CC BY
57
ВЕСТНИК ТГГПУ. 2011. №2(24)
УДК 821.161: 821.51: 821-1/-9
ИДЕЯ НОВОГО ПОЭТИЧЕСКОГО ЯЗЫКА И МИФОТВОРЧЕСТВО В РУССКОЙ И ТАТАРСКОЙ ЛИТЕРАТУРАХ 1920-Х ГГ.
© М.И.Ибрагимов
В статье рассматриваются труды по поэтике в контексте общих для русской и татарской литератур 1920-х годов стратегий мифотворчества.
Ключевые слова: язык, поэтика, мифотворчество, русская литература, татарская литература.
1920-е годы в истории русской и татарской литератур - период становления новой художественной парадигмы, эстетический потенциал которой, с одной стороны, определялся динамикой предшествующих культурных процессов ("серебряного века" в русской литературе, "золотого" - в татарской), с другой - влиянием социально-политических факторов.
Формирование новой парадигмы сопряжено с новым мифотворчеством, отличным от мифотворчества начала XX века. Отличие это обусловлено как культурно-историческим (мифологизация революции и гражданской войны в литературе 1920-х годов), так и идеологическим контекстами. В мифотворчестве начала XX века, несмотря на его многовекторность, преобладала установка на поиск гармонии между человеком и миром. В татарской литературе эта гармония мыслится, прежде всего, в контексте идеи единства нации, объединяющей писателей разных художественных ориентаций. В русской - в контексте философии "всеединства" (Вл.Соловьев, символисты).
В мифотворчестве 1920-х годов под влиянием идеологии возобладали установка на поляризацию и связанный с ней миф о создании нового мира и нового человека. Одним из проявлений этого мифа становится идея нового языка и, в частности, нового поэтического языка.
Для русской литературы 1920-х годов эта идея не является принципиально новой: в 1910-е годы идея особого "заумного", "звездного" языка обосновывалась в теоретических выступлениях и художественной практике футуристов (А.Крученых, В.Хлебников). В 1920-е годы опыт футуристов становится предметом рефлексии в связи с идеями строительства нового мира. В статьях поэтов, критиков, ученых 1920-х годов ставится вопрос о строительстве языка. "Надо признать, наконец, - пишет в одной из своих работ Г.И.Винокур, - что в нашей воле - не только учиться языку, но и делать язык, не только организовывать элементы языка, но и изобретать новые связи между этими элементами" [1: 208].
Оценивая роль футуристов в строительстве языка и, в первую очередь, идею "заумного" языка, ученый отмечает, что они "первые сознательно приступили к языковому изобретению, показали путь лингвистической инженерии, поставили проблему "безъязыкой улицы", и притом - как проблему поэтическую и социальную одновременно" [1: 208].
""Заумный язык", - пишет Г.И.Винокур, -как язык, лишенный смысла, не имеет коммуникативной функции, присущей языку вообще. За ним, таким образом, остается роль чисто номинативная, и таковую он с успехом может выполнять в области социальной номенклатуры. Поэтому - вполне возможны папиросы "Еуы", что будет нисколько не хуже, а может быть и лучше - папирос "Капэ". Если можно назвать кино "Арс", то с одинаковым результатом то же кино можно окрестить и "Злюстра". И почему - если есть часы "Омега" - не может быть часовой фабрики "Воэоби"? Наконец, почему можно заказать себе в ресторане "Триильсеккуантро" и нельзя подать на стол порцию "Рококового рококуя"?" [1: 211-212]1.
Вступая в полемику с Г.И.Винокуром, Б.Ар-ватов утверждает, что процесс "речетворчества" не произволен, что он имеет социально обусловленную природу: "А тогда, когда мы встречаем в быту новообразования, возникшие впервые у ре-четворцев, - эти новообразования обычно оказы-
1 О номинативной функции "заумного языка" пишут в
статье "Миф - имя - культура" Ю.М.Лотман и Б.А.Успенский, указывая на особый тип семиозиса,
отличающий мифологическое сознание от немифологического: "Можно сказать, что общее значение собственного имени в его предельной абстракции сводится к мифу. Именно в сфере собственных имен происходит то отождествление слова и денотата, которое столь характерно для мифологических представлений и признаком которого являются, с одной стороны, всевозможные табу, с другой же - ритуальное изменение имен собственных" [2: 286]. По мнению ученых, "миф и имя непосредственно связаны по своей природе", "взаимоопределяемы": "миф - персонален (номинационен), имя - мифологично" [2: 287].
М.И.ИБРАГИМОВ
ваются самостоятельными продуктами быта; они возникают вне зависимости от индивидуального, сознательного и намеренного творчества, параллельно ему: таковы, например, слова "летун", "летный", "полетчик", изобретенные Хлебниковым в 1913 году и значительно позже, вторично и независимо от Хлебникова, возникшие в проф-жаргоне авиации" [3: 89-90].
Утверждая социальную природу "зауми", Б.Арватов вместе с тем признает значимость достижений "заумников", которые "впервые открыли дорогу к лингво-технике (тождественно: психо-техника, био-техника, психо-анализ, тейлоризм, индустриальная энергетика и т. д.)" [3: 90-91]. "Наша эпоха, - пишет в связи с этим Б.Арватов, - характеризуется тем, что человечество на почве растущей коллективизации производительных сил общества переходит от планомерности в познании (в данном случае - теоретическая лингвистика) к планомерности в практике, в организации (строительство языка). Человечество начинает сознательно, намеренно созидать, продвигать такие элементы своего бытия, которые до сих пор казались неподведомственными организованно-практическому вмешательству общества (психика, "законы" физиологии, трудовой процесс и, в числе прочих, язык)" [3: 91].
Приведенные высказывания объединяет идея слова, сотворенного человеком, которая в своих онтологических основаниях противоположна христианской идее слова, сотворенного Богом ("В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог")2. Своего рода проекцией этой идеи на область поэтического творчества становится представление о сделанности художественных произведений, о том, что они - результат технического мастерства поэтов, поэтического производства. В русской поэтике эти идеи высказывались формалистами уже в 1910-е3; для татарской поэтики начала XX века такое понимание художественного творчества было еще несвойственным.
Татарская поэтика генетически связана с поэтикой восточной, в которой присутствовала идея сакрального слова. "По убеждению арабских философов и филологов, - пишет
П.А.Гринцер, - мир языка воспроизводит неизменную рациональную структуру мира феноменов и идей и параллелен ей. Классическая поэти-
2 А.Дмитриев пишет о процессе секуляризации русской гуманитарной теории в первой трети XX века, в частности, в русском формализме [4].
3 Достаточно указать на хрестоматийные работы Б.Эйхенбаума "Как сделана "Шинель" Гоголя" и В.Шкловского "Как сделан "Дон Кихот"".
ка перенимает этот культ слова, но в ней слово постепенно утрачивает свой божественный и мифологический ореол и становится организующим и упорядочивающим началом. И не сакральная или космогоническая, а дидактическая и эстетическая функции слова реализуют себя в литературе, которая повсеместно начинает пониматься как искусство умело сложенной речи"
[5: 5].
В татарской поэзии начала XX века во многом сохраняется характерное для восточной поэтики отношение к слову. Так, в хрестоматийном стихотворении Г.Тукая "Туган тел" родной язык выступает одновременно как средство познания мира, самопознания и, наконец, как реализация связи человека с Богом: "И туган тел! Синдэ булган иц элек кыйлган догам:/ Ярлыкагыл, дип, Yзем hэм эткэм-энкэмне, Ходам!". Однако, прежде всего, язык - это возможность выражения национальной идентичности: посредством языка человек оказывается связан с родом ("эткэм-энкэмнец теле"), нацией.
В поэтике 1920-х годов встречается иное отношение к слову: поэтическое слово начинает осмысливаться не как сакральное, освященное памятью о прошлом, а как новое, произведенное новым человеком. Отсюда - и радикализм по отношению к литературной традиции, например, у Х.Такташа, который считал, что старый метод стихосложения, сформировавшийся еще в средневековой татарской поэзии, устарел и не соответствует духу современности, а также утверждал необходимость нового "говорного" стиха, который должен прийти на смену традиционному [6: 10-11]. Или у Х.Туфана, который применительно к традиционной татарской поэтике использует собственное определение -ЭБИЗМ4. С этим связана разработка техники нового стиха (примечательно, например, заглавие одной из работ Х.Туфана "Яца шигырь техникасы турында" - "О технике нового сти-ха"5) и словотворчество6.
Таким образом, как и в русской поэтике 1920-х годов, в татарской поэтике разработка
4 Аббревиатура: Эдэбиятта Борынгылыкка ИярYче Законнар Мэктэбе - школа последователей законов старины в литературе.
5 Ср.: с заглавием статьи В.Маяковского "Как делать стихи" (1926).
6 В статье "О современных стихах" Х.Туфан ратует за широкое использование в поэзии неологизмов, образованных при помощи компонентов "лану-лэну" и "аю-эю": карт - картаю, яфрак - яфраклану. Показательны приводимые автором статьи примеры: "тимерэю" (досл. "ожелезивание"), "чуенаю" (досл. "очугунивание") и пр. [7: 212-213].
ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ: ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ. ЛИТЕРАТУРА И ИДЕОЛОГИЯ
вопросов нового поэтического языка велась в соответствии с общим для русской и татарской культур мифом о строительстве нового мира и создании нового человека.
Работа выполнена при поддержке Российского гуманитарного научного фонда, проект №10-04-29406-а/В/2010.
1. Винокур Г.И. Футуристы - строители языка //
Леф. - 1923. - №1. - С.204-213.
2. Лотман Ю.М., Успенский Б.А. Миф - имя - культура // Учен. зап. Тарт. гос. ун-та. - Тарту, 1973. -Вып.308. - Тр. по знаковым системам VI. - С.282-306.
THE IDEA OF A NEW POETIC LANGUAGE AND MYTH-CREATION IN RUSSIAN AND TATAR LITERATURES OF THE 1920-S
M.I.Ibragimov
The author of the article considers works on poetics in the context of the strategy of myth-creation common for Russian and Tatar literatures of the 1920-s.
Key words: language, poetics, myth-creation, Russian literature, Tatar literature.
Ибрагимов Марсель Ильдарович - кандидат филологических наук, доцент кафедры сопоставительной филологии и межкультурной коммуникации Казанского (Приволжского) федерального университета.
E-mail: mibraimov1000@mail.ru
3. Арватов Б. Речетворчество (по поводу "заумной" поэзии) // Леф. - 1923. - №2. - С.79-91.
4. Дмитриев А. Эстетическая автономия и историческая детерминация: русская гуманитарная теория первой трети XX века в свете проблематики секуляризации // Русская теория: 1920-1930-е годы: матер. 10-х Лотмановских чтений. - М.: РГГУ, 2004. - С.11-49.
5. Восточная поэтика: Тексты. Исследования. Комментарии. - М.: Издател. фирма "Восточная литература" РАН, 1996. - 342 с.
6. Такташ h Эсэрлэр: еч томда. - Казан: Татар. китап нэшр, 1983. - Т.3. - 480 б.
7. Туфан Х. Эсэрлэр: 5 томда. - Казан: Татар китап нэшр, 2007-2010. - Т.4. - 430 б.
Поступила в редакцию 17.05.2011
