пр., что обеспечило бы общий синергетический эффект деятельности хозяйствующих агентов.
Экономический вестник Ростовского государственного университета Д 2005 Том 3 № 1
Экономический вестник Ростовского государственного университета Д 2005 Том 3 № 1
противоречия. Вводимая институциональная рыночная инфраструктура в этих странах «не вписывается» в социокультурный контекст исторически сформированных традиций, норм и правил поведения. Скорость проведения реформ («политика шоковой терапии») заменяет элементарную рациональность и целесообразную эффективность в институциональных преобразованиях. Созданная таким образом квазирыночная институциональная инфраструктура создает условия лишь для небольшого количества лиц, извлекающих институциональную ренту, ибо эти нововведения гетерогенны для интересов и мотивов всего населения страны. Например, около 1/3 граждан Беларуси, имеющих право на получение приватизационных чеков, даже не сделали попытки их получить. Больше половины уже получивших не использовали их по назначению. Это свидетельствует о том, что политика в области изменения института собственности неадекватна сложившимся интересам населения республики. Экспертные оценки (40% в России и 25% в Беларуси) функционирующего нелегального сектора экономики также убедительно подтверждают сложившееся противоречие между вводимыми новыми институтами и социально-экономической средой.
Очевиден и теоретический парадокс, который не замечается ортодоксальной неоклассикой. Его суть состоит в том, что экономическое равновесие, являющееся контрапунктом экономического анализа, имеет всегда политические, экономические, социальные и другие виды издержек. За нарушенным равновесием скрываются неэффективные сделки, имеющие разные выгоды для сторон контрактных отношений. Также необходимо учитывать затраты и выгоды в самом процессе достижения равновесного состояния рынка, что, к сожалению, упускается экономической наукой. Иногда для определения этого явления используют термин «цена очищения рынка».
Важно видеть то, что проблемы институциональной динамики сегодня относятся буквально ко всем странам. «Ни одна страна до сих пор, - пишет Дж.К. Гэлбрейт, - не имела опыта навигации в таком марше, который проходят ныне страны недавнего социалистического лагеря... Даже если мерить масштабом предстоящих ста лет, этот великий период еще долго будет в центре экономического внимания» [17, с. 46].
Институциональная среда также конкурентна, хотя проявление ее механизмов очень специфическое и, естественно, более сложное для изучения. Ортодоксальная экономическая теория пока еще не создала соответствующего методологического и технического инструментария исследования этой сложной сферы человеческой деятельности и отношений. Даже на такой стадии процедуры, как принятие какого-то отдельного закона, весьма трудно отличить действительное стремление реализовать, например, государственный интерес от элементарного эгоистического группового интереса узкого круга лиц, лоббирующих нормативный документ. Но рано или поздно противоречие, опосредованное созданием неэффективного института, приобретет особую остроту и потребует своего правильного решения. Поэтому прогнозирование, планирование и проектирование изменений институтов является важной теоретической и практической проблемой. «Несовместимость формальных правил и неформальных ограничений, - пишет Д. Норт, - что может быть результатом глубины культурного наследия, в рамках которого были выработаны традиционные способы разрешения основных проблем обмена, порождает трения, которые могут быть ослаблены путем перестройки всех
ограничений в обоих направлениях, и тогда будет достигнуто новое равновесие, значительно менее революционное, чем риторика перемен» [9, с. 10]. Давая некий ориентир для экономической науки, этот же автор в другом месте пишет, что разработка проблем взаимосвязи трансакционных издержек и роли государства в спецификации и охране прав собственности находится в начальной стадии, но, несомненно, является тем фокусом, на котором должны быть сосредоточены усилия экономистов [18, р. 255]. Для современного этапа системной реформы сама практика выделила необходимость рассмотрения трансформационных ловушек, которые стали неожиданностью и серьезной проблемой для политиков, руководителей фирм, населения.
Трансформационные ловушки реформы: общая характеристика
Кратко перечислим лишь основные из них, которые стали действительно неожиданными проблемами, создав условия неопределенности (из-за асимметричной информации16 при проведении политики реформ), что, с одной стороны, обусловило общий рост трансакционных издержек, который лег тяжелым бременем на плечи абсолютного большинства населения. Во-вторых, выгоды от реформаций в виде трансформационной ренты использовала лишь крайне незначительная доля населения, которая была тем или иным способом близка к осуществлению системных преобразований. Для того чтобы убедиться в этом, надо лишь обратить свой взор на вновь созданные относительно крупные частные банки, компании и прочие новые приватные институты и организации. Особенно это касается «сырьевых» и высокотехнологичных предприятий, подакцизных и продовольственных фирм.
Итак, разного рода «шоки», негативно влияющие на результативность реформы, связаны в первую очередь со следующими трансформационными ловушками: а) неожиданное возникновение институциональных пустот и отсутствие метаинститута для координации институциональных изменений; б) рассогласование политической, экономической, социальной, культурной, технико-технологической и прочих подсистем между собой, нарушившее тенденцию не только к развитию, но и к функционированию целостной общественной системы17. Следствием этого явился не кризис, как принято утверждать, а системный гистерезис, означающий снижение общего экономикотехнического потенциала как проявление эффекта рассогласования норм поведения и вектора интересов хозяйствующих субъектов, политиков, менеджеров; в) приватизационная ловушка, с безграничной верой в автоматическое превращение государственной собственности в частную, в капитал с непременным повышением эффективности используемых ресурсов; г) валютноденежная ловушка, приведшая практически все страны к долларизации своих национальных экономик со всеми вытекающими последствиями; д) ловушка неадекватных психологических ожиданий, оказавшаяся, пожалуй, из всего перечня неожиданных результатов реформ, которые мы называем трансформационными ловушками и который можно продолжить, самой неожиданной,
16 Дж. Стиглиц, Д. Акерлоф и М. Спенс за теорию асимметричной информации в 2001 г. получили Нобелевскую премию по экономике.
17 В. Ойкен называл такую ситуацию нарушением «интердепенденции порядков».
Экономический вестник Ростовского государственного университета Д 2005 Том 3 № 1
Экономический вестник Ростовского государственного университета Д 2005 Том 3 № 1
превратившей романтико-демократические инициативы в глубокую депрессию абсолютного большинства населения постсоциалистических республик.
В заключение можно привести изречение Ф. Найта, который говорил: «Самое вредное - это вовсе не невежество, а знание чертовой уймы вещей, которые на самом деле неверны» [15, с. 700]. Так вот среди всей уймы неверных вещей, которые приносят больше всего вреда экономике, самое почетное место занимают следующие мифы: «учение» об идеальной централизованной экономике и вера в эффективное и спонтанное развитие рынка. Третий миф - это фанатичная вера в незыблемость постулатов экономической науки, претендующих во все времена на вечную истину по любым странам. Но сегодня, вмонтированная в хозяйственную систему, экономическая наука выступает кроме всего прочего еще и источником возможных «плановых заблуждений». Четвертый миф относится к идеализации возможностей государства и бескорыстности его слуг. К сожалению, мало кто об этих феноменах экономической науки и практики говорит и серьезно анализирует [6; 11; 12]. Наивно-эмпирический метод, помноженный на эмоциональный здравый смысл предрассудков, часто в исследованиях преобладает.
ЛИТЕРАТУРА
1. Алле М. Условия эффективности в экономике. М., 1998.
2. Блауг М. Экономическая мысль в ретроспективе. М., 1994.
3. Глазьев С.Ю. Теория долгосрочного технико-экономического развития. М., 1993.
4. Дерябина М. Институциональные аспекты постсоциалистического периода // Вопросы экономики. 2001. № 3.
5. Капелюшников Р. Где начало того конца? // Вопросы экономики. 2001. № 1.
6. Кризис мирового капитализма. М., 1999.
7. Нестеренко А. Переходный период закончился. Что дальше? // Вопросы экономики. 2000. № 6.
8. Норт Д. Институты и институциональные изменения. М., 1997.
9. Норт Д. Институциональные изменения: рамки анализа // Вопросы экономики. 1997. № 1.
10. Очерки политической экономии / Под ред. П.С. Лемещенко. Минск,1999.
11. СоросДж. Алхимия финансов. М., 1995.
12. Сорос о Соросе. М., 1998.
13. Сото Э. де. Загадка капитала. Почему капитал торжествует на Западе и терпит неудачу в других странах. М., 2002.
14. Уильямсон 0. Экономические институты капитализма. СПб., 1996.
15.Хейне П. Экономический образ мышления. М., 1992.
16.Шаститко А. Экономическая теория институтов. М., 1997.
17. Galbraith J.C. Economic in the Century Ahead // Economies Jornal. V. 101. Jan., 1991.
18.NortD. Institutions, Institutional Change and Economic. СатЬ^де, 1991.
