CC BY
1241
TERRA ECONOMICUS ^ 2010 ^ Том 8 № 3 Часть 2
ИМПЕРИЯ И ИМПЕРИАЛИЗМ: ИСТОРИЯ ПОНЯТИЙ И СОВРЕМЕННЫЙ МИР
РОГОВ И.И.,
кандидат философских наук, доцент кафедры социологии, Северо-Кавказская академия государственной службы, e-mail: What-dreams-may-come@narod.ru
В данной статье произведена попытка уточнения понятий империи и империализма как с позиций социальной философии, так и в конкретноисторическом аспекте. Очерчены основные концептуальные подходы к империализму и показаны исторические рамки последнего. Империализм рассмотрен как исторически ограниченное существование конкретного вида империй — морских, колониальных.
Ключевые слова: империофобия; империя; колониализм; прогрес-систский подход; марксистский подход; доктрина «морской силы»; имперский империализм; империализм колониальных империй.
An attempt to identify the concepts of imperialism as the empire with the methods of social philosophy, and with the historical context produced in this article. Basic conceptual approaches to imperialism delineated and historical framework of imperialism shows. Imperialism is seen as a historically-limited existence of a specific type of Empires — marine, colonial.
Keywords: imperiofobiya; empire; colonialism; progressive approach; Marxism approach; doctrine of «sea power»; imperial imperialism; imperialism of colonial empires.
Коды классификатора JEL: B15, N01.
Империя как исторический факт и макросоциальная организация знала эпохи подъёма, когда ее политический престиж был необычайно высок, и периоды упадка, в течение которых в обществе формировался отрицательный ассоциативный шлейф на все связанные с ней явления. В ХХ в. наступила эпоха настолько отрицательного отношения к имперской проблематике, что весь накопленный критический материал выразился в обществе в устойчивое неприятие имперской социальной организации, которое смело можно назвать империофобией.
Причины формирования империофобии достаточно разнообразны, и одна из главных — формирование разнообразных шаблонных клише, одно из которых — идентификация с империализмом. Учитывая схожесть самих терминов и традиционную для социальных наук стериотипизацию ангажированных понятий, неудивительно, что в какой-то момент не только массовое сознание, но и умы аналитиков поверили в то, что империя и империализм — суть одно и то же. Стоит, однако, разобраться, во-первых, какова этимология слова «империализм», во-вторых,
© Рогов И.И., 2010
каков его ассоциативный шлейф, и каковы контуры реальности, давшие жизнь и окраску этому термину.
Империализм (imperialism) — политическое и экономическое господство страны или стран над другими, ведущее либо к установлению иностранного правления с помощью силы, либо к экономической эксплуатации [1]. Также империализм может характеризоваться созданием колониальных империй, борьбой за гегемонию и созданием транснациональной финансовой олигархии.
В конце XIX в. этот термин стал употребляться сначала в Англии, потом повсеместно еще в ином смысле: им обозначается стремление государства к расширению своих территориальных (колониальных) владений, преимущественно в других частях света, к укреплению своей связи с ними, и вместе с тем к усилению своего политического влияния в международных отношениях. На рубеже XIX и ХХ вв. понятие империализма стало употребляться в массовом сознании в качестве эквивалента колониализму, и постепенно стал означать колониализм морских держав. В наши дни историк может назвать государство империалистским, если в любой данный период времени оно использует власть над другими государствами (общинами или народами) для своих собственных целей и выгод, какими бы они ни были (или какими бы они ни полагались).
Итак, что мы видим? Несомненно, что термин «империализм» образован от термина «империя», что, однако, автоматически не проясняет его сущность. Вроде бы речь идет о политике. О специфическом виде политической активности. О некоем парадигмальном типе политической деятельности. Так и есть. В современных социальных науках в целом имеются два главных подхода к пониманию природы этого явления. Первый подчеркивает политическую роль и прослеживает империализм от древних цивилизаций, основанных на экспансии, в частности Римской империи. Этот подход характерен для социал-дарвинизма, структурного функционализма и позитивизма — господствующих школ западной социологии. Второй выделяет в империализме экономические факторы и рассматривает его как особенность XIX и XX столетий и капитализма как общественно-экономической формации. Данный подход испытал на себе влияние марксизма (даже если сами его адепты марксистами не являются).
Для простоты мы будем в дальнейшем называть марксистский подход к империализму собственно марксистским, а конкурирующий — прогрессистским, поскольку в нем империализм, берущий свое начало аж в Римской империи, прекрасно вписывается в теорию прогресса.
Нетрудно заметить, что главное различие интерпретаций — степень родства с капитализмом. Но мы начали с предположения, что империализм — специфический вид политики. А капитализм, все же, нечто большее, нежели просто политика...
Но противоречие здесь видимое. Империализм — действительно политика; экспансионистская, основанная на колониальных захватах. Ошибочно именно сведение вплоть до идентификации империализма с формой хозяйствования (формацией, как сказали бы марксисты).
В двух приведенных интерпретациях есть еще один нюанс, первоначально не бросающийся в глаза. Отличие, разница трактовок природы империализма проводится не по степени его родства с империей, но по факту родства с капитализмом. Империализм как вид политики соотносится не с государством (политической системой), но с экономической системой.
Авторство теории империализма — за прогрессистским подходом. Первой была работа Джона Аткинсона Гобсона «Империализм. Исследование». В книге
TERRA ECONOMICUS ^ 2010 ^ Том 8 № 3 Часть 2
ТЕRRА ECONOMICUS ^ 2010 ^ Том 8 № 3 Часть 2
рисуется картина территориальной экспансии европейских держав, а также США, и установления их господства над всем остальным миром. Под маской осуществления цивилизаторской миссии автор описывает ограбление колониальных и зависимых стран. Гобсон допускает, что в конечном результате возникнет объединение западных государств, которое целиком будет жить за счет народов остального мира...[3, с. 153]
Тенденция к унификации политического пространства под эгидой группы западных стран имеет место и в наши дни, как имеет место и ее легитимация. Налицо лишь разница терминологического порядка: то, что называлось империализмом, называется глобализацией, «ограбление колониальных и зависимых стран» — цивилизаторская миссия белого человека — преобразовалось в идеологически-нейтральную концепцию «мировой деревни» и «золотого миллиарда», а экспансия осуществляется исключительно под флагом распространения демократии.
Гобсон не испытывает по поводу империализма никакой эйфории: он, как честный протестант, привыкший жить своим собственным трудом и полагающий, что и общество должно жить своим собственным трудом видит в империализме путь морального разложения и вырождения Запада. С империализмом возникает «чудовищная опасность паразитизма Запада» [2, с. 230]. «Этот паразитизм, — пишет Дж. Гобсон, — породит группа промышленно-развитых народов, чьи высшие классы, собрав богатую дань с Азии и Африки, будут держать под своей властью огромные массы покорных им наймитов, не занятых уже в земледелии и промышленности, а исполняющих личные услуги и второстепенную работу в производственных предприятиях, подчиненных контролю новой финансовой аристократии» [2, с. 283]. Но, и ругая империализм, Гобсон признает его за всемирно-исторический факт, который обеспечит лидерство западных держав.
Опираясь на Гобсона, мы рассматриваем аргументы наблюдателя, во многом теоретизирующего. Но империализм не воспринимался бы столь злободневной темой, фактически статусным маркером империи, если бы дело обстояло так просто. Нет, мы имеем дело прежде всего с практической политикой.
Потому он не забыт и в трудах геополитиков, в частности адмирала Мэхэна. Геополитическая доктрина «морской силы» оказала не только сильное влияние на англосаксонскую геополитическую мысль, но и превратилась в идеологический стержень практической политики Империи Добра.
Мэхэн рассматривает исторический материал, касающийся действий британских и французских флотов, как предметную базу для теоретических генерализаций империалистической теории, направленной в будущее.
В своих текстах адмирал использует понятие «планетарного статуса государства», для определения которого выделяет такие критерии, как:
❖ географическое положение государства, протяженность границ, способность флота контролировать стратегически важные регионы;
❖ конфигурация государства, портов и побережий;
❖ протяженность береговой линии;
❖ численность населения, способного строить и обслуживать флот;
❖ отношение национального характера к торговле;
❖ политический режим.
И складывается морская мощь из сочетания военного флота, гражданского флота и военно-морских баз. Думаю, мы смело можем назвать формулу Sea Powеr
(Морской Мощи) формулой империализма. Формулой колониальной капиталистической империи.
Цель теории и политической доктрины «морской силы» в обосновании колониальной политики Империи Добра, а именно: разработке военно-морских вооружений, захвата военно-морских баз и колоний, расширения радиуса наступательных действий военно-морских сил и так далее, и тому подобное.
Вводя в геополитику мессианские, идеологически окрашенные понятия «национальная судьба», «географическое предопределение и тяготение» в рамках доктрины «предопределенной судьбы» [6], Мэхэн использует всю эту высокую терминологию для легитимации конкретных завоеваний. Весь этот теоретикопрактический комплекс выразился в словах президента Маккинли после захвата Гавайских островов: «Свершилась воля Божья».
В концепции Мэхэна как на ладони видны все признаки и импульсы империализма, как он виделся его творцам изнутри, а именно: протестантский мессианский евангелизм, бремя белой, в частности англосаксонской, расы, уверенность в превосходстве коммерции над любыми иными версиями колониальной политики. Могут ли считаться эти признаки универсальными для классификации империй? Нет, они характерны только для уникальной, ограниченной исторической эпохой, их формы. Империализм есть имперская политика колониальных империй. Да, определенные истоки его можно обнаружить и в Древнем Мире, и в истории крестовых походов, и много еще где. Было бы странно, если бы такое глобальное явление как империализм, народился бы спонтанно, за считанные десятилетия. Но проводить знак равенства между формой социальной организации и разновидностью экспансионистской политики — все равно что приравнивать современное понятие атома к тому смыслу, что вкладывал в это слово Демокрит.
Прогрессивный подход может еще быть дополнен более или менее успешными примерами теоретического предвиденья, но они не изменят нашего представления, что за политика есть империализм. Только ли экспансия? Нет. Экспансия капиатала в начале ХХ в., а в наши дни — и экспансия идей. Глобализация.
Таковы аргументы «прогрессистов». Посмотрим на альтернативную точку зрения. Работы марксистского подхода наилучшим образом покажут нам характер, специфику империалистической политики.
Марксистский подход воплощен в трудах Розы Люксембург, В.И. Ленина, а за ними и Н.И. Бухарина, считавших империализм неотъемлемой особенностью экономического развития в передовых капиталистических странах. Марксистский подход, как и прогрессистский, рассматривает современный ему мир — мир XIX столетия — как единое целое, в котором группа развитых европейских держав господствует над всеми остальными.
Следует помнить, что Ленин никогда не стремился провести параллель между историей докапиталистических империй и империализмом современных ему держав, и даже отрицал связь между ними. Внимание Ленина всегда было приковано к Европе и ее пролетариату. Политик-практик, Ленин полагал реальными только современные ему империи — колониальные и империалистические; история империй вообще была ему безразлична. Но как классик учения он предрешил направления в исследованиях.
Для марксистов понятие «империализм» никогда не исчерпывалось просто «стремлением к экспансии» или «завоеванием новых территорий» как его понимает большинство политологов и социологов. Это понятие используется маркси-
ТЕRRА ECONOMICUS ^ 2010 ^ Том 8 № 3 Часть 2
ТЕRRА ECONOMICUS ^ 2010 ^ Том 8 № 3 Часть 2
стами в более глубоком смысле, чтобы описать характерные изменения, которые произошли в политической, экономической и социальной жизни крупной буржуазии европейских колониальных империй [4]. Эти изменения в глазах марксистов напрямую связаны с коренной перестройкой базовой структуры буржуазии в целом. Обратив внимание на стремительное развитие компаний с ограниченной ответственностью, в третьем томе «Капитала» (глава 23) Маркс отмечал, что эти компании представляют собой новую форму экспроприации массы капиталистов горсткой крупных капиталистов [5]. Такая экспроприация предполагает, что юридический собственник капитала теряет свою предпринимательскую функцию и лишается своей роли в производственном процессе, как и своего контроля над производительными силами и рабочей силой. Стало возможно говорить об отчуждении внутри капиталистического класса.
Ленин вслед за Марксом и, повинуясь логике революционного движения, со свойственной ему резкостью и безаппеляционностью определяет империализм как: «(1) — монополистический капитализм; (2) — паразитирующий или загнивающий капитализм; (3) — умирающий капитализм» [3]. И предлагает известные пять пунктов-признаков такового империализма1.
Эти знаменитые слова об империализме во многом предопределили отношение к последнему исключительно в рамках полемики о марксизме, ибо критический ленинский анализ стал основой революционного марксистского учения, принятого коммунистическими партиями и даже после Второй мировой войны продолжавшегося использоваться для подогрева революционных партий «третьего мира». Особую пикантность этим спорам придавала постепенная трансформация значения этого термина, как и всего, связанного с имперской проблематикой, в сторону отрицательного значения. И поныне «империализм» означает нечто неприятное, причем именно то, что делают другие.
Стоит сравнить признаки империализма «изнутри» авторства Мэхэна и империализма «извне» авторства Ленина. Ленинская теория появилась как развитие гобсоновской теории, где империалистическая экспансия объясняется экономическими причинами, в частности страхом перед кризисом перепроизводства. Теория Гобсона-Ленина испытала значительное влияние разнообразных анархических тенденций, вследствие чего основными акторами империалистической экспансии видит частные предприятия — транснациональные корпорации. Государства как сверхсубъектные инициаторы макросоциальных изменений в рамках этой теории фактически отодвинуты на второй план.
Каким бы поверхностным критицизмом ни выглядело бы сказанное, но тенденция рассматривать империализм как специфическую форму капитализма пришла в социальную науку из радикальных, в чем-то даже маргинальных кругов, основана на подмене понятий и несет в себе содержание больше идеологическое, нежели научное.
Другое дело сознание военного человека, для которого такие понятия, как Родина и Свобода, несут вполне конкретное содержание. В этой интерпретации основными критериями империализма выступают безопасность и контроль.
1 Чтобы обновить воспоминание читателя, приведем их:
«1) Концентрация производства и капитала, дошедшая до такой высокой степени развития, что она создала монополии...
2) Слияние банковского капитала с промышленным и создание. финансовой олигархии.
3) Вывоз капитала в отличие от ввоза товаров приобретает особо важное значение.
4) Образуются международные монополистические союзы капиталистов, делящие мир..
5) Закончен территориальный раздел Земли крупнейшими капиталистическими державами».
Позднее авторы, основываясь на работах Маркса и Ленина, концентрировали больше внимания на воздействиях империализма на страны Африки, Азии и Латинской Америки, вызванных погоней за прибылью, свойственной капитализму, а также непрерывной потребностью находить выход и капиталу, и товарам. Однако даже внутри марксистского подхода есть расхождения, ибо в конце ХХ в. теория зависимости стала утверждать, что колониализм и империализм скорее помогали капиталистическому развитию в «третьем мире», чем тормозили его.
Однако сам Маркс, как и его последователи-революционеры, ошибся относительно количества стадий развития капитализма. Империализм, может, и был высшей стадией, но исключительно на историческом отрезке XIX в. Пройдет менее столетия, и империализм сменится новой, более высокой, сложнее организованной стадией — глобализацией. Если в чем и правы оказались марксисты, то в подчеркивании обострившихся противоречий между метрополией и периферией. Геополитическая асимметрия колониальных лучей действительно ощутима; возможно, наиболее яркая в истории. Но не она есть статусный маркер империализма.
Империализм как стадия капитализма появился и развился после Французской Буржуазной революции. Можно сказать, что, будучи порожден империей, империализм как категория приобрел несколько самостоятельные черты, что позволяет применять его лишь к колониальным империям Нового Времени. Получается, что империализм — далеко не универсальное явление. Следовательно, и сроки жизни такого империализма могут быть весьма четко определены — с начала XIX в. — времени окончательного формирования колониальных морских империй — до третьей четверти XX в., когда завершился их распад и появилось индустриальное, постинфор-мационное общество. О том же говорит и Эрик Хобсбаум в «Веке империи»: колониализм как явление породил в конце XIX в. ряд общественно-публицистических споров, и именно в этом контексте появилось и стало употребляться слово «империализм» [8, с. 39]. Последнее было одним из названий колониальных завоеваний, используемых политиками и журналистами. Именно тогда оно и приобрело экономический смысл, ставший позже неотъемлемым. Поэтому ссылки на древние формулировки из политической и военной риторики, на которых якобы основано происхождение этого слова, на самом деле беспочвенны. В древности были и империи, и императоры, но империализм — это совершенно новое явление. Этот термин появился в словарях в 1870 г. и потому не встречается в работах К. Маркса, ибо последний умер в 1883 г. А поскольку великий исследователь капитализма даже не знал этого слова, то говорить о докапиталистических корнях империализма надуманно: Маркс бы не упустил возможности прокомментировать империализм. Вот только назвал бы ли он империализм «высшей стадией капитализма»?..
Мы уже многое сказали о недопустимости сведения понятия империи к понятию империализма. Получается так, что имперский империализм — только часть, форма существования империализма вообще. Так и есть. Империализм — не просто исторически ограниченная временными рамками разновидность имперской экспансии; он суть общеисторическое, общесоциальное явление, характерное всей эпохе. Империя — только один из его акторов. Какой же субъект истории, а для современников — политической реальности, заполняет оставшийся сегмент империалистических отношений? Псевдоимперии, а также национальные государства. Или когда вторые маскируются под первых. Не все государства, носившие гордое название колониальных империй, реально соответствовали выбранному титулу. Точно так же и с империализмом. Экономическая политика, тем более состояние сознания, — почему они
ТЕRRА ECONOMICUS ^ 2010 ^ Том 8 № 3 Часть 2
ТЕRRА ECONOMICUS ^ 2010 ^ Том 8 № 3 Часть 2
должны быть закреплены за единственной разновидностью политического субъекта? Думается, читатель вполне проникся мыслью о возможности империалистического характера политики национальных государств. В истории несть числа таким примерам. Национальное государство XIX — начала XX вв. — полноценное, наряду с империей, действующее лицо империалистического мира. Логично предположить, что в мировых масштабах менее успешное, но активное.
История знает примеры, когда самое реальность, обозначенная определенным термином в акте первого крещения, находится в зависимости от смыслов, вкладываемых в обозначающий термин. Это империя как макросоциальная система.
Но история знает и иные примеры. Явление (в данном, частном случае, форма господства) получило свое обозначение по наиболее ярким своим проявлениям, статусным или показательным. Но, фиксируя высшую (или референтную) форму своего развития, явление предполагает как более локальные стадии, так и, что намного важнее, собственное развитие. Мы говорим об империализме. Будучи обозначен как форма имперского господства, разновидность только имперской политики, империализм как понятие разделил в конечном итоге судьбу смыслов самой империи. С какого-то момента любая захватническая, экспансионистская и агрессивная политика стала называться «империалистической». Безотносительно соответствия субъекта, эту политику проводящего, имперскому статусу.
Судьбы самих слов примечательны не менее судеб социальных образований. После распада старых колониальных империй Англии и Франции слово «империя» перестало употребляться в политических дискуссиях и стало достоянием историков. Понятие «империализм» не только пережило сроки своего исторического существования, но и обрело новый смысл благодаря марксистской научной школе. Если «империя» означает прежде всего политического субъекта, а когда используется в иной сфере — скажем, в рекламе товаров, — всегда несет метафорический оттенок, то слово «империализм», существуя на стыке политики и экномики, срослось с сущностью капитализма.
Вплоть до этого момента мы только различали состояния империализма. Но проницательный взгляд в корень этой проблемы увидит внутреннее, системное единство взаимопереход империалистических состояний как разных стадий единого процесса. Марксистский и прогрессистский подходы конкретизируют свое внимание не на разных империализмах, но на проявлениях одного империализма. Кроме того, если использовать терминологию мир-системного анализа, то следует назвать империализм прогрессистского подхода «имперским империализмом» или «империализмом доиндустриальных империй», а марксистский империализм — «империализмом мирового хозяйства», «империализмом колониальных империй» и «империализмом мир-экономики». Последние три понятия суть обозначение одного исторического явления.
Эти терминологические вариации — не вопрос схоластики. Мы обсуждаем не пол ангелов, а диагноз империализму и возможные пути его развития. И без описания и точного анализа терминологии, как интуитивно-очевидной, так и той, которую кто-то когда-то выдумал, невозможно понять этот способ производства, навязывающий человечеству ловушку, которая по своей серьезности превышает все, что было в истории.
Хочется еще раз уточнить: исторически «имперский империализм» («империализм доиндустриальных империй») предшествует «империализму мир-
экономики» («империализму колониальных империй»), при этом являясь более универсальным видом империализма. Сказанное, однако, не отменяет первый в современности, скорее добавляя обе формы к методам колониальной экспансии, делая последнюю все более совершенной.
ЛИТЕРАТУРА
1. Джерри Д., Джери Дж. Большой толковый социологический словарь. М., 2001.
2. Гобсон Дж.А. Империализм. Исследование. Л., 1927.
3. Ленин В.И. Избранные произведения. В 4 т. Т. 4. 2-е изд. М., 1988.
4. Мандель Э. Марксистская теория империализма и ее критики // Портал «Организация марксистов» // http://marx.org.ua.
5. Маркс К. Капитал. Т. 3. М.: Издательство политической литературы, 1984.
6. Мэхэн А.Т. Влияние морской силы на французскую революцию и империю. 1793— 1812. СПб.: Terra Fantastica, 2002.
7. Семенов Ю. Философия истории. М.: Современные тетради, 2003.
8. Хобсбаум Э. Век империи. 1875-1914 (The Age of Empire). Ростов н/Д: Феникс, 1999.
TERRA ECONOMICUS ^ 2010 ^ Том 8 № 3 Часть 2
