CC BY
302
УДК 316
Самыгин Сергей Иванович
доктор социологических наук, профессор кафедры управления персоналом и социологии Ростовского государственного экономического университета darya.maksimovich@gmail.com Кузнецова Алла Витальевна
кандидат технических наук, доцент кафедры «Программное обеспечение вычислительной техники» Южно-Российского государственного политехнического университета (НПИ) имени М.И. Платова alvitkuz@yandex. ru Латышева Анна Тимофеевна
кандидат социологических наук, доцент кафедры педагогики и
социокультурного развития личности Таганрогского института им. А.П.
Чехова - филиала Ростовского государственного экономического
университета
serg1952@mail.ru
Sergei I. Samygin
doctor of sociological sciences, professor of department of personnel management and sociology of the Rostov state economic university darya.maksimovich@gmail.com Alla V. Kuznetsova
candidate of technical Sciences, associate professor of department "Software of computer facilities". Southern Russian State Polytechnical University of M. I. Platov.
alvitkuz@yandex.ru Anna T. Latysheva
candidate of sociological sciences, the associate professor of pedagogics and sociocultural development of the identity of the Taganrog institute of A. P. Chekhov - branch of the Rostov state economic university. serg1952@mail.ru
ИНФОРМАЦИОННЫЕ ВОЙНЫ: РЕСУРСЫ, МЕТОДЫ ВОЗДЕЙСТВИЯ И КЛЮЧЕВЫЕ РИСКИ
INFORMATION WARS: RESOURCES, METHODS OF IMPACT AND KEY RISKS
Аннотация. В статье рассматриваются актуальные проблемы, связанные с распространением и влиянием информационных войн, порожденных специфической информационной реальностью, в которой само понятие войны подвергается значительной трансформации. Авторы акцентируют внимание на том, что ресурсы и методы, используемые в информационном пространстве с целью воздействия на сознание и поведение граждан и изменение хода истории в нужном для акторов
информационного воздействия направлении, заключают в себе многочисленные риски, преодоление которых в условиях специфики информационных войн достаточно трудно, что определяет значимость глубокого научного анализа такого явления, как информационные войны.
Ключевые слова: война, информационная война, информационное воздействие, информация, информационная безопасность,
интеллектуальный потенциал.
Summary. In the article authors considered urgent problems connected with distribution and influence of the information wars generated by specific information reality in which the concept of war is exposed to considerable transformation. Authors focus attention on the resources and methods used in information space for the purpose of impact on consciousness and behavior of citizens and change of the course of history in the direction, necessary for actors of information impact, comprise numerous risks which overcoming in the conditions of specifics of information wars is rather difficult that determines the importance of the deep scientific analysis of such phenomenon as information wars.
Keywords: war, information war, information impact, information, information security, intellectual potential.
Процесс противоборства человеческих сообществ, направленный на достижение военных целей методом воздействия на вооруженные силы и гражданское население путем распространения специально подготовленной, зачастую недостоверной информации, получил в конце 80-х - начале 90-х годах XX века название «информационно-психологическая война» (англ., information and psychological warfare, IPW). Авторы термина -профессиональные американские военные - в настоящее время предпочитают употреблять словосочетание «информационные операции» или «психологические операции». Причин здесь несколько. Важнейшая -показать допустимость и оправданность таких операций в мирное, а не военное время. Вторая причина - снизить геополитическую, межгосударственную и международную «напряжённость» и агрессивность самого термина, смягчить краски при его применении. В отличие от США, Китай и Российская Федерация отдают предпочтение именно этому названию, подчёркивая его скрытую опасность со стороны «друзей» и враждебность со стороны потенциальных противников.
Первоначально под рассматриваемым термином подразумевались действия, направленные на дезорганизацию систем боевого управления противоборствующей стороны, для чего применялись следующие мероприятия: радиоэлектронное обнаружение органов командного военного управления, объектов их инфраструктуры^ целью последующего уничтожения и разрушения; ведение радиоэлектронной борьбы для нейтрализации защищенных каналов связи противника; перехват, расшифровка, подмена и остановка информационных потоков; несанкционированный доступ к информационным ресурсам с целью их
искажения [1]. И хотя здесь объектом нападения выступает в большинстве случаев управляющая информация, эти действия, прежде всего, относятся к сфере радиоэлектронной борьбы.
К настоящему времени информация в военной сфере кардинально изменила свою значимость. С развитием инфокоммуникационных технологий она резко перешла из разряда вспомогательных ресурсов и средств в разряд основных, определяющих специфику современных войн и решающих исход военных операций и войны в целом [2]. Для её перехвата, подмены и разрушения стали использоваться возможности электронного оружия (англ., ElectronicWarfare, EW), компьютерные сетевые операции (англ., Computer Network Operations, CNO), психологические операции (англ., Psychological Operations, PSYOP), операции с военной дезинформацией и дезорганизацией (англ., Military Deception, MILDEC), операции обеспечения безопасности боевых и небоевых действий (англ., Operations securityOPSEC).
Информационная эра, пришедшая на смену эре индустриальной, вывела на передний план информационные системы, ставшие неотъемлемой частью жизни человечества. Информационно-командные системы в военной сфере коренным образом изменили способ ведения боевых действий, функции и задачи различного рода войск, обеспечив командный состав беспрецедентным количеством и качеством информации, которая сама по себе выступает рискогенным фактором [3]. Теперь командир может наблюдать за ходом ведения боевых действий, анализировать события и принимать решения. Вырабатывать решения на основе имеющихся хранилищ данных могут и аналитические компоненты таких систем. Их очевидная мощь соседствует рядом с высокой уязвимостью, именно они становятся первоочередными объектами информационных атак, опережая в этом плане политическое и военное руководство, системы жизнеобеспечения, инфраструктуру, население, личный состав вооруженных сил, потому что в этом случае именно вывод из строя информационных систем позволит наиболее эффективным способом добиться полного поражения противника, и не за счёт уничтожения военного и экономического потенциала, а путем глобального информационного воздействия на морально-психологическое состояние военной элиты, лишение её возможности выработки эффективной защиты и противодействия. Такое положение дел объясняется тем, что оперативность и качество принимаемых решений на всех уровнях напрямую зависят от полноты и достоверности исходной информации [4]. Затруднённый доступ, её полное или частичное разрушение и является одной из главных задач информационной войны в военной сфере.
Технологии информационной эры, развитие СМИ и достижения психологов в области изучения поведения различных групп людей, различных слоёв населения стёрли государственные границы в информационном пространстве и создали недоступные ранее возможности для подавления противника с помощью нетрадиционных средств поражения, не прибегая к мощи вооруженных сил и не вызывая физических разрушений
[5]. Мы уже сейчас являемся свидетелями успешного противоборства нового поколения, которое в перспективе может привести к полному отказу от непосредственного военного соприкосновения сторон. Скоординированные информационные акции смогут заменить собой дорогостоящие военные операции. Либо в этих операциях будут участвовать третьи силы. Для реализации такого противоборства или нападения в рамках общего понятия «информационная война» формируется направление, способное расшатать устои государства с помощью инфокоммуникационных технологий, культурного воздействия и средств массовой информации.
К задачам такого информационного противоборства можно отнести: манипулирование общественным сознанием различных социальных групп населения; воздействия на политическую ориентацию активных гражданских слоёв в интересах создания напряженности в политической обстановке; дестабилизацию политических отношений между объединениями, движениями и партиями с целью провокации конфликтов, разжигания атмосферы недоверия и подозрительности; провоцирование репрессий и насильственных действий против оппозиции; дискредитация органов управления в глазах населения, подрыв их авторитета; дезинформация населения и инициирование забастовок, массовых беспорядков и других протестных акций; подрыв международного авторитета государства, нанесение ущерба его жизненно важным интересам в политической, экономической, оборонной, культурно-спортивной и др. сферах; провоцирование социальных, политических, национальных и религиозных столкновений, развязывание в обществе гражданской войны [6].
Наиболее ярким примером такого воздействия являются события, получившие название «арабской весны» и приведшие к смене политических режимов в Египте и Тунисе. Именно атаки со стороны серверов социальных сетей, подконтрольных спецслужбам США, позволили дезинформировать критическую массу населения, собрав её в нужном месте и в нужное время. А вот до этого в Ливии для смены режима Каддафи такого информационного удара было ещё не достаточно. И подкреплять его пришлось группировкой многонациональных сил НАТО, но всё же при отсутствии непосредственного контакта с защитниками арабского государства.
Применение инструментария информационных войн давно вышло за пределы его военного использования. Сегодня информационные войны стоят и в центре политики, экономики, международного сотрудничества и других социальных сфер [7]. Эти войны могут быть полностью анонимными и относительно мало затратными по сравнению с классическими военными конфликтами, а прибыль от них, напротив, может исчисляться большим денежным эквивалентом. Интенсивность и продолжительность таких воздействий зависит от конкретных задач и их специфики, от культурного, исторического, духовного развития населения, технологического развития страны, и может варьироваться от нескольких недель до нескольких лет.
Так, по оценкам внешних наблюдателей не стоит рассчитывать на то, что в Северной Корее на волне всеобщего недовольства в стране начнутся протесты, которые приведут к свержению северокорейского режима подобно тому, как это произошло в ходе «Арабской весны». Правительство этой, весьма изолированной, страны объявило о блокировке Facebook, других социальных медиа и новостных сайтов, доступ к интернету имеют только иностранцы и узкий круг северокорейской элиты с целью закрыть потенциальный канал распространения информации из внешнего мира. Тем не менее, США и Южная Корея неуклонно наращивают попытки проникновения информации из внешнего мира. Президент Обама подписал закон, согласно которому Америка в течение пяти лет выделит 50 млн. долларов на радиовещание для жителей Северной Кореи и распространение других средств связи в этой стране. Американская НКО «Национальный фонд демократии» в 2015 году выдал 20 грантов общей суммой 2 млн долларов на проекты, связанные с Северной Кореей, включая радиовещание Южнокорейских радиостанций и другие инициативы в сфере средств массовой информации. Не отстаёт от США и Британское агентство BBC, которое заявляет, что также планирует запустить радио на корейском языке. Организованное на государственном уровне подобное вмешательство в информационное пространство другого государства можно расценивать как длительную системную информационно-технологическую войну, направленную на поражение последнего. И с ростом парка компьютеров воздействие на Северную Корею будет возрастать неуклонно и нелинейно.
Такое же длительное, разноплановое и неоднородное негативное информационное воздействие испытывает и Россия со стороны Запада и США [8]. Информационные нападки на Россию велись на протяжении многих веков, переходя из одних форм в другие, но высокотехнологичная, инфо-коммуникационная война разворачивается на наших глазах. Её заметное усиление произошло в связи с событиями 2014 года на Украине и достигло своего апогея после возвращения в состав России республики Крым. И если на поле боя Россия всегда могла дать достойный отпор врагу, то в информационно-сетевом и медиа-поле это далеко не так. Например, общепринятым фактом является информационный проигрыш нашего государства в победоносной пятидневной войне в Южной Осетии. Не готовясь к ведению современной информационной войны, Россия закономерно, потерпела в ней поражение за пределами страны. Соотношение позитивных и негативных статей о России в ходе августовского конфликта в англо-американской прессе составляло 1:12, в немецкой 1:4, что говорит об обширном негативном информационном фоне против нашего государства.
Эти и другие примеры показывают, как происходит расширение рамок первоначального понятия, которое теперь охватывает не только театр военных действий, но и все жизненно-важные функции государства. Государства-агрессоры наращивают или пытаются наращивать своё финансовое, технологическое, информационное присутствие над на-
циональными открытыми телекоммуникационными сетями и средствами массовой информации с целью установления полного или частичного контроля над национальными информационными ресурсами и психологической сферой общества. В ход пускается комплекс мер, направленный на создание информационной блокады: информационная изоляция, отсечение государства от международных информационных ресурсов, введение цензуры на поступающую в государство информацию, блокирование деятельности на территории данного государства субъектов информационно-психологического пространства, являющихся по отношению к данному государству донорами информационных ресурсов. Создаётся негативный психологический фон в отношении деятельности органов государственной или местной власти, её отдельных представителей, создавая почву для взрывоопасной негативной и деструктивной реакции широких слоёв общества в нужный момент.
Такая широкомасштабная война может привести к заметному повышению приоритета одних геополитических конкурентов над приоритетами других; к появлению монополии в разработке и внедрении передовых информационных и телекоммуникационных технологий; к ещё большему отрыву стран-лидеров информационных и телекоммуникационных технологий от стран-жертв, обладающих стратегически важными ресурсами и неспособных защитить их от перераспределения или полного захвата; к отчуждению части территории или попадании их в прямую зависимость от информационных агрессоров. Более того, иногда население и правительство стран-жертв может и не подозревать, что оно подвергается информационному нападению, не задействует при этом имеющиеся защитные механизмы, а иногда даже и помогает агрессору в достижении своих военных, политических и экономических целей.
Отсутствие чётких международных юридических критериев, норм и правил по оценке негативных информационных воздействий на международном уровне крайне затрудняет и организацию защиты, и проведение ответных пропагандистских информационных мероприятий даже и при понимании целей агрессора и масштабов грозящей опасности. При ведении войны информационной не работают хорошо известные методы наземной войны, например, такие как захват ключевой позиции или маневр, невозможно уничтожить противника ответной атакой, поскольку все его средства, и ресурсы остаются целыми. Методологией наземной войны воспользоваться нельзя.
Для успешного ведения любой войны необходимо, прежде всего, четко осознавать, для чего она ведется, каковы цели сторон, кто выступает агрессором, а кто - жертвой, что является предметом нападения и защиты. Без однозначного, ясного формулирования принципов государственного мироустройства, его политических, экономических и культурных ценностей, без собственной национальной идеи противостоять агрессору в информационной войне не возможно. Кроме того, следует планомерно
вкладывать немалые средства в организацию подготовки разноплановых специалистов информационного противоборства. Осуществлять такую подготовку следует не только в военных, но и в гражданских высших учебных заведениях, поскольку информационному воздействию подвергаются как личный состав и информационные ресурсы вооружённых сил, так и все государственные органы, крупнейшие промышленные объекты, гражданское население страны. Это обстоятельство актуализирует в высшей степени проблему повышения интеллектуального потенциала России, прежде всего за счет создания мощной образовательной платформы, как это было в советский период [9].
Обязательным требованием является создание единого органа управления информационным противоборством. Его иерархические компоненты должны тесно взаимодействовать и активно работать внутри всех силовых структур страны. Такие же органы должны быть созданы и при всех ветвях государственной власти, которые тесно связаны между собой и вышеуказанными подразделениями в силовых структурах. Не следует забывать и о национальных корпорациях и важнейших государственных институтах. Обязательно должны иметь место должностные лица -координаторы таких внешних взаимодействий, наделённые широкими полномочиями, и такой же мерой ответственности. И, конечно же, невозможно вести успешную деятельность по защите и контр нападению без широкой поддержки особых информационно-разведывательных органов, выявляющих существующие и вновь возникающие информационные угрозы; создающих новые силы, средства и систем информационного воздействия и защиты. Они должны базироваться на стратегии информационной безопасности страны в целом, и развитой информационной индустрии, в частности.
В заключении следует подчеркнуть, что важность обеспечения информационной безопасности страны и грамотного противодействия информационным атакам имеет чрезвычайно важное значение для обеспечения жизнеспособности общества, поскольку через информационное поле можно быстро и без особых затрат разрушить национальную идентичность, а без нее общество обречено на саморазрушение [10].
Литература:
1. Манойло А.В. Государственная информационная политика в особых условиях: Монография. М.: МИФИ, 2003. 388 с.
2. Верещагина А.В., Самыгин С.И. «Война и мир» в условиях новой социальной реальности (к вопросу о военной и национальной безопасности России) // Государственное и муниципальное управление. Ученые записки СКАГС. 2015. № 2. С. 178-183.
3. Самыгин С.И., Верещагина А.В., Кузнецова А.В. Обеспечение информационной безопасности военно-инженерных войск // Гуманитарные, социально-экономические и общественные науки. 2015. № 10.; // http://www.online-science.ru/m/products/sovremen-nauki/gid3121/pg0/. С. 233-
4. Самыгин С.И., Верещагина А.В., Кузнецова А.В. Информационные аспекты обеспечения финансовой безопасности российского общества // Гуманитарные, социально-экономические и общественные науки. 2015. №11/3. С. 165-172.
5. Старостин А.М., Самыгин С.И., Верещагина А.В. От национальной идентичности к военной и информационной безопасности: эволюция войны и многообразие ее форм в условиях духовной деволюции современного общества // Государственное и муниципальное управление. Ученые записки СКАГС. 2015. № 4. С. 158-163.
6. Гриняев С. Информационное противоборство в современную эпоху // http://psyfactor. org/infowar1 .html
7. Верещагина А.В., Самыгин С.И. Военно-политическая безопасность в системе социальной безопасности России: социологический ракурс теоретической рефлексии // Гуманитарные, социально-экономические и общественные науки. 2015. № 4 С. 26-29.
8. Самыгин С.И., Верещагина А.В. Военная безопасность России в условиях новой социально-политической и цивилизационной реальности // Социально-гуманитарные знания. 2015. № 7. С. 50-54.
9. Верещагина А. В., Самыгин С. И., Имгрунт С. И. Интеллектуальная безопасность России в условиях кризиса научно-образовательной сферы и роста социального неравенства // Гуманитарий Юга России. 2016. № 2. С. 52-65.
10. Самыгин С.И., Верещагина А.В., Белов М.Т. Угрозы национальной идентичности в информационном пространстве современного социума и риски информационной безопасности // Экономические и гуманитарные исследования регионов. 2015. № 4. С. 78-85.
Literature:
1. Manoylo A. V. The state information policy in special conditions: Monograph. M.: MEPhI, 2003. - 388pages.
2. Vereshchagina A. V., Samygin S. I. "War and peace" in the conditions of new social reality (to a question of a military and homeland security of Russia)//the Public and municipal authority. Scientific notes of SKAGS. 2015. No. 2. Page 178-183.
3. Samygin S. I., Vereshchagina A. V., Kuznetsova A. V. Ensuring information security of military and engineering troops//Humanitarian, social and economic and social sciences. 2015. No. 10.//http://www.online-science.ru/m/products/sovremen-nauki/gid3121/pg0/. Page 233-236.
4. Samygin S. I., Vereshchagina A. V., Kuznetsova A. V. Information aspects of ensuring financial safety of the Russian society//Humanitarian, social and economic and social sciences. 2015. No. 11/3. Page 165-172.
5. Starostin A. M., Samygin S. I., Vereshchagina A. V. From national identity to military and information security: evolution of war and variety of its forms in the conditions of a spiritual devolyution of modern society//the Public and
municipal authority. Scientific notes of SKAGS. 2015. No. 4. Page 158-163.
6. Grinyaev S. Information antagonism in present period//http://psyfactor. org/infowarl .htm
7. Vereshchagina A. V., Samygin S. I. Military-political safety in system of social safety of Russia: sociological foreshortening of a theoretical reflection//Humanitarian, social and economic and social sciences. 2015. No. 4 of Page 26-29.
8. Samygin S. I., Vereshchagina A. V. Military safety of Russia in the conditions of new socio-political and civilization reality//Social and humanitarian knowledge. 2015. No. 7. Page 50-54.
9. Vereshchagina A. V., Samygin S. I., S. I Imgrunt. Intellectual safety of Russia in the conditions of crisis of the scientific and educational sphere and growth of social inequality//the Humanist of the South of Russia. 2016. No. 2. Page 52-65.
10. Samygin S. I., Vereshchagina A. V., Belov M. T.Threats of national identity in information space of modern society and risks of information security//
Economic and humanitarian researches of regions. 2015. No. 4. Page 78-85.
