CC BY
169
Вестник ПСТГУ
Серия V. Вопросы истории
и теории христианского искусства
Дмитрий Константинович Валявин, сотр. Музеев Московского Кремля wodyanoj@yandex.ru
2014. Вып. 3 (15). С. 136-153
Императорский дворец в Московском Кремле
ПЕРЕД НАПОЛЕОНОВСКИМ НАШЕСТВИЕМ.
Нереализованный замысел архитектора Н. А. Львова
Статья посвящена малоизвестному эпизоду из истории Московского Кремля: проектированию и строительству архитектором Николаем Александровичем Львовым нового Кремлевского дворца для императора Павла I. В статье предпринята попытка выявить те идеи, которые зодчий пытался воплотить в своем проекте, прояснить семантику форм данной постройки, установить те архитектурные сооружения, которые послужили прототипами для львовского проекта в целом, а также для отдельных его элементов. В структуру дворцового комплекса были включены храм Сретения Господня грозненского времени, который предполагалось преобразовать в домовую церковь императора, и, поднятый на субструкцию, висячий сад.
Тот Кремлевский дворец, существовавший в кон. XVIII — нач. XIX в., в котором в 1812 г. жил Наполеон, известен несравненно меньше дворца, построенного позднее по проекту К. А. Тона. Небольшое здание, стоявшее на бровке Боровицкого холма, не являвшееся в то время главной резиденцией российского императора, вызывало у французов, пришедших вместе со своим императором в Москву, чувство недоумения. Один из них писал: «Кремль не дворец; это, вернее, безобидная цитадель, выстроенная на возвышенности, окруженной Москвой-рекою. В нем находятся красивые здания, прекрасные церкви, большие казармы, великолепный арсенал и жалкое помещение для государя, такого могущественного, как самодержец России»1. Далее он добавляет: «Наружный вид дворца очень жалкий и неправильный. Не было в Москве вельможи, который не имел бы лучшего помещения, чем государь»2.
Кремль предстает взору наблюдателей в описываемое нами время в том состоянии запустения, в котором он пребывал после переноса Петром I столицы
1 Наполеон в России глазами иностранцев: В 2 кн. М., 2004. Кн. 1. С. 260—261. Эти слова принадлежат Луи Франсуа Жозефу де Боссе (1770—1835), служившему у Наполеона во время похода в Россию в качестве дворцового префекта. Он получил теологическое образование, но вместе с тем увлекался театром, занимался литературным творчеством и даже был избран академиком искусств города Лиона. Оставил воспоминания, охватывающие период с 1805 г. по 1814 г., опубликованные в Париже в 1827—1829 гг.
2 Там же. С. 261.
Д. К. Валявин
Введение
в Санкт-Петербург. Несостоявшееся преобразование Кремля в екатерининскую пору также оставило черты незавершенности в его облике. Работы, проводившиеся в Кремле в нач. XIX в., не были вполне закончены. Отсюда и соответствующая оценка всего кремлевского ансамбля. Архитектура же императорского дворца вызывает удивление еще и в силу того, что старый дворец, построенный в кон. XV — нач. XVI в. итальянскими мастерами и несколько перестроенный в сер. XVIII в. Ф.-Б. Растрелли, сохранил тем не менее характерные черты всех этапов своего строительства. Он не отвечал в полной мере ни масштабом, ни изяществом форм, ни отделкой прямому своему предназначению — служить императорской резиденцией.
Строительство более грандиозного дворца в Московском Кремле стало насущной задачей нескольких поколений московских зодчих. В XVIII в. предпринималось несколько попыток исправить это положение. Наряду со знаменитым проектом В. И. Баженова, созданным в екатерининское время, при Павле I появляется новая идея преобразования Кремлевского дворца. Были предложены два варианта перестройки дворца. Один из них был разработан ведущим московским архитектором того времени М. Ф. Казаковым, другой — петербургским архитектором Н. А. Львовым. Об этом последнем проекте в основном и пойдет речь в настоящей работе. Данной темы исследователи касались уже не раз3. И все же, на наш взгляд, не до конца определено место этого проекта, как в архитектурном процессе кон. XVIII в., так и в творчестве этого даровитого архитектора; не обозначены также идеи, которые были положены в его основу, не выявлены прототипы и аналогии.
I
7 апреля 1797 г., через два дня после того как Павел I был коронован в Успенском соборе Московского Кремля, последовал именной указ: «Для ежегодных наших в Москве пребываний повелеваем отделать Кремлевский наш дворец нашему гофмейстеру князю Гагарину и статскому действительному советнику Львову». Упомянутый в указе архитектор Н. А. Львов в ответ на это предложил три варианта переустройства дворца, один из которых император утвердил 7 октября 1797 г. М. Ф. Казаков, со своей стороны, предложил вариант, отличный от львовского проекта в первую очередь более масштабным подходом к решению данной задачи. В нем предусматривалось новое переустройство Кремлевского ансамбля, которое завершило бы работу, начатую в 60—80-е гг. XVIII в. У Казакова императорский дворец имеет много общего с дворцом, представленным во всех трех проектах Львова и особенно в проекте, утвержденном Павлом. Оба они используют традиционную трехчастную палладианскую схему, объеди-
3 Власюк А. И., Каплун А. И., Кипарисова А. А. Казаков. М., 1957. С. 287—296; Будылина М. В., Брайцева О. И., Харламова А. М. Архитектор Н. А. Львов. М., 1961. С. 152—156; Тихомирова А. Б. Проекты Кремлевского дворца 1797 года архитекторов М. Ф. Казакова и Н. А. Львова // Проблемы изучения памятников духовной и материальной культуры. Вып. 4 (Материалы науч. конф. 2000 / Гос. ист.-культ. музей-заповедник «Моск. Кремль»). М., 2001. С. 40—48; Глумов А. Н. Н. А. Львов. М., 1980. С. 143—144; Милюгина Е. Г Обгоняющий время: Николай Александрович Львов. М., 2009. С. 43.
няющую центральный корпус и два боковых флигеля. Каждый из архитекторов включает в состав главного корпуса дворца домовую церковь, а правый флигель сохраняет у них в своей основе здание, построенное по проекту Ф.-Б. Растрелли в сер. XVIII в. Черты сходства в решении поставленной задачи у двух столь разных архитекторов, как Н. А. Львов и М. Ф. Казаков, не оставляют сомнения в том, что в основу проектов была положена определенная программа, предложенная заказчиком. Фасады правого и левого флигелей, размещенных над ярусами древнего подклета, в проекте Казакова и утвержденном проекте Львова различаются только в деталях. Рисунок фасада главного корпуса у Казакова строг и традиционен. Это вполне отвечает общественному назначению дворца4.
Львов подходит к решению задачи по-иному. Сохранились два подписных чертежа его проекта Кремлевского дворца5. На одном из них дворец представлен в двух вариантах. В первом случае, встраивая свой дворец в средневековую структуру Кремлевского комплекса, Львов нарушает общую симметрию введением «готических» элементов в декорацию левого флигеля. Он предназначался для проживания семьи Павла I и носил вполне интимный характер, что не распространялось, однако, на весь дворец6. По центру чертежа имеется надпись: «оба сих прожекта зделаны для одного строения верхний из оных предпочтен апробациею Его императорского величества»7. Выше стоит подпись Н. А. Львова. Можно предположить, что это и есть первоначальный проект, который был утвержден Павлом I, с условием «некоторой только наружной перемены в готическом корпусе».
27 мая 1797 г. чертежи были переданы в Кремлевскую экспедицию и возвращены архитектору для доработки8. Был создан новый вариант, который представлен на втором чертеже9. Левый флигель приобрел в нем классическую декорацию и в верхней своей части стал идентичен правому. Центральная часть дворца здесь осталась прежней. Посередине между фасадом и планом дворца стоит утверждающая подпись: «Павел в Гачине 1797 года октября 7 дня».
Исследователи обращают внимание на общественный, официальный характер дворца у Казакова, и более интимный — в львовском проекте10. Н. А. Львов называется архитектором «в большей степени частного заказа», который стремится и государственный заказ решать «в духе загородного дома»11. Все это в той или иной мере присутствует в Кремлевском творении Львова, но ряд обстоятельств несколько корректируют подобное его восприятие.
4 Будылина М. В. и соавт. Указ. соч. С. 155.
5 ГИМ. ИЗО. Р-371 и Р-372.
6 Будылина М. В. и соавт. Указ. соч. С. 154—155.
7 ГИМ. ИЗО. Р-371.
8 Будылина М. В. и соавт. Указ. соч. С. 26.
9 ГИМ. ИЗО. Р-372.
10 Что особенно четко проявляется в использовании М. Ф. Казаковым в портике главного корпуса коринфского ордера, а Н. А. Львовым — ионического.
11 Будылина М. В. и соавт. Указ. соч. С. 154—156. Тихомирова. Указ. соч. С. 45.
_________*_______________
Ил. 1. Кремлевский дворец в Москве. Два варианта проекта фасада дворца.
Чертежи Н. А. Львова
II
Составлению львовского проекта предшествовало создание альбома «Опыт о русских древностях в Москве...»12, снабженного акварелями его коллеги и единомышленника Дж. Кваренги. Текст был написан Львовым. Альбом, имеющий характерный подзаголовок «Великолепные остатки древней Москвы и окрестностей ея...», предназначался для поднесения императору Павлу I. В тексте альбома, наряду с кратким изложением истории древней российской столицы и ее архитектурно-топографическим описанием, высказывается сожаление об утраченных памятниках Кремля: «Те, которые ломали древние строения, не сохранили надписей старинных созидателей, имевших похвальный обычай высекать почти везде на камнях имя государя, щедростью которого украшался город, а иногда и звание строителя, не имели довольно почтения к произведению стариков своих, не отдали они истории художеств то, что от художества похитили; так что любитель древности, ходя по печальным развалинам, не находит и следов, которые бы уведомили его, где были храмы, в честь Бога созданные, где тере-
12 Опыт о русских древностях в Москве 1797 года апреля в 1-й день н.л. // Архитектурные ансамбли Москвы XV — начала XX веков. Принципы художественного единства. М., 1997. С. 407—419; Львов Н. А. Из творческого наследия. Опыт о русских древностях в Москве 1797 года апреля в 1-й день // Милюгина. Указ. соч. С. 53-81.
Ил. 2. Кремлевский дворец в Москве. Фасад — фрагмент проектного чертежа Н. А. Львова, утвержденного Павлом Iв 1797 г. План по тому же чертежу
ма царей благотворительных, где жили защитники отечества. Поросшая трава по развалинам покрывает, кажется, стыд не сохранивших почтенные древности остатки»13. Имелись в виду в первую очередь те разрушения, что происходили в Кремле в период проектирования и закладки дворца В. И. Баженовым.
Идея о сохранении оставшегося и хотя бы частичном восстановлении утраченного присутствует в проектах двух зодчих. Она была отражена в предуведомлении к 1-му альбому Казенных строений, в котором представлены некоторые из чертежей Кремлевского проекта М. Ф. Казакова. Он пишет, что это «собрание чертежей. одних главных форм вновь прожектированных архитектором статским советником Казаковым. пристройкам к старому кремлевскому дворцу. с соблюдением, сколько возможно, старых важных строений...(здесь и далее курсив мой. — Д. В.)»14.
13 Милюгина. Указ. соч. С. 65.
14 ГНИМА. РІ-5498/1.
Среди листов альбома, созданного Дж. Кваренги и Н. А. Львовым, мы находим акварели с характерными названиями, указывающими на стремление по крайней мере визуально восстановить утраченное: «Вид села Коломенского в древнем его состоянии, от Москвы-реки изображенный» или «Вид Кремля со изображением некоторых древних строений, по старинным чертежам и оставшимся основаниям восстановленных». На страницах альбома выказывается восхищение красотой древних кремлевских памятников, отдается дань уважения искусству средневековых мастеров: «Невзирая на великие недостатки размера вообще, на внутреннюю тесноту, на странное украшение снаружи, в сих древних зданиях есть нечто особое, значащее и в несовершенстве своем имеющее свойство важное и поразительное. Вид оных производит какое-то волшебное впечатление. Все сии площади, одна другой выше на воздухе висящие, крытыми и высокими лестницами соединенные, ведущие в потаенные какие-то входы, оттуда опять на открытые и обширные террасы, из которых, к стыду нашей архитектуры, ни одного построить бы не осмелился нынешний архитектор, не попрося свинцу или, по крайней мере, железа на покрышку. А сии предков наших воздушные гулянья, висящие в московской атмосфере, одним только небом покрытые и просто лещадью выстланные, в русском климате, как в Неаполе, безвредно веки целые существуют». Таков своеобразный гимн древнерусскому зодчеству в устах архитектора-классициста. К этому тексту первоначально прилагалась акварель Дж. Кваренги, хранящаяся ныне в Государственном Эрмитаже «Вид теремов царских в Кремле, Боярской площади, золотой решетки, Спаса, что на Бору, и Спаса, что на сенях за золотою решеткою». На ней было помещено изображе-
Ил. 3. Проект перестройки Кремля. План части дворца. Бельэтаж. Чертеж М. Ф. Казакова
ние знамени с государственным гербом России и надписью, отмечающей дату коронации Павла I, — «Апреля в 5 день 1797 года». Против Теремного дворца, изображенного здесь, вскоре должен был встать новый императорский дворец, который предстояло спроектировать Н. А. Львову.
Таким образом, можно с уверенностью предположить, что в основу проекта Кремлевского дворца была положена идея частичного восстановления, в понимании зодчих XVIII в., средневековых построек, утраченных в 60-70-е гг. XVIII в., а также максимально осторожного обращения с тем, что еще сохранилось. Стоит отметить, что, по-видимому, таковым было желание и заказчика. Так, в структуру центральной части дворца предполагалось включить объем древней Сретенской церкви. А на месте разрушенного Запасного дворца (нач. XVII в.) в проекте Львова появляется некое сооружение с висячим садом, в какой-то мере соответствующим Верхнему набережному саду, который размещался на кровле этого дворца в XVII — нач. XVIII в. Поэтому даже если альбом «Опыт о русских древностях в Москве.» так и не был поднесен Павлу, как предполагает М. Ф. Коршунова15, идея о сохранении и воссоздании памятников древнерусского зодчества, как представляется, так или иначе была доведена до Павла I. Однако воссоздание не могло и не было буквальным, а переосмысливалось в духе времени.
III
Львов — мастер скорее петербургский, чем московский. Но вместе с тем его творческое присутствие заметно и в Москве, а особенно в ее окрестностях, но только, как уже отмечалось, в частном, или, как тогда говорили, партикулярном, строительстве. Единственным государственным заказом, который он выполнил в Москве, был проект Кремлевского дворца. Но при создании этого дворца он обращался, по-видимому, к петербургским образцам. Можно предположить, что в своем замысле зодчий опирался на установки, данные ему императором. Для самого Павла, который, по словам Ф. В. Ростопчина, «очень любил Москву»16, стремление к сохранению кремлевских древностей соединяется с естественным желанием привнести сюда привычки (в том числе и к определенной архитектуре), приобретенные им в его загородных резиденциях под Петербургом.
В центральном корпусе Кремлевского дворца в проекте Н. А. Львова есть многое, что отсылает нас к императорскому дворцу в Павловске, построенному Чарльзом Камероном в 1782-1785 гг.17 Правда, здесь нет прямой аналогии. Но,
15 Коршунова М. Ф. Дж. Кваренги и Н. А. Львов: Совместная работа в связи с коронацией Павла I // Зарубежные художники и Россия. СПб., 1991. Ч. I. С. 60.
16 «Император Павел очень любил Москву по причине находящихся в ней исторических воспоминаний и памятников. Кремль был его любимым местом» (см.: Ростопчин Ф. В. Ох, французы! М., 1992. С. 257).
17 Как известно, Н. А. Львову приходилось работать бок о бок с Ч. Камероном. В тот период, когда строился Павловский дворец, по соседству Львовым возводился ансамбль Александровой дачи (см.: Будылина М. В. и соавт. Указ. соч. С. 91). О творческом взаимодействии Н. А. Львова и Ч. Камерона при проектировании Иосифовского собора в Могилеве и Софийского собора в Царском Селе см.: Путятин И. Е. Образ русского храма и эпоха Просвещения. М., 2009. С. 125.
несмотря на отдельные несовпадения в деталях, все же сохраняется некий образ, близкий обеим этим постройкам. Безусловно, они несут на себе столь созвучные эпохе палладианские черты, однако есть и прямые совпадения. Здесь и портики из четырех спаренных колонн, которые, правда, в Павловске коринфского, а в московском проекте ионического ордера. К тому же в Кремлевском дворце они расположены на фасадах боковых флигелей, а в Павловском — в центре фасада со стороны парадного двора. Есть некоторое сходство центрального портика под треугольным фронтоном во дворце, проектируемом Львовым, с портиком фасада, обращенного в сторону реки Славянки, в загородной резиденции под Петербургом. Разница лишь в том, что в последнем случае каждые из двух крайних колонн портика становятся спаренными. И в том и в другом варианте портики подняты над нижним рустованным ярусом дворца, трактованным как цоколь. Интересно отметить, что Львов маскирует двухъярусную структуру нижней части своей постройки. Она воспринимается как одноярусная, что сближает ее с петербургским аналогом. И наконец, завершаются оба дворца круглыми бельведерами, увенчанными низкими куполами и окруженными колоннадой.
На этом сходство заканчивается. Различия же сильно разводят образы петербургского и московского дворцов. Можно даже говорить о своеобразии и уникальности львовского проекта. В нем центральную часть дворца занимает домовая церковь Сретения Господня. Это во многом определяет и композицию южного фасада, представленного на чертеже. В отличие от М. Ф. Казакова, у которого к югу от церкви представлена «Большая галерея», закрытая снаружи сплошной стеной с окнами по фасаду, перед которым находится шестиколонный портик, в львовском проекте пространство между храмом и наружным портиком ничем не заполнено. По сути дела, это пространство, как и у Казакова, является обширной галереей, но открытой снаружи. По сторонам портика на чертеже фасада дворца помещены два венецианских окна18, за каждым из них — глубокая лоджия. Центральный корпус венчает, как уже говорилось, плоский купол на высоком барабане, окруженном колоннадой. Над куполом помещается крест.
Бельведер Павловского дворца, как известно, располагается над центральным Итальянским залом. Функция кремлевского бельведера иная. Он помещался прямо над Сретенским собором и должен был служить ему колокольней. Древний собор, который сохранялся в структуре Кремлевского дворца19, становился, таким образом, домовой церковью императора. Благодаря устройству колокольни, которой нет у Казакова, в львовском проекте он должен был преобразоваться в храм «иже под колоколы». Известно, что церковь подобного типа была возведена Н. А. Львовым в 1786—1790 гг. под Петербургом в имении
18 Широкие трехчастные окна; их центральный проем увенчан аркой и значительно шире боковых, от которых отделяется колоннами или переплетом. Иногда такое окно именуется также палладиевым или серлианой. Подробное его описание поместил в своем архитектурном трактате «Tutte l’opere d’architettura et prospetiva» Себастьяно Серлио.
19 В проекте М. Ф. Казакова предусматривалась перестройка этого храма. На одном из чертежей показан его план, сопровождающийся надписью: «Сретенской собор и домовая церковь» (см.: Лист 2 из Альбома «казенных строений» Казакова № 1 «Соборам, церквам, дворцам и прочим зданиям в Кремле». ГНИМА. PI-5498/2).
I
Ил. 4. «Вид с полуденной стороны Кремлевской крепости в Москве старого и вновь прожектированного строения». Чертеж М. Ф. Казакова
А. Р. Воронцова Мурино20. А незадолго до этого, в 1781-1784 гг., в Павловске по проекту Дж. Кваренги для супруги Павла I императрицы Марии Федоровны при созданной ею богадельне строится церковь, над основным объемом которой также возвышалась колокольня21. Однако совпадение с этими двумя храмами только чисто типологическое. И тем не менее вновь налицо обращение к петербургским образцам22.
Само по себе включение в структуру дворца домовой церкви не представляет собой ничего необычного. Однако храм не только выявлен снаружи, но и занимает исключительное положение, располагаясь посередине верхнего яруса центральной части дворца. По сути дела, весь центральный корпус с шестиколонным портиком на южном фасаде и лоджией на северном и есть храм, объем которого увенчан ротондой с куполом и крестом над ним и в казаковском, и в двух из трех львовских проектах дворца.
В последние два десятилетия XVIII в. на смену раннему классицизму в России приходит классицизм зрелый с его склонностью к палладианству. Это течение, охватившее ряд европейских государств, всесторонне развивало принципы, впервые нашедшие выражение в творчестве зодчего эпохи Возрождения Андреа Палладио. Оно сформировало своеобразные приемы и правила построения архитектурных форм, отмеченных некоторой скупостью в использовании декора, при строгой упорядоченности ордерных элементов. Палладианство находило применение в различных типах зданий, как светских, так и церковных, подчас сближая их до полной неразличимости. Колонные портики, применяемые в жилых и общественных зданиях, в это время идентичны портикам многочисленных храмов. В церковном зодчестве на смену композиции восьмерик на четверике приходит построение, при котором восьмерик сменяет круглый широкий барабан-ротонда с пологим куполом. Такие храмы постепенно начинают преобладать над другими типами. Вместе с тем прямоугольный объем многих светских построек, особенно жилых и дворцовых зданий, нередко завершает бельведер круглой формы, увенчанный куполом. Как мы видим, в Кремлевском проек-
20 Храм во имя святой великомученицы Екатерины.
21 Храм святой равноапостольной Марии Магдалины.
22 Примерно в то же время, но скорее всего несколько позднее, т. е. на рубеже XVIII и XIX вв., в московском регионе возводятся еще два храма того же типа: церковь святого великомученика Феодора Стратилата на Чистых прудах близ Меншиковой башни в Москве и надвратная церковь святого Димитрия Ростовского в Екатерининской пустыни (ныне город Видное Московской области).
те Львова происходит объединение светской и церковной постройки в едином объеме. Не случайно, по-видимому, как раз в рассматриваемое время появляется определение дома-дворца как строения храмовидного, храмоподобного23. Все это делает Сретенский собор значимым элементом Кремлевского дворца в проекте Н. А. Львова.
Сама идея включения домового храма в состав вновь создаваемой части дворца, возможно, принадлежала заказчику. Во время пребывания в Москве по случаю своей коронации Павел I посещает Троице-Сергиеву лавру. 24 апреля 1797 г. он отправляется по приглашению митрополита Платона в основанную владыкой Спасо-Вифанскую обитель, расположенную неподалеку от монастыря. Во время пребывания в Вифании император осматривал там храмы и другие постройки и, — как пишет принимавший его там митрополит Платон, — «был в большой церкви и изволил хвалить; потом в домовой, которая ему еще больше понравилась, и хотел у себя такую сделать (курсив мой. — Д. В.)»24.
Домовая Духовская церковь митрополита представляла собой небольшое помещение, стены которого были обложены мрамором. Один угол был отгорожен невысокой резной деревянной решеткой с царскими вратами. Расположенное за ней алтарное пространство закрывал голубой занавес, с вышитым на нем золотными нитями изображением Благовещения. По мысли митрополита Платона, это пространство символизировало Скинию небесную25. По мнению И. Е. Путятина, особенности архитектуры Духовской церкви, наряду с главным храмом обители церковью Преображения Господня, «в значительной степени были обусловлены представлениями того времени об историческом, географическом и мистическом образе Иерусалима»26. Именно эта символическая сторона, по-видимому, в первую очередь привлекала внимание императора Павла I. В храме своего Кремлевского дворца он желал воплотить как иерусалимские прототипы, так и некоторые другие известные ему архитектурные образцы, с которыми он познакомился во время путешествия по Европе под именем графа Северного в 1781-1782 гг. Возможно, сказались его парижские и римские впечатления27. В частности, из Рима он писал митрополиту Платону: «Церковь св. Петра такова, что желательно было бы, чтобы друг мой архиепископ Московский в таковой в Москве служил»28. Идея о «Москве — третьем Риме» не оставляла
23 Ср. у Г. Р. Державина в стихотворении «На смерть Нарышкина» (1799): «И вот Нарышкина уж нет, — Нет в доме сем храмоподобном.» или в стихотворении «Евгению. Жизнь Званская» (1807): «Стекл заревом горит мой храмовидный дом.» Комментируя последнее стихотворение, Державин указывает: «Дом автора был с куполом и с колоннами и немного похожий на храмик».
24 Автобиография, или записки о жизни Платона, митрополита Московского // «Из глубины воззвах к Тебе, Господи.» Автобиография, избранные проповеди, письма преосвященного Платона, митрополита Московского. М., 1996. С. 52.
25 Хрунова Н. В. Спасо-Вифанский монастырь. Сергиев Посад, 1997. С. 9.
26 Путятин. Образ русского храма и эпоха Просвещения. С. 56.
27 Колоннада в основании купола присутствует в неосуществленном проекте собора св. Петра в Риме Д. Браманте и находит своеобразное воплощение в церкви св. Женевьевы в Париже Ж.-Ж. Суфло.
28 Цит. по: Гузанов А. Н. Художественные коллекции Павловского дворца и путешествие графа и графини Северных // Материалы научной конференции «Випперовские чтения —
русских монархов Нового времени. Особенно ярко это проявилось в ходе коронации Павла I, в программу которой были внесены существенные изменения и дополнения, связанные с той особой мессианской ролью, в каковой мыслил себя император29. Центральное положение домового храма, своими архитектурными формами выражающего те же идеи, выделяло его как в структуре дворца, так и в целом в композиции Кремлевской застройки.
IV
Некоторые помещения, расположенные вблизи Сретенского собора, как представляется, также несли символическую нагрузку. Как уже говорилось, левый флигель дворца предназначался для размещения семьи Павла. В связи с этим на плане Львова обозначено местоположение спален, одна из которых занимает большее, чем другие, помещение с нишами по углам и колоннадой, разделяющей его на две части30. Она находится в соседнем центральном корпусе и непосредственно примыкает к храму. Возможно, здесь предполагалось устроить парадную опочивальню самого императора. Перед этой комнатой размещается обширная лоджия, открывающаяся вовне венецианским окном, соединенная с ней проемом, в котором установлены две колонны. Широкие проемы окна позволяли солнечным лучам проникать достаточно глубоко внутрь помещения. Возможно, это своеобразный аналог спальни «короля-солнце» Людовика XIV в Версальском дворце. Правда, окно королевской спальни выходило на восток, однако в Кремле таким образом поместить спальню было непросто, поскольку на востоке размещалась официальная представительская часть дворца. Положение солнца в течение дня учитывалось еще при строительстве дворца Ивана III, парадная часть которого была обращена на восток и частично на юг. Та же ситуация повторяется в сер. XVIII в., когда дворец перестраивался по проекту Ф.-Б. Растрелли для Елизаветы Петровны. Он, как известно, состоял из двух корпусов, примыкавших друг к другу под прямым углом. Один из двух главных фасадов выходил на восток, другой — на юг. Причем парадные помещения располагались вдоль восточного фасада, а жилые — вдоль южного. Эти корпуса, как уже отмечалось, входили в состав нового дворца, проектировавшегося для Павла I.
Дополнительным аргументом в пользу предположения о размещении рядом с домовым храмом парадной спальни императора может служить применение венецианских окон, располагавшихся на фасаде центральной части дворца по обе стороны от портика. Такие окна, традиционный палладианский мотив, были широко распространены в архитектуре русского классицизма. У А. Палладио, в его известной постройке — базилике в Виченце, проемы подобного типа
1994». М., 1995. С. 69. См. также: Путятин. Образ русского храма и эпоха Просвещения. С. 139.
29 Например, вступление в Москву, как известно, было назначено накануне праздника Входа Господня в Иерусалим, а церемония коронования была приурочена к празднику св. Пасхи (см.: Царское венчание в России. Исторический очерк Н. Белозерской. СПб., 1896. С. 61-62).
30 В проекте Н. А. Львова императорские спальни обозначены, но не подписаны. В аналогичном проекте М. Ф. Казакова такие подписи есть.
выступают в той же функции, что и у Львова в проекте Кремлевского дворца. За ними располагаются галереи, окружающие центральную часть здания. С. Сер-лио писал о таких проемах как об архитектурных элементах, разработанных под влиянием триумфальных арок древнего Рима. Возможно, что использование в проекте Львова венецианских окон также связано с триумфальной темой. Одно из этих окон располагалось против парадной спальни, второе — перед лоджией, служившей для прохода из официальной части дворца в интимные покои императора и его семьи, в которые проходили через большую галерею, примыкающую к домовому храму. В течение дня все эти помещения были хорошо освещены.
V
Из галереи и двух лоджий дворца открывался великолепный вид на город, один из самых лучших в Москве. Можно предположить, что, учитывая этот момент, Львов намеревался разместить перед дворцом висячий сад, поднятый на субструкцию. Исходя из сохранившихся чертежей, сложно понять, каким был облик этого сооружения. Оно должно размещаться на месте Запасного дворца, разобранного при Екатерине II во время строительства Кремлевского дворца по проекту Баженова. Как уже отмечалось, на его кровле находился Верхний набережный сад. О нем в рукописном альбоме «Опыт о русских древностях в Москве.» Н. А. Львов писал: «Висячие сады, возвышенные на каменных перемычках, на них были из царских палат сходы. Неизвестно, при котором государе построено было сие великолепное и затейное здание, которого исполнение стоило большого труда и больших издержек, потому что на обширной поверхности оного не только посажены были в земле разного рода деревья и цветные кустарники; но сделаны еще между оными были и пруды, которые наполнялись посредством машины, в Водоводной башне устроенной, переменною водою»31. Возможно, идея восстановить прежние сады принадлежала самому зодчему. Как известно, он имел богатый опыт разбивки садов и устройства в них различных гидротехнических сооружений. Как раз в период строительства Кремлевского дворца Львов занимался проектированием сада и различных в нем затей при городской усадьбе на Воронцовом поле своего покровителя князя А. А. Безбородко. Им был подготовлен альбом «Сад князя Безбородко при московском доме»32, текст которого хотя бы отчасти позволяет понять то, что задумывал Н. А. Львов в Кремле.
На плане Кремлевского дворца мы видим, что перпендикулярно к левому флигелю примыкает некое строение, имеющее примерно такую же, как у него, ширину и длину. Далее это строение продолжается корпусом, который повернут к первому под прямым углом, и тянется вдоль фасада дворца, а затем соединяется небольшим переходом с правым флигелем, примерно там, где он примыкает к главному корпусу. По всей поверхности кровли этого протяженного Г-образного строения должен был располагаться Висячий сад, имевший живописные очер-
31 Милюгина. Указ. соч. С. 68.
32 Проект парка Безбородко в Москве (материалы к изучению творчества Н. А. Львова) // Сообщения Института истории искусств АН СССР. Вып. 4-5. М., 1954. С. 107-135.
тания. Его отдельные части разделяют извилистые дорожки и ручей, тянущиеся из конца в конец через весь сад. В двух местах русло ручья, через которое перекинуты мостики, расширяется до размеров небольших прудов. Это строение в плане близко к очертаниям южной части Запасного дворца, который, как уже говорилось, по-видимому, и должно было воспроизвести. Но на кровле этого здания располагался регулярный сад с прямоугольным прудом, размещавшимся примерно в той части сада, в которой Львов помещает два своих33. В тексте альбома «Сад князя Безбородко при московском доме» и чертежах, его сопровождающих, показано, как прежним регулярным прудам, которые называются здесь «нелепыми лужами», он планирует придать «естественную форму озерков».
Перед архитектором встает проблема использования сада определенного типа для украшения городского здания, «великолепно и выгодно расположенного», которому он должен служить «богатою рамою». И хотя Н. А. Львов считает, что городской сад «не может быть иначе, как Архитектурной и Симметрической» рамой, однако, как поклонник английского пейзажного стиля в садово-парковом искусстве, он стремится там, где это возможно, создавать сады «во вкусе натуральном», «сельские красоты» соединить «с городским великолепием», чтобы «смягчить живыми их приятностями и круглою чертою холодный прямоугольник Архитектуры». Может быть, как и в саду при доме А. А. Безбородко, в Кремле предполагалось существование регулярных садов. Такой сад еще в середине XVIII в. был разбит перед дворцом Ф.-Б. Растрелли на месте средневекового Нижнего набережного сада. На фасаде дворца из львовского проекта перед правым флигелем показаны купы деревьев, но сложно сделать на основе этого изображения заключение о регулярности этих посадок. Какие-то зеленые насаждения видны и перед левым флигелем. Возможно, здесь на небольшом пространстве двора, со всех сторон замкнутом дворцовыми постройками, мог располагаться собственный садик, подобный тем, что существовали при Павловском и Гатчинском дворцах. В нижней части центрального корпуса устроены удобные сходы в виде лестниц, спускающихся на этот двор. Проходы на лестницы оформлены в виде маленьких двухколонных портиков, между которыми в центре фасада размещается ниша или грот, где расположен небольшой фонтан. Это сооружение очень напоминает так называемый «Верхний монумент» из альбома «Сад князя Безбородко при московском доме». Там «воды, проведенные паровою машиною под цоколь статуи. собраны в круглую мраморную чашу, средину храма занимающую, и оттуда, как из общего источника, распределены то открытыми, то подземными путями, на благотворение саду»34. Быть может, и в Кремлевском проекте Львов соединил этот фонтан в единую систему с водными элементами Висячего сада.
И «нижние», и «верхние» сады Кремлевского дворца предполагали «гулянья уединенные и открытые для всякой части дня определенные»35. Извилистые дорожки Висячего сада, возможно, должны были служить для утренних, «полу-
33 См.: Ухтомский Д. В., Евлашев А. П. План среднего апартамента кремлевских построек. 1751. ГИКМЗ «Московский Кремль». Инв. № Гр-2370.
34 Проект парка Безбородко в Москве. С. 122-123.
35 Там же. С. 116.
денных» и вечерних прогулок обитателей дворца. Такая прогулка, совершаемая на возвышенном месте, сопровождалась, конечно же, осмотром «окрестных видов». И в этом смысле строение, примыкавшее к Кремлевскому императорскому дворцу, выполняло функцию, близкую к той, которой служила расположенная в Царском селе под Петербургом Камеронова галерея.
Как известно, Ч. Камерон, исполняя заказ императрицы Екатерины II, создает целый комплекс построек, в который помимо галереи входили павильон с Агатовыми комнатами и Холодной баней, Пандус и Висячий сад. Именно Висячий сад императрица в письме к Ф.-М. Гримму ставит среди прочего на первое место: «Теперь я завладела мастером Камероном, шотландцем по рождению. Мы с ним мастерим здесь в Царском селе сад с террасами, с банями внизу и галереей наверху. Это будет прелесть»36. Для Екатерины II помимо всего остального была важна та широкая панорама, которая открывалась перед ней с Камероновой галереи. В одном из писем она, несколько преувеличивая свои возможности, писала об этом: «Сидя на колоннаде, я вижу перед собой Пеллу, хотя до нее по крайней мере 35 верст, и, кроме Пеллы, мне видно около 100 верст вокруг...»37 Со своей стороны Н. А. Львов также отмечал, подчеркивая своеобразие московского рельефа, что «разбросанные в беспорядке разнообразные каменные великолепные древние и новые здания, перемешанные с хижинами и зеленью садов осиянные, составляют множество прекрасных видов»38.
Таким образом, наличие Висячего сада, дававшего возможность наблюдать ближние и дальние «окрестные виды», открывавшиеся с Боровицкого холма, сближали кремлевскую постройку с царскосельской. Для лучшего обозрения окрестностей Львов в своем проекте сада Безбородко предполагал также: «Разного рода убежища и беседки все на таких местах основанныя, откуда отдыхающий может видеть значущие предметы, заслуживающие внимание его»39. Подобное «убежище» было запроектировано им и в Висячем саду Кремлевского дворца. На плане мы видим небольшую постройку с четырехколонным портиком, расположенную в угловой части сада. Позднее московские виды, которые должны были открываться отсюда, проникновенно описал К. Н. Батюшков в своей знаменитой «Прогулке по Москве»: «Вся панорама Москвы за рекою! Направо Каменный мост, на котором беспрестанно волнуются толпы проходящих; далее — Голицынская больница, прекрасное здание дома гр. Орловой с тенистыми садами, и, наконец, Васильевский огромный замок, примыкающий к Воробьевым горам, которые величественно довершают сию картину, — чудесное смешение зелени с домами, цветущих садов с высокими замками древних бояр; чудесная противуположность видов городских с сельскими видами. Одним сло-
36 Цит. по: Воронов М. Г., Ходасевич Г. Д. Архитектурный ансамбль Камерона в Пушкине. Л., 1990. С. 8.
37 Цит. по: Швидковский Д. О. Поэтика архитектуры в русском дворцово-парковом ансамбле эпохи Просвещения // Художественные модели мироздания. М., 1997. Т. 1. С. 220.
38 Милюгина. Указ. соч. С. 54.
39 Проект парка Безбородко в Москве. С. 116-117.
4
Ил. 5. Кремлевский дворец. Фрагмент панорамы
вом, здесь представляется взорам картина, достойная величайшей в мире столицы, построенной величайшим народом на приятнейшем месте»40.
Н. А. Львов очень точно угадал то место, с которого, как с Воробьевых гор, можно было охватить взглядом большую часть древнего города, раскинувшегося у подножия Боровицкого холма. Примечательно, что многие люди, наделенные художественным воображением, одновременно или вослед Львову оценили этот прекрасный вид. Фактически параллельно с его работой над созданием Кремлевского дворца французский живописец Жерар Делабарт создает два известных вида: «Вид на Москву, снятый с балкона Кремлевского дворца в сторону Москворецкого моста», 1797, и «Вид на Москву с балкона Кремлевского дворца в сторону Каменного моста», 1798 (оба ГРМ, Санкт-Петербург).
В 1803 г., в год смерти Н. А. Львова, когда не было уже в живых императора Павла I, Н. М. Карамзин в «Записках старого московского жителя», рассуждая об устройстве гульбища на склоне «Кремлевской горы», неожиданно как бы воскрешает идею зодчего о кремлевском Висячем саде: «Хорошее гульбище дает какую-то выгодную идею о самих жителях; и для того швейцары, знакомясь с иностранцем, к ним приехавшим, тотчас ведут его на свои прелестные террасы, в свои тенистые аллеи, которые украшают все города их.
Иногда думаю, где быть у нас гульбищу, достойному столицы, — и не нахожу ничего лучше берега Москвы-реки41 между Каменным и деревянным мостом, если бы можно было сломать там Кремлевскую стену, гору к соборам устлать дерном, разбросать по ней кусточки и цветники, сделать уступы и крыльца для всхода, соединить таким образом Кремль с набережною, и внизу насадить аллею. Тогда, смею сказать, московское гульбище сделалось бы одним из первых в Европе. Древний Кремль с златоглавыми соборами и готическим дворцом своим; большая зеленая гора с приятными отлогостями и цветниками; река нема-
40 Батюшков К. Н. Прогулка по Москве // Батюшков К. Н. Опыты в стихах и прозе. М., 1978. С. 381.
41 Там уже заводилось гульбище; но Кремлевская стена нимало не весела для глаз. Тогда же берег не был еще выстлан камнем (примеч. автора).
лая и довольно красивая, с двумя мостами, где всегда движется столько людей; огромный Воспитательный дом с одной стороны, а с другой длинный, необозримый берег с маленькими домиками, зеленью и громадами плотового леса; вдали Воробьевы горы, леса, поля — вот картина! вот гульбище, достойное великого народа!»42
Заключение
К сожалению, Кремлевский проект Н. А. Львова не был реализован полностью. Работы по дворцу продолжались до 1798 г.43 Но был перестроен лишь дворец Растрелли. Он был надстроен и получил классицистическую декорацию на южном фасаде, что нашло отражение в акварелях Ф. Я. Алексеева и его учеников. На гравюре конца 1790-х гг. Ф. Кампорези44, который, по-видимому, использовал проектные чертежи Львова, изображена панорама Кремля из-за Москвы-реки, но на ней нет уже изображения Висячего сада. Скорее всего, царственный заказчик, оставив нереализованным Кремлевский дворец, полностью переключился на свои петербургские затеи. В. Бренна спешно строит для него Михайловский замок в Петербурге, а Н. А. Львов возводит в Гатчине Приорат. Кто знает, проживи император дольше, вернулся бы он к своей московской затее или нет? Последним отголоском Кремлевского проекта, возможно, является чертеж с планом Кремля, выполненный, скорее всего, архитектором И. В. Еготовым около 1806 г., на котором по-прежнему можно видеть дворец, разделенный на три части: центральный корпус и два флигеля45. Но план его имеет уже иные, чем у Львова, очертания. По-видимому, после разорения Кремля в 1812 г. и сожжения императорского дворца по приказу Наполеона произошел окончательный отказ от осуществления данной идеи. Так закончилась история Кремлевского проекта
Н. А. Львова. А он мог бы стать выдающимся явлением русской архитектурной мысли кон. XVIII в. Для самого же зодчего этот проект, будь он реализован, мог бы стать достойным завершением его архитектурной карьеры.
Ключевые слова: архитектура, классицизм, палладианство, садоводство, Московский Кремль, Кремлевский дворец, Н. А. Львов, Павел I, домовая церковь.
42 Карамзин Н. М. Записки старого московского жителя: Избранная проза. М., 1986. С. 262-263.
43 Записка порученным действительному статскому советнику Львову комиссиям. В Москве: Надстройка над дворцом Кремлевским верхняго апартамента в черне кончена и подведена под крышку (документ датирован июлем-сентябрем 1798 г. РГИА. Ф. 37. Оп. 11. Д. 118. Л. 125). Цит. по: Глумов. Указ. соч. С. 157 и 188.
44 Кампорези Ф. И. Панорама Кремля из Замоскворечья с новым Кремлевским дворцом по проекту Н. А. Львова. Кон. 1790-х гг. Б., гравюра, акв., тушь. ГИМ. См.: Скорнякова Н. Н. Московские императорские дворцы в работах Ф. И. Кампорези (из собрания ГИМ) // Царские и императорские дворцы. М., 1997. С. 256-257.
45 Еготов И. В. (?) План Московского Кремля нач. XIX в. с вновь проектируемыми зданиями. Ок. 1806. ГИКМЗ «Московский Кремль». Инв. № Гр-2631.
Imperial Palace in the Moscow Kremlin
BEFORE THE NAPOLEONIC INVASION.
Unrealized project of the architect N. A. L'vov
D. Valyavin
The article brought to your attention is devoted to a little-known episode from the history of the Moscow Kremlin: to design and construction of the new Kremlin palace for the Emperor Paul I by the architect Nikolaj L'vov. It is an attempt to detect the ideas, that the architect tried to incarnate in the project, make clear the semantics of forms of this building, set the architectural constructions that served as prototypes for the L'vov’s project on the whole, so as for its separate elements. The structure of the palace complex included the Candlemas Church of the Ivan’s the Terrible times, which was supposed to be converted into a royal home church and a hanging garden raised on the substruction.
Keywords: architecture, classicism, Palladian (architecture), gardening, Moscow Kremlin, Kremlin Palace, N. A. L'vov, Paul I, the home church.
Список литературы
1. Автобиография, или Записки о жизни Платона, митрополита Московского // «Из глубины воззвах к Тебе, Господи.» Автобиография, избранные проповеди, письма преосвященного Платона, митрополита Московского. М., 1996. С. 9—76.
2. Архитектурные ансамбли Москвы XV — начала XX веков. Принципы художественного единства. М., 1997.
3. Батюшков К. Н. Прогулка по Москве // Батюшков К. Н. Опыты в стихах и прозе. М., 1978. С. 379-393.
4. Будылина М. В., Брайцева О. И., Харламова А. М. Архитектор Н. А. Львов. М., 1961.
5. Власюк А. И., Каплун А. И., Кипарисова А. А. Казаков. М., 1957.
6. Воронов М. Г., Ходасевич Г. Д. Архитектурный ансамбль Камерона в Пушкине. Л., 1990.
7. Глумов А. Н. Н. А. Львов. М., 1980.
8. Гузанов А. Н. Художественные коллекции Павловского дворца и путешествие графа и графини Северных // Материалы научной конференции «Випперовские чтения — 1994». М., 1995. С. 65-76.
9. Карамзин Н. М. Записки старого московского жителя: Избранная проза. М., 1986.
10. Коршунова М. Ф. Дж. Кваренги и Н. А. Львов: Совместная работа в связи с коронацией Павла I // Зарубежные художники и Россия. Ч. I. СПб., 1991. С. 56-61.
11. Милюгина Е. Г. Обгоняющий время: Николай Александрович Львов. М., 2009.
12. Наполеон в России глазами иностранцев: В 2 кн. М., 2004. Кн. 1.
13. Проект парка Безбородко в Москве (материалы к изучению творчества Н. А. Львова) // Сообщения Института истории искусств АН СССР. Вып. 4-5. М., 1954. С. 107-135.
14. Путятин И. Е. Образ русского храма и эпоха Просвещения. М., 2009.
15. Ростопчин Ф. В. Ох, французы! М., 1992.
16. Скорнякова Н. Н. Московские императорские дворцы в работах Ф. И. Кампорези (из собрания ГИМ) // Царские и императорские дворцы. М., 1997. С. 255-262.
17. Тихомирова А. Б. Проекты Кремлевского дворца 1797 года архитекторов М. Ф. Казакова и Н. А. Львова // Проблемы изучения памятников духовной и материальной культуры. Вып. 4 (Материалы науч. конф. 2000 / Гос. ист.-культ. музей-заповедник «Московский Кремль»). М., 2001. С. 40-48.
18. Хрунова Н. В. Спасо-Вифанский монастырь. Сергиев Посад, 1997.
19. Царское венчание в России. Исторический очерк Н. Белозерской. СПб., 1896.
20. ШвидковскийД. О. Поэтика архитектуры в русском дворцово-парковом ансамбле эпохи Просвещения // Художественные модели мироздания. Т. 1. М., 1997. С. 223-237.
